«Гость — это драгоценный камень на подушечке гостеприимства». Рекс Стаут «Гость иногда за три дня увидит в доме больше, чем хозяин за целый год». Юрий Крижанич
***
Приезд герцога Вентурини изменил сложившийся распорядок в вотчине фон Кролоков. И без того беспокойное существование стало ещё насыщенней. Точно по безмолвной договорённости, время, это бесконечное проклятие бессмертных, спешило наверстать потраченные годы разлуки. Витторио с энтузиазмом погрузился в хлопоты, которые, казалось, не должны интересовать вампира столь высокого ранга. Эрих подтрунивал над ним, говоря: — Господин Герцог соскучился по глуши и деревенскому быту? Чем могут привлечь Вас наши ничтожные заботы? — Caro mio, они совсем не ничтожные, — возражал дон Вито, — мне правда интересно. Поверь: Гений Зла в бальном зале заслуживает не меньшего внимания, чем шедевры моего palazzo в Неаполе. Как он у тебя оказался? Статую передали в музей, насколько я знаю, — с видом знатока он рассматривал скульптуру Люцифера авторства Йозефа Гефса (1). — Прекрасный юноша серьёзен и печален, но даже грусть от падения не может скрыть его хищную сущность… Падший ангел красив, но высокомерен; изящен, но холоден. Это не копия безвестного ремесленника, я не могу ошибаться. — Надеюсь, я смогу тебя ещё удивить, — загадочно ответил фон Кролок и пригласил друга прогуляться. Луна на звёздном небе хорошо освещала окрестности. Витторио отметил, как изменился пейзаж: деревья и небольшие кустарники разрослись, но не подступили вплотную к замку. А вот гигантский дуб около пруда выглядел старым знакомым. Яркая, нарядная пора листопада с шуршанием листьев под ногами оживляла при свете луны зрелище унылой твердыни. Даже каменные гаргульи не выглядели такими уж страшными монстрами. — Мы идём в Святилище, — догадался Вентурини. — Ну да, я помню дорогу на кладбище. Лицо Графа оставалось непроницаемым, лишь уголки губ слегка приподнялись в подобии улыбки. — Терпение, мой Герцог. Две высокие фигуры едва приблизились к кованым воротам, как те распахнулись с надсадным скрежетом. Это Анджей, оставаясь незаметным, успевал предвосхищать малейшие желания хозяина. Иштван был бы доволен, имей возможность оценить его старательность и сноровку. — Вот он какой,***
Было бы наивно думать, что появление на кладбище хозяина и его гостя останется без внимания. В замкнутом мирке, который Эрих частенько называл «болотом», при внешнем безмолвии, не-жизнь не спала, а шла своим чередом. Подглядывание и подслушивание, которые поощряла графиня Батори, с её отсутствием никуда не исчезли. Вот и сейчас неподалёку, оставаясь незаметными, за углом пустующего склепа стояли две фигуры. — Надо же, такой важный, а расшаркивается перед жалкими старикашками, — скорее возмущался, чем удивлялся миловидный, женоподобный вампир, наш старый знакомый Роберт Раштон. Его извечный спутник Пётр Тизенгаузен не был столь категоричен. — У всех свои причуды, — пожал плечами он. — Наверное, ему просто нравятся старики, — с досадой процедил сквозь зубы Раштон. — Уж если ТАКИХ пригласили в замок, про нас точно не забудут. Прекрасный цветок достоин лучшего места! — Цветок? Ты о чём? — Тизенгаузен, казалось, был озадачен, но быстро сообразил. — Ах да, ты же у нас прекрасный Гиацинт, но не думаю, что тебе нужен Аполлон в лице этого Герцога Вентурини. И вообще, он только похвалил талант творцов, — в прежней жизни Пётр близко общался с великим поэтом и не был чужд чувства прекрасного. — Пф! Какая глупость! — пренебрежительно отозвался Раштон. — Что может быть лучше прекрасного, умелого фаворита. Я незаслуженно нахожусь на вторых ролях, и это несправедливо. Герцог должен знать, что здесь достаточно высокородных бессмертных. — Ну и гусь, — Пётр был неприятно удивлён речами любовника. — И ты не молчи про свой образ в искусстве! — Раштон, загоревшись новой идеей, не услышал недовольства. — Мы должны быть представлены немедленно! — А стоит ли? — Роберт почувствовал чувствительный тычок по рёбрам и зашипел. — Угомонитесь, это было бы навязчиво и неприлично, — Леди Скарлетт со свойственной ей рассудительностью взывала к беспокойной парочке. — Милочка, не берите на себя слишком много, не забывайтесь, — Роберт разозлился и не сдерживал себя. — Вы что-то много себе позволяете в последнее время, даже облик поменяли! Точно хозяйка командует, правда, Пётр? Что, дружба с графской девчонкой кружит голову? Или больше, чем дружба? — Да! — подхватил Тизенгаузен. — Сколько можно терпеть засилье разных дамочек, когда есть бравые молодцы? — Не то, что эта… ворона! Только и знает, что каркать! Командирша нашлась! О’Хара, при всей выдержке и дипломатичности, не относилась к категории тех, кто сносит пренебрежение, и уж тем более откровенное хамство. Черты красивого лица исказились, зрачки вытянулись и загорелись красным огнём. В горле заклокотало от гнева, изо рта показались острые, длинные клыки. Воспитанная дама, казалось, превратилась в разъярённую пантеру и вот-вот готова вцепиться когтями и зубами в обидчиков. Которые, впрочем, тоже были готовы к схватке. То, что их двое, а противница одна, да к тому же женщина, ничуть не смутило «бравых молодцев». Поднятый шум привлёк внимание фон Кролока и дона Вито, но участники стычки этого не заметили. — Брэк! — грозный окрик хозяина чудесным образом отрезвил горячие головы и погасил скандал. Пришёл черёд Его Сиятельства гневаться. — Какой позор! Хорошо же вы встречаете нашего гостя! Что он теперь подумает о нашем кладбище?! Сущий бедлам! Леди, почему не следите за порядком? Вы опять меня разочаровываете. О’Хара упрямо сжала губы и молчала, но глаза её, недавно полыхавшие огнём, теперь побелели от гнева и были красноречивей любых слов. — Возьмите, — Вентурини поднял с земли отброшенный женский ридикюль на цепочке и протянул ей. Скарлетт приняла сумочку и слегка кивнула головой — она ещё не успокоилась. Витторио с интересом (возможно, даже дерзко, но ситуация не располагала к сантиментам) разглядывал высокую, стройную вампиршу. Её наряд чёрного цвета был элегантным, строгим и одновременно изысканным, и не уступал костюмам Графа и Герцога. Бархатный жакет, украшенный кружевным жабо и пышными воланами на рукавах, выгодно подчёркивал фигуру его обладательницы. Асимметричная расширенная юбка с кружевной оборкой, отстающая сзади от боков и сверху отделанная воланами и лентами, приоткрывала спереди высокие зашнурованные ботинки на каблучке и позволяла немного увидеть стройные ноги. Образ Леди был продуман до мелочей, будто она готовилась к встрече гостей. На самом деле Скарлетт и Магда, вдохновившись журналом мод, постарались изменить стиль и подобрали себе по вкусу элементы гардероба, что-то переделав из имеющейся одежды, что-то сшив самостоятельно — Эрих не ограничивал воспитанницу в покупках тканей и галантереи. О’Хара так спешила навстречу фон Кролоку вслед за позвавшим её Анджеем, что не надела шляпку, и густые, слегка растрёпанные волосы обрамляли лицо. Цепкий взгляд дона Вито отметил серьги в виде знака «анкх», украшенные тёмно-красными рубинами. «Incroyablement, (невероятно) — Вентурини удивлялся всё сильнее. — Словно побывала в галантерейном магазине и у модистки в столице моды, стиль «cul de Paris» (2) выверен поразительно точно». — Ваше Сиятельство, представьте меня. И давайте выслушаем господ, разберёмся в недоразумении. — Скарлетт О’Хара — Герцог Вентурини, — сухо сказал Эрих, и вампирша присела в реверансе. — Леди в отсутствии Иштвана присматривает за порядком на кладбище. «Ирландка, — констатировал Витторио. — Хорошо, что хотя бы не рыжая». — Граф Пётр Тизенгаузен, к Вашим услугам, — рослый вампир в форме гусара выступил вперёд и молодцевато подкрутил усы. — Роберт Раштон, из Англии. Готов стать Вашим личным помощником. — Воспитанность не ваш недостаток, — иронично отметил Герцог. — Вы даже не дождались представления. — Как истинные знатоки искусства и ценители прекрасного, — съязвила Скарлетт. — Надо же, как интересно. Расскажите, господа, какие направления вас привлекают. — Граф Пётр знавал русского поэта Лермонтова, а Роберт был близким другом лорда Байрона. Они сблизились… благодаря поэзии, — насмешливо сказал Эрих. — Именно так! Нам даже посвящали стихи, — не заметив иронии в голосе Графа, похвалился Раштон, и ойкнул: Тизенгаузен наступил ему на ногу, заставляя замолчать. — Вы счастливчики, господа. Знать великих людей при жизни — большая удача. Сам люблю хорошие стихи и с удовольствием послушаю. Я знаком с творчеством Лермонтова, даже прочёл его известный роман (3), а вот с поэзией — увы, не состоялось. Прошу Вас, господин Пётр. Но с декламацией не задалось: Тизенгаузен насупился и молчал, а Роберт начал что-то рассматривать на земле с преувеличенным вниманием. Пауза затягивалась. Вокруг начали собираться вампиры, и Эрих в который раз удивился, как незаметно на первый взгляд, а на деле весьма энергично протекает не-жизнь на кладбище. — Позвольте мне, — раздался голос Герберта. Он пришёл на кладбище вслед за отцом. Конечно, Его Светлость не отказал себе в удовольствии пощекотать нервы наглецам и поднялся на возвышение близ алтаря. — Наш бравый кавалергард вдохновлял поэта в его раннем, ммм… весьма эротическом творчестве. Он адресат стихотворения «К Т…» — Не води так томно оком, Круглой жопкой не верти, Сладострастьем и пороком Своенравно не шути. (4) Нестройное хмыканье, а затем откровенные смешки сопровождали стихотворные строчки — Герберт был весьма артистичен. Вентурини уловил игру и скрытый подтекст, но выжидательно молчал, приподняв в недоумении брови. Эрих слегка скривился, длинные пальцы зашевелились, подобно паучьим лапкам — всё выдавало недовольство, но он ждал реакцию Тизенгаузена. Роберт, осознав провал амбициозных планов, тихонечко спрятался за спиной мощного любовника. Гусар, насупившись, стоял со сжатыми кулаками и молчал. — Не ходи к чужой постели И к своей не подпускай, Ни шутя, ни в самом деле Нежных рук не пожимай, (4) — соловьём заливался Виконт. Так и не дождавшись реакции Петра, Граф прервал выступление. — Довольно, Ваша Светлость. Мы здесь находимся совсем по другому поводу. И коли Ваш талант чтеца собрал много зрителей, я выступлю с важным сообщением. «Уймись! Как ты можешь вытворять подобное? Ты победитель саббат, а не ярмарочный фигляр», — Эрих ментально осадил сына. Герберт согласно кивнул отошёл в сторону. — Собратья, хочу представить вам Герцога Вентурини, помощника Первородного Клауса де Винтера. Синьор прибыл не с частным визитом, а как официальное лицо, член вампирского трибунала. Витторио, приподнявшись на возвышение, получил возможность лучше рассмотреть местную публику. Проницательный, пронзительный взгляд скользил по лицам вампиров, отмечая мельчайше детали и, казалось, проникал в сознание каждого. Разношёрстная толпа, только что смешками реагировавшая на глумливые слова Герберта, настороженно притихла, демонстрируя недоверчивость и в какой-то степени испуг. Витторио был доволен: именно такую реакцию он ожидал увидеть. Первое знакомство, как справедливо считал избранный вампир, было залогом последующих успешных контактов, и не спешил прерывать паузу, вновь обводя взглядом лица бессмертных. Кто-то отводил глаза («трусоват, либо совесть не чиста»), кто-то стоял с нарочито безразличным видом («самые неискренние типы»), а некоторые смотрели дерзко и вызывающе («такие, как правило, становятся преданными и верными, если к ним найти подход»). Удовлетворившись осмотром, Герцог собирался заговорить. В этот момент послышался одобрительный шум и даже зазвучали хлопки. Обернувшись, Вентурини понял причину оживления: со стороны замка шёл Альфред. Он был очень серьёзен и выглядел солидно, бесстрастное юношеское лицо в обрамлении седых волос контрастировало с чёрной тканью плаща и наброшенного на голову капюшона. Чёрный кот с жёлтыми глазищами, сидящий на плече, казался продолжением, частью юного бессмертного — настолько органично Марсель сочетался с бархатной тканью и застёжками из яркого, искрящегося гелиодора (5). — Рад видеть всех присутствующих и прошу извинить за задержку, — Альфред обращался к сообществу и в то же время к каждому из собравшихся. «Как же умён, вот это Фредо! — восхитился Витторио. — У него талант ладить с самыми разными типами. Понятно, кто здесь всеобщий любимец». Эрих тоже был доволен. С появлением Альфреда ситуация выровнялась и перестала быть спонтанной, приобрела запланированный вид и статусность. Фон Кролок даже пожалел, что высказался вслух о незапланированном выступлении. Хотя откуда он мог знать, что младший сын, не найдя Герберта в кабинете и библиотеке, поспешит на кладбище. — Спаситель бессмертных и Победитель саббат здесь, большинство собратьев тоже, — фон Кролок одобрительно кивнул Скарлетт, спешно отправившей Анджея оповестить обитателей кладбища. — Сейчас перед нами выступит Герцог Вентурини. — Приветствую вас, братья. Мой приезд вызван неприятным поводом, но я рад всех видеть, — заговорил дон Вито. — Ни для кого не секрет, что Мариус Кришан оказался подлым предателем. А ведь он долго пользовался всеми благами благодаря милости Его Сиятельства. Негодяй привёл в замок охотника, чтобы уничтожить всех вас, до единого! — возвысил голос Витторио. — Если бы не подвиг господина Барона, мы не разговаривали бы сейчас. Он вступил в схватку — ДНЁМ! В ОДИНОЧЕСТВЕ! — с вооружённым до зубов убийцей, учеником Абрахама ван Хельсинга! У того были все артефакты: святая вода, распятия, осиновые колья, серебряные пули. Однако Спаситель не испугался, а поверг и уничтожил врага, уберёг клан от истребления. Его Милости Альфреду помогал сам Кейн, познавший кровь, так сказал Первородный! Собравшиеся вампиры притихли, внимая патетическим речам. Громкий голос высокого гостя звучал в напряжённом безмолвии. Давящую тишину в паузах нарушал только шелест сухих листьев, теребимых лёгким ветерком. Альфред застыл. Глядя перед собой невидящими глазами, юноша вновь переживал кошмар, произошедший с ним ранней весной. Герберт нахмурился и потупил взгляд. Ожог от серебряного креста напомнил о себе забытой, казалось, болью, настолько чувствительной, что Виконт положил ладонь на грудь. Скарлетт обняла подошедшую Магду — та с трудом сдерживала слёзы. Один Эрих оставался невозмутимым внешне и внутренне, наблюдая за ситуацией со стороны. «Манипулятор, — иронично думал он, — ссылка на авторитеты, игра в простонародность, сияющие обобщения… даже навешивание ярлыков не понадобилось», — Его Сиятельство неплохо знал ораторские уловки и разбирался в психологии. — Мариус сбежал не один, а с сообщницей. Подлец обязательно вернётся, чтобы исполнить задуманное. Он очень хитёр и наверняка придумал какой-то план. Мы все знаем, что не имеем права уничтожать себе подобных. Так и есть, но не в этом случае: я привёз бумагу с полномочиями от вампирского трибунала. Это разрешение на уничтожение Кришана как преступника, покусившегося на самое святое — на наше бессмертие! И горе тому, кто осмелится проявить слабость и решится помогать ему! Мариуса и его сообщников (если такие найдутся) ждёт страшная участь — гибель от солнечных лучей на площадке смотровой башни! — голос Вентурини уже гремел, подобно раскату грома. Безмолвная толпа заколыхалась, словно морская волна, затем послышался глухой, нарастающий рокот. Герберт поднял голову — его было не узнать. Ярость исказила прекрасные черты, сделала лицо почти уродливым. Сейчас это был даже не разбуженный хищник, а сам дьявол. Его громкий, хриплый рык перекрыл шум возбуждённой толпы. — Да поможет мне Люцифер! Я САМ его уничтожу! — бушевал Виконт. — Тот, кто помешает, станет моим врагом! Я проткну его осиновым колом, пусть и пострадаю при этом! Let it be, да будет так! — Да будет так! — отозвалось многоголосым эхом. ***** Внимание публики переключилось на Его Светлость, и Граф с Герцогом получили возможность переброситься несколькими фразами. — Я выглядел убедительно? — О, да, более чем. Ты прекрасный оратор, без преувеличения, — Эрих был серьёзен. — Решимость противостоять врагу, помноженная на ненависть и страх, а как результат — моральный дух клана небывало силён. Герберт вышел из равновесия… он ведь правда может схватиться за осиновый кол. — У них старые счёты, — Вентурини с тревогой смотрел на Виконта: тот разошёлся не на шутку. — Но Берти теперь не один, у него меньше возможностей действовать необдуманно. Лишь бы не нашлось в твоём стаде паршивой овцы. — После твоих речей? Вряд ли. Посмотри на них, — кивнул фон Кролок в сторону воинственно настроенных вампиров. — Хорошо, если так.***
Кроме братьев Гефс приглашение в замок получила Скарлетт — так захотел Витторио. Незадачливые друзья-любовники Роберт и Пётр довольствовались дополнительной порцией крови: Куколь, по приказу хозяина, щедро угостил «кладбищенских» для поднятия духа после речи Герцога. В отличие от выступления на кладбище, пусть незапланированного, но очень эффектного, обед прошёл в спокойной, почти родственной обстановке. Витторио был мил и любезен, Эрих как обычно замкнут и немногословен. Прославленные скульпторы сначала чувствовали неловкость, но приличная порция сдобренной специями крови и выпитая на двоих бутыль без этикетки преобразила братьев. — Загадочный женевер (6) Braeckman Distillers, — бормотал Гийом Гефс, потягивая из бокала жидкость непривычного для вампиров светло-жёлтого цвета. — Неотъемлемая часть бельгийской и голландской культур. Его ни с чем не спутаешь, вкус ячменя и можжевеловых ягод… я так любил его раньше… — О, вижу, вы разносторонне образованы, — Витторио был в хорошем настроении и шутливо поддержал старшего Гефса. — Вам не предлагали в прежней жизни стать винным критиком? Йозеф меньше брата налегал на дженевер. Он достал из кармана карандаш и лист бумаги. Быстрые, точные линии покрывали белый фон, и вскоре заинтересованные зрители увидели плод воображения скульптора: на листе ожили загадочные мистические фигуры, напоминавшие фантазии Босха. Мужчина в круглом воротнике «раф», в чёрной маске с птичьим загнутым клювом, странное существо с туловищем птицы и головой ежа, ворон с перевёрнутым горшком вместо шляпы на голове — наброски безусловно талантливого автора (6). — Эти ассоциации вызвал напиток? — удивился дон Вито. — Прекрасные идеи этикеток и кольереток (7). Фон Кролок не попробовал напиток, но обоняние безошибочно определило ягоды можжевельника — аромат, с которым Эрих всегда ассоциировал возлюбленного. «Провокационно», — подумал он. «Я знал, что ты оценишь», — отозвался Вентурини в голове Графа. При этом дон Вито продолжал невозмутимо беседовать со скульпторами. У прекрасных дам женевер не вызвал энтузиазма. — Жалко, нет глинтвейна, — тихонько посетовала Магда, — и горячий шоколад я не приготовила. Не думала, что будут гости. Конечно, Эрих не мог её не слышать. — Наша семья увеличилась. Надеюсь, господин Герцог быстро нас не покинет. Это значит, Магде и Куколю понадобится помощница. Тем более, учитывая новый статус моей воспитанницы, — фон Кролок говорил загадками для большинства присутствовавших. — Следующей ночью я ЛИЧНО выберу на кладбище достойную девушку, а Леди Скарлетт мне посоветует. — Хорошо, Ваше Сиятельство. — Зачем? В этом нет необходимости, — вмешался Вентурини. — Кто поможет Магде лучше самой Леди? К тому же дамы дружны, как я понял, — и, заметив, как дёрнулась губа на лице фон Кролока, спешно добавил: — Но решать Вашему Сиятельству, конечно. — Хорошо, пусть будет так, — нехотя согласился Граф. — Учтите, это не освобождает Вас, Леди Скарлетт, от обязанностей на кладбище. Вампирши довольно переглянулись. Дон Вито, как ни в чём не бывало, рассказывал о сенсационной новинке — первом электрическом пассажирском поезде Сименса в Берлине, заинтересовав присутствовавших, особенно Альфреда. Только Виконт сидел с отрешённым видом, задумчивый и более бледный, чем обычно. — С вашего позволения, — Герберт встал, с грохотом задвинул стул и вышел из столовой. Альфред тут же последовал за ним, пожав плечами и извинившись. — Как он чувствителен, — огорчился Вентурини. — Да, разговоры о Мариусе по-прежнему выводят его из равновесия. Обед продолжился без Барона и Виконта. Витторио оказался прекрасным рассказчиком и с удовольствием развлекал собеседников.***
— Я хочу кое-что тебе рассказать. Это секрет, но не от тебя, — Магде не терпелось поделиться с подругой. — Как хорошо, что теперь ты сможешь приходить в замок, когда захочешь. — Я тоже рада. Не ожидала, что сеньор Вентурини будет ко мне благосклонен. Ну, рассказывай, — поторопила Скарлетт. — Я познакомилась с одним человеком. С мужчиной. — Ты хотела сказать «с бессмертным». — Нет! Джакомо смертный, который сопровождает Герцога. И он мне понравился. Скарлетт присвистнула от неожиданности. — Смертный? В замке? Ну и дела… Откуда у Герцога такой спутник? — Джакомо внук великого скрипача Паганини. Он служит секретарём, а ещё прекрасно играет на скрипке. Знаешь, он ждёт обращение и хочет, чтобы я стала его создательницей. — Тогда понятно. У Скрипача Дьявола не может быть обычных потомков. Только с обращением у тебя не получится, — О’Хара, глядя на расстроенную подругу, пояснила: — Слишком рано становиться создательницей, ты ещё новичок в нашем мире. А вообще-то когда? — Что-когда? — не поняла Магда. — Обращение когда? Ну и… — замялась О Хара, — всё остальное… — Пока ничего не знаю. Мы мало общались, но он такой… такой славный. Неловко получилось: Джакомо укололся розами, и я его чуть не укусила. Хорошо, Виконт удержал меня. — Если он хочет стать вампиром, то всё понял. Только его сейчас лучше прятать. На него могут напасть кладбищенские, выпьют досуха, потом виноватых не найдёшь. — Он не выходит по ночам. Я слышала, как Герцог говорил Его Сиятельству, что у него планы на Джакомо. Интересно, какие. — Можно только предполагать, но я догадалась, кажется, — глаза Скарлетт хитро блеснули. — Они хотят найти тебе достойного спутника. — Неужели я так надоела Графу, что он решил от меня избавиться? — в голосе Магды зазвучали нотки обиды. — Граф меня недолюбливает из-за Эржебеты, часто несправедлив со мной. И всё же я с тобой не согласна. Он не сделал тебя графиней, но хочет, чтобы ты была счастлива. Лучше скажи: он красивый, твой Джакомо? — Может, он не мой, — Магда раздражённо повела плечами, — я ещё подумаю. В конце концов, я сама буду решать! — Не обижайся, — примирительно сказала Скарлетт. — Нет, что ты, я не тебя имела в виду, — гордой вампирше неприятно было сознавать, что выбор за неё сделан кем-то другим. — Красивый ли Джакомо? Конечно, он не такой изысканный красавчик, как Виконт, не безупречный вельможа, как Герцог, не всесильный, грозный господин, как Его Сиятельство. Но Джакомо и на Альфреда не похож. Он высокий, у него красивые глаза и руки, и так смущается меня, что даже краснеет. — Его дед был известным сердцеедом. Хотя внешностью его природа обделила, мужская сила Никколо стала легендарной. А румянец, увы, ненадолго… — вздохнула Скарлетт. — Я понимаю. Но его же никто не неволит! Когда Джакомо берёт в руки скрипку… ты не представляешь, как он прекрасен! Точно легендарный Орфей, я читала про него миф. — Не пытайся обмануть меня и себя. Ты влюбилась в этого парня! И я рада за тебя, — О’Хара обняла подругу.***
Если Скарлетт была права насчёт планов хозяина и его гостя относительно Джакомо, то лишь частично. Из столовой любовники пошли в кабинет Его Сиятельства. — Что это было? — закуривая сигару, спросил Эрих. — Ты о чём? — дон Вито с непониманием посмотрел на него. — О Скарлетт. Что за странная блажь, твоя благосклонность? Да, мне неприятно! Это выглядит как внимание к будущей фаворитке. — Заметь, не я это сказал, — коварно улыбаясь, дон Вито подошёл к сидящему в кресле Эриху и положил руки ему на плечи. — Девица впрямь хороша, к тому же умна, насколько я заметил. В её жилах кровь храбрых ирландских переселенцев, — Вентурини вовсю подтрунивал над фон Кролоком. — Наверняка темпераментна и может разбудить спящие чувства. Есть над чем задуматься, правда? — Хватит! — рявкнул фон Кролок и затушил только что раскуренную сигару. — Caro mio, прости, — глаза Витторио смеялись, и извинение выглядело лицемерно. Это разозлило Эриха ещё сильнее, он стукнул кулаком по столу. — Проклятый иезуит! — Прости, — прозвучало гораздо серьёзнее, и Герцог накрыл губами рот строптивого любовника. Поцелуй снизил напряжение, успокоил Графа. К тому же у вампиров было много серьёзных тем для обсуждения. — Ты понял, что Джакомо прибыл со мной не только из-за Магды. Фон Кролок кивнул головой, соглашаясь: — Это было бы слишком просто. Ты не мог знать наверняка, что они понравятся друг другу. Не обязательно было брать с собой смертного, к твоим услугам всегда вампиры из благородных семей. Что ты задумал? — Джакомо давно хочет пройти обряд, теперь он настроен ещё решительнее — Магда ему очень приглянулась. Но спешить не станем. Человеком он будет нам полезнее. В борьбе с Мариусом возможны разные неожиданности, хорошо иметь смертного помощника, — излагал свою стратегию Вентурини. — Вместе с Куколем Джакомо будет наблюдать за замком днём, а в Пэлтинише, где его не знают, помощь может стать бесценной. — Когда всё закончится, проведём обращение. Но Магда не готова быть создательницей, слишком рано. — Мы не можем сами его обратить — ни ты, ни я, ни мальчики. И так слишком много избранных для одного замка. Дождёмся Иштвана, лучшего создателя не придумать. — Я хочу лучше узнать Джакомо, понять его тайные мысли и намерения. Я не допущу, чтобы Магду постигло разочарование, — жёстко подвёл итог Его Сиятельство. — Как хочешь, — пожал плечами дон Вито. — Я в нём уверен.***
Пришла пора заглянуть к Джакомо. Его разместили в комнате для гостей, которую раньше занимал Альфред. «Я потомок двух гениев, внук великого Маэстро и внучатый племянник самого Бонапарта, — молодой человек, стоя у окна, был погружён в собственные мысли. — Почему жизнь сурова ко мне? Мой отец не был признан своими родителями и получил имя после смерти Маэстро. Имя и полную нищету, больше ничего. Как я ни старался, так и не смог выбиться в люди, исполнить свою мечту. Всю жизнь меня преследует клеймо отверженного, дьявольского отродья. Я жду смерть как возможность изменить своё существование». — Ты забыл про талант скрипача и мой инструмент, это уже немало, — негромкий, глухой голос заставил Джакомо вздрогнуть и оглянуться. В камине горел огонь, на столе стоял подсвечник с зажжёнными свечами, а на стуле сидел очень худой, измождённый старик в потёртом сюртуке. Но это был не человек: удивлённый юноша сознавал, что фигура полупрозрачна, эфемерна. Чёрные с проседью волосы спутанными клочьями свисали на плечи, длинный нос и угольки пронзительных глаз выделялись на некрасивом лице. Джакомо сразу его узнал — видел раньше дагерротип в газете. — Это… это Вы? Здесь? Откуда? — язык плохо слушался молодого человека. — Вы же давно умерли. — Умер, — согласился призрак, — полстолетия назад и до сих пор не похоронен. Мой прах возят по Европе, из города в город, я никак не найду места последнего приюта. Меня отвергла даже родная Генуя, которую я прославил. Мог ли мальчишка из переулка Чёрной кошки представить, что его ждёт? Мне рукоплескали города и страны, любили самые красивые женщины, а их мужчины прощали измены за мой талант, за волшебные руки. — Вы величайший скрипач и композитор! Таких никогда не было и больше не будет. Я горжусь родством с вами, — с горячностью заговорил Джакомо. — Способным завидуют, талантливым вредят, гениальным — мстят (8), что тут непонятного? Люди, особенно церковники, всегда боятся и ненавидят тех, кто не похож на них. Меня объявили сатанистом, пособником Дьявола, отлучили от церкви. Мой забальзамированный прах не принимает земля — десять раз меня хоронили и откапывали, даже погрузили на корабль. Но и там мне не было покоя, команда взбунтовалась, гроб вернули на берег. Ошеломлённый Джакомо не мог вымолвить ни слова. Усмехнувшись, призрак добавил: — Сейчас я отдыхаю в подвале замка графа Чессоле. — Вы никогда раньше не приходили, — выдавил из себя молодой человек. — Но я никогда не оставлял тебя без внимания, — возразила тень Никколо. — Теперь у меня слишком много свободного времени, держать в руках инструмент я больше не могу. Что мне остаётся? Наблюдать. За теми, кто был рядом со мной и за моими потомками. Ахилл (9) и твой отец Пьетро выросли абсолютными профанами в музыке. Много позже, после смерти, я узнал, что тебе и сыну Ахилла что-то передалось от моего таланта. — Я плохо помню отца, его история всегда рассказывалась вполголоса. — Понятно почему. Он сын Полины Боргезе, сестры Наполеона (10). — улыбка выглядела жутко на иллюзорном лице. — «Красная роза»! Сколь прекрасна была она, столь же лишена слуха, разговоры о музыке навевали на красавицу тоску. Я был так увлечен плотскими утехами с ней, что плевать хотел на её отвратительный музыкальный вкус. Она жила ярко и безрассудно и с лёгкостью упорхнула к модному в том сезоне художнику. — А мой отец? — Я знал о нём, но не верил, что это мой сын. Тем более, видя его бесталанность. Пьетро вскоре после рождения отдали горничной, та отвезла мальчика к родственникам в деревню. Меня долго не интересовала его судьба. Моя ветреная богиня умерла от болезни на руках у мужа. Великая женщина… До самого конца она поддерживала опального Бонапарта, давала деньги на его содержание. Я пережил Полину на пятнадцать лет и умер с именем моей богини на губах. Её вдовец отыскал Пьетро, даже принял некоторое участие в судьбе мальчика, но к себе не приблизил. Всё же Камилло очень любил непутёвую жену… Насмешка судьбы: год смерти Полины стал лучшим годом моей жизни — я стал отцом Ахилла. Джакомо, затаив дыхание, подобно губке впитывал откровения о своей родословной. — Ты, конечно, хочешь знать, зачем я пришёл, — молодой человек кивнул, и призрак продолжил: — Герцог Вентурини не раз бывал на моих выступлениях. Он всегда отличался от остальных обожателей, не был похож на них. От него исходила непонятная сила и притягательность. Мы были мало знакомы, о чём я не раз пожалел потом. Я обижен на этого синьора: почему он не рассказал правды о себе, не открылся? Бессмертие могло стать для меня великим благом, возможностью творить дальше. Гроб с жалким чучелом не болтался бы в очередной телеге от города к городу. Теперь я не могу держать не то, что смычок, даже перо, — фантом подавил кашель, его силуэт заколыхался. — Ты, мой внук, не имеешь право на сомнения. Не упусти свой шанс, Джакомо. Осуществи мою несбыточную мечту, обещай мне. — Я никогда не сомневался, — возразил молодой человек и замолчал; его сознание посетила неожиданная мысль. — Маэстро, я мог бы Вам помогать, став Вашими руками. — Ты умнее, чем я думал, — зловещий смех был похож на карканье. — Пока я не предан земле — если это вообще когда-то произойдёт — буду навещать тебя. А теперь мне пора. Призрак окутала дымка; силуэт подёрнулся пеленой, теряя чёткость, и через несколько мгновений окончательно развеялся. Растерянный Джакомо заморгал, словно очнувшись от морока, и с непониманием смотрел на опустевший стул и колыхнувшееся пламя свечей. «Что это было? Игра воображения, обман чувств? Нет, всё-таки правда…» За беседой призрака Никколо с внуком наблюдал невольный зритель: Его Сиятельство собирался поговорить с Джакомо, он подошёл к дверям гостевой комнаты за мгновение до появления духа. Почувствовав что-то необычное, Граф не спешил входить. Конечно, ему не составило труда видеть происходящее. Эрих был озадачен и, мягко говоря, не испытывал восторга от того, что призрак гениального, но известного скверным характером Маэстро может стать частым гостем в замке. Подождав пару минут, фон Кролок решительно постучал в дверь.***
«Мальчишка себе на уме, — думал Эрих. Потомок великого скрипача вызывал у него чувство недоверия и очень мало симпатии. Обычно фон Кролок, прекрасный физиономист, видел собеседника насквозь, но не в этот раз. — Ничего не сказал о призраке, а должен был». Самое странное, что попытка прочесть мысли смертного не увенчалась успехом — их просто не было. Вообще. Словно перед Графом лежал чистый лист. «Однако! Вито воспитал умного и хитрого помощника». После вопросов о том, как устроился гость, повисла тишина. Джакомо понимал: это только предлог для визита гостеприимного хозяина. Его Сиятельство решил прямо поговорить о том, что его волновало в первую очередь. — Вам нравится Магда, Вы ей тоже не безразличны. Эта девушка очень дорога мне. Насколько Вы искренни в желании стать её спутником? Если бы ради неё согласились пойти на обращение, я бы понял. Но Вы решили раньше, это по меньшей мере странно. За триста лет в замке впервые оказался смертный, добровольно, без обмана решивший присоединиться к нам. — А Альфред? — спросил Джакомо и едва не прикусил язык под ледяным взглядом фон Кролока. — Вы многое узнали за короткое время, — хмыкнул Эрих. — Извольте: да, он был не против, именно «не против», у него просто не оказалось выбора. Знай Альфред, чем закончится необдуманный поступок — я про визит в замок — ни за что не пошёл бы сюда. Сиятельный вампир медленно подошёл к столу, туда, где совсем недавно сидел призрак Никколо. Он довольно долго с преувеличенным вниманием разглядывал унизанные перстнями длинные пальцы с ногтями-стилетами, после чего резко развернулся. — Седой волос. Откуда он здесь, не знаете? — фон Кролок стряхнул с пальцев несуществующий волосок и приблизился к молодому человеку. Не давая Джакомо опомниться, Эрих продолжил. — Перед вами редчайший образчик того, кто пошёл на обращение добровольно и осознано. Это было сделано исключительно по любви. А что движет вами? Казалось бы, молодой человек должен был растеряться или хотя бы задуматься. Но не тут-то было! — Вы, бессмертные, ночные птицы, дни не для вас, — ответил он, не размышляя, его ответ явно был подготовлен заранее. — Я тоже больше люблю ночь. Ночью мир тише и небо ближе, Солнце не слепит и не обжигает, воздух чище и прохладнее. От того, наверное, и думается ночью лучше, и мысли от того яснее. Лучше бы Джакомо ничего не говорил: когда он закончил, на лице фон Кролока ходили желваки. Да что там, парню удалось вызвать не просто неудовольствие, Граф был взбешён. — Вы смеётесь надо мной? Не забывайтесь! — загрохотал возмущённый голос. — За какие сомнительные заслуги Вас приблизил Витторио, буду выяснять позже! А пока, как хозяин, я отказываю вам в гостеприимстве! Я готов нарушить один из наших основных законов. Хотите обращения? Как бы не так, это право нужно заслужить! Достаточно негодяев в моём окружении, чтобы пригреть ещё одного! Убирайтесь! Утром Куколь проводит вас до ближайшей деревни. Очень хотелось Эриху укусить наглого мальчишку, но он не мог этого сделать. Трудно представить: действие, которого так боятся смертные, умоляя пощадить, невозможно было совершить! К тому же от волнения щёки Джакомо зарделись, сердце его забилось чаще, и фон Кролок с раздражением почувствовал удлиняющиеся клыки. — Ваше Сиятельство, я… — начал Джакомо и осёкся. — Что «я»? Держите меня за идиота? Или сам страдаете слабоумием? — Я… я не собирался вас обидеть, — смущённо заговорил молодой человек и был перебит. — В отличие от вас, я говорю начистоту. И буду откровенным, пусть вы этого не заслуживаете. Герцог Вентурини великий интриган, зачем-то он воспитывает вас по своему подобию. Не могу сказать, что успешно. Я не стану вилять и буду искренним. Не возражаете? — бессмертный, откинув полы плаща, опустился на стул. Вопрос был риторическим, не подразумевавшим ответа, а фон Кролок распалялся сильнее. — Немногие готовы стать вампиром добровольно, но изредка такие люди встречаются. Теми, кто изъявляет подобное желание, движут, как правило, низменные мотивы. Эгоизм, злопамятность, гордыня, боязнь физической смерти, похоть и жадность человеческая не знают предела — пороки мира смертных можно перечислять долго — и находят все возможные и невозможные изощрённые пути для воплощения негативных и тёмных качеств вовне… — беспощадные, хлёсткие слова, казалось, били дерзкого смертного наотмашь. — Стать вампиром — это лишь одно из безумных средств достижения своих целей. Не для всех, а только для слабовольных и эгоцентричных людей, разумеется. Теперь скажите мне что-нибудь. Если, конечно, вам есть что сказать. Но помните: истина немногословна, для лжи слов всегда недостаточно(11). Жёсткий натиск смутил Джакомо. После жёсткой отповеди он выглядел растерянным, куда только делась его независимость! Молодой человек стоял, опустив голову, и нервно покусывал губы. Наконец, собравшись с мыслями, он заговорил: — Я согласен с Ницше, поэтому буду краток. Эрих удивлённо приподнял брови, и это было приятное удивление: Джакомо узнал высказывание его любимого философа. Молодой Паганини, справляясь со смущением (Его Сиятельство сумел-таки сбить спесь с графского секретаря) продолжал: — В вампирской «жизни» меня привлекает в первую очередь бессмертие и то, что вампиры не подвержены болезням. Я хочу развиваться как музыкант, чувствую, что могу достичь большего. Но боюсь не успеть, или как мой дед, угаснуть до срока от какой-нибудь хвори. Моя мечта — стать бессмертным именно в молодом возрасте, когда я полон сил, чтобы совершенствоваться. Быть вечно дряхлым старцем с трясущейся головой — не для меня. А то, что при этом приходится питаться кровью, прятаться от солнца и спать днём — должна же быть какая-то плата за бессмертие. — Довольно, — фон Кролок поднял ладонь, прерывая поток слов, — иначе «быть кратким» перестанет соответствовать действительности. В горячем споре равно жалко и дурака, и мудреца, поскольку истина как палка — всегда имеет два конца©. Граф замолчал, ему надо было подумать. «Значит, всё-таки гордыня, — Эрих был доволен, что его предположение оказалось верным. — Похоже, кроме игры на скрипке и наглости, он интересуется философией. Попробую его ещё прощупать». — Допустим, я вам поверил. Но меня удивляет скудность ваших желаний. Неужели вы думаете, что в вечной жизни вам будет достаточно только музыки? — Я встретил девушку, о которой мечтал. Что может быть лучше бессмертия рядом с любимой? — Вы к тому же наивный романтик, — Эрих, казалось, был разочарован. — Муж с женой даже в обычной жизни надоедают друг другу, чего уж говорить о бессмертии… Скука, сводящая с ума, наш бич и проклятие. — Я Вас не понимаю! Джакомо был растерян, фон Кролок же, при внешнем безразличии, напротив, ощутил мстительное удовлетворение, поубавив апломб у строптивого мальчишки. — Мало, юноша, мало. Я буду очень рад, если вашу с Магдой привязанность друг к другу не убьют однообразие и скука. Но всё равно, даже при идеальной гармонии, этих желаний недостаточно. Поверьте моему опыту, — Эрих многозначительно посмотрел на Джакомо. — Вы что-то хотите мне предложить? — медленно, взвешивая каждое слово, спросил тот. — Ну наконец-то. ДА! Вас не привлекает мысль о вампире как о чистильщике общества? Вокруг столько людей, заслуживающих смерти — убийцы, маньяки, растлители, но правосудие слепо и часто снисходительно к ним. А сколько пьяниц, чья жизнь не имеет ценности не только для окружающих, но и для них самих, готовых продать родную мать за глоток гадкого зелья. Уж коли судьбой назначено вам пить кровь, это нужно делать с пользой. Его Сиятельство поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен, и пошёл к двери. На мгновение остановившись, он обернулся и сказал: — Подумайте над моими словами, — вампир приставил когтистый палец к подбородку Джакомо и посмотрел ему в глаза, чем окончательно поверг в замешательство. Молодой человек не видел, как, выйдя из комнаты для гостей, Эрих довольно усмехнулся и щёлкнул пальцами. «Всё же смертные, даже самые умные, уступают нам. Вито недостаточно его воспитал и явно переоценивает. Разве можно так раскрываться? Глупый мальчишка! Ему ещё учиться и учиться молчать. Прятать мысли он как-то умудряется, а за языком не следит, — фон Кролок не испытывал ни малейших угрызений совести. — Что я такого сделал? Всего лишь пустяшное удовольствие — подломить жизненные ценности какого-то смертного». Зато Граф удостоверился, что Джакомо станет хорошим, возможно, незаменимым помощником в противостоянии с Мариусом. Именно на такой исход он рассчитывал, затевая разговор. Не считая подтверждения серьёзных намерений в отношении Магды, разумеется.***
— Ну и зачем ты хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле? — услышал фон Кролок, едва открыв дверь в кабинет. Витторио стоя рассматривал картину. Имение в Тоскане, перенесённое на холст больше трёх столетий назад, пейзаж его собственного авторства, по-прежнему радовало глаз свежестью и чистотой красок. — Неплохо ведь получилось. Пожалуй, стоило быть не галеристом, а художником, — Герцог слегка наклонил голову набок, с удовольствием созерцая своё творение. — Мастерски я поработал с тенью, как ты считаешь? — Предлагаешь взглянуть? Сколько лет я провёл, глядя на неё и разговаривая с тобой, одному Люциферу известно. Кажется, я знаю наизусть каждый мазок кисти, — слова были сказаны ровно и бесстрастно, но их смысл наполнен неподдельным страданием и укором. — Твой протеже не произвёл на меня особого впечатления, — Эрих резко сменил тему, уводя разговор в другую сторону. — Джакомо старательный ученик, у него есть желание стать одним из нас. И всё же, почему ты хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле? — казалось, дон Вито принял правила фон Кролока. — Он неправильно начал. Кстати, нас посетил дух самого великого Никколо. И дал понять, что не прочь бывать здесь почаще. Маэстро помнит тебя и таит обиду. Улыбка на мгновение озарила лицо Вентурини, но он тут же посерьёзнел, слушая дальше. — Неужели тебе надо объяснять? — удивился Эрих. — Джакомо должен проявить себя, тогда и отношение изменится. Иерархию никто не отменял, я глава клана, а он всего лишь твой секретарь. Так НАДО. На Альфреда в своё время я столько страху нагнал… Бедняга боялся меня до дрожи в коленях, заикался и выглядел нелепо. Как он меня раздражал! А сейчас, посмотри — его не узнать, мальчик стал мне сыном и помощником. В некоторых вопросах я на него полагаюсь больше, чем на Герберта. — Фредо чудесный юноша, кладезь ума и иных достоинств. Но я полюбил бы его без них, за одно то, что Берти счастлив. Джакомо ты заморочил голову, да что там — теперь и я в замешательстве. Caro mio, ты веришь, что вечность пресыщает, убивает любовь? Но мы пронесли чувства сквозь века, доказали верность и преданность. Или нет? — интонация голоса выдала неподдельные беспокойство и растерянность. — Может, потому что мы постоянно в разлуке и просто не успевали друг другу надоесть? Неизвестно, как сложилось бы, будь мы рядом, — фон Кролок с преувеличенным вниманием разглядывал тосканский пейзаж, точно видел впервые, и не смотрел на дона Вито. — Нет, не верю. Не может быть! Ироничного и уверенного в себе Герцога точно подменили. Он был в смятении: глаза его увлажнились, голос задрожал. Конечно, Эрих не смог вредничать дальше. Маленькая месть не доставила никакого удовольствия, ему вдруг стало грустно. — Не может быть… — негромко ответил он, соглашаясь. — Не может быть… Фон Кролок бережно поправил упавший на лоб завиток волос и обнял Витторио. Тот прижался к нему и замер. — Я ещё не видел твои подарки, — всё также тихо сказал Эрих. — Хотя главный подарок быть рядом с тобой. — Чуть позже. Сейчас послушай, — Вентурини отстранился и посмотрел ему в глаза, — это не займёт много времени. Только не перебивай меня, хорошо? Любовник согласно кивнул вместо ответа. — Когда мы познакомились, я предположить не мог, насколько всё окажется серьёзно. Раньше я винился за то, что отнял у тебя жизнь, за свой эгоизм. Но время шло, с каждым годом росла уверенность, что я поступил правильно. Моё бессмертие до тебя было однообразным, вроде бы не лишённым смысла, но совершенно пустым. Я стал типичным носферату — бесчувственным, холодным циником, лишённым эмоций; всё было предсказуемо и пресно. Даже интриги в змеином семействе Борджиа не развлекали меня. Именно тогда появился ты и стал смыслом моего существования, — дон Вито замолчал, собираясь с мыслями, чтобы продолжить монолог. Фон Кролок терпеливо ждал. — Ты выглядел воплощением боли и страдания. Жизнь казалась тебе тягостной и очень длинной, в ней можно было наделать ещё много ошибок. Но чтобы их исправить — вот ведь парадокс! — она была слишком коротка. В мире нет ничего вечного: всё рассыпается потихоньку, путь человека заканчивается, и уже поздно что-то изменить. Я не был честным с тобой, и чувство вины не оставляло меня очень долго. Забавно: ты, тогда ещё человек, пробудил угрызения совести у вампира. Но у меня было оправдание: я полюбил по-настоящему, так, как никогда не любил раньше. Говорят, в одном часе любви может уместиться целая жизнь. Сколько жизней было у нас с тобой, не сосчитать! — Вентурини замолчал. Он был взволнован, его исповедь звучала сумбурно, но очень искренне. — Однажды всё закончилось, — не выдержал Эрих. — Сначала у наших расставаний были веские причины, а потом… — Да. Ревность, обида, упрямство… Я сходил с ума, хотел наказать тебя, а наказывал самого себя. Сейчас я понимаю, как это глупо, несущественно, совсем не стоило долгой разлуки, — карие глаза стали по-человечески грустными. — Когда всё закончилось, боль расставания была не слабее красоты пережитой любви. Самые прекрасные моменты ушли быстро и безвозвратно. Знаешь, почему так трудно было пережить эту боль? Меня начали мучить воспоминания. Чем больше я вспоминал, тем сильнее страдал. — Но ведь это ТЫ отдалился, отвернулся от меня. Почему не написал того, о чём говоришь сейчас? Я читал твои письма и не узнавал тебя в них. Это были сухие слова, без чувств, без переживаний, точно сигнатура аптекаря. Равнодушие и безразличие — значит, я их заслужил. Что я мог ещё подумать? — Ты честнее меня, — вздохнул Витторио. — Я был в курсе всего, что происходило с тобой, просто не мог иначе. Сбил с толку Герберта и Иштвана, уговорил их… — Шпионить за мной и докладывать тебе. — Я слишком переживал, чтобы оставаться в неизвестности. — Но я же мог! Затворник в пустом замке, я изводился от одиночества. Мне было небезразлично, чем ты занят, с кем ты. В отличие от меня, ты постоянно вращался в высшем обществе, среди смертных и носферату. Прелести изысканных пороков и разврата «галантного века» не прошли мимо тебя. Скажешь, что я всё выдумал? — Нет, — дон Вито опустил голову, — не скажу. — Хотя бы не отрицаешь и честен сейчас. Я ничего не знаю о тебе, могу только догадываться, — страдальческая гримаса исказила бесстрастное обычно лицо. — Герберт до сих пор не может мне простить, что изящный период рококо прошёл без него. Он рвался путешествовать вместе с тобой, но я был против. Порой мне кажется, что он больше твой сын, чем мой. Вместо парижских салонов Герберт слонялся по замку и, протестуя, громко хлопал дверьми. Понимал ведь, что мешает уединению, но делал назло. Вентурини вопросительно посмотрел на Графа, и тот пояснил: — Несколько десятилетий я почти не покидал саркофаг. А в последнее время смирился с тем, что ты не появишься вовсе. Последние слова стали для Витторио точкой в обвинительном приговоре. Он заговорил не сразу, после паузы; голос его стал хриплым от волнения. — Я ждал и боялся этого разговора. Непривычно чувствовать себя мерзавцем, но ведь так и есть, не отрицаю. Думаешь, я не скучал? Не было ни единого часа, когда я не думал о тебе. Недоверчивый смешок фон Кролока едва не прервал откровения — Витторио замолчал и растерянно захлопал глазами, напрасно ожидая поддержки. — Продолжай. Мне даже становится интересно, — наконец язвительно произнёс Эрих. Герцог закурил сигару — так он меньше волновался. — Не буду ни лукавить, ни оправдываться. Я не был аскетом, ты понимаешь, о чём я. Но все мои мысли оставались с тобой. Спроси меня — я не вспомню имён и лиц. Сначала мной двигала обида. Ну почему очередная рыжая бестия играючи разрушает то, что для меня важнее всего? Почему ты мгновенно забываешь обо мне при виде какой-то юбки? Так я думал, доводя до слёз и криков о пощаде очередного несчастного. Я не был насильником, но терял контроль, у меня мутился разум. Перед моими глазами возникала одна и та же картина — ухмыляющаяся Лукреция и ты в порыве страсти. Останавливался я, когда передо мной было бездыханное, обескровленное тело случайного любовника. Нелегко было Эрих сохранять видимость равнодушия, но знаменитая выдержка не подвела его. Вентурини продолжал: — Прошли многие годы, пока я обуздал своих демонов. Мне по-прежнему не хватало тебя. Тогда я решил, что должен быть в курсе твоих дел. Я понял, насколько был не прав, как мерзко выглядел бы я в твоих глазах!. — Ты просто струсил, боялся поговорить со мной. — Да. Сравнивая твоё отшельничество с моим беспутством, я понимал, что ты не захочешь иметь со мной ничего общего. От этого тон моих писем. Мне было спокойно и удобно знать, что ты по-прежнему один. Сколько бы так продолжалось, не напиши мне Герберт про Магду? Не знаю. Но тут я словно проснулся и понял: ещё можно попытаться всё исправить, иначе будет поздно. — «Вы точно в поговорке, собака, что лежит на сене», — вместо ожидаемых упрёков прозвучала цитата любимого Эрихом автора. — «Иль дайте есть, иль ешьте сами!» Эгоизм, вот что это такое. — Caro mio, чего можно ждать от носферату? Но с тобой я перестаю быть бессмертным, вновь чувствую себя человеком, способным любить и радоваться, — голос Герцога звучал совсем тихо. — Я благодарен даже за страдания. Прости, если можешь, и дай мне шанс. Если нет, я пойму и приму любое твоё решение. Документ, наделяющий Графа фон Кролока полномочиями судьи и палача, у тебя на руках. Теперь ты можешь наказать Мариуса без опасений за последствия. Моя миссия выполнена, мне ни к чему задерживаться в Трансильвании, — Вентурини не пытался скрыть огорчение. Он ловил взгляд Эриха, но тот старательно избегал встречаться глазами и только спросил: — А ты? Что ты будешь делать дальше? — Что я… Вернусь в Италию или в Испанию, может, подамся в Северную Пальмиру. Какая разница, если рядом не будет тебя. Я очень виноват перед тобой. И всё же, прошу, подумай. Мы ждали столько лет, подожди немного, не торопись с ответом прямо сейчас, — прозвучало совсем обречённо. Граф молча подошёл к резному шкафчику в углу кабинета, достал спиртовку со штативом и разжёг огонь. Вода в стеклянной колбе быстро забурлила, и вот уже в чайнике с драконами настаивался чай из красивой жестяной коробочки. Кабинет наполнился смолисто-дымчатым запахом можжевеловых ягод и терпкими нотками бергамота. — Мне не надо ничего обдумывать, у меня было на это много времени, весь «галантный век», — Эрих наконец посмотрел любовнику в глаза. — Или ты считаешь, что я не думал о тебе и обо мне? Он протянул чашку с ароматным напитком дону Вито. — Попробуй и скажи, как тебе чай? Долгие годы только он напоминал о тебе. Вдыхая аромат можжевельника и глядя на миниатюру, я часами разговаривал с тобой, делился мыслями и проблемами. В чайной лавке в Сибиу нашлось настоящее сокровище, чай с бергамотом и ягодами можжевельника. Он у меня на вес золота, для особых случаев — ведь это твой запах. Купить больше не будет возможности, я его очень берегу. Сентиментальность, глупость, особенно для избранного вампира, но это была единственная возможность почувствовать тебя рядом. Вентурини сделал глоток и отставил чашку в сторону. Горло непривычно сдавило — Герцог готов был разрыдаться. Он не стал останавливать свой порыв и опустился на колени перед Эрихом. — Ну что ты, — фон Кролок, успокаивая, положил ладони ему на плечи. — Перестань. Я не строгий, но любящий отец, а ты не блудный сын. И мне не нужно время, чтобы сделать выбор. Я давно решил. На него снизу вверх смотрели с мольбой карие глаза. — В тебе я мог сомневаться, но не в себе. Всё зависело только от тебя, наше будущее должен был решить твой выбор. Но ты упорно молчал, я впадал в отчаянье, перестал верить в твоё возвращение. Почему ты удивился, когда я от безысходности решил остепениться? Одиночество стало невыносимым, особенно в последнее время, когда я смотрел на воспрявшего Герберта. «Любовь способна творить чудеса, может быть, и со мной случится что-то подобное», — так думал я. Не учёл одного: если это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО любовь, а не соломинка для утопающего. — И это значит… — Да. Я продолжал любить одного тебя всё это время. А стоило только увидеть, понял особенно отчётливо, — Эрих протянул руку, предлагая Герцогу встать с колен. — Только не разочаруй меня больше, одиночества я достаточно хлебнул. — Ты все эти годы продолжал любить недостойного, а теперь простил?! — дон Вито, казалось, не вверил своему счастью. — Я простил давно, всё зависело только от тебя. Повторяюсь, но это так. — Если бы я верил в Бога смертных, решил бы, что ты святой. — Конечно, стоило тебя помучить. Но мы оба достаточно наказаны за глупость и гордыню. — За нежелание признать ошибки и первым сделать шаг навстречу. Спасибо Берти, если бы не он… — Сын оказался гораздо умнее, более чутким, чем каждый из нас. Эрих замолчал. Оставался один вопрос, ответ на который не давал ему покоя. — Скажи, разве ты поступил бы иначе? Ответить Герцог не успел — раздался стук в дверь. — Вот и наш спаситель, — сказал он, уловив чутким обонянием еле ощутимый запах модных в последнем сезоне духов. Флакон, стилизованный под аптекарское лекарство, Витторио привёз с собой и сразу отдал Герберту. Необычный аромат — сочетание чёрного перца, амбры и нероли — опередил появление Виконта. — Сын, входи. Дверь не заперта.***
КОНЕЦ 1 ЧАСТИ ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ