«Всё, что ни происходит, всегда так, как нужно, и только к лучшему». Михаил Булгаков «Начните оттуда, где вы сейчас находитесь. Используйте то, что у вас есть и делайте все, что можете». Артур Эш, теннисист
***
Замок фон Кролоков Герберт не любил лето. Именно летом три века назад произошла трагедия, ставшая причиной превращения прекрасного юноши в вампира. — Так исторически сложилось, — со вздохом объяснял он Альфреду. — Кажется, что летом мы можем получить тепло, которого нам хочется. Но — нет. Солнце и дневной свет наши главные враги, они даже страшнее охотников на вампиров, — при этих словах собеседник втянул голову в плечи: он пожалел, что затронул щекотливую тему. — Речь не о тебе, — виконт поспешил успокоить Альфреда и прижал его к груди. — Ну какой из тебя охотник? Хотя… ты поймал и забрал в плен моё сердце, храбрый маленький эльф. Пушистые ресницы дрогнули, и юноша поднял глаза на своего принца. — Правда? Я был глупым и самонадеянным, как… — Альфред задумался на мгновение и выпалил: — Как гусак с птичьего двора Шагала. — Да-да, именно так, — усмехнулся Герберт. — Ровно до того момента, когда толстые пальцы Ребекки свернули гордецу шею и ощипали, а Магда ей помогла. Но ты-то, mon Cheri, не гусак! Он замолчал и продолжил не сразу. — К тому же мне не нравятся летние ночи. Раньше было всё равно, где скучать, в библиотеке или в спальне. А с тобой мне хочется гулять, летать, быть свободным, как ветер! Но, но, но… времени мало, ведь утро наступает так быстро. — Понимаю, — кивнул Альфред, и мягкая волна белоснежных волос колыхнулась на голове юноши. Герберт почувствовал неприятную пустоту в груди и с трудом «держал лицо» — слишком расстраивал, даже коробил Его Светлость вид нежного, любимого лица в обрамлении седин. Помимо воли в голове возникли недавние неприятные воспоминания. «Проклятый Вассаго!» — Виконт даже сжал кулаки. Но Альфред, не догадываясь о переживаниях любимого, отвлёк его. — К тому же надо следить за кладбищем. Теперь, когда Батори нас покинула, а отца и Иштвана нет в замке, — юноша картинно закатил глаза, —вся ответственность… — … ложится на наши плечи, — закончил Герберт и рассмеялся. — Мне порой кажется, что передо мной Его Сиятельство, только намного милее и приятней. Будто родной сын Графа фон Кролока ты, а не я. — Неужели ревнуешь? — Конечно, нет. Я даже готов пойти с тобой и взглянуть на наших подданных. Тем более, мне нужна Скарлетт. — Я не ослышался? Вашей Светлости нужна женщина? — с деланным ужасом спросил Альфред и прыснул. Настроение у молодых людей было явно приподнятое, игривое. — Да. Леди до сих пор переживает из-за Батори, — посерьёзнел Герберт. — Она должна избавиться от мыслей о Графине, и я готов помочь. Чему ты удивляешься? — спросил он, когда Барон поднял брови, и тут же пояснил: — Мне совсем не хочется становиться нянькой у кладбищенских. Они вроде бы признали меня, но я помню их смешки и перешёптывания — мол, совсем не подходящий наследник у главы клана. Пусть Скарлетт попробует командовать армией оборванцев, в прежней жизни она чем только не занималась. У неё получится, если возьмёт себя в руки. А я ей помогу. В ответ на вопросительный взгляд Герберт снял с полки заранее отобранные книги. — Ты же знаешь, Рара очень педантичен. Он всегда старается побольше узнать о тех, кого к нам забросило на кладбище, какими они были до обращения. Конечно, мало о ком есть исторические свидетельства. Но Чахтицкая пани не могла пожаловаться на невнимание к её персоне. Помимо протоколов процесса над Батори у нас есть даже пара романов, прескверных, надо сказать. Ирландке будет полезно почитать про её ненаглядную Эрже, — Герберт говорил и листал щедро иллюстрированную книгу Захер-Мазоха (1) «Губительница душ». — Мерзость какая, эти пытки. Батори определённо была сумасшедшей, просто умело скрывала. — Ты не очень-то щадишь Скарлетт, если предлагаешь подобное чтиво. — Иначе нельзя, — Виконт громко захлопнул книгу. — Мне странно другое: ты до сих пор рассуждаешь как смертный, точно речь идёт о твоей кузине или тётушке. О’Хара вампирша, пусть и была незаурядной личностью. — По-твоему, я слабак и веду себя неправильно? — нахохлился Альфред. — Раньше я сказал бы, что да. А теперь, — отложив книгу, Герберт нежно обнял его и поцеловал в макушку, — теперь не знаю, что и думать. Ты изменил меня, заставил иначе смотреть на знакомые вещи. То, что раньше казалось незыблемым, имеет право на иное восприятие. Хотя ты чересчур мягок, так и авторитет потерять недолго. — На страхе и слепом подчинении долго не продержишься, — возразил юный Барон. — Мы точно Инь и Ян, полные противоположности. Из нас двоих получился бы хороший правитель. — Его Сиятельство один справляется намного лучше, чем мы вдвоём, — с нескрываемым сожалением ответил Альфред. — Не переживай, mon Cheri. Спаситель бессмертных и Победитель сабат тоже чего-то стоят.***
Окрестности Клуж-Напоки, лес Хоя-Бачу Фон Кролок без особых колебаний решил, что Иштван останется в Клуже. — Я рассчитываю на тебя. От того, как ты справишься, зависит многое в противостоянии с Кришаном. Если не самое главное. — Не беспокойтесь, хозяин, не подведу. Связать и удержать под замком Зоицу будет не так уж сложно. — Что меня может беспокоить, это твоя беспечность. Надеюсь, ты не размякнешь от безделья и скуки, а наша хозяйка не успеет состариться. Никто не знает, когда Мариус проявит себя, вдруг он затих на полстолетия, — Эрих был сосредоточен, отдавая последние распоряжения. — Будь начеку. — Обещаю, Ваше Сиятельство, — Андраши прижал ладонь к груди. — Мне жаль расставаться с Вами, вероятно надолго… Моё место там, где Вы и молодые господа, а не здесь. Но я понимаю, насколько всё серьёзно. — Мы знаем друг друга больше трёх столетий и никогда не расставались. Мне будет не хватать тебя, — сказал фон Кролок с нескрываемым сожалением и обнял Иштвана. — Ты помогаешь мне с того момента, как мы познакомились и до сих пор верен Витторио. Нет, я не в обиде, что вы переписываетесь тайком. Ты прощён, — он поспешно успокоил собеседника. — Но без тебя оборвётся последняя ниточка между мной и Вито. Совсем ничего не будет нас связывать. — Господин, Вы ошибаетесь, — возразил Андраши. — Герцог любит Вас и никогда не забывал. — Хватит об этом, — оборвал фон Кролок и резко сменил тему. — Я вижу, тебе нравится Зоица. Неизвестно, насколько ты задержишься здесь — на месяц, год? Или на десятилетия? Конечно, ведьмы долго не стареют, но всё же она смертная, не вампир. Я не приказываю, только прошу быть мудрым, не хочу твоего разочарования. Зоица смотрела в окно. Она попрощалась с трансильванским владыкой чуть раньше и вернулась в избушку, оставив бессмертных наедине — не хотела нарушать последние совместные минуты фон Кролока и его верного помощника. На залитой лунным светом поляне хорошо просматривались две статные мужские фигуры. Но размышления ведуньи были не об отношениях хозяина и слуги, а о сыновьях старого Мейнарда фон Кролока. «Какие же они разные, Мариус и Эрих, а ведь были братьями, — невольно сравнивала она. — У Графа нет ни чванства, ни наглости, он истинный аристократ. Ведёт себя не как хозяин с прислугой, а как друг, — удивлялась Зоица. — Он был прекрасным человеком, если в облике нежити сохранил такое благородство. Почему Эрих не попал в рай, стал не ангелом, а вампиром? Судьба несправедлива к хорошим людям». То, что придётся делить кров с бессмертным, Зоицу совсем не смущало. В конце концов, она сама не была обычной женщиной. Потомственная ведьма из рода Некулеску с детства знала о своём предназначении и приняла его без ропота и сомнений. Может показаться странным, но, обучаясь в пансионе, юная девушка не поддалась соблазнам яркой, красивой жизни. Строгость, даже аскетичность отличали Зоицу от других воспитанниц, в чьих головах преобладали фривольные мысли о юношах, модных шляпках и тайных посещениях гастролей театральных трупп. Девицу Некулеску ставили в пример ветреным пансионеркам, сама Зоица мечтала продолжить образование. Однако старая Сперанца видела в ней преемницу и не позволила обучаться дальше. Чувствуя скорый конец, старуха спешила передать тонкости колдовского ремесла и мрачные семейные тайны многих поколений. Перед смертью она не только вручила девушке свой дар (или проклятие? спорный вопрос…), но и поведала о родовом обязательстве, связанном с прародительницей Петраной. Так Зоица узнала о Мариусе и о семействе фон Кролоков. Несмотря на сомнительный порой характер помощи — приворотное зелье и ворожба на удачу в карточных играх — слава о ведьме была по большинству хорошая. Чтобы попасть к ней, дважды в неделю около небольшого домика на окраине Клуж-Напоки выстраивалась очередь из страждущих (Зоица, ко всему прочему, была хорошей травницей и лечила разные хвори) либо просто желающих получить совет ведуньи или предсказание на картах. Обитательницу жуткого леса в городе уважали и побаивались одновременно. Никто не сказал бы о ней худого слова, но и никто не мог похвалиться, что на короткой ноге с Зоицей. Однажды она услышала за спиной пересуды двух кумушек в свой адрес. Резко обернувшись, ведьма не сказала ни слова, но глянула так, что болтушек прошиб холодный пот и чуть не отнялись ноги. А наутро у одной раздулся язык и она совсем не могла говорить, только мычала. Вторая досужая сплетница, глянув на себя в зеркало, заголосила от ужаса: её лицо «украшали» огромные, мерзкие бородавки с торчащими жёсткими волосками на губе, на носу и около глаз. Когда через два дня Зоица появилась в городе, её с нетерпением ждали. Возле домика на окраине, под смех посетителей, ведьме в ноги бросились две зарёванные толстухи. Поджав губы и слегка приподняв подол платья, она гордо прошествовала мимо и даже не взглянула. — Не смейте распускать языки, — таких слов удостоились трясущиеся подруги, когда отстояли очередь и предстали перед Зоицей. — В следующий раз легко не отделаетесь. Пошли вон! Подобострастно кланяясь и пятясь задом, они покинули комнату и чуть не свалились со ступенек на крыльце. Через сутки лица несчастных приняли обычный вид, а местные кумушки уяснили раз и навсегда: с ведьмой лучше не связываться. — Ну вот и всё, — Эрих, прямой и очень сосредоточенный, тряхнул полами плаща. Взгляд его задержался на женской фигуре в окне, Граф едва заметно кивнул. — Прощайте! Подскок, взмах руками — и вот это не руки, а перепончатые крылья. Адмиралтейская лисица, что-то пропищав напоследок, устремилась влево и быстро стала набирать высоту. — Всё будет хорошо, — Зоица вышла на крыльцо и заговорила первой. — Мы ещё ни разу не расставались, — удручённо ответил Иштван, вглядываясь в небо, — так, чтобы надолго. — Вы оба необычные, очень привязаны друг к другу. Будто не вампиры вовсе. — Отдыхайте, хозяюшка. Вам не надо менять привычки из-за меня. Я буду до утра в лесу, поищу укрытие для себя. Не в моих правилах кого-либо стеснять. Нет ли здесь заброшенной сторожки? — Вы не останетесь без крыши над головой, — возразила женщина. — Идите на охоту и обязательно возвращайтесь. Что-нибудь придумаем.***
Обратный путь фон Кролок преодолевал легко, повторяя уже знакомый маршрут. Карту он оставил у Зоицы, посчитав, что Иштвану она будет нужнее. Тем более в своей памяти Граф был уверен. Ему было непривычно оказаться в одиночестве — он отвык за последнее время, а сознание долгой разлуки с Андраши способствовало меланхолии. Зная, где нужно остановиться передохнуть и поохотиться, а где — провести день, Эрих во время перелётов предавался размышлениям. Общение со смертной женщиной (пусть и ведьмой) заставило его вновь почувствовать пропасть, разделявшую людей и носферату, и вспомнить о времени, когда он сам был человеком. Это происходило так давно, что казалось нереальным, будто не с ним случились трагические события «той», прежней жизни. Парадоксально: осталась боль потерь, но не было тоски от невозможности видеть мир, озарённый солнечным светом. «О ночь! Манящая, пленительная вечность, Вампиров сладостный и кровожадный час, Всех тех, кто вас карает за беспечность, И тех, кто в темноте подстерегает вас». © Мысли естественно перетекли в стихотворные строки, на бледном лице мелькнула снисходительная улыбка. Вампир стоял на вершине одной из гор массива Бихор Западно-Румынских Карпат. Глубоко внизу, в ущелье, текли Большой и Малый Арьеш, сливаясь в единую реку. — Вы снова здесь, изменчивые тени, Меня тревожившие с давних пор, Найдётся ли наконец Вам воплощенье… © (2) Раскинув руки в стороны и воздев лицо вверх, нарушая безмолвие, громко взывал Эрих, точно чернокнижник, что продал душу Дьяволу. Надменность ли двигала им, или безысходность одиночества, а может, горестные воспоминания вновь овладели его разумом? Вероятно, этого не знал и сам носферату. Но только вслед Дьявол заговорил его устами. — Я отрицаю всё — и в этом суть моя. Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться, Годна вся эта дрянь, что на земле живёт. Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться! Короче, всё, что злом ваш брат зовёт, — Стремленье разрушать, дела и мысли злые, Вот это всё — моя стихия. © (2) Голос зазвучал ещё громче, мощнее; фон Кролок не просто восклицал, он почти кричал. — Мир бытия — досадно малый штрих среди небытия пространств пустых. Я — часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо.©(2) Его речь не осталась без внимания — безмолвие и штиль сменил внезапно налетевший ураганный ветер. На фоне чёрного неба возникла низкая, устрашающих размеров туча с пепельно-серым отливом, с белыми, точно изодранными краями. «Будет град? Неужели?» — удивился Эрих. В последний раз он сталкивался с неприятным явлением природы в прежней жизни и считал, что град никогда не выпадает ночью. Нижний край тучи, а вернее, несколько дождевых облаков, нагроможденных друг на друга, нависали над фон Кролоком. Стоило увидеть грозные предвестники, как становилось понятно: внутри происходят бурные процессы, предвещающие выпадение ледяных осадков. Казалось, серая муть вот-вот поглотит бессмертного. Ветер нещадно трепал полы плаща и тщетно пытался сбить его с ног. Резкий, слепящий свет молнии на мгновение осветил безжизненные каменные вершины гор, пологие склоны пастбищ и лесных массивов, крутые расщелины, в тёмных обрывах которых терялись горные реки… И над всем возвышался непокорный древний вампир. Он стоял неподвижно, точно мраморный истукан, лишь поднёс ладонь к глазам — Эрих прекрасно помнил, как едва не ослеп во время сна, насланного ведьмой. За световой вспышкой последовал надтреснутый раскат грома и сразу же начался ливень. Крупные единичные капли быстро сменились частыми струями. Дождь не просто перерастал в поток — с неба посыпались внушительного размеры градины и с силой отскакивали от гранитной порфировой поверхности. Ледяных шариков становилось всё больше, казалось, сама природа разгневалась и, решив усмирить гордеца, действовала беспощадно. Эрих вёл себя не как умудрённый опытом глава клана, а как упрямый мальчишка, стоящий на своём любой ценой. Градины больно ударяли, рискуя пробить голову или повредить плащ, но Граф не сдвинулся с места и лишь нервно рассмеялся. На него точно что-то нашло, отключило разум и логическое мышление, заставляя с маниакальным упорством стоять на месте. Как не был силён носферату, он не мог бесконечно долго противостоять разбушевавшейся стихии. Очередной, особенно сильный удар градины пробил-таки голову и привёл упрямца в чувство. «О, Тьма! Плащ!!!» — фон Кролок очнулся от наваждения. Он опустился на колени, затем лёг, прикрыв голову ладонями и прижавшись к камням. Совпадение или нет, но как только вампир покорился стихии, её напор начал ослабевать, а вскоре совсем затих. Эрих медленно поднялся и огляделся. Вся поверхность небольшого плато на вершине горы была усеяна градом. Фон Кролок поднял шарик размером с грецкий орех и c интересом рассматривал снежное ядро, окружённое слоями льда. «Какое мальчишество! Что вообще происходит?» — на вопрос, заданный самому себе, бессмертный не мог ответить. Плащ, по счастью, не пострадал, только сильно намок и стал неподъёмно тяжёлым. Но Эрих с облегчением выдохнул: повредить ткань было равнозначно разрыву перепончатого крыла. «Взлетать сейчас сущее безумие… я просто не сумею…» Следовало найти местечко, где можно было бы обсохнуть и провести день. Будь возможность обернутся крыланом, фон Кролок быстро долетел бы до густого леса на склоне горы и затаился в непролазной чаще, устроившись в лапах вековых елей. Так он и собирался поступить, когда приземлился на вершине горного массива («Благо, хвойных лесов здесь больше, чем в других румынских горах»). Но, неосмотрительно заговорив словами Фауста, а затем и Мефистофеля, носферату вызвал гнев небесных сил. И теперь не мог принять облик адмиралтейской лисицы. Небо начало светлеть, наступал рассвет. Времени на раздумья совсем не оставалось, и Эриху пришлось в полную силу использовать свои возможности. Он сильно рисковал, но не видел иного выхода, как высокими прыжками, с трудом удерживая равновесие при приземлении на наклонных, узких выступах горы, подобраться к карстовой пещере. Пусть и с трудом, ему это удалось, хотя тяжёлый плащ прилипал к телу, нарушая привычное чувство уверенности и равновесия, а нога при очередной передышке едва не соскользнула в пропасть. Самообладания фон Кролоку было не занимать — он вовремя оказался перед разломом в горе. Граф недовольно поморщился: пещерой это место нельзя было назвать даже с натяжкой, но выбора у него не осталось — светало слишком быстро. Бессмертный спешил попасть в узкую расщелину. С трудом проталкивая тело в спасительный от дневного света лаз, он цеплялся за торчащие острия камней и царапал ладони. Внезапно Эрих ощутил свободное пространство вокруг себя, но, прежде, чем осознал, упал вниз с приличной высоты. Ему вновь помогли выработанные веками навыки — вампир мгновенно сгруппировался и оказался на твёрдой поверхности, отделавшись ушибами. Фон Кролок поднялся посреди тайной пещеры, что порой встречаются в загадочных карпатских горах. Надоевший мокрый плащ был тотчас отброшен в сторону, исследовательский азарт всецело поглотил Эриха. Не будучи человеком, он всё равно почувствовал холод, особенно ощутимый в сравнении с теплом снаружи. Повсюду торчали выступы камней, нависали удивительные фигуры из отломов и осколков. Прямо по центру своеобразной комнаты с потолка свисал огромный куб с гранью в несколько метров. Его угол, направленный вертикально вниз, образовывал своеобразный энергетический центр пещеры. «Под ним можно стоять или даже спать, проверяя свою судьбу. Пожалуй, лучшее место для отдыха трудно отыскать». Около стены лежало превратившееся в мумию мёртвое животное. «Глупый ягнёнок попал в пещеру и не выбрался отсюда. Та же участь постигнет неосторожного путешественника, и крик о помощи никто не услышит. Хотя смертному в здравом уме ни за что не забраться сюда». Плащ был водружён для просушки на грань гигантского куба. Лицо сиятельного вампира скривилось в недовольной гримасе, когда он рассмотрел кружевные манжеты, не только порванные, но и грязные. Эрих понял: придётся задержаться. Предстояло поохотиться и привести в порядок костюм — глава клана не мог появиться в своей вотчине в неподобающем виде. Он провёл день без сна — слишком не хотелось ложиться на каменный пол пещеры — и сидел, опёршись о неудобную стену. К тому же Его Сиятельство хотел разобраться в себе. «Почему я повёл себя как… несдержанный подросток? Нет, не то. Иштван сравнил бы меня с новообращённым Графом фон Кролоком неаполитанского образца, — Эрих относился к себе саркастично и беспощадно, — и был бы совершенно прав».***
Замок фон Кролоков — Видишь, некоторые дамы не подходят под определение «слабый пол», — сказал Герберт, глядя на Скарлетт — она распекала нерадивых строителей часовни. — То, что не удалось нашим зодчим и Батори, легко получается у ирландки. — Графиня не следила за кладбищем, интересовалась только сплетнями и интригами, — ответил Альфред. Он тоже с интересом наблюдал, как два рослых вампира послушно кивали головами, затем бросились выполнять какое-то приказание О’Хары. — Для начала я велела разобрать завалы из деревянных балок и осколки плит, — присев в реверансе перед хозяевами, доложила она. — Негодяи ленивы и не слушают приказаний братьев Гефс. Почтенные скульпторы слишком заняты творчеством, они совсем не умеют управлять холопами. — Наглецы обрадовались, что им позволили покинуть могилы и дают крови вдоволь, — брезгливо сморщился Герберт. — Словно не бессмертные, а обычные пропойцы из кабака. И с таким сбродом приходится иметь дело. — Вы молодец, Скарлетт, — Альфред похвалил вампиршу, даже Герберт благосклонно кивнул, соглашаясь. — Его Сиятельство предлагал Вам присматривать за кладбищем, мы полностью согласны. Считайте это проявлением нашего доверия. — Благодарю Вас. Я постараюсь быть полезной, — Леди вновь присела в реверансе и после небольшой заминки спросила: — Могу я увидеть Магду? — Разумеется, — откликнулся Альфред. — Идите прямо сейчас. — Дождитесь меня, — добавил Герберт. — Я приготовил для Вас занимательное чтиво. Вампирша удивлённо посмотрела на него, затем поправила шляпку и поспешила в замок, а молодые люди многозначительно переглянулись. «Видел русского Петра?» (Тизенгаузен, думая, что остался незамеченным, стоял за углом часовни и, как всегда, пытался быть в курсе событий, проще говоря — подслушивал.) «Разумеется. Занят любимым делом, шпионит. Ну ничего, сейчас он получит». — Пётр, — раздался мелодичный, обманчиво медовый голос Виконта, — друг мой, покажитесь. Здоровяк гусар вздрогнул от неожиданности, но скрываться больше не стал — не имело смысла. — Как Ваше здоровье? — участливо продолжал Герберт. — Нет ли какой просьбы? — Благодарю, Ваша Светлость. Пётр растерялся; он не знал, чего ожидать от непредсказуемого наследника фон Кролока. — Вы снова в мундире, я вижу. У Вас всего один костюм? Прискорбно. Но, позвольте, где миленький наряд, что я подарил Вам не так давно? Платье, шляпка, чулки — помните? Тизенгаузен вздрогнул — забыть ТАКОЕ было совсем не просто. «Так и есть. Снова издевается», — неприязненно подумал гусар, а вслух прозвучало: — Я носил платье месяц, как повелел Спаситель. Это было моим наказанием. Но Герберт, точно не слыша, продолжал: — Прискорбно, когда дворянин не может выглядеть достойно, это вопиющая несправедливость!. Belle Pierrette (*прекрасная Пьеретта*), чудесная дива, вы заслуживаете самого лучшего, воздушная сильфида! Я пришлю Вам новое платье, но лучше приходите в замок. Магда подгонит по фигуре один из моих маскарадных костюмов. Кем Вам больше хочется быть, принцессой или шаловливой монашкой? А может быть, кимоно гейши и гэта Вас заинтересуют? Под насмешливым взглядом зелёных глаз Петру было очень неуютно, ехидные слова казались сродни змеиным укусам. — Нет-нет, — запротестовал Тизенгаузен. — Меня устраивает мой мундир. Умоляю, не надо меня снова позорить! Ваша Милость, пощадите… — в просящем порыве обратился он к Альфреду. — Любопытство — уникальное чувство, оно преследует людей даже перед смертью. Но любопытство после смерти выше моего понимания, — Герберт жёстко сдавил пальцами скулы сплетника и в упор смотрел на него. Смешливые интонации исчезли, во взгляде явственно читалась угроза. — Вам нечем заняться, кроме как шпионить и разносить сплетни? А впрочем, действительно нечем. Тизенгаузен попытался освободиться, но безуспешно, он только сильнее разозлил Виконта. — Господин Барон, предлагаю отправить Его русское Сиятельство в подземелье к Графине Батори, бедняжка жалуется на скуку. Надеюсь, она научит Belle Pierrette хорошим манерам. Статные девицы всегда были слабостью Чахтицкой пани. — Вы правы, Виконт, — включился в игру Альфред. — Научит и даже покажет для наглядности. А мы наконец увидим в работе «механическую деву». — Ваша Светлость, — перепуганный Роберт Раштон возник точно из ниоткуда. — Прошу Вас… — Роберт, очень кстати Вы здесь, — Герберт упивался ситуацией, разыгрывавшейся как по нотам. — Приглашаю составить нам компанию, зрелище будет поучительное. Ваш друг сейчас отправится в каземат к Кровавой Графине, за наукой. — Вы не сделаете так! Всё, что угодно, только не это! — невысокий Раштон настойчиво дёргал любовника за рукав, но тот от страха не понимал его жест. Тогда Роберт бухнулся на колени, и Петр вслед за ним. — Любопытство не порок, но его надо держать в узде, — тоном преподавателя-зануды заговорил Альфред. — Вам обоим до всего есть дело, особенно до того, что вас не касается. — «Любопытство — свойство детей, которые ничего не знают, и дураков, которым охота заниматься чужими глупостями», так написала почтенная Мадлен Де Пюизье (3). Детьми вас никак не назвать, при всём желании, а вот дураками — пожалуй, да. Те, кто суёт свой нос куда не следует, рискует его лишиться. Вставайте, пошли. — Ваша Светлость, не надо, пожалуйста! — вновь запричитал Раштон. — Всё, что угодно, только не в каземат к Графине! — Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — пробормотал Тизенгаузен, — так говорят в России. Простите, — его глаза наполнились слезами. — Нет, — Герберт был категоричен. — Виконт, — примирительно заговорил Альфред. — Надеюсь, господа сделали правильные выводы. А в знак назидания пусть… — он нахмурился, словно обдумывал что-то, и после недолгой паузы выдал: — Господин Тизенгаузен будет носить женское платье, как раньше, и прищепку на губах. В сравнении с «механической девой» это наименьшее зло, какое можно придумать. Знайте, господа: мы следим за вами, не пытайтесь нас обмануть. Барон сделал вид, что поправляет манжет. Немного манипуляций руками — и с ладони вспорхнул крошечный нетопырь, оглушая резким, визгливым писком. Малый подковонос подлетел к Тизенгаузену и принялся кружить, отвлекая от речей Альфреда и заставляя вертеть головой. Коричневая кроха очень раздражала Петра, но он не рискнул отгонять малыша — ведь тот взлетел с руки хозяина-чародея. Альфред прищурился и с удовольствием наблюдал за мощным гусаром и махоньким Францем. Натешившись противостоянием, он вытянул руку вперёд. Подковонос послушно сел на палец с острым ногтём и нырнул в кружевной рукав. — Костюм belle Bergère (*прекрасной пастушки*) принесёт Куколь. Слова Герберта стали точкой в инциденте. Синхронно развернувшись, Спаситель бессмертных и Победитель Сабат отправились в обход по территории замка, оставив в покое перепуганных любовников. — Ты им веришь? — отойдя на приличное расстояние, спросил Альфред. — Нисколечко. Но на время они угомонятся. Надо подумать и найти для них какое-нибудь дело. А то сплошной убыток от этой парочки, спать не желают, только кровь переводят, — ответил Герберт и тут же переключился: — Как мы замечательно всё разыграли! Без подготовки прекрасно понимали друг друга. Mon Cheri, это признак высокого мастерства! Альфред рассмеялся и взял возлюбленного под руку.***
Окрестности Клуж-Напоки, лес Хоя-Бачу Зоица и Иштван не сразу преодолели неловкость в отношениях. Парадоксально, но незримая симпатия, возникшая между ними, не стала поводом для доверительного общения, скорее наоборот. Оба смущались и от этого были немногословными, чувствовались недоговорённость и стеснение. Это оказалось совершенно неожиданным для многовекового вампира и потомственной ведьмы. Несмотря на скованность, Зоица придумала, как сделать удобным пребывание гостя в её доме. — Два или три раза в неделю я буду уходить в город и проводить там дни, Вы сможете спокойно отдыхать в одиночестве. В остальное время… — … я поселюсь в кладовке в облике летучей мыши, — предложил Иштван. — А по ночам стану оберегать Ваш сон. От меня не будет никаких проблем. В отличие от Мариуса, я умею держать себя в руках и совсем не кровожаден. — Мне в голову не приходило плохо о Вас подумать, — заверила Зоица. — Распознавать с первого взгляда, кто чего стоит — один из моих талантов. Граф и Вы — птицы совсем иного полёта, чем Мариус и Сара. — Благодарю Вас, мудрая доамна, — вампир церемонно поклонился. — С умной женщиной приятно иметь дело. — Просто Зоица, если не возражаете. — Конечно, нет. Я сам хотел предложить, но Вы опередили меня. Постепенно неловкость между ведьмой и вампиром стала сходить на «нет», их общение приобретало более свободный характер. Они проводили много времени в беседах, узнавая истории друг друга. Это было не праздное любопытство, не прагматичный интерес «по необходимости». Оба понимали, что первое впечатление их не обмануло. И если Иштван сразу почувствовал нечто большее, чем обычная симпатия (кстати, это сразу же понял Эрих), то Зоица с удивлением открывала для себя характер «постояльца». Жизнь бесстрашного воина была недолгой, зато насыщенной событиями и приключениями. Рассказывая о давнем прошлом, он вспоминал и заново переживал былое, становился эмоциональным и по-человечески непосредственным. Героизм и благородство воина, беззаветная преданность королю и любовь к Родине, стойкость в турецком плену — всё это возводило Иштвана в глазах Зоицы в ранг настоящего героя, хотя её никак нельзя было назвать наивной девушкой. Ведунья поделилась своей в общем-то нехитрой историей и рассказала об истоках семейного колдовского ремесла, как причудливым образом переплелась её судьба с судьбой Мариуса Кришана. — Он племянник первой в нашем роду ведьмы, а значит, и мой предок тоже, — Зоица старалась говорить безразлично, но это не особенно получалось, голос выдавал напряжение. — Я не противилась, когда бабка решила меня сделать своей преемницей, пусть это лишило возможности иметь свою семью и стать обычной женщиной. Тем более, у Сперанцы были другие внучки. Но старуха почему-то остановила свой выбор на мне. — И Вы спокойно согласились? — удивился Иштван. — Да, — кивнула ведьма. — Я была сиротой, некому было направить на иной путь. Меня никто не неволил, и я быстро свыклась с этой мыслью. Конечно, решение не оказалось обдумано как следует, а потом уже было поздно что-то менять, — Зоица пожала плечами. — Я чувствую себя нужной, никогда не испытываю одиночества. Наоборот, мне спокойно жить в лесу, и то же время я не оторвана от людей. Жила бы спокойно и дальше, если бы не родовое обязательство, — помрачнела она. — Мариус… — Да. Он стал моим проклятием. Ещё не зная его, я осознавала: ничего хорошего из этого не выйдет. Сперанца перед смертью посвятила меня в тайну — как она обманула Графа фон Кролока и вызволила Мариуса и темницы. Неслыханная подлость, если учесть… — ведьма неожиданно замолчала, едва не сболтнув лишнего. — Учесть что? — встрепенулся Иштван. Ответ последовал не сразу. — То, что мне придётся помогать подлецу. Но я совсем не хочу этого делать, особенно после всего, что тут вытворял Мариус, — Зоица тщательно подбирала слова и ловко вывернулась из ловушки, в которую сама себя загнала. — Как он упивался, рассказывая про побег из замка! — Негодяй ловко провёл меня. Оглушил, сломал руку и бросил, едва присыпав землёй. Непростительный промах с моей стороны. Но, надеюсь, вместе мы сможем его ослабить. — Что-то он давно не даёт о себе знать… Я чувствую, когда у Мариуса начинаются проблемы. Выгнав его и девчонку, я внушила отправиться подальше отсюда, лишь бы избавиться от гадкой парочки. В горах Чахлэу они наверняка не задержались, слишком не терпится ему войти хозяином в родовой замок. — Тщеславие заставит Кришана проявить себя, остаётся ждать, — согласился Иштван. — К тому же я не против задержаться у Вас в гостях. Заметив, что женщина удивлённо вскинула брови, он объяснил: — Я редко покидаю замок, только в последнее время начал выбираться с Его Сиятельством. Обычно все домашние дела на мне, когда хозяева отсутствуют. В моей не-жизни стали происходить перемены после долгого однообразия, получается, благодаря Вам, Зоица. Но мне не хочется быть приживалом, достаточно того, что я Вас потеснил. Помогу по хозяйству, здесь явно требуется мужская рука. Ну вот хотя бы… — Иштван подошёл к покосившейся лавке недалеко от крыльца и постучал по сиденью. Деревянная доска ответила недовольным, глухим треском. — Видите, всё трухлявое, давно прогнило, — констатировал он. — Да, конечно, — согласилась Зоица. — В последний раз что-то обновлялось лет шестьдесят назад. Бабка обманом заманила проезжего плотника, он кое-что подправил. Правда, потом лишился памяти по милости Сперанцы. С тех пор мужчин тут не было, если не считать Мариуса. Но разве он мужчина… — Вампир, по-Вашему, не может быть мужчиной? — уточнил Андраши. — Мариус лентяй и лодырь, а не мужчина, — Зоица внесла ясность, почувствовав обиду в вопросе собеседника. — По доброй воле сюда никто не пойдёт, а приводить кого-то обманом и заставлять работать я не стану. Беднягу пришлось бы или убить, или лишить разума. Иначе — конец покою и уединению. А так дурная слава леса защищает надёжней каменного забора. — Вы поистине необычная женщина, — удивился Иштван. — Не думал, что бывают такие ведьмы. — Ай, бросьте, — махнула рукой Зоица. Она не показала вида, но в глубине души ей были приятны услышанные слова. — Вы и господин Граф тоже не такие, как другие вампиры. Благородство совсем не свойственно вашим сородичам. — Со многими общались? — Нет, мне хватило Мариуса с Сарой и рассказов Сперанцы, — ведьма достала из кармана трубку с янтарным мундштуком. — Простите, что не предлагаю, у меня всего одна трубка. Да и курю я не табак, а сбор из сушёных трав, — Зоица глубоко затянулась. — Дым горьковатого вкуса, довольно приятный и мягкий. Это больше похоже на вдыхание благовоний, — потянул носом бессмертный. — Когда-то в плену старик турок научил меня курить травяные самокрутки. Делали их из того немного, что было под рукой. — Душица, чабрец, мята, мелисса, тысячелистник… и это не все травы моего курительного сбора. Не уверена, что он Вам понравился бы. — У Вас есть какой-нибудь плотницкий инструмент? — сменил тему Иштван. — Посмотрите в чулане, — ответила Зоица и засобиралась в город. Бессмертный, проводив женщину до окраины Клуж-Напоки, поспешил обратно. До рассвета ему предстояло разобрать инструменты и определить, что в нехитром хозяйстве нуждается в починке. Ведьма смотрела вслед удалявшемуся нетопырю. Она вновь поймала себя на том, что помощник Графа фон Кролока слишком уверенно поселился в её голове и непозволительно часто занимает мысли. «Это совсем неправильно, так не должно быть. Я человек, он нежить, носферату. Хотя Иштван очень приятный и привлекательный как мужчина». Статная фигура в старинном костюме и в берете предстала перед Зоицей точно живьём. Бледное лицо с благородными чертами и пытливым взглядом карих глаз показалось настолько явственными, что она зажмурила глаза. «Но кто сказал, что нельзя стать друзьями? Тем более неизвестно, сколько времени мы проведём вместе, — рассудила женщина. — Пожалуй, придётся ненадолго задержаться в Клуже». Для воплощения пришедшей в её голову идеи требовались время и деньги.***
Через двое суток Зоица вернулась домой. Первое, что ей бросилось в глаза, была скамейка. Она стояла у крыльца, под высокой елью, единственным не изогнутым деревом в Хоя-Бачу. Обновка выглядела добротно и устойчиво: свежеструганное гладкое сиденье и аккуратные фигурные ножки из толстой доски, скреплённые брусом друг с другом, радовали глаз. Но это была не единственная перемена: гладкие перила и новенькая ступенька изменили вид похорошевшего крыльца. Женщина не удержалась и провела ладонью по сосновой поверхности — пальцы заскользили, чувствуя прохладу отшлифованного дерева. Сзади раздалось деликатное покашливание. Зоица вздрогнула от неожиданности и оглянулась — за спиной стоял Иштван. Под его гипнотическим взглядом женщина стушевалась. — Вы столько делали, спасибо, — стараясь не смотреть в глаза вампира, Зоица засуетилась и потянулась к корзине, которую брала с собой. — Я очень благодарна, Иштван. — Не стоит, — тот по-прежнему не отводил взгляд. — Я это сделал для Вас, а значит, с удовольствием. — Я тоже помнила о Вас, — достав то, что искала, Зоица протянула небольшой свёрток и наконец посмотрела Иштвану в глаза. — Это мне? — удивился он. — Посмотрим… — длинные ногти легко развязали узел бечёвки, и вампир развернул упаковочную бумагу. — О, Тьма! — из его груди вырвался удивлённый возглас. — Но как, как Вы догадались? — Это было не трудно, — улыбнулась Зоица. Она была довольна произведённым эффектом. После того, как Иштван поделился воспоминаниями о курении в турецком плену, идея подарить трубку показалась ей удачной. Наведавшись в городе в табачную лавку, женщина столкнулась с проблемой выбора: слишком много разных трубок и табачных смесей оказался на витрине. Ушлый лавочник хотел было всучить ей залежалый товар, да ещё и подороже, но Зоица решила подумать — назойливость продавца настораживала. Интуиция в очередной раз не подвела ведунью. В тот же день к ней пришёл богатый землевладелец, обращавшийся раньше за советом в торговых делах. Сделка оказалась успешной, и на радостях он решил отблагодарить Зоицу. По удачному течению обстоятельств этот господин был знатоком и подлинным ценителем табакокурения. Он помог выбрать и оплатил не только лёгкую и прочную трубку из бриара (4), мундштук-"камберленд», но и два кисета с лучшими табачными смесями — «латакией» и «чистой Вирджинией». Иштван заинтересованно смотрел на «золотой стандарт» — необычайно красивый естественный рисунок линий, подобно языкам пламени, украшал трубку. Такой роскоши он не видел даже у фон Кролока — тот предпочитал сигары. — Благодарю Вас, — церемонно поклонившись, Андраши поцеловал руку Зоицы, едва дотронувшись губами. Узкая ладонь с длинными пальцами дрогнула от ледяного прикосновения, а сердце застучало быстрее, но вампир не спешил отпускать женскую руку. — Вы удивительная, необыкновенная. Чуть охрипший голос выдавал волнение, которое передалось Зоице. Но близость стоящей рядом смущённой, разрумянившейся смертной из плоти и крови могла стать роковой: выражение лица носферату изменилось из-за выглядывавших острых клыков. — Простите, если напугал Вас, — Иштван отстранился. — Я не хотел. Больше такое не повторится. Быстрыми шагами он поспешил прочь и скрылся за причудливым переплетением деревьев. Не-мёртвому нужно было срочно утолить жажду крови. Проводив его взглядом и вздохнув, Зоица подняла забытый подарок и зашла в дом. Стоит ли осуждать Иштвана? Едва ли. Впервые за несколько столетий он оказался рядом не просто со смертной, а с женщиной, которая ему по-настоящему нравилась. Рядом с ней он чувствовал себя мужчиной и именно поэтому понимал: невозможно надеяться на что-то большее в отношениях.***
Одна из вершин Малых Карпат, 375 метров над уровнем моря. Две фигуры в дорожных костюмах были едва различимы в темноте. Странно вообще, что в месте, угрюмом и пустынном даже днём, кто-то бродил ночью. Чиркнула спичка, вслед за ней зажглась свеча. В причудливом отсвете пламени возникла высокая мужская фигура в ладно сидящей дорожной куртке, удобных брюках и гетрах, рядом с мужчиной стоял мальчишка-подросток в нелепой, большой не по размеру одежде. — Господин, мы уже пятый раз тут прошли, и всё без толку. Скажите, что мы всё-таки ищем? — женский голос прозвучал неожиданно. — Я устала и хочу крови. То, что подали в трактире, оказалось мерзким вишнёвым вином. А ведь какое название, «Кровь Батори»! — Ты думала, в вотчине Эржебеты гостям наливают кровь? Какая ты всё-таки дура. Лучше молчи, а то укорочу язык, — огрызнулся Мариус. Смутная догадка, что огромный, полный трудностей путь на северо-восток от массива Бистрица и горы Чахлэу, через Австро-Венгрию до Малых Карпат, мог оказаться напрасным, не давала покоя и выводила из равновесия. Долгожданный Чахтицкий замок, в котором где-то должны находиться богатства Графини Батори, был в запустении и частично разрушен. Являя собой нагромождения каменных башен и гигантских руин из известняка, он оставлял зловещее и устрашающее впечатление. — Внизу можжевеловая роща, а на соседней горе сосновый лес. Там наверняка много зверья, — продолжала ныть Сара. — Позвольте мне… — Хорошо, иди, — смилостивился господин. — Для меня тоже принеси чего-нибудь. Вампирша взвизгнула от радости, тут же обернулась в рыжую вечерницу и полетела к подножию замка. Мариус проследил за ней взглядом и прикрыл глаза. Его ничуть не впечатлял ни тёплый ветер, принёсший запах полей и гор, ни каменный дух могучих стен. Бессмертному нужно было побыть в одиночестве и понять, не стал ли он жертвой розыгрыша или пустых бредней Эржебеты. «Надо вспомнить до последнего слова, о чём говорила Графиня. Она не могла меня видеть, когда откровенничала с дурочкой Скарлетт, врать тоже не в её правилах. Главное, что мы добрались сюда. Даже если придётся задержаться, я обязательно найду тайник». Вековое стояние у столба в подземелье приучило Кришана к умению мыслить, не упуская малейших мелочей, и делать правильные, логичные выводы. При всех недостатках негодяй был умён, внимателен и обладал недюжинным терпением. «Это того стоит: если всё получится, не буду церемониться. И отправится братец встречать рассвет на крышу замка. Даже горсти пепла не останется». Самодовольная улыбка мелькнула на обычно угрюмом лице. Но долго оставаться во власти сладких мечтаний Мариус не собирался: предстояло сосредоточенно и внимательно изучить всё, что осталось от замка XIII века. ***