***
Название главы — высказывание Гарри Стивенсона (Harry Stevenson)***
«Жизнь богата на сюрпризы, и то, что ты ищешь, может внезапно обнаружиться у тебя под самым носом». Олег Рой. «Обещание нежности» — От людей можно ожидать чего угодно. Даже от тех, кого знаешь, как облупленных. Основной инстинкт (Basic Instinct)
***
Погода ни с того, ни с сего испортилась. Природа словно забыла о том, что скоро наступит июль, а не октябрь. Путешествие в Клуж-Напоку пришлось отложить — Эрих ни на гран не был самонадеянным и избегал испытывать капризную фортуну. Он не страдал от безделья, занятий и забот у бессменного главы клана было достаточно. С кладбища по ночам прекрасно просматривался свет в окне кабинета Его Сиятельства, а ближе к рассвету — в графской спальне. Стоя на пороге склепа, Эржебета, хищно сощурившись, смотрела сквозь потоки затяжного дождя на освещённые стрельчатые окна, за которыми что-то происходило, и губы Кровавой Графини сжимались. Порой на балконе выделялся чёрный силуэт, тогда она цедила сквозь зубы:«Légy átkozott, Erich»(1), и спешила скрыться за дверью склепа. Батори прекрасно понимала, что Эрих наблюдает за ней. Разумеется, фон Кролок чувствовал ярость вампирши. Он не просто не желал встречаться; умышленно отдалив Эржебету как можно дальше, Его Сиятельство надеялся избавить домочадцев от излишнего «внимания» со стороны «хозяйки кладбища». По крайней мере, он на это рассчитывал: выяснения отношений между Батори и Леди Скарлетт должны были сделать незаметным отсутствие хозяина в замке и лишали противницу возможности плести интриги. «Пусть разберётся со своей подружкой», — холодно рассуждал Эрих. Он прекрасно понимал, что сейчас недоразумение с любовницей беспокоит Эржебету сильнее всего. Скарлетт же казалась Эриху вполне предсказуемой, хотя… «Три вещи сложнее всего понять: разум женщины, работу пчел и игру прибоя, — вспомнил фон Кролок ирландскую пословицу. — На работу пчёл я насмотрелся в былые времена, будучи наследником моего отца. Игра прибоя была любима мной в Неаполе. Что же касается разума женщины… Скарлетт меня удивила, конечно. Горой стояла за это чудовище. А как горда… Нет, так просто она не подпустит Эржебету к себе, обида слишком велика. Тем лучше». Кто из вампирш окажется сильнее в противостоянии, по большому счёту фон Кролоку было безразлично, главное — чтобы они не нарушали размеренное существование обитателей замка. Поэтому преувеличенная любезность с его стороны, проявленная в отношении к Скарлетт, не казалась Эриху чем-то непорядочным или бесчестным. «Aditum nocendi perfido praestat fides. (1) А потому не видать тебе доверия, милейшая», — мысленно обращался он к ирландской вампирше. Эрих даже хотел пригласить Скарлетт на беседу в замок — исключительно потому, что задержался дома и обладал свободным временем — но потом подумал, что это будет уже слишком и может толкнуть Эржебету на непредсказуемый шаг. Подумав, он отправил на кладбище Анджея с корзинкой «гостинцев» для Леди Скарлетт. Тот не пытался скрыть испуг, но не мог ослушаться хозяина. Страх перед изуверкой был настолько велик, что рослый вампир, которому Батори едва доставала до плеча, трепетал, словно осиновый лист на ветру. Будь у него живое сердце, оно точно ушло бы в пятки. — Графиня пытала тебя? — глядя в упор, спросил Его Сиятельство. — Ну? Не пытайся меня обмануть. Я помню все твои промахи, но терплю в замке благодаря Спасителю. Или хочешь обратно на кладбище?. — Нет, нет, Ваше Сиятельство! Я всё сделаю, как Вы говорите. Я служу верой и правдой и не хочу обратно. — Значит, пытала, — утвердительно ответил Эрих самому себе. — Да, — потупился Анджей. — Сначала госпожа развлекалась со мной от скуки. Она говорила, что вспоминает своё прошлое и это улучшает ей настроение, — смущённо замолчал поляк. — И что же она делала с тобой «от скуки»? Выбор у Эржебеты невелик — комната пыток под замком, «железную деву» я отобрал. Чем она запугала тебя? Анджей задрожал сильнее, вызывая неудовольствие хозяина. Эрих готов был разгневаться, и слуга поспешил ответить. — Швейные иглы. Их Графиня загоняла мне под ногти молотком. Она огорчалась, что рядом нет какого-то Фичко, чтобы нагревать иголки докрасна. У Её Сиятельства это не получалось, — Анджей вновь вздрогнул. Он вспомнил, как от невозможности устроить пытку по всем правилам вампирша с досады проткнула его несколько раз вязальной спицей в паре сантиметров от сердца. — Понятно, — нахмурился Граф. — Но почему ты это терпел? Ты же не раб, не её собственность, а бессмертный. Где гордость носферату? Значит, ты недостоин им считаться. — Кто она, а кто я, Ваше Сиятельство, — потупился слуга. — Мне было обещано место на солнцепёке, если я не стану докладывать о том, что происходит в замке. Но я не сказал ей ничего с тех пор, как оказался здесь. Фон Кролок мрачнел с каждым новым словом Анджея, и, чтобы отвлечься, сменил тему: — А что же её подруга? — Леди не одобряет, но и не пытается помешать. Она просто отворачивается, чтобы не видеть происходящее. — Хм. Удобная позиция. Тебе всё равно придётся пойти на кладбище, я буду наблюдать с балкона. Графиня знает, что я слежу за ней, так что ничего не бойся. В конце концов, Эржебета должна уяснить, что ты больше не являешься её игрушкой, ты камердинер Спасителя. Я уже говорил, и ты можешь напомнить. Посмотрим, как она себя поведёт. Иди, — Граф выпроводил слугу повелительным жестом. Дождь ненадолго прекратился, и Эрих вышел на балкон, демонстрируя единственной зрительнице свой силуэт на фоне освещённого окна. Показавшийся из замка Анджей сделал несколько нерешительных шагов и остановился, посмотрев вверх. Увидев кивнувшего ему Графа, русоволосый вампир выпрямился, расправил плечи и пошёл в сторону кладбища бодрой походкой. «Надеюсь, он не безнадёжен, — с сомнением подумал Эрих, глядя ему вслед. — Но Эржебета какова! Сколько я ещё о ней не знаю? До сих пор удивляюсь, почему она не вступила в альянс с Мариусом». О том, что парочка мерзавцев могла устроить вместе, ему даже думать не хотелось. — Мы тебя заждались, — раздался из-за спины голос Герберта. — Ты собирался дать Альфреду какую-то книгу, — напомнил сын. — Он просил работу Леонардо о Витрувии, я помню. Но чуть позже, сейчас хочу посмотреть на представление. Присоединяйся. Виконт вышел на балкон и проследил за взглядом отца. — Ты отправил Анджея с подарком к этой мерзавке? — удивился Герберт. — Нелогично, не ожидал. — Не обижай меня, — усмехнулся Эрих. — Это для Скарлетт. Белокурый красавец присвистнул. — Да ты коварен, точно Макиавелли. Разделяй и властвуй? — Именно так. А ещё на войне все средства хороши. — Рара, я знаю: у тебя особенное отношение к ирландским женщинам. Но думал, что оно касается только рыжеволосых дир-дале, — Виконт не смог удержаться и кольнул отца, но сразу же переключился. — Я не упущу возможность всё видеть и слышать с близкого расстояния, а не отсюда. Не дождавшись ответа, Герберт перемахнул через перила балкона и прыгнул с высоты второго этажа. Резко поднявшись, точно разжавшаяся пружина, он обернулся в летучую мышь и поспешил на кладбище, оказавшись там вовремя — Анджей как раз проходил через незапертые арочные ворота. — Поди сюда, червяк, — прозвучал низкий голос, заставивший Анджея вздрогнуть и остановиться. — Эрих соизволил извиниться? — самодовольно улыбаясь, спросила «хозяйка кладбища» и посмотрела в сторону замка. Там, на балконе, стояла высокая фигура. Эржебета присела в реверансе, но не дождалась в ответ даже кивка. — Простите, Ваше Сиятельство, — пересилив себя и едва не сжавшись, сказал Анджей, — это не для вас. Подарок для Леди Скарлетт. Вампирша дёрнулась, точно её окропили святой водой, зашипела и оскалилась, пытаясь замахнуться на слугу невесть откуда взявшимся в руке кинжалом. Тот отстранился и посмотрел в сторону замка, однако на взбешённую фурию это не подействовало. Герберт уже хотел вмешаться, но из-за угла вышла Леди Скарлетт в неизменной шляпе с синим пером. — Как это мило, передай мою благодарность Его Сиятельству, — ослепительно улыбаясь, она приняла корзинку из рук растерянного Анджея и сразу сняла полотняную салфетку с вышитым нетопырём. — О, здесь даже записка есть… Очень мило. С царственным видом, словно не замечая Эржебету, дама скрылась за углом, направившись в свой склеп. Анджею очень хотелось задать стрекача, но за ним наблюдал издалека хозяин замка. Это придало ему смелости. — К услугам Вашего Сиятельства. Но мне пора в обратно, господин Барон не любит, когда я задерживаюсь, — сказал он, развернулся и, не убыстряя шага, степенно покинул кладбище. — А ну, стоять! — Графиня была в бешенстве. Ну ладно, Скарлетт вела себя нагло и заслуживала наказания, и с этим ещё придётся разбираться. Но чтобы Анджей, даром, что гигант и силач, на самом-то деле жалкий тюфяк, посмел так с ней разговаривать?! В приступе ярости в один прыжок Батори оказалась за спиной у графского посланца. Её не смутило, что фон Кролок с его безупречным зрением видит происходящее, вампирша просто не справилась с рвущимися наружу демонами. Она была готова вырвать глотку или же вонзить кинжал в наглеца. И, несомненно, так и сделала бы, но на уровне её лица вдруг возник сиреневый кожан. С громким писком налетая на Батори, нетопырь хлестал её крыльями и даже поранил пальцем-когтём лицо бессмертной. Взревев и не контролируя себя, Эржебета пыталась схватить проворного рукокрылого. В яростном запале она даже не поняла, что перед ней Герберт. Кожан совсем не собирался терпеть недружелюбие агрессивной дамы. Ловко извернувшись, он укусил Графиню за кончик носа мелкими, но очень острыми зубами, и тут же отпрянул, взмыв вверх. До Батори донёсся резкий писк летучей мыши — Герберт довольно смеялся. Только тогда вампирша, встряхнув головой, пришла в себя и поняла, кого так неосмотрительно пыталась поймать крючковатыми пальцами. Рыкнув, она развернулась к склепу, вошла и громко хлопнула дверью, еще более взбешённая, чем раньше. На кладбище стало тихо. Но через пару минут от соседнего склепа отделились два силуэта. Это Раштон и русский Пётр, выйдя прогуляться, неожиданно стали свидетелями бурной сцены. — Что скажешь, Роберт? — хитрый Тизенгаузен хотел узнать мнение любовника. — Похоже, власть скоро сменится, и я только рад этому. Тссс!!! — услышав какой-то скрип, Раштон замер и приложил палец к губам.***
— Рара, если бы ты только видел, как Графиню перекосило, когда я схватил её за нос! Герберт взахлёб рассказывал о происшествии, но отец не разделял его приподнятого настроения. — Не вижу ничего забавного. Эржебета рассвирепела. Я ожидал чего-то подобного, но она слишком разбушевалась. За ней надо хорошо присматривать, чтобы не наломала дров. — Может, посадить нахалку в подземелье? Немного успокоиться ей не помешает, — предложил Виконт. Рядом с большой камерой пыток, сохранившей свою «первозданную красоту» со времён постройки замка и господства инквизиции, находилась вторая, поменьше. Туда раньше запирали провинившуюся прислугу, а в качестве устрашения старый Мейнард показывал самым строптивым соседнее помещение с богатой коллекцией пыточных инструментов. Одиночная камера находилась за тяжёлой железной дверью, запиравшейся снаружи. Засов был массивным и тяжёлым настолько, что обычный человек не сумел бы его сдвинуть, но вполне посильным для вампира. Внутри затхлого, сырого каземата стояла полусгнившая лавка, над ней — кольцо-держатель для факела. Вода стекала по неровным, осклизлым каменным стенам тонкими струйками, а затем по слегка наклонному полу устремлялась к отверстию в углу. В стену напротив была вмурована тяжёлая цепь с ошейником, ровно такой длины, чтобы заключённый мог дотянуться до лавки и лечь на неё. Камеру, и без того небольшую, перегораживала мощная решётка от пола до потолка, закрывавшаяся на тяжелый висячий замок, чтобы у заключённого не возникло желания подобраться к двери. Хотя сделать это было невозможно из-за короткой цепи. — Это слишком даже для неё, — с сомнением в голосе ответил сыну Эрих. — Но всё может быть. Смотрите по обстоятельствам, как поступить. — Согласен с Вами, — заговорил Альфред. — Пока не надо её трогать. Мы тут рассуждаем, а Графиня, может быть, уже помирилась со своей подругой. — Я припугнул Эржебету, — усмехнулся Эрих. — Она думает, что ты можешь контролировать её силой магии не только вблизи, но и на расстоянии. Так что не подведи. — Уговорили, — согласился Герберт, — время покажет. Знаешь, Рара, Анджей оказался не так слаб, как я предполагал. Как же взбесилась grófnő(3), когда он сказал, что господин Барон не любит его ждать, развернулся и спокойно пошёл в замок. Она чуть не разорвала беднягу, пришлось вмешаться. — Вы можете ему доверять, а я вряд ли. Вам он служит по призванию, мне — по принуждению. Ну да ладно, — фон Кролок сменил тему. — Если дождь прекратится, завтра отправимся в дорогу.***
Но Эриху в очередной раз пришлось убедиться, что о спокойном и размеренном когда-то существовании следует забыть. Кладбище превратилось в растревоженный улей, который трудно даже мало-мальски контролировать. Сыновья отправились отдыхать, а сам фон Кролок, запахнув халат, неторопливо направлялся в усыпальницу. Разумеется, он издалека почувствовал присутствие Куколя — хриплое бормотание и шарканье невозможно было перепутать ни с чем. Граф остановился и ждал старика, понимая: произошло что-то из ряда вон выходящее, тот ни за что не осмелился бы просто так нарушить его отдых. Едва увидев Куколя, Эрих убедился в правильности догадки: рукав небогатого, но добротного сумана, недавно сшитого Магдой, был оторван, на взлохмаченной голове не было картуза, а лицо, обезображенное шрамами, «украшали» свежие полоски алой крови — следы от ногтей вампира на щеках и носу. В довершение всего Куколь протянул хозяину старинную копию книги Леонардо, посвящённую трудам Витрувия. Эрих очень дорожил фолиантом, привезённым из Неаполя. Он частенько перелистывал страницы, любуясь иллюстрациями великого да-Винчи и вспоминая неторопливые ночные беседы за бокалом вина, из той, прежней жизни, когда он был смертным гостем герцога Вентурини. Альфред попросил разрешение показать бесценный экземпляр братьям Гефс, и Эрих согласился, более того — вручил Куколю книгу и отправил его на кладбище. Что же увидел Его Сиятельство, едва горбун протянул к нему руки? Тиснёный переплёт был варварски оторван и едва держался, страницы торчали в разные стороны, словно были рассыпаны, а затем кое-как торопливо вложены. Добрый старик едва не плакал. Нет, не от боли или страха наказания, а от того, что не уберёг ценную для хозяина вещь. Куколь что-то пытался сказать, сбивчиво и неразборчиво для кого-то, только не для Эриха. Он бережно взял в руки растерзанную книгу и лишь процедил: — Я понял. Ты ни в чём не виноват. Молниеносно оказавшись в кабинете, вампир надел плащ и вышел на балкон. Адмиралтейская лисица в мгновение ока взлетела и очень скоро оказалась на кладбище, опустившись на землю рядом со склепом Батори. Сказать, что Граф был взбешён, будет слишком мало. Аристократ не только в прежней жизни, но и в посмертии, он всегда отличался деликатностью и изысканными манерами. Войти в дверь, не постучав, — о таком пренебрежении правилами хорошего тона Эрих никогда не помышлял, но только не в этот раз. Тем более, дверь не поддалась сразу, её пришлось дёрнуть трижды и в результате сорвать с петель. Фон Кролока не смущал ни производимый им грохот, ни громкий визг и вопли вампирши, пытавшейся увернуться от неотвратимого возмездия и только сильнее выводящей его из равновесия. К тому моменту, когда Эрих вышел из склепа, разгромив уютное гнёздышко и перебросив через плечо брыкавшуюся Батори, снаружи толпилось немало разбуженных вампиров. — Я не обязан перед вами отчитываться, — угрюмо заговорил Его Сиятельство, — но всё-таки скажу. Графиня очень провинилась и будет наказана. Она отправится в подземелье к своим любимым «игрушкам». Посмотрим, понравится ли ей испробовать их на себе. Если будет замечено малейшее неповиновение, любой из вас присоединится, вне зависимости от титулов и былых заслуг. Понятно? Повисло молчание, нарушаемое глухим рычанием Эржебеты. Кровавая Графиня впервые оказалась перед подданными в таком жалком, неподобающем виде. Не дождавшись ни слова в ответ, Эрих добавил: — Теперь за вами наблюдают Спаситель и Победитель саббат. Упаси вас Тьма их разгневать. В тишине гулким звуком отдавался стук подкованных каблуков удалявшегося фон Кролока. Эржебета, поняв бесполезность сопротивления, безвольно свесилась с плеча рослого Графа. Признаться, для Батори была неожиданна жестокость Эриха, которого она считала слабаком, чересчур мягким для главы вампирского клана. Теперь она имела возможность убедиться в том, как глубоко заблуждалась. — Поместишь меня в «механическую деву»? — хрипло спросила Эржебета, когда Эрих сбросил её на лавку одиночной камеры. — Вообще-то не планировал, — резко ответил он. — Но если ты просишь… Вставай, пошли. Впервые страх мелькнул в глазах самоуверенной и наглой Чахтицкой пани. — Ты ведь не сделаешь этого?! Ты же дворянин. — Но тебе, дворянке, ничего не мешало так поступать в былые времена, как и уморить отца твоих детей. К тому же я давно бессмертный, а носферату могут отвергнуть любые условности. Эрих встряхнул за плечи и отбросил в сторону мерзкую пародию на женщину, а затем вышел, задвинув засов. Вампирша с облегчением подумала, что её злоключения закончились. «Слабак, даже на цепь не посадил». Удивительным образом она моментально увидела ситуацию с иной стороны и была готова почувствовать презрение. Но ошиблась: дверь вскоре распахнулась, на пороге стоял Граф, держа перед собой громоздкую конструкцию «механической девы». — Залезай, — приказал он, отперев ключом замок дьявольского изобретения, — или тебе помочь? — Будь ты проклят, — прошипела Эржебета, но повиновалась. — Тебе это не сойдёт с рук. — Посмотрим, — ответил фон Кролок, повернул ключ в замке изуверской машины, убрал в карман и собрался уходить. — Так ты меня не будешь пытать? — искренне удивилась вампирша — А ты глупее, чем я думал, — удивился Эрих. — Конечно, не буду. Ты лучше меня знаешь «механическую деву». Упаси тебя Сатана пошевелиться, это может привести к движению лезвий. За свою безопасность теперь отвечаешь только ты сама. Я не стану опускаться до того, чтобы пытать тебя. Эржебета хотела вскинуть голову и разразиться презрительной тирадой, но в шею упёрлось острое лезвие, порезав кожу. Фон Кролок с интересом смотрел на неё. — Об этом я и говорил, будь аккуратна. Иначе почувствуешь себя на месте твоих жертв. А вообще ты мне безумно надоела, Эрже. К тому же меня волнует совсем другое… Я не приду больше. Завтра расскажу сыновьям о тебе, пусть решают, как с тобой поступить. Моли Люцифера, чтобы они были милосердны. Эрих ушёл, задвинув засов и оставив в одиночестве неверную жену Ференца Надашди. Герберт и Альфред были заняты куда более приятным делом и не почувствовали ничего необычного поблизости. Граф с сожалением отметил недостаточные чуткость и внимание сыновей.***
— Что теперь с ней делать? — спросил Альфред, внимательно вглядываясь в затянутое мутными облаками ночное небо, только что поглотившее двух рукокрылых. Эрих не стал нарушать планы из-за инцидента с Батори и следующей ночью, едва дождь прекратился, крылан и нетопырь покинули замок, взлетев со смотровой площадки донжона. — Ты про Эржебету? Не забивай голову, Cheri. Завтра сходим к ней, а сегодня… Герберт лукаво посмотрел на любимого и достал из кармана шейный платок. Повязав кусок бордового шёлка на голове Альфреда, он спрятал волосы под ткань: Виконту очень не нравилось видеть любимого мальчика поседевшим. — Ну вот, теперь ты похож на пирата. Полетели! Разведя руки и эффектно встряхнув полы лилового плаща, ангельски прекрасный юноша обернулся в летучую мышь и кружился над Альфредом, призывно вереща. Тому ничего не оставалось, как поддержать возлюбленного. Сиреневый кожан и лесной нетопырь долго летали над замком, то устремляясь ввысь, едва не теряя друг друга в туманной дымке, то резко снижаясь, почти пикируя и выравнивая траекторию. Затем, отдыхая, они спокойно и расслабленно парили над величественным, мрачным сооружением с острыми шпилями готических башен с устрашающими горгульями и химерами, и вновь взмывали за облака с бесшабашностью молодости. В конце концов усталые, но довольные влюблённые стояли на земле. — Я не могу отдышаться! — прерывающимся голосом сказал Альфред. — Ничего странного, ты же был в облике мыши, — улыбнулся Герберт. — Сходим на кладбище? Надо посмотреть, как там дела. — Нет! Не хочу! — неожиданно резко запротестовал Виконт, и любовник с удивлением посмотрел на него. — Ты такой странный сегодня. — Конечно, странный. Впервые не знаю даже, за сколько десятилетий я оказался в замке без Рара. Это так непривычно — испытывать чувство полной свободы. Хочется парить, играть, любить… быть собой. Альфред озадаченно смотрел на своего принца. Действительно, он, совсем недавно ставший бессмертным, уже не в первый раз остался в замке не просто без Графа, а исполнял обязанности главы клана. Юноша понял, что ему придётся проявить характер. — И всё же сходим на кладбище, — произнёс он твёрдо. — Собратья должны видеть хозяев и не расслабляться в отсутствие Батори. Герберт с явной неохотой согласился, и вскоре на кладбище величественно вошли Победитель саббат и Спаситель бессмертных. Впрочем, пробыли они совсем недолго: подошли к алтарю и поприветствовали братьев Гефс. Виконт распорядился поставить на место дверь и починить замок в склепе Кровавой Графини. Он решительно отодвинул в сторону Леди Скарлетт, возникшую прямо перед ним и молитвенно сложившую руки. — Ваша Светлость, — прошелестел тихий голос, но Герберт, презрительно задрав подбородок, предпочёл не услышать. — Я приму Вас завтра, приходите в замок, — вместо него ответил Спаситель. — Благодарю, Ваша Милость, — Скарлетт присела в подобострастном реверансе. Пришёл черёд Герберта удивляться властным и уверенным манерам юного любовника. — Ты ведёшь себя, точно сам Граф, — прошептал он на ухо довольному Альфреду.***
Едва завернув за угол замка, Герберт побежал, увлекая возлюбленного за собой. Столько неподдельной ребяческой радости было в его выходке, что Альфред не вырвал руку и был рядом. Сплетя пальцы друг друга, молодые люди поднимались по парадной лестнице. — Стой, — неожиданно сказал Альфред, а сам поднялся на одну ступеньку, и влюблённые оказались почти одного роста. Не давая опомниться, он притянул Герберта за плечи и требовательно, по-хозяйски поцеловал, почти впиваясь в губы и совсем не церемонясь. Прекрасный принц совсем не возражал против такого «неуважения», а, напротив, подхватил игру, деланно округлив глаза и растерянно захлопав ресницами. — Ой! — Альфред отстранился, — мы что, не одни? — Ты о чём? — Портреты! Они будто не нарисованные, а настоящие, и смотрят на нас. Вот этот старик сжал губы и погрозил, а дама напротив подмигнула… — Обычно портреты «оживают» в ночь Бала, и очень редко в другое время. Наверное, они завидуют, а кто-то рад за нас, — Герберт, придерживая плащ, учтиво поклонился изображению дамы в напудренном парике с мушкой над губой. — Благодарю Вас, маркиза, и извините нас. Мы сейчас уйдём, нам пора. S’envoyer en l’air. Альфред был готов поклясться, что глаза дамы блеснули, а веер в руке едва заметно шевельнулся. Герберт легко поднял любовника на руки и поспешил в галерею, унося бесценного Cheri подальше от любопытных глаз. — Ты предложил «отправиться в воздух»? — удивился Барон. — Но мы долго летали сегодня, — юноше совсем не хотелось размыкать рук, и он плотнее прижался к любовнику. — Малыш, ты делаешь успехи. Уроки французского не прошли бесследно, но ты понял слишком буквально. Париж законодатель мод не только в костюмах. Существует много фраз, которыми французы выражают свои чувства и желания, секретный язык влюблённых. — Тогда что значит эта фраза — «отправиться в воздух»? — прошептал Альфред, ещё теснее прижался к обожаемому вампиру и прихватил губами мочку уха. — Это приглашение заняться любовью и испытать блаженство, — Герберт всё-таки опустил юношу на пол, — мы непременно так и сделаем. А пока что… Помнишь французскую сказку? — Конечно помню. Хочешь повторить? — игривый тон и приподнятое настроение передались юному бессмертному. — Может быть позже. Но для начала — немного любовной грамоты. И пусть Рара не думает, что мы не занимаемся французским языком. Герберт обошёл любовника и обнял сзади, плотно прижавшись бёдрами. Альфред ощутил сквозь ткань его готовность и, конечно, не мог не ответить взаимностью — появилась привычная сладостная тяжесть в паху. Она усилилась после того, как возлюбленный положил ладонь и слегка сжал бесстыдно натянувший ткань бугорок на брюках, в один миг ставших тесными. — Отымей меня, — дрожащим голосом сказал Альфред, и возлюбленный ещё сильней вжался сзади, а руки на ощупь расстёгивали пуговицы брюк. — Как вульгарно! — с придыханием сказал Герберт, оставляя алые пятна на нежной шее любовника и возбуждаясь сильнее от неожиданного грубого слова. — Ты не боишься, что может произойти? «Passer du B dur au bémol»? — Перейти от си к бемолю? Что это значит? — не сразу понял Альфред, — — Что чудесная эрекция неожиданно исчезнет от грязных речей, — пояснил Герберт, на самом деле ни на миг не допускавший этого. — А мне хотелось продемонстрировать тебе греческий профиль, «afficher un profil grec»! Юноша непонимающе посмотрел на точёное лицо возлюбленного, прекрасного, словно лучезарный ангел. В глазах его звучал безмолвный вопрос. — О, mon Cheri! — Герберт открыл первую попавшуюся дверь, и молодые люди попали в маленькую гостиную. Оказавшись внутри комнаты, Герберт распахнул окно. Стало немного светлее — лунный свет робко пробивался сквозь облака. Переступив через спущенные брюки, Герберт демонстрировал совершенные пропорции белоснежного тела и то, что назвал греческим профилем. Налившийся мощью член, пусть и потяжелел, но горделиво торчал вверх и словно поторапливал возлюбленного. — Какой ты непонятливый, — промурлыкал Виконт. В нём боролись два желания: скорейшего обладания желанным телом и продолжения фривольной игры, изящной и порочной одновременно. Эстет, казалось, победил: Герберт сделал ещё одну попытку, дразня всё ещё очень наивного, несмотря на утраченную девственность, мальчика. — Предлагаю тебе… Trinquer du nombril… Чокнуться пупками… И немедленно воплотил сказанное — два юноши, прекрасные, словно Ахилл и Патрокл, прижались друг к другу, касаясь не только пупками и животами, но и скользящими стволами. Альфред обхватил их ладонью, тесно сжимая и чувствуя, как пальцы увлажнились каплей тёплого предсемени. Герберт откинул голову назад и застонал. Проказник-острослов капитулировал перед томимым жаждой путником. Юный любовник опустился на колени, бережно провёл пальцем по стволу и слизнул прозрачную каплю. Он обожал такие моменты — когда тело сотрясала дрожь и внутри разливалось тепло, а предвкушение достигло высшего предела. Когда можно было ощутить на вкус желание ангелоподобного принца, но всё самое главное ждало впереди. Бережно обняв член, Альфред щедро увлажнил его и выпустил изо рта, наблюдая, как тоненькая ниточка слюны потянулась за ним и наконец оборвалась. Герберт был удивлён, но не вмешивался. Юноша поднялся и повернулся спиной, поставил локти на спинку кресла. Прогнувшись в спине и широко разведя бёдра, он явно провоцировал опытного любовника. — О, Cheri, — простонал Виконт, — ты уверен? — Да! Давай уже! — с безрассудной отвагой вскинулся Альфред, заражая партнёра безумием. — Отымей уже, наконец! Отдери! Кровь запульсировала в висках, изумрудные глаза почти почернели. Казалось, это не Герберт, а непонятно как появившееся создание подземного мира, в порыве дикого желания способное сломать хрупкое существо. Усилием воли цепляясь за остатки ускользавшего сознания, он не поддался тёмной страсти и взял Альфреда, стараясь войти медленно и плавно, с удивлением отмечая, что любовник принимает его легко и с громким рычанием подаётся навстречу. — Аааххх… Аагрррх! — стонал юноша, разрываемый противоположными ощущениями: болью и неукротимым, неудовлетворённым желанием. Чем мощнее был натиск, тем ненасытнее он становился. Герберт почувствовал неладное и отстранился. Тогда Альфред, рыкнув, запрыгнул на него, крепко вцепившись в плечи и скрестив ноги на спине любовника. — Давай! Засади мне! — кричал Альфред и опускался на член до основания, был нетерпеливым и резким; с голодной жадностью кусал оторопевшего любовника вытянувшимися клыками в плечи и шею. Он разрывался между неистовой скачкой и желанием напиться допьяна сладкой крови. Герберт с трудом удерживался на ногах и наконец почувствовал, как прижатый к животу член партнёра запульсировал, а по животу потекли тёплые струйки. Он излился вслед, наполняя любовника, чувствуя непривычную болезненность и понимая ненормальность происходящего. Альфред всхлипнул и безвольно обмяк в его руках. — И что это было, а? — спросил Герберт, но юноша молчал, погружённый то ли в обморок, то ли в глубокий сон. Растерянный бессмертный вздохнул и аккуратно положил его на диван. За окном загорался восход, и Виконт задёрнул шторы, лишая солнечный свет малейшего шанса проникнуть в их убежище. Приподняв спящего Альфреда и завернувшись вместе с ним в мягкое покрывало, Герберт опустился в кресло. Юноша прижался щекой к его груди и нахмурился во сне. Бордовый платок сдвинулся, седина прилипла к влажному лбу и обрамляла нежное лицо. Виконт задумчиво перебирал прядки волнистых волос, прикрыв глаза и вдыхая аромат яблочного пирога с корицей. Ему совсем не хотелось спать. «Что же со мной было? — спрашивал Герберт, не понимая, как соитие едва не перешло в грубый акт насилия и содрогаясь от этой мысли. — А что с Альфредом произошло? Он будто не понимал, что делал». Конечно, горячее желание возлюбленного и его готовность к необузданным, жёстким действиям должны были приятно удивить любовника с богатым послужным списком. Однако это смущало Герберта, не давало покоя. «Словно чужая сила решала за него и толкала меня к тому, что делать. Но я не пошёл на поводу». Незаметно прекрасный блондин задремал, а затем заснул. Он не помнил тревожных видений. Единственное, что останется в его памяти при пробуждении — красная чешуя, отливающая металлическим блеском. А ещё Герберт чихнёт, чутким обонянием уловив запах серы.*********************************************
В отличие от Мариуса, которого в лес Хоя-Бачу вела силой колдовского дара Зоица, Эрих заранее изучил детали долгого маршрута. Путь лежал на Северо-Запад, и Его Сиятельство постоянно сверялся с картой, чтобы оказаться с восходом солнца либо на окраине небольшого села или на одинокой мельнице, либо в одной из многочисленных расщелин Карпатских гор. Благодаря тщательной подготовке вампиры избегали попадания в города или на безлесные равнины. Помня, что они повторяют кровавый путь ненавистного Кришана, фон Кролок старательно избегал питаться кровью домашних животных, и уж тем более — людей. Бессмертные предпочитали охотиться на лесное зверьё, пусть это бывало причиной задержки в дороге. Им повезло: погода наладилась, дождь и ветер больше не мешали путешественникам. Как-то раз, остановившись для охоты и быстро пополнив силы кровью непуганых обитателей леса, вампиры решили посвятить остаток ночи разговору и спокойной прогулке — до рассвета оставалось не больше полутора часов и лететь дальше не имело смысла. Тем более, в густых кронах деревьев, изумрудно-зелёная листва которых подобно гигантским зонтам раскинулась высоко на землёй, летучие мыши могли скоротать день, лишённый солнечных лучей. А пока Эрих и его спутник проводили время за доверительной беседой. — Помнишь, как ты обманул меня в Неаполе, когда принёс шкатулку с украшениями? — Это не был обман, я просто не рассказал всей правды, — слегка смущённо ответил Иштван. — Можно так считать. Ты порядком разозлил меня, но заставил уважать. Я подумал, насколько хорошо было бы иметь такого преданного слугу… и друга. — Спасибо, господин, — учтиво склонил голову Андраши. — Столько лет прошло, а получается, не только я помню наше знакомство. — Конечно. Хотя порой кажется, что лучше забыть и вычеркнуть из памяти всё, что было в Италии, — Эрих наклонился, сорвал травинку и растёр между пальцами. — Вечная жизнь стала моим наказанием. Бессмысленное существование, когда нет ни прошлого, ни будущего, — вздохнул фон Кролок. — Хорошо, что у Герберта появилась надежда на лучшее, это радует. — Простите меня, Ваше Сиятельство, но что Вас удручает? Вы имеете в виду сеньора Витторио? — напрямую спросил Иштван. Ресницы слегка дрогнули над полуприкрытыми глазами, ответил Граф не сразу. — Да. Я говорю о нём. Ты служил герцогу, был предан ему, потом оказался у меня. Он всецело доверял тебе; когда Витторио уехал, ты с неохотой остался в Трансильвании. И то лишь потому, что это не обещало надолго затянуться. — Нет ничего более постоянного, чем временное, — грустно усмехнулся собеседник. — Я привык к Вам и к Виконту, а теперь появился юный господин и влился в семью. И Магда тоже, а Куколь уже давно стал мне другом. Конечно, общение с Батори, Мариусом и им подобными неприятно, но я должен вам помогать. — Хватит, какой Виконт и юный господин, когда мы разговариваем с глазу на глаз в лесу, — досадливо поморщился Эрих. — Поговори со мной, как друг. Ты единственный, с кем я могу поделиться. Герберт готов выслушать, но он не в состоянии меня понять так, как ты. А уж Альфред тем более, при всём выдающемся уме он ещё ребёнок. Ты же долго служил Витторио и прекрасно его изучил, хорошо знаешь и меня. Помоги мне до конца разобраться в себе и понять его. — Догадываюсь, о чём вы хотите поговорить, но до сих пор не решались. Такое чувство не проходит бесследно, оно останется с Вами, пока Вы существуете в бессмертии. Простите, — замялся Иштван, словно не был уверен, стоит ли продолжать, и всё же закончил: — Только от Вас зависит, станет это великим даром судьбы или злым роком, проклятием. То, что выбрали Вы, я не могу ни понять, ни одобрить. Как можно добровольно отказаться от счастья? — и воскликнул с горячностью. — Вы даже не попытались поговорить друг с другом! Фон Кролок вскинул брови и с изумлением смотрел на него. — Да я тебя совсем не знаю!. Удивительная осведомлённость в том, что тебя не касается. — Вы просили об откровенности, и я отвечу. Герцог Вентурини пишет письма не только Вам и Герберту. Не подумайте, я не шпионю за Вами, но дон Вито очень беспокоится и в каждом письме напоминает, чтобы я заботился о Вас. — Но ведь не было ни одного конверта, присланного тебе лично! — Не было, — согласился Андраши. — Письма для меня герцог вкладывает в один конверт вместе с письмом для Герберта. Мы об этом договорились заранее, ещё тогда, когда сеньор Витторио и Герберт собирались вдвоём в Италию. Эрих был потрясён. С одной стороны, сознавать двуличие сына и верного слуги было неприятно. С другой стороны, ему хотелось думать, что продиктовано оно исключительно заботой о нём трёх невольных заговорщиков. Но так ли было на самом деле? — Хорошо, что в конце концов Вы узнали об этом. — Я не мог понять, почему Вито пишет мне такие сухие и короткие письма, огорчался его холодности и отчуждению. А всё оказалось просто: герцог Вентурини вновь играл со мной, повёл себя, точно иезуит. Представляю, как он сопоставлял мои письма и твои доносы, — Эрих не мог не возмутиться коварством бывшего любовника. — Он знает обо мне всё, я же о нём ничего! — раненым зверем простонал фон Кролок. — За кого вы меня держали, все трое? Как я могу теперь доверять вам? Ладно, Вито — он по рождению Борджиа, но ты… и даже Герберт… — Герцог Вас очень любит, поверьте, — Иштван дотронулся до Графа, но тот раздражённо дёрнул плечом. — Он очень страдал из-за размолвки после Вашей поездки на острова (4). — Страдал, как же, — процедил сквозь зубы Эрих. — Страдал так сильно, что едва удостоил меня формальной беседы, когда я привёз письмо от мастера Виллема. — Ваше Сиятельство, он ведь высший не-мёртвый. Messer сразу почувствовал: что-то не так. Узнать, что произошло, ему было совсем не трудно. — О, Тьма! — прорычал Эрих. — Так это всё из-за Морны?! Но Вито каков! Истинный Борджиа, беспринципный и хитрый! — негодование вампира, казалось, не иссякнет. — Вы не правы. Сеньор не хотел Вам мешать, он понял: Вы увлечены серьёзно и собираетесь жениться на этой дир-дале. — Так и было, — вздохнул Эрих, — но он даже не попытался поговорить со мной, просто перечеркнул всё, что было между нами. А потом, когда я от тоски целое столетие провёл в усыпальнице, совсем не искал со мной встречи! — Вы ошибаетесь, искал и очень переживал. Но Ваше Сиятельство так замкнулись и отдалились ото всех, точно застыли, и мы с Гербертом убедили сеньора Витторио не беспокоить Вас, чтобы не случилось чего похуже. — «Мы с Гербертом!» — вновь закипел Эрих. — Вы точно две змеи на моей груди! Вообще-то я глава клана и вполне могу сам побеспокоиться о себе, без чужого участия! — он почти кричал; спотыкаясь о торчащие корни, даже упал, а, поднявшись, в сердцах сломал толстый сук на вековом дереве. Глаза мужчины побелели от бешенства, казалось, фон Кролок вернулся на три столетия назад, во время его становления бессмертным, когда новообращённый вампир часто был несдержанным бунтарём. Сколь резко и бурно Граф начал выражать своё возмущение, столь же неожиданно и прекратил. Отвернувшись от Иштвана — оскорблённый бессмертный не хотел на него смотреть — Эрих опустил голову на грудь и молчал. Им овладело странное оцепенение и даже безразличие. Слишком много неожиданного для себя узнал Граф фон Кролок. Но всё же он сосредоточился и спросил глухим голосом: — Про Магду доложил? — Нет, клянусь! — Андраши прижал руки к груди, точно хозяин мог его видеть. — Почему-то я верю тебе, мой преданный друг, — с сарказмом сказал Эрих. — Но это неважно: я сам успел похвалиться красивой воспитанницей. Что Вито себе надумал? Впрочем, мне безразлично, решение принято. Вот только разберемся с Мариусом, и я не буду тебя удерживать. — Простите меня, если сможете, — в голосе Иштвана звучало раскаяние. — Мы беспокоились в первую очередь о Вас. Если позволите, я не хочу никуда уходить. Моё место рядом с Вами. — Жалкий лепет, — холодно ответил Граф. — Вы не имели права решать за меня. Пусть я совершал бы ошибки, но это были бы МОИ ошибки, понимаешь? МОИ и больше ничьи. — Вы правы, хозяин. И я хочу смиренно попросить у Вас прощение, — Иштван встал на колени, но фон Кролок не подал руки для поцелуя. Староста, склонив голову почти до земли, коснулся губами края плаща всесильного носферату. Над деревьями, во внешнем мире, занимался рассвет, и утомлённые непростым разговором вампиры, приняв облик нетопырей, спрятались в тёмных, густых лапах елей. Рассерженный крылан не пожелал оказаться рядом с «волком в овечьей шкуре» и устроился на соседнем дереве. Надо было успокоиться и заснуть, предстояло еще два длительных перелёта прежде, чем они окажутся в Клуж-Напоке. Эрих это понимал, но эмоции не отпускали его. Прикрыв глаза, висящая вниз головой адмиралтейская лисица казалась спящей, но только на первый взгляд. Возмущение сменилось сильной обидой на сына и слугу, но больше всего на Витторио. «Почему? Почему он так себя повёл? Ни слова, ни намёка, просто указал на дверь, будто хотел избавиться от меня. Конечно, я тоже хорош, примчался из Килларни словно влюблённый дурак, с глупой улыбкой на лице. Кого я хотел обмануть сильнее? Вито или себя?» Перед глазами возникла изящная женская фигура в бальном платье. Рыжеволосая красавица положила руку ему на плечо, и Эрих, одетый в безупречный фрак, закружил партнёршу в вихре танца. Зал, казалось, опустел: другие пары расступились, признавая превосходство Морны и её кавалера. Виллем озадаченно смотрел на любимую ученицу, не понимая, как реагировать: «химия» происходящего между темпераментной, страстной дир-дале и холодным гостем с материка была очевидной и понятной без слов. Крылан беспокойно заворочался, почему-то привычное положение вниз головой казалось неудобным. Расправив и вновь сложив кожистые крылья, адмиралтейская лисица затихла. Но спасительный и такой необходимый сон не шёл к Эриху. «Пусть поработает время, и в этом ожидании следует находить утешение», — фраза кардинала Ришелье, пришедшая на ум, должна была успокоить и настроить на миролюбивый лад. Особенно учитывая, что Его Сиятельство являлся образцом невозмутимости и рационализма. Но только не в этот раз: флегматичный обычно вампир пожалел даже, что Иштван оказался на отдалении, устроившись в хвойном убежище на соседней ели. Он заслуживал не просто нагоняя, а серьёзного наказания. Как и Герберт. Впрочем, скрытность Андраши, растянувшуюся на века, можно было если не оправдать, то хотя бы объяснить преданностью прежнему господину. С сыном всё обстояло сложнее и неприятнее. Казалось, за последнее время лёд в их отношениях растаял. Эрих справедливо считал, что сполна расплатился за ошибки прошлого, но насколько искренним был Герберт? Согласие держать родителя в неведении относительно характера переписки с Витторио, чем это было — реваншем, местью за отцовский эгоизм? Или же юный Виконт просто пошёл на поводу у его создателя, которого почитал гораздо сильнее родного отца? Фон Кролок был огорчён и очень обижен на сына. Им вновь овладела решимость встретиться с Витторио, несмотря на все проблемы и препятствия. Даже вынужденная задержка из-за Мариуса не казалась теперь Графу серьёзным поводом, чтобы наконец-то поставить все точки над «i» в затянувшемся недоразумении. Так рассуждал Его Сиятельство, стараясь убедить себя, что с наступлением темноты его планы изменятся и он вернётся домой, чтобы собраться в очень долгое путешествие. И пусть Герберт сам решает проблемы, пусть поступает, как сочтёт нужным. Но… Эрих мог сколько угодно негодовать и строить неосуществимые пока планы. В глубине души он прекрасно понимал, что его желание поддаться порыву не более, чем сотрясение воздуха, жалкая попытка успокоиться. Фон Кролок просто не имел права так поступить. День закончится, и древний вампир, верный своему долгу, продолжит стремиться к таинственной ведьме, неизвестно по какому праву вмешавшейся в его судьбу и диктующей свои условия. Это будет знакомство, полное неожиданностей и открытий.***