Расстояния

Госпожа Хартман с каким-то особым интересом следила за сражениями Алеши с администрацией клиники Аахена и гостями, за теми ухищрениями, на которые он вынужден был идти, чтобы максимально выгодно для себя составить план пребывания бодрых сибиряков. Она даже свои дела откладывала, когда Алеша терпеливо и кротко раз за разом объяснял, почему и как, что и к чему, зачем и куда, а потом откладывал скайповские наушники и сидел, набычившись и уставившись в стол. - Что, на них даже твоего жизнелюбия не хватает? – усмехнулась она. - На них ничьего жизнелюбия не хватит, - буркнул Алеша. – Что характерно, местные врачи проявляют за границей куда больше гибкости. Наталия только хмыкнула. - Что? – лениво поинтересовался Алеша, решив проверить личную почту. - Не обольщайся. Врачи – они везде врачи. Особенно эти, - вяло отозвалась она, поворачиваясь к компьютеру. – Можно подумать, ты никому из местных врачей совковых пациентов не переводил. Алеша усмехнулся. - Не путай хрен с водопроводом, - подумав, сказал он. – Одно дело местному профессору и доктору больного из России переводить и другое вести группу из пяти кардиологов по кардиологической клинике. Наталия посмотрела на него. - Ты не забывай, - флегматично сказала она, - что местные врачи едут за границу типа как в зверинец и наверняка удивляются, что в каком-нибудь Тобольске еще и туалеты теплые встречаются, а врачи оттуда едут сюда в цивилизацию, хотя знают наверняка, что они не хуже. Да они и не хуже – в той нищете еще и людей спасать. Но там они врачи, а тут аборигены племени тумба-юмба. Такое кому хочешь не понравится. Вот они и вынуждены хоть как-то себя самоутверждать. За наш счет. Алеша шумно выдохнул. - «Мать-мать-мать», -привычно отозвалось эхо, - пробормотал он. – Ты бы мне что новое сообщила. - Да что тут новое сообщишь-то? – пожала она плечами. – Причем ладно, если бы они в Штральзунд какой ехали. Да хоть в тот же Лейпциг. Там все-таки к русским не настолько предвзятое отношение. А то в старых землях. Удачи, коллега. - Ты добрая, я всегда знал, - буркнул Алеша, поставив локти на стол. - Ну за месяц они им нос утрут, я в сибиряках не сомневаюсь. Наталия посмотрела на него странным глубоким и знающим взглядом, скупо улыбнулась и уставилась в экран монитора. - Ты из-за этого спрыгнула с проекта, что ли? – заинтересовался Алеша. – Командировочные ведь приличные. А сибиряки наверняка знают, как вилкой с ножом пользоваться, и нос не рукавом утирают. - Я сама из Красноярска, если ты забыл, так что в курсе. И последний раз была там девять лет назад. Хотя и подруги там остались, и дядя с тетей, и много чего еще. И ведь не тянет совершенно. И с этими работать тоже, - лениво сказала она. – Ты сам когда последний раз домой ездил? - Домой в Любек? – Алеша тут же прикинулся валенком, хотя отлично понял, что она имела в виду. Наталия оглядела его, приподняв брови и посмотрела на дверь, на стену и снова на Алешу. Он опустил глаза. – Да ни разу. - И как? Хочешь? - Еще чего, - огрызнулся он. – Что бы я там делал. - А как же дым отечества и все такое? - Наташа, ты сегодня подозрительно интеллектуальные беседы ведешь, - удивленно сказал Алеша. – Что, по русскому телевидению начали показывать умные программы? Наталия засмеялась. - Ты думай, что говоришь, - сказала она наконец. - Так к чему ты ведешь? - К тому, что мы их уже не поймем. А немцев еще не понимаем. Чувствуешь разницу? - Ах, как по-женски – сводить все к чувствам, - патетически воскликнул Алеша и сложил руки перед грудью. - Фигляр, - Наталия даже по столу постучала костяшками пальцев. – А еще ориентации нестандартной. Должен же первым рвануться проливать слезы по поводу утраченной родины. Или еще какая там причина пролить слезы. - Я нестандартный представитель нестандартной ориентации, - с достоинством отозвался Алеша. – Я скорей Марика свистну, и мы вместе с бокалом маргариты насладимся зрелищем утрачивания родины. А слезы я некрасиво проливаю, - Алеша кокетливо прикоснулся кончиками пальцев к уголкам глаз и драматично вздохнул. Наталия хмыкнула. Помолчав, она добавила: - И думают, что фига с два мы тут поймем, что они там выживают, как собаки вкалывают, а людьми быть хочется, особенно в глазах местных бюргеров. - Не «не поймем», Наташ, - неожиданно сказал Алеша. – Не захотим вспомнить, что это такое, там жить. У нас месяцы были, когда кроме макарон и в фик знает каком подвале выжатого подсолнечного масла ничего в доме не было. Отец по семь месяцев зарплату не получал. Да, всякого хватало. Но только какое отношение это имеет к теме приезда группы товарищей с утраченной нами родины? - При том, что они врачи. А врачи как правило те еще зазнайки, - буркнула она и встала. – И ладно, если только с местными дело иметь. А чтобы с обеих сторон такие были – да ну его нафиг. Ладно. Ты как хочешь, а я на обед. Алеша краем глаза следил за ней; он хотел было сказать, что психологи очень усердно настаивают на таком занятном свойстве человеческой натуры, как проекция – когда в других видишь именно те свойства, которые отказываешься замечать в себе, но промолчал. Смысла доказывать что бы то ни было кому бы то ни было он не видел никогда, и весь его не самый большой жизненный опыт подтверждал правильность выбранной позиции. Что здесь яйцо и что курица, что причина и что следствие – то ли люди становятся самоуверенными, иногда излишне самоуверенными, став врачами, то ли в медицину идут люди изначально самоуверенные, можно рассуждать бесконечно. Да и люди бывают разные. Есть исключительно добродушные врачи с кучей званий и степеней разной степени почетности, а есть интерны, с которыми уже очень трудно общаться по причине их непомерного самомнения. А русские все поголовно пьяницы – тоже ведь клише, которое в головах у немцев сидит очень прочно. Всех огульно под стереотип подводить – неблагодарная задача. - Mahlzeit! (1) - вырвал его из отстраненной задумчивости голос Натальи. - Mahlzeit, - механически отозвался Алеша. Дверь за Наталией закрылась, Алеша встал и пошел к кофе-машине. Можно пока пожевать и подумать, что еще не мешает сделать и что стоит предусмотреть. За месяц, как ему кажется, ему не удастся ни разу вырваться из Аахена к родным пенатам. А значит, надо поручить кому-то исключительно ответственное дело полива монстер. Марик отпадает сразу – он их если и польет, то чем-нибудь легковоспламеняющимся, просто для того, чтобы проверить, выживут ли они, и это в том случае, если он вообще вспомнит, что их следует поливать. Какую бы барышню попросить, чтобы потом не пришлось выживать ее с боем из основательно облюбованной для свивания гнездышка Алешиной квартиры? Или...Алеша подхватил чашку и торжественно понес ее к столу. Или попросить хозяйку? За пару десятков денег она и убрать может. Пришло очередное электронное письмо с подтверждением основных условий. Этот Ковалевский по дотошности переплюнет шефа, подумалось Алеше. Воображение тут же нарисовало сурового мужчину, сделанного из легированной стали, не менее, который маршировал, а не ходил, а пищу принимал строго по часам и в строго установленном количестве, с точнейшим учетом граммов и килокалорий. Алеша хмыкнул и достал сэндвич. Пятница как правило была сокращенным днем. Алеше повезло, и на его холостую голову не свалилось дополнительных переводов аккурат к выходным. Госпожа Хартман величественно унесла себя на выходные, шеф пожелал хорошей дороги, на что Алеша прищурился чуть ехидней, и напомнил о своем пожелании, что господин Шерер сообщит о том, как прошла встреча и первый день в клинике, на что Алеша с готовностью ответил согласием. Выходные начались. Причем выходные начались достаточно оптимистично. Осталось только еще одну вещь выяснить, и от любопытства Алешу просто распирало. А вещь эта располагалась на выезде из Ростока, непосредственно около городской магистрали и называлась «Autohaus “VW-Welt“». Заодно можно будет и на Scirocco слюни попускать. А если там будет и оранжевый красавец, Алеша постарается раскрутить автомеханика, он же Марат Тальбах, на пробную поездку. С этими коварными мыслями он рванул на окраину города. Алеша, когда узнал, кем Марик будет работать в автохаусе, пытался удивиться, засмеяться и отреагировать как-то иначе, и не смог. Он веселился, представляя этого тощего блудливого кота в красной робе и с зелеными волосами, но более причин поразвлечься, кроме как над сочетанием цветов, не было. Марик в свое время получал профессиональное образование с куда большим увлечением, чем Алеша мог себе представить, вспоминая их совместную учебу в школе, даже остепенился немного на то время. И у него были способности. Когда Алеша решил, что может себе позволить хотя бы подержанную, но свою машину, он именно Марика впряг в подбор чего-нибудь подходящего на те деньги, которые он собрал. Марик не подвел. Он пытался, на Алешину голову, и его вовлечь, но получил жесткий отпор, затаился на две недели и пригнал по их истечении пятилетний VW Polo, который обошелся Алеше с оформлением и мздой Марику на пару сотен дешевле, чем семилетний Пежо-307, который он чуть не купил чуть раньше. Марик с горящими глазами и страстными жестами начал рассказывать, чем этот Поло примечателен и какие на нем установлены крутые тормозные колодки, напоролся на стеклянные глаза Алеши, который мог синхронно или последовательно, устно или письменно перевести ЭТО на русский, английский или французский, но заработал бы эпилептический припадок, если бы его попросили еще и показать, где в машине ЭТО находится и как выглядит, осекся, помолчал, пожевал губы и предложил сгонять за пивом. Алеша оживился. Утром он смотрел на бодрого Марика, рывшегося в его шкафу в надежде найти майку, которая в достаточной мере отвечала своей яркостью его представлениям об истинной маечности, пытался его ненавидеть, но не мог найти силы, чтобы даже глаза держать открытыми. Марик поморщился, смирился со своей горькой участью, захлопнул дверцу шкафа и решительно натянул беспросветно-белую майку. - Шерер, ты жмот и лицемер. Почему у тебя нет маек нормальных цветов? – патетически вопросил он, с тоской оглядывая свой белоснежный торс. – Я же похож на гребаного маклера. - Ты похож на гребаную сыроежку, - буркнул Алеша, прикрывая глаза. Марик тогда мало того, что Поло синее пригнал, так еще и волосы покрасил в не менее синий цвет. Марик посмотрел на него, с новым интересом на себя и в зеркало. Поправив волосы и потеребив подбородок, он задумчиво сказал: - Но ты все-таки должен смириться с прискорбным фактом, что майки могут быть и не белыми. Алеша собрался с силами и встал. - Пусть себе будут. Я им не запрещаю, - буркнул он и пошлепал в ванную. - Меня нет, - крикнул ему вслед Марик и через пару минут хлопнул входной дверью. Алеша неторопливо брился, хмуро рассматривая красные глаза и опухшие веки. Неожиданно он довольно заухмылялся: а ведь у него есть своя машина. Алеша радостно улыбался, паркуясь около автохауса. Те невозмутимые и полные достоинства «игрушки для настоящих мужчин», припаркованные перед салоном, терпеливо дожидались своих хозяев, снисходительно отливая серебристым цветом. Само стеклянно-хромированное здание немного надменно и слишком авангардно, на Алешин вкус, возвышалось на целых три этажа. Он поколебался перед разъехавшимися дверями и шагнул внутрь. Милая молоденькая барышня сразу подпорхнула к нему и радостно поздоровалась, тут же начав интересоваться, чем может помочь. Алеша приветливо улыбнулся и постарался как можно более невозмутимо объяснить, что пока, то есть в ближайшие полгода он не собирается ничего покупать, но в планах он твердо намерен приобрести Scirocco и очень хотел бы, чтобы он был оранжевым. Девушка растерялась, но быстро справилась с собой, начав заливать про то, что если внести сейчас предоплату, то через полгода будет как раз готова машина по его заказу и даже его любимого цвета. Алеша счастливо поулыбался и сказал, что побродит и полюбуется. Взгляд его уже ласкал новехонький Scirocco бодрого салатового цвета, стоявший буквально в паре метров, но Алеша взял себя в руки и поинтересовался, знает ли она Марата Тальбаха, который должен здесь работать. Девушка, Диана, многозначительно заулыбалась и неожиданно спросила, тот ли он самый Алексей Шерер, которого Марат ждет с визитом уже вторую неделю. Алеша от неожиданности открыл рот, а затем склонил голову к плечу. - Я даже боюсь предположить, что он мог рассказать про меня, - весело спросил он. – Так можно мне его увидеть? Диана подумала, улыбнулась и сказала: - Я вас провожу, пойдемте. Марик в серой спецовке с неярко-красными карманами, под цвет которых, очевидно, были выкрашены волосы, что-то бурно обсуждал с новыми коллегами, рассматривая содержимое капота. Алеша предусмотрительно остановился подальше, поблагодарил Диану и с каким-то радостным недоумением начал созерцать Марика, чувствовавшего себя в этих декорациях более чем замечательно и с каким-то особым удовлетворением то хватавшегося за инструменты, то засовывавшего руки в карманы. Он заметил Алешу, помахал ему рукой, но подходить не спешил. Алеша терпеливо стоял поодаль. Проходивший мимо механик бросил ему дружелюбное «Hallo» и присоединился к группе. Марик наконец отделился и подошел к Алеше. - Я думал, ты не созреешь никогда, - самодовольно сказал он. – Пошли с мужиками познакомлю. Алеша послушно кивнул головой. Марик торжественно представил его своим коллегам. Алеша пожал им руки, с уважением оценивая широкие шершавые ладони. Марик тут же рассказал, что у Алекса «Поло», который он лично искал, а следующим будет Scirocco. Корпоративная солидарность полезная штука, думал Алеша, бодро реагируя на шутки по поводу его мечты и весело отказываясь от «Пассатов», «Эонов» и прочих «Туарегов». - Ну, и чего приперся? Ничего ведь не случилось? - Марик, я должен посмотреть на место, ради которого ты согласился расстаться с маникюром, - хмыкнул Алеша. - Перчатки, друг мой, перчатки. Кофе будешь? - Давай, - пожал плечами Алеша. Марик, не сказав ни слова, пошел через весь зал к стеклянной двери в боковой стене. Алеша последовал за ним. Марик налил себе кофе в кружку и уселся за стол. - Там Gebäck (2) какой-то есть, если хочешь, - бросил он. Алеша налил себе кофе, подумал, плюхнул туда сливок и, усевшись рядом, покачал головой. - Ты же знаешь, что не люблю, - сказал он. – И как оно? Марик посмотрел на него прозрачными глазами и с невинным видом пожал плечами. - Не поверишь, отлично. Работа не пыльная, зарплата нормальная, что еще для счастья надо? – отозвался он. Алеша приподнял брови и отпил кофе. - Ты бы намекнул лучше, что тебя подвигло на работу, да в Ростоке, да автомехаником, - наконец произнес он, разглядывая его ехидно прищуренными глазами. Марик закатил глаза. - Шерер, в тебе ни на грамм романтики. Почему я не могу проникнуться величием подвига рабочего класса и решить в меру сил внести свой вклад? - Потому что это плохо сказывается на твоем маникюре? – невинно предположил Алеша. - Дался тебе мой маникюр, - беззлобно огрызнулся Марат и сделал большой глоток. – Ты сегодня что вечером делаешь? - Чемоданы начинаю паковать. - Зачем еще? – удивился Марат. – Ах, Scheisse, точно, это же ты сейчас в Аахен уматываешь. Завтра уезжаешь? - Не, в воскресенье. Марат посидел, посмотрел на стол и сказал: - Я к тебе тогда после работы приеду. - А Probefahrt (3) со мной делать не будешь? – жалобно сказал Алеша и похлопал ресницами. - Дианку попроси, - буркнул Марат, вставая. – Все, я ушел. Работать надо. - Ага, давай, - сказал Алеша, допивая кофе. Марат ввалился к Алеше и сразу пошлепал в ванную. - На улице полная и ужасная Scheisswetter (4), - крикнул он оттуда. Алеша пожал плечами и решил сделать кофе. Пакетов с пивом или другими спиртными напитками он не наблюдал, из чего сделал вывод, что кофе будет очень даже к месту. - Алекс, ну вот какого рожна ты решил осесть в Ростоке? Тут же с неба всякое дерьмо 367 дней в году сыплется, а остальное время туман, - возмущенно сказал Марат, плюхаясь на диван. – Кстати, чтобы ты не переживал по поводу моего маникюра. Смотри! – и он сунул прямо в лицо Алеше свои руки. – Ну ведь нормально же, нормально?! А то только и слышно, «маникюр», «маникюр». Кстати, как тебе мои волосы? Это же просто замечательно. Какая-то супер-биокраска, все дела, даже ацетоном почти не воняла. Держится здорово, и волосы на ощупь не как солома. Нет, Алекс, ты попробуй! – Марик подсунул голову ему под руку и чуть выгнулся, чтобы исхитриться и заглянуть в глаза. - А еще Тоби посоветовал делать маски из какого-то Pflanzenöl (5), кстати, очень действенно, чтобы ты знал. Твоей траве тоже не помешает. А то у тебя не голова, а высохшая лужайка. - А Тоби уже откуда знает? – небрежно поинтересовался Алеша, внутренне подобравшись. Вот он, ответ! Вот он, момент истины! – Это твой парикмахер, что ли? - Сам ты парикмахер! – Марик даже обиделся. Он надулся и отодвинулся, скрестил руки на груди и отвернулся. Немного подумав, он отсел, все так же глядя в сторону с сурово выпяченной челюстью. – Он ЛКВ-шник (6). - Марик, - кротко позвал его Алеша и лбом уткнулся в плечо, чтобы в ответ получить гневное дергание плечом и фыркание. – Марик, ну откуда я знал? Ты же ничего не рассказывал. Марик высокомерно хмыкнул и скосил на Алешу глаза. - Я хотел вас познакомить, но сначала этот бегемот уехал в Данию, а потом ты в свой дурацкий Аахен, - надменно пояснил он, постепенно оттаивая. – Он еще позвонил и сказал, что после едет в Бремен, а потом в Халле. – Марик обиженно выпятил губу. - А сюда он когда уже доберется? – сочувственно поинтересовался Алеша, садясь ближе и прислоняясь к нему. Марик молчал, и судя по профилю, грустил. Наконец он пожал плечами и чуть сполз вниз, укладывая голову на спинку дивана. Алеша, подумав, улегся рядом. - Он такая скотина, ты не представляешь! – неожиданно растерянно пожаловался Марик. – Типа у него дом есть, зачем еще и моя квартира, можно вместе жить, опять же дешевле. Потом к своим друзьям чуть не отказался ехать, типа ну как, он едет, а я не еду, пришлось ехать. Потом сказал, чтобы я в автохаус сходил, типа у него там шеф знакомый, и у них вакансия. И я теперь там работаю. – Марик тяжело вздохнул, а затем ухмыльнулся. – А теперь звонит и просит, чтобы я ему одежду посмотрел. Ну я ему посмотрю. Я ему так посмотрю! Алеша, слушавший тираду, приподняв голову, не выдержал и захохотал. - Чему ты смеешься, придурок! – вспыхнул Марик и подпрыгнул на диване. Он толкнул Алешу и с немалым удовольствием огрел его подушкой. – Этот гад послезавтра приезжает, а я даже не знаю, где нормальные носки покупать! Алеша смеялся, отбивая подушку. - Ненормальные купи! – выдавил он. - Думаешь? – задумался Марик и снова устроился на диване. Алеша, посмеиваясь, развернулся к нему. Марик вздохнул. – Тебе хорошо. Ты сознательный товарищ. А я даже готовить не умею. - А Тоби умеет? – спросил Алеша, подпирая рукой голову. - Конечно! – возмущенно посмотрел на него Марик. – Он был корабельным коком! - Так пусть он и готовит, - пожал Алеша плечами. Марик повернулся к нему. Алеша рассматривал его лицо, знакомое и, может, даже лучше изученное, чем свое собственное, и одобряюще улыбался. Он пытался найти в себе что-то похожее на сожаление, разочарование, хотя бы ревность, и не мог. Не было даже жалости от осознания того, что и с практически халявным перепихом придется завязать или искать кого-то еще. Память тут же услужливо подсунула как минимум пятерых кандидатов, которые были в свободном поиске и не против поискать вместе с Алешей. А Марик сидел рядом, смотрел на него виновато поблескивавшими глазами, улыбался смущенной и растерянной улыбкой и чего-то ждал. Алеша посидел еще секунд тридцать, глядя на него с расстояния в несколько сантиметров и совершенно не желая преодолевать их для сомнительного удовольствия прикоснуться к губам или еще для какой радости. - Жалко, что я с ним только через месяц познакомлюсь, - сказал Алеша наконец и чуть отстранил голову назад. - Мы можем приехать в гости. Не все же время ты там работать будешь. Выходные-то тебе положены? – легкомысленно и с облегчением отозвался Марик, снова опуская голову на спинку дивана и начиная рассматривать потолок. Алеша усмехнулся, сел и потянулся за чашкой. - А я знаю, как и что будет получаться-то? По идее, их надо будет по экскурсиям потягать. Шут его знает. – недовольно отозвался Алеша. – Хартманша подсидела неслабо. Целый месяц одному впахивать приятного мало. Ну хоть деньгами разживусь. - Это точно, - Марик похлопал его по спине и сел, тут же принявшись за сдобу. Грустить по поводу чужих проблем он не умел, он вообще не понимал великой экзистенциальной сути проблем любого рода, либо ловко от них ускользая, либо не менее ловко сводя их к мелким недоразумениям и стараясь по возможности свалить их на других. Он совершенно не был способен заморачиваться всевозможными сложными ментальными выкладками, к которым так склонен был Алеша, и охотно делился с ним своим радостным настроением, вполне успешно пытаясь избежать многомудрых Алешиных разглагольствований. На его искушенный взгляд, у любой сложности было совершенно простое и преотменно эффективное решение. Конечно, его нужно еще и поискать; но для этого нужно как минимум искать. Ну или искать тех, кто согласится искать. Алеша попытался поинтересоваться у Марика, что за тип этот Тобиас, откуда взялся, чем занимался до него, но напоролся на недовольный взгляд человека, который не понимает, зачем бить язык о зубы, если через какие-то жалкие четыре с половиной недели все будет видно вживую. Марик засунул в рот сразу два печенья и поднялся с твердым намерением посмотреть, не появились ли у Алеши новые фильмы. - Алекс, - выпрямился он после ревизии перед телевизором и упер руки в боки. – У тебя же одно старье! И что мы будем смотреть? - Марик, где прокат, ты в курсе? – вальяжно заявил Алеша, развалясь на диване. – Выходишь на улицу, поворачиваешь налево и проходишь полквартала. И выбираешь, что твоей блудливой душонке угодно. - Я ухожу. Но я еще вернусь, - вздернул нос Марик. – Пиво брать? Алеша лениво пожал плечами. Марик ушел в прихожую. - Денег дай, - засунул нос в комнату Марик. – Я портмоне возьму, окей? - Окей, - хмыкнул Алеша, зевая. Марик мирно спал, тихо посапывая. Алеша посмотрел на умилительную сцену, тяжело вздохнул и покачал головой. Время приближалось к полудню, и как бы ни прискорбно это было осознавать, времени до выезда оставалось все меньше. Опель, который Алеша получил в свое полное распоряжение на этот месяц, уже стоял у дома, и Алеша пошел в подвал за чемоданом. Вернувшись, он увидел, что Марик соизволил перевернуться на другой бок и высунуть из-под одеяла обе ноги. После часа сборов Алеша решил, что предварительно он готов, и пора бы его дорогим гостям и честь знать. - Марик, подъем! – заорал он прямо ему на ухо. – Тобиас приехал! Марик подпрыгнул и, резво сев на кровати, начал лихорадочно искать телефон. - Обедать будешь? – ехидно поинтересовался Алеша, благоразумно отойдя на безопасное расстояние. Марат продрал глаза, вскочил и начал высказывать свое негодование поведением неблагоразумных Шереров, осмеливающихся покушаться на святое. Под аккомпанемент его гневных слов Алеша неспешно пошел на кухню. Марик ворвался на кухню, еще немного повозмущался для порядка и уселся, тут же принимая благочестивый вид. - Простые банальные спагетти болоньезе, - предупредил Алеша, ставя перед ним тарелку. Марик угукнул, берясь за вилку. Светало медленно и лениво. Небо было серым, полностью и очень основательно укрытым слоистыми облаками, и шанс увидеть его лазурным и с редкими клочьями облачков был крайне мал. Перед тем, как выехать, Алеша проверил время прибытия рейса, на котором находилась делегация, убедился, что они вылетели вовремя, и решил побаловать себя чашечкой кофе. Пятнадцать минут никого не устроят. А он хотя бы на пару минут дольше побудет в своей квартире. Щетки лениво смахивали редкие хлопья снега. Радио-диджеи весело отрабатывали свою зарплату. Алеша механически переводил взгляд с одного зеркала на другое и снова на дорогу и боролся со странным нежеланием ехать куда бы то ни было и знакомиться с очередной партией людей, которые просто коснутся его жизни и снова исчезнут. Он даже бравого инженера из Воркуты зачем-то вспомнил и недовольно поморщился, ловя себя на мысли: а вдруг бы получилось? Алеша скосил глаза на часы: до самолета оставалось еще тридцать минут, плюс получение багажа. Ехать было всего ничего. И Алеше очень не хотелось туда ехать и их встречать; совершенно иррационально, необъяснимо, почти необоримо не хотелось. Не хотелось в Аахен, не хотелось провести целый месяц вдали от дома и в постоянном напряжении от необходимости знакомиться с новыми людьми и быть не просто переводчиком – посредником, толмачом, как бы он ни ненавидел это слово. Он не хотел себе признаваться, но он был отчасти согласен с Наталией Хартман и ее мнением о сложности работы именно с медиками. Но даже не это его дергало. Ему предстояло провести этот месяц в очень близком контакте с пятью людьми. И шанс того, что он привыкнет к ним и проникнется симпатией, будет слишком велик. Все-таки эту замечательную русскую особенность переводить все в личные отношения никто не отменял. И за месяц отношения станут слишком персонализированными и будут потом рваться с кровью, болью и страданиями. А ведь месяц пройдет, не сможет не пройти, и расстояние в несколько тысяч километров так просто не перекроешь. Алеша очень ревностно охранял свою независимость. Он старался избегать ошибок – по крайней мере, с его точки зрения, это были именно ошибки – многих людей со схожим происхождением, которые все пытались перевести в личные отношения. Он был совершенно уверен, что немецкий – европейский взгляд на жизнь, когда дружба дружбой, а служба службой, ему и ближе и понятней. Тогда, в таком случае есть возможность избегать душевного стриптиза своих собеседников и не испытывать неловкости, отказываясь раскрыть собеседнику душу взамен, нет необходимости страстно доказывать свою точку зрения, которая основана на глубоко личных мотивах и причинах и поэтому не может быть объективной и безболезненной. И при всем этом Алеше приходилось регулярно бороться с собой, сталкиваясь с соотечественниками и заново воздвигать стену вежливой и доброжелательной отчужденности, которую они упорно не хотели замечать. И кроме этого, давить на корню дурацкое желание раскрыться, довериться, поговорить «за жизнь», по душам, поспорить, поругаться и помириться и выплеснуть махом все то больное, страдальческое, неразумное, что ныло и тянуло, как больной зуб. Марик был рядом. Он всегда был готов помочь, если понимал, что за помощь от него нужна. Но задушевные разговоры совсем не его профиль. А других людей, которых он был готов подпустить так же близко, Алеша не знал. Указатели показывали оставшиеся метры до аэропорта. Алеша въехал на стоянку, бросил взгляд назад, убедился, что места для багажа более чем достаточно, понадеялся, что россияне не будут брать слишком много вещей, выдохнул, собрался с духом и вылез из машины. Гамбург был пасмурным, как практически всегда, и до неприличия шумным. Алеша угрюмо посмотрел на небо и побрел к зданию, не особо обращая внимания на мелкую и противную изморось. Алеша стоял перед воротами, из которых должна была появиться делегация, и освежал в памяти фамилии-имена-отчества. Их было пятеро, три кардиохирурга и два кардиолога. Насколько Алеша мог судить, программа была составлена таким образом, чтобы и местные врачи могли похвастаться своими достижениями, и российские. Ну и непосредственный обмен опытом. Кажется, этот зав. отделением, к.м.н. Л.М. Ковалевский должен был выступить с небольшим таким обзором особенностей медицинской системы России на каком-то work-shop с какой-то совершенно непонятной темой. Алеша, прочитав темы, над которыми предполагалось сотрудничать, снова испытывал ощущение психоделической нереальности происходящего, вроде той ситуации, что и с Мариком и «VW-Поло»: слова знает, как они комбинируются, помнит, как переводятся – тоже, но что конкретно они обозначают и как это выглядит, Алеша представлял с большим трудом. Вот кем-кем, а медиком он быть никогда не хотел. Людей было примечательно много. Алеша натянул на лицо вежливую улыбку, высматривая в толпе прибывших тех, ради кого он был в Гамбурге. Кажется, он видел пятерых людей, которые держались как-то иначе, чем подавляющее большинство остальных: не как суховатые и отстраненные немцы и не как высокомерные полубогатеи в мехах и с невыразительными взглядами, которые усердно наведывались в этот город на предмет шопинга. Они выглядели как-то иначе, собранней, целеустремленней, присутственней. Олег Протасов – есть, похож на свое фото, может, дружелюбней, и взгляд ехидный и прищуренный; ох наплачутся с ним немцы, и Алеша наплачется: наверняка человек очень уважает двусмысленности, а попробуй-ка их толком перевести! Яковлев, Владимир Андреевич – с ним наверняка приятно дружить, точь-в-точь, как на фотографии, даже улыбка плутоватая. Татьяна Савченко - и она похожа на фотографию – настороженно высматривала кого-то в толпе. Неужели его? Тихомиренко, Инна – самая молодая из них, почти его ровесница. Ее от европейца почти не отличить. Невысокая, стройная, холеная, и с ностальгически-русским лицом. Страшный и ужасный Ковалевский шел за ними, что-то набирая на телефоне. Он оказался выше, чем Алеша себе представлял. Наконец он поднял глаза и спрятал телефон, лениво оглядываясь. Алеша терпеливо дождался, пока толпа рассосется, и подошел к ним. - Добрый день, - ровно и вежливо сказал он, добавляя теплых ноток и в голос и в улыбку – уж в этом он был спец. – Я Алексей Шерер, и мне предстоит вас сопровождать весь этот месяц. Добро пожаловать в Германию. Он скользнул глазами по всем пятерым, затем остановил взгляд на Ковалевском и протянул ему руку. Тот пожал ее, крепко и вежливо. Алеша постарался не думать, что у него до сих пор правая щека розовая - видно, он спал на ней, а волосы взъерошены, и с огромным трудом удержал на лице вежливую и дружелюбную улыбку, не давая ей расползтись в дурашливую. Алеша протянул руку Протасову и Владимиру Андреевичу Яковлеву, а затем и женщинам. Поколебавшись, женщины пожали ее. Алеша поинтересовался, как они долетели, какая погода в их родном городе и Москве, попенял на то, что и тут ничем хвастаться не приходится, и предложил отправиться. - Вы можете подождать у входа, я подъеду на серебристой Цафире, - сказал он наконец. - На чем? – переспросил Яковлев. Алеша посмотрел на него, склонив голову. - Цафире, - осторожно повторил он, - Опель Цафира. Серебристая. - Зафира, что ли? Алеша посмотрел на улицу, на Владимира, на улицу и широко улыбнулся. - Ну конечно! Просто если по-немецки читать, то она именно Цафира. Подождете? Если хотите, можно в дорогу кофе купить, или по дороге остановиться. Ковалевский посмотрел на него и сдержал зевок, прикрывая глаза. - Давайте выпьем кофе, - предложила Инна Тихомиренко и посмотрела на Ковалевского, - Лев Матвеевич, вы как? - Лучше в дорогу, - хмуро признался он. Алеша был отправлен за машиной, потому что хотя бы на простом английском говорили все и кофе купить были в состоянии самостоятельно. Еще через пятнадцать минут Алеша выруливал на выезд на первый автобан. Рядом с ним сидел Владимир Яковлев, который сразу потребовал, чтобы Алеша называл его Володей и на ты, с интересом смотрел по сторонам и задавал вопросы из самых разных областей жизни, от того, по какому принципу выставляют дорожные знаки до стоимости колбасы в магазинах. Ковалевский сидел за Алешей; он заснул еще до того, как отъехали из Гамбурга. Вскоре задремали и остальные, что, учитывая разницу во времени и два перелета, было совсем не удивительно. Алеша убавил радио почти до шепота, но не выключил совсем, чтобы все-таки слышать, что происходит на дорогах. С неба повалил снег, который сменился дождем. Километры до Аахена сокращались, но очень неспешно. У него было достаточно времени, чтобы подумать, что на первый взгляд они более чем приятные люди, решить, что это всего лишь первый взгляд и все-таки стоит быть настороже, а потом одернуть себя и вернуться к первому впечатлению. Время от времени проглядывало солнце, радио Нижней Саксонии обещало улучшение погоды ближе к вечеру. Рейнское радио вторило ему. Алеша улыбнулся: Рейн, солнце и старинный город Аахен. Через час. Всего лишь через час. (1) Mahlzeit! – приветствие либо прощание в обеденное время. (2) Gebäck – выпечка, сдоба, печенье. (3) Probefahrt – тестовая поездка. (4) Scheisswetter – дерьмовая погода. (5) Pflanzenöl – растительное масло (6) LKW – грузовой автомобиль; ЛКВ-шник (разг.) – водитель грузового автомобиля