Расстояния

Алеша рассматривал потолок с ребрами балок, меланхолично переводил взгляд на серые плеши окон и пытался найти в себе хоть искру жизнерадостности. Вставать не хотелось до безобразия, хотя было жалких восемь часов утра. Валяться без дела, то проваливаясь в сон, то отчаянно выплывая из омута жарких сновидений, судорожно хватая воздух и двигая лопатками, чтобы мокрая ткань пуловера не липла к спине, ему тоже больше не хотелось. По здравом размышлении он выбрал из двух зол меньшее и решил наконец подняться и переодеться. Но сначала попить чая. За окном было все то же пасмурное утро. Жажда что-то сделать или изменить была невероятной. Хотелось узнать, приземлился ли самолет, доехал ли он и смог ли отдохнуть. Адрес электронной почты Алеша помнил очень хорошо, этот адрес только что на сетчатке глаза не был вытатуирован. Только был ли смысл во всем этом? Алеша дождался, пока закипит вода, повернулся к чайнику и безразлично дождался, пока чайник отключился, пока вода перестанет булькать. Постояв, посмотрев сквозь него, Алеша провел рукой по лицу и собрался. Можно было бы приготовить поесть, но это было как минимум необязательно. Он открыл шкаф, второй, поймал себя на том, что не понимает, что делает, а самое главное - зачем, и сел за стол. Он запустил пальцы в волосы и сжал голову. Время тянулось бесконечно медленно. Алеша сидел на диване и смотрел на чемодан, который так и не собрался разбирать, разглядывал противоположную стену, оглядывал комнату сухими и шершавыми глазами и пытался сдержать отчаянный стон. Тот отель стал средоточием чего-то чувственного, уникального, всепоглощающего, и все остальные места не смогут с ним сравниться. Даже эта квартира, случайно оказавшаяся полностью соответствовавшей всем представлениям Алеши о настоящем жилье, включая оплату, больше не радовала своей уютностью. И никогда не сможет. Потому что даже жесткие простыни и пафосно роскошные кровати с отвратительно мягкими матрацами в том отеле были куда желанней, чем самая удобная постель. Потому что утром они пахли неуловимым нечто, которое доводило Алешу до исступления, до щенячьего восторга, который он под конец даже и не пытался сдерживать, а просто зарывался в подушки и дышал. Он откинул голову на спинку и уставился в потолок, безэмоционально отмечая, как он плыл в прохладном и сыром мареве неосуществленных мечтаний, как потолок то приобретал резкость, то снова расплывался, и так хотелось обнять, вжаться всем телом, прижаться щекой, выгнуть шею под губами, почувствовать. Наконец Алеша закрыл глаза и сжал веки. Там, за две земли он пытался растянуть время, забыть обо всем, что было вне того искусственно созданного места, той искусственно ограниченной вселенной, заселенной искусственно отобранными людьми. И забыл, что их разделяют две страны. Марик звонил, а Алеша смотрел на вибрирующий телефон, лениво скосив глаза, и не шевелился. Марик позвонит и перестанет. Видеть его жизнерадостность, его неодиночество, его дополненность было выше всяких сил. Алеша отвернулся. Почему его не оставят в покое? Он смотрел на стену, пытаясь закрыть воспоминания в каком-нибудь дальнем особо прочном отсеке памяти и потерять от него ключ, но их было столько много и таких непокорных, таких коварных, таких живых, что они просачивались сквозь мельчайшие щели, снова окатывая Алешу волной удушающего жара и парализующего холода; мышцы судорожно дергались, возбуждение атаковало с жестокой непредсказуемостью, и он был беспомощным, совершенно беспомощным. И так хотелось вернуться туда, на сутки назад, в ту темную комнату, к той холодной стене, и снова прожить все. Марик прислал сообщение. Алеша перечитывал его, точнее, скользил глазами по буквам, не особо заботясь о том, чтобы складывать их в слова, и чувствовал, как горят пересушенные глаза. У него, наверное, зима. Он, наверное, мерзнет после благодатной плюсовой температуры. Алеша собрался с силами. Пора уже признать очевидную вещь. И он совершенно не думает об Алеше, потому что по натуре он деятель, он смотрит вперед; и он просто не способен оглядываться назад. Наверняка он благодарен за отлично проведенное время, может, даже и вспомнит его с теплой и признательной улыбкой на губах. Но назад оглядываться наверняка не будет. Алеша наклонился вперед и перечитал сообщение Марика. Закрыл глаза и сосредоточился. Перечитал слова и попытался сложить их в предложения. Сложно, когда они рассеиваются в разные стороны и издевательски прячут всяческий смысл. После дцатой попытки получилось. Марик требовал приехать на автобусе, потому что у них очень много пива и настоящие тюрингские колбаски. Алеша упал ниц на диван, глухо застонал и ударил по нему несколько раз рукой. Дышать было больно, думать, сидеть, радоваться; он уже ненавидел Марика за то, что этот фигляр будет дергать его по мелочам. Оставили бы его все в покое! Только это ничего не изменит. Ничего. Может, может, что-то изменится. Должно измениться. Ну не может целый месяц пройти бесследно. Должно что-то остаться! Алеша согнулся и уткнулся лбом в диван. Оно даст о себе знать, непременно. Алеша сел и огляделся. Чемодан нужно было разобрать. Он попытался пригрести волосы и поморщился: они были отвратительно сальными. Пуловер пах потом. Комнату нужно проветрить. Сходить за продуктами. И перевести письма профессоров. Он ведь рассчитывает на него. Алеша выпрямился. Он рассчитывает на Алешу. Он рассчитывает. Алеша вытряс все из чемодана, оттащил его в подвал, бегом вернулся в квартиру и проверил почту. Из новых сообщений там были только четыре рассылки, поэтому он принялся лихорадочно сортировать кучу вещей, которую он только что сотворил. Он быстро принял душ, зашвырнул всю одежду, которую привез из командировки, в стиральную машину и понесся в супермаркет за продуктами. Вернулся – и снова удалил рассылки. Письма, которые предстояло переводить, были знакомы, поэтому, пока варился рис, он приступил к первому. Это было несложно, профессор Шаттен совершенно не пытался казаться умней, ограничивался простыми предложениями и вообще был в полном восторге от господина доктора Ковалевского и русских коллег. Алеша чувствовал себя странно польщенным, как будто это он, а не они, стоял в операционной, принимал участие в дискуссиях и обсуждал свои дурацкие мясницкие сердечные темы с местными врачами. Он счастливо улыбался и рьяно переводил очередное предложение, в котором в очередной раз говорилось, как профессор был доволен. Буквально на пару минут он отвлекся, чтобы наложить себе рис и как следует сдобрить его соевым соусом, и дальше, за перевод. Рис остывал, время от времени Алеша вспоминал про него и продолжал азартно печатать. Он был в таком азарте, что не сразу сообразил, что звонит телефон. - Алекс, ты аршлох! – без предисловия начал Марик. – Вообще ничего, что я тебе уже который раз звоню?! - Да? – рассеянно отозвался Алеша, заканчивая письмо. – И чего я, а не ты? - Потому что когда ты мне звонишь, я отвечаю. Verstehst (1)? Алеша закрыл документ и подумал, что начинать второе письмо явно не стоит. Холодный рис горчил от соуса, сам был безвкусным, Алеша вяло жевал его и ждал, когда Марик перейдет к цели своего звонка. - В общем так, я сейчас выезжаю, заезжаю за тобой, мы едем за картошкой, брокколи и Sauerkraut и едем жрать настоящие тюрингские колбаски. Тоби их из самого Эрфурта пёр. Как раз к тому времени он уже должен будет первую партию пожарить. - А что, их будет несколько?! – Алеша выпрямился и вытаращил глаза. - Этот пень друзей позвал! – самодовольно возмутился Марик. - Типа выходной и много настоящих колбасок, и раз мы все равно грилим, то почему не погрилить на всех? Это хорошо, что он шефа не позвал, а то бы еще и его кормить надо было. В общем, собирайся. Алеша откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Марик возмущался по поводу обилия пива и байков, хвастался, что он лично прокатился на настоящем чоппере, уныло заявил, что легкие спортивные байки нравятся ему куда больше, а этот олень был создан для того, чтобы дискриминировать субтильных метросексуалов в угоду брутальным мужикам (тут в его голос прорвалось безудержное кокетство), и много чего еще. Алеша отложил телефон, включил громкую связь и открыл новостной сайт. - Что в мире происходит? – беспечно поинтересовался Марик. - В смысле? – осторожно спросил Алеша. - В прямом. Ты опять по интернету тягаешься, когда я тебе что-то рассказываю. Шерер, ты должен ценить мою кротость. - Я ценю, - после паузы отозвался Алеша. – С меня что требуется? - Красивые труселя, - ликующе посоветовал Марик. - Придурок! И что мне с ними делать? – Алеша хотел рассердиться, но вместо этого засмеялся. - Снимать! Шерер, кончай из себя монашку строить, собирайся давай! «Кончай мыться, еду». Алеша услышал короткие гудки, досчитал до четырех, послушал тишину, посмеялся и пошел одеваться. Марик приехал быстрей, чем Алеша рассчитывал, но не так скоро, как подсказывал ему опыт. Он позвонил снизу, возмутился, что Алекс не ждет его внизу, потребовал, чтобы тот немедленно спускался, и отключился. Алеша подумал было оскорбиться, но решил, что в таком случае Марик просочится наверх и испортит ему жизнь в его собственной квартире, что было несомненно куда менее желательно. Поэтому он натянул пальто и побрел вниз. Марик восседал за рулем черного «Амарока» с характерно самодовольным видом в натянутой по самые брови вязаной шапке. Алеша отлично помнил это выражение лица: именно так Марик выглядел, когда ему удавалась очередная провокация. - Откуда машина? – с уважением поинтересовался Алеша, устраиваясь на пассажирском сиденье и оглядываясь. - От Тоби, вестимо, - тут же отозвался Марик. Алеша склонил голову набок и подозрительно посмотрел на него. - Марик, ты ведешь нехарактерно интеллектуальные беседы, - с отчетливым подозрением в голосе произнес Алеша. – Что за елы-палы? Марик вздернул нос и завел машину. - Надо же хоть чем-то заниматься, - наконец угрюмо признался он, глядя в боковое стекло. - Даже так? – глухо сказал Алеша. – Все так плохо? Марик вздохнул и промолчал. Алеша уставился в лобовое стекло, а затем закрыл глаза. - Он вечно где-нибудь носится. Geschäftsführer, чтоб ему, - хмуро отозвался Марик. - Даже так? - Он шпедиционами (3) всякими занимается. Людей толковых нет, вот и мотается сам. А я, блин, сижу дома и жду. Пенелоп, блин, - надулся Марик. У Алеши совершенно невежливо отвисла челюсть. - Кто? - Пенелоп. Ну этот, который того чувака ждал. Только там баба была. - Какого чувака?! - Да ладно тебе! Как будто ты не знаешь, - поморщился Марик. - Я знаю, только откуда это знаешь ты? – развеселился Алеша. - Так я и говорю, сижу дома. Тоби из шпедициона жду. Листаю там, всякое. А у него много всякого. Вот, просвещаюсь. – Марик сбросил газ посмотрел на супермаркет, мимо которого они проезжали, и сказал: - Пойдет. Он заехал на парковку и остановился. - Так, пошли. - Да я и здесь посижу, мне не в лом. - Шерер, я один страдать не намерен. Выпихивай свою тощую задницу и пошли. Давай-давай. Марик помахал рукой в воздухе, мол, выметайся, и выпрыгнул сам. Поправив шапку, натянув ее поосновательней на уши, он оценил свое отражение в зеркале, поморщился и выглянул из-за машины. Алеша наблюдал за ним, вытянув шею и округлив глаза от изумления. Марик втянул голову в плечи, грозно зыркнул на Алешу и пошел за тележкой, срываясь через пару метров на трусцу. - Так с волосами правда? – жизнерадостно спросил Алеша, поджидая его у входа, но ответом ему было молчание и гневное сопение. Алеше стало жалко мешка с картофелем, который Марик швырнул в тележку. Рядом шлепнулась брокколи, брюссельская капуста, квашеная капуста, и Марик яростно потолкал тележку к кассам. – ты же радовался, что лысым будешь. Марик, - осторожно позвал Алеша, но ответом ему было энергичное фырканье, и Алеша снова имел счастье лицезреть профиль Марика. Алеша потянулся и бросил в тележку сникерс. Марик покосился на него и бросил второй. Алеша направился к выходу, но Марик затормозил у булочной, внимательно изучая меню напитков. - Filterkaffe или капуччино? – вопросил он. - Да, - игриво отозвался Алеша. Марик подозрительно посмотрел на него. – Шерер, тебе обломится, - предупреждающе буркнул он, делая шаг в сторону от Алеши. Тот закатил глаза. - Слушай, Пенелоп, в каких краях осталось твое чувство юмора? – нормальным голосом спросил Алеша. – То ты готов всем вложить в уши, что их снимает скрытая камера, то ты отказываешься понимать примитивные шутки. Эх, Тальбах, Тальбах! Алеша тяжело вздохнул и отошел в сторону. Повернувшись спиной к Марику, он достал смартфон и проверил почту. Писем не было, только рассылки. Пока не было, утешил себя Алеша, проверяя папку со спамом. - Алекс, а кто тебе должен написать? – интимно промурлыкал на ухо Марат. Алеша вздрогнул, резко убрал телефон из его поля зрения и отклонился от всевидящего ока. Марат прищурился. – Вот значит как? – елейным голосом произнес Марик. – Как меня игнорить, так пожалуйста? А как сам – так в спаме Liebesbriefe (4) ищешь? Нашел? - Купил? – хладнокровно поинтересовался Алеша, прищурившись, попутно пытаясь незаметно вытереть вспотевшие ладони. Марик поднял руки с двумя стаканчиками. - Возьми, - сказал он, передавая их Алеше, и взялся за тележку. – Так кто тебе должен написать? – небрежно поинтересовался Марик. - Никто, - холодно отозвался Алеша. - А чего ты тогда почту проверяешь? – неподдельно удивился Марик. - Потому что могут. - Ага, твоя Хартманша, - поморщился Марик. - Ты лучше скажи, почему ты в шапке. – Алеша решил сменить тему в надежде на легкомыслие Марика – авось тот забудет. - А почему я не должен быть в шапке? – агрессивно спросил Марик, втягивая голову в плечи и недовольно косясь на Алешу. - Снова здорово. Тебе нравится быть лысым, но ты ходишь в шапке? – ухмыльнулся Алеша. В ответ Марик промычал что-то невразумительное и начал значительно энергичнее, чем необходимо, складывать покупки в коробку. Алеша стоял рядом, держа стаканчики, и думал, стоит ли еще подразнить его, или уже хватит. Он уселся в машину, пристроил кофе и посмотрел на Марика, быстрым шагом подходившего к машине от навеса с тележками. Увидев пристальный взгляд и ехидную улыбку Алеши, он очень откровенно надулся. - Ничего смешного! – возмутился Марик, садясь на свое место. – Ты черствый чурбан, Шерер! Алеше хотелось поиздеваться над скороговоркой на букву «Ч», которую только что непроизвольно изобрел Марик, предложить еще пару, да вообще – просто подтрунить над ним; им овладело какое-то отчаянное и немного истеричное веселье, и он попытался перестать глупо улыбаться, но его губы судорожно подрагивали и никак не хотели расслабляться. - А ты не хочешь объяснить, почему я черствый чурбан? – кротко поинтересовался Алеша, взяв себя в руки. - Смеяться не будешь? – покосился на него Марик, вцепившись в руль. Алеша скупо мотнул головой, сурово сжав губы. – Точно не будешь? – жалобно спросил Марик, пригибая голову. – Точно? Алеша торжественно кивнул головой и многозначительно прищурил глаза. Марик вздохнул. Огляделся. Свидетелей не было. - Смотри, ты обещал, - грозно предупредил он. Алеша напрягся. Марик стянул шапку и зажмурил глаза. Алеша ждал чего угодно. Вот чего угодно, но он ждал хотя бы чего-нибудь. - И что? – недоуменно спросил он. Марик посмотрел на него круглыми глазами. На его лице явственно сменились недоумение, осознание невежества Алеши и обида. Он поджал нижнюю губу и завел машину. – Не, Марик, правда, а чему я должен удивиться? - Я рыжий! – вознегодовал Марик. – Понимаешь, рыжий! - И что? - осторожно спросил Алеша. - Шерер, если бы ты не был русоволосым, я бы решил, что ты блондин. Я – ры-жий! - Да я в курсе, вообще-то, - пожал плечами Алеша и потянулся за стаканчиком. - Откуда? – Марик резко затормозил и повернулся к нему. - Депиляцию надо делать тщательней, - недовольно буркнул Алеша, оглядывая выплеснувшийся из отверстия в крышечке кофе. – И тормозить плавней. - Да, точно, - без малейшего раскаяния отозвался Марик, выруливая на улицу. - Слушай, если тебе так не нравится быть рыжим, чего ты не покрасишься? – сделав глоток, вяло поинтересовался Алеша, осмотрев прическу Марика еще раз. Тот в ответ невнятно буркнул и отвернулся. При этом его уши начали медленно краснеть. Алеша засопел, заухмылялся, а потом широко улыбнулся. – Только не говори, что То-оби нравится. Марик пригнул к рулю голову с пылающими ушами. Алеша веселился, Марик молча вел машину, время от времени посапывая и гневно фыркая. Замечательный у его волос был цвет, радикально-медный, и волосы упрямо завивались в мелкие кудряшки. Кто бы мог подумать – Алеша отлично помнил, что у Марика всегда были прямые, в крайнем случае слегка вьющиеся волосы самых разнообразных цветов, но никогда рыжего. Чисто теоретически он представлял, сколько трудов нужно угрохать на выпрямление волос. Чисто практически задумывался, не лучше ли оставить все так, как есть. Припарковавшись перед домом, Марик отогнул козырек и посмотрел на себя в зеркало. - Слушай, это правда не страшно? – покосился он на Алешу. Тот приподнял брови и пожал плечами. - Марик, какая тебе разница? Ты все равно видишь это только в зеркале. И Тоби нравится, - саркастично добавил Алеша и выгнул бровь. – А домик хорош. А ты гараж покрасил в синий цвет? - Ага, - беспечно отозвался Марик. - И что сказал Тоби? – заинтересовался Алеша. - Порадовался, что это был не красный, - отмахнулся Марик, натягивая шапку. – Выкидывай свои кости, пойдем знакомиться. Тебе блондины или брюнеты нравятся? Брюнеты. Алеша готов был повторять это бесконечное количество раз. Брюнеты с шелковистыми волосами, с забавной макушкой и выразительными пальцами. Он осматривал машины с многозначительным видом. - Марик, в тебе начал вырабатываться эстроген? – невинно поинтересовался Алеша. Марик постоял, подумал, порассматривал небо, а затем, очевидно, вспомнив значение слова, угрожающе вытянул шею и сжал кулаки. - Шерер, тебе настолько не нравится твой нос? – прошипел он. - Странно, а ведешь ты себя, как неудачно замужняя тетка. Вот уже и сватать начал. Можно я сам как-нибудь разберусь со своей личной жизнью? - А у тебя она есть? – тут же оживился Марик, подскочил поближе и начал заглядывать Алеше в лицо. – Алекс, ну давай, колись! Кто он? Это из той делегации? Надеюсь, не простой рядовой врач, а хотя бы Chefarzt? Или ты изменял медицине Райнланд-Пфальца? - Ага, с его же футбольной командой, - огрызнулся Алеша. – Ты собираешься брать Korb? - Там же еще Сименс есть, филиал. – Глубокомысленно выдал Марик, берясь за ручки коробки. – Только они там все зажравшиеся Wessies (5), хотя по сути нет ничего лучше хорошего выстоявшегося Ossie (6). Поэтому я тебе еще раз говорю, у Тоби столько разных друзей, оказывается! Алеша хмыкнул и приготовился к встрече с Тобиасом. Он был готов к худшему, а судя по паре чопперов, стоявших на площадке перед домом, это должен быть огромный мужик с кучей татуировок, длинными волосами, усами, бородой и пивным брюхом. Пивное брюхо имелось в наличии. Равно как и пышные усы, клетчатая рубашка и бледно-голубые «истинно арийские» глаза. А еще в наличии имелись черные с проседью волосы, живой взгляд в прищуренных глазах и добродушная усмешка. Алеша приготовился к жесткому рукопожатию и почти не крякнул от силы, с которой Тобиас его поприветствовал. А ладони у него были шершавые и мозолистые. Тобиас был широким, но невысоким, татуировки имелись, но в каких-то слишком умеренных количествах, по крайней мере, Алеша ни одной не увидел, а в правом ухе красовалась приметная серьга, которую он подергивал, когда начинал хаять родное правительство. Тогда его брови сурово кустились у переносицы, полная нижняя губа выпячивалась вперед, а Марик начинал сонно помаргивать, позевывать и клониться в сторону Алешиного плеча. Тобиас основательно сжал Алешину руку, сказал, что ему очень приятно наконец познакомиться с другом Марата, о котором ему все уши промаслили, похлопал по плечу и поинтересовался, какое пиво Алеша пьет. Марик вернулся из кухни и тут же встрял в разговор, вытягивая шею и поворачивая к Тобиасу лицо с возмущенно переломанными посередине бровями и выпаливая по-русски: - Тоби, ну какое пиво! Я коктейль буду делать! А ты иди жуй свою колбасу! - Темное, - невозмутимо сказал Алеша Тобиасу. Тот кивнул головой и пошел на задний двор. Марат упер руки в боки и сердито посмотрел на Алешу. - Но коктейль ты все-таки выпьешь. - А может ну его? Это же перевод продукта. Сначала доставать бутылки, мешать, исходить слюной, а ну как не задастся, и ты чего-нибудь перельешь? А так взял бутылку – и доволен. Давай как-нибудь потом. Да и неприлично. Они все с пивом, а мы с тобой как убогие метросексуалы с коктейлями. Давай, пошли. Алеша дернул Марика и указал головой в ту сторону, куда только что ушел Тобиас. Марик погонял губы вправо-влево, подумал, подозрительно посмотрел на Алешу и кивнул головой. - Ладно, потом как-нибудь, - бодро сказал Марик, успокаиваясь, и потянул его на задний двор. Алеша попытался удивиться, когда отметил, что Марик не шевелится переходить на немецкий, а потом спросил и почти не удивился ответу. Из четверых людей – Тобиаса и троих его друзей – по-русски на очень приличном уровне говорили четверо и четверо же охотно им пользовались. Найти человека из бывшей ГДР, не понимающего русский на очень приличном уровне вообще проблема, но иногда задача усложняется некоторыми социальными обстоятельствами. Например, двое в свое время учились в вузе в Москве, один – в Ленинграде, Тобиас был кадровым офицером и очень много общался с советскими военными. Предубеждений против русских у них не было, уважения хватало, и двое из них могли похвастаться давними деловыми отношениями с русскими. Алеше и Марику они отвечали на немецком языке, иногда вставляя русские предложения, полупрезрительно отзывались о Wessies и с огромным удовольствием ругали их и рассказывали анекдоты о тупых баварцах, хаяли их модные тенденции, а попутно министров – чужих, своих и федеральных и премьер-министров, канцлера, сплетничали о президенте (двое из них знали его лично) и с пылающими глазами обсуждали машины. Алеша интересовался немногим из перечисленного, время от времени вставлял реплики о традиционных и почти стереотипических различиях между севером и югом, которые с энтузиазмом подхватывались очень и очень неглупыми и начитанными людьми и служили отправной точкой для страстного обмена мнениями и нового витка критики немецкой политики, с куда большим азартом дискутировал о внутренних делах России, что гостей Тобиаса интересовало не меньше, если не больше, чем своя родная политика, и периодически отлучался, чтобы проверить почту в очередной раз. А потом стоял, глядел на экран смартфона и успокаивал бешеный пульс. Алеша в тысячный раз проверял почту, удаляя гору спама и постепенно отчаиваясь. Марик положил подбородок ему на плечо и елейным голосом поинтересовался: - А кто тебе написать должен? - Не твое дело! -огрызнулся Алеша, убирая аппарат и отходя от Марика. Марик привалился плечом к стене, скрестил ноги и вздернул бровь. - Алекс, ты гад, ты в курсе? Я же тебе все рассказываю, вот просто все как на духу. А ты? Он поджал губы и посмотрел на Алешу прищуренными глазами. - Я не говорю о том, что ты дерганый такой. Как будто тебя в связях с Талибаном заподозрили. Что за мухи тебя покусали? Или я больше тебе не друг? – печально вопросил Марик и с байронической тоской посмотрел на стену. Затем он скосил на Алешу, раздраженно глядевшего на его шутовство, и нормальным голосом приказал: - Колись давай. - А не пошел бы ты? – разозлился Алеша и попытался пройти мимо Марика, но оказался в ловушке. Марик стал на его пути с решительным видом. - Так, мы идем пить коктейли. Пошли, - велел он и с самодовольно довольно задранным носом пошел на кухню. Алеша закатил глаза. – Шерер, или ты идешь за мной, или я говорю Хайно, что ты в него втрескался с первого взгляда, - бросил Марик через плечо. Алеша в немой мольбе возвел глаза к потолку и потянулся следом. Марик поставил бокал перед Алешей, плюхнул туда оливку и вкинул лед. - Прошу, - торжественно провозгласил он. – Вроде не фигня. Ладно, давай рассказывай, кто тебя за яйца ухватил. Алеша открыл рот, чтобы сказать, что Марик полный осел, закрыл его, пригубил мартини, отставил бокал и признался: - Да никто. - Что, подержал и отпустил, да еще и коленкой наподдал? – понимающе сказал Марик. – В курсе. Бывает неприятно. И чего ты от него мейл ждешь? Алеша посмотрел на него широко открытыми и безнадежно поблескивавшими глазами. - Я не жду, - после тяжелой паузы признался он. – Я просто хочу, чтобы хотя бы что-то пришло. Надеюсь. Марик сел боком к Алеше и покосился на него. - Буркхарт, я так понимаю, тебе совсем не понравился, - обреченно сказал Марик. – Жаль, классный мужик. И чоппер у него классный. Управляет верфью, между прочим. А тот мужик, он хоть нормальный? – снова оживился он, поворачиваясь к нему. - Не зануда, как Томас? Алеша подпер рукой голову. - Марик, ну что бы ты еще вспомнил? - Ну а что? Не, хотя он, конечно, зануда, но ты от него удрал не из-за этого. Марик потянулся за бутылкой, поставил ее, озабоченно посмотрел на Алешин бокал и вознегодовал: - Давай-давай, выпивай! Пей быстрей! Алеша послушно выпил остатки и съел оливку. Марик плеснул туда каплю мартини и долил почти до краев джином. - Так он хоть нормальный? Чисто внешне, - отпив пойла и забросив оливку, сосредоточенно спросил Марик. Алеша подумал и открыл сайт больницы, из которой была делегация. Фотография Льва была на сайте тоже, и Алеша поразглядывав ее, удивился в который раз, как он непохож, как он старше, суше, высокомернее на снимке. Марик издал невнятный, но очень красноречивый возглас негодования и выхватил смартфон. - Который? – прагматично спросил он, жуя очередную оливку. – Ковалевский? К.м.н. – что за ужас? - Dr. med. Ну, по крайней мере, приблизительно, – лениво отозвался Алеша, сделав основательный глоток. - А нормально они написать не могли? – поморщился Марик. - Ага, по-немецки, на русском сайте, - ехидно произнес Алеша. - А что? –пожал плечами Марик. – Зато всем понятно. – Марик поразглядывал фотографию. – Хорош, - одобрительно признал он наконец. – Кровать выдержала? - Не твое дело! – тут же ощетинился Алеша и выдернул смартфон из его рук. Марик откинулся на спинку стула и с вежливым недоумением оглядел его. - Шерер, да ты способен на чувства! – торжественно вытаращил он глаза. – Кто бы мог подумать? И что ты собираешься делать? Переезжать в Россию? - Не пошел бы ты, Тальбах? – угрюмо буркнул Алеша, выглядывая исподлобья. – Отстань, окей? - Понятно, - знающе протянул Марат и налил еще джина. Подумав, он плюхнул еще льда. – И как можно пить эту гадость? - Вермута подлей, - огрызнулся Алеша. - Не отвлекайся. Так что ты собираешься делать по этому поводу? Страдать, рвать свои кудри, плевать в потолок? Ты хотя бы собирался напомнить о себе? Или зашился под крышей и не отсвечиваешь? Он вообще-то и забыть тебя может. – Марат вздернул бровь и посмотрел на него пьяно поблескивавшими глазами. – Или глубоко-глубоко в том месте, где у нормальных людей сердце, ты даже рад, что он там и не дергает тебя, а ты здесь, и тебя никто не дергает? Трус ты. Алеша подпер рукой голову, не очень уверенно державшуюся на шее. - А вдруг если мы съедемся, все кончится на второй неделе? – риторически вопросил он и скосил глаза на Тобиаса, энергично вошедшего на кухню. - Нашел друга по бутылке? – с ласковым упреком сказал он и открыл себе пива. Марик посмотрел на него и снова повернулся к Алеше. - Зато ты будешь знать, что сделал это. Алеша повторял себе эти слова, засыпая в гостевой комнате. Утром он долго таращился в потолок, который тоже был скошенным, но как-то слишком отвесно. И балок не было. Затем он вспомнил, что они с Мариком вроде пытались допить мартини, не преуспели и разбрелись по разным комнатам. В почте была пара писем от знакомых, куча спама и ничего больше. Он уткнулся в подушку, которая пахла стиральным порошком, собрался с силами и встал. Марик бодро переругивался с Тобиасом, который решительно настаивал на том, чтобы поджарить еще колбасок, и упорно пытался ему помочь, от чего Тобиас очень усердно отказывался. Алеша был воспринят как личный спаситель, ему была сделана яичница, и Марик переключился на него, пытаясь объяснить, что есть яйца вредно, а жареные – так и вообще приговор. Алеша порекомендовал ему читать поменьше советских газет за завтраком и принялся за завтрак. Марик задумался, убежал, вернулся с планшеткой и сунул ее под нос Алеше. - Оно? – торжественно спросил он и гордо откинул голову. – Вот возьму и прочитаю. Тобиас ухмыльнулся и подмигнул Алеше. Тот расплылся в улыбке. Письмо переводилось легко. Алеша снова переживал тот день, механически набирая текст. Он хотел обрести повод – солидный повод дать о себе знать и провернуть маленькую хитрость: отослать письмо с личного адреса. Закончив, он отправил переводы и попытался отвлечься, полазив по сайтам. Но как-то не получалось заняться чем-то посторонним и перестать проверять почту каждые пять минут. Надежда снова истончалась. Утром понедельника он, проснувшись, сразу же схватился за смартфон. Мейла, который он хотел бы получить, не было. Алеша собирался на работу, пытаясь сконцентрироваться на рутинных делах, и заставлял себя не лезть в почту лишний раз, не проверять, не надеяться. Госпожа Хартман восседала на своем месте. Она осмотрела Алешу и приподняла брови. - Выжил? – флегматично поинтересовалась она. – Зайди к шефу. Шеф радостно поздоровался с Алешей, позволил ему прочитать письма заведующих клиниками и заведующего отделением, очень высоко оценивавших... и остальное бла-бла, поставил его в известность, что Алеша будет сопровождать его на промышленной ярмарке в Ганновере, поинтересовался, слишком ли сложно было, удовлетворился скупым кивком натянуто улыбавшегося Алеши и отпустил восвояси. Алеша посидел на месте, оформил сверхурочные, механически прикинул, сколько еще ему осталось до своего личного Scirocco, попытался порадоваться и не смог. - Что-то ты сильно высох за этот месяц, - внимательно оглядывая его, сказала Наталия. Алеша покосился и промолчал. – Надеюсь, ты не наделал глупостей, Шерер, - внезапно сказала она. – Шесть тысяч верст простым плевком не переплюнуть. Хорошо провел время – хорошо, но это уже прошлое. – Она помолчала. Молчал и Алеша, опустив голову. – Держись, мальчик, - неожиданно сочувствующим тоном произнесла Наталия. – Такие вещи за пару месяцев на нет сходят. А врачи во все времена циниками были. Алеша скосил на нее глаза. Наталия посмотрела на него, ободряюще улыбнулась и повернулась к монитору. Алеша еще раз проверил почту. На служебный адрес пришло письмо с благодарностью за оперативно выполненный перевод. Алеша перечитал его: две строчки и сухие слова, некоторые даже сокращенные. Пара месяцев закончится в мае. А в июне у него уже может быть Scirocco. Алеша закрыл глаза и сжал веки. (1) Verstehst –понимаешь. (2) Geschäftsführer - руководитель предприятия. (3) Spedition – экспедиция. (4) Liebesbriefe – любовные письма. (5) Wessie, Westdeutscher – выходец из старых земель (6) Ossie, Ostdeutscher – выходец из новых земель, бывшей ГДР