Расстояния

Алеша выбрался из машины и подождал, пока Лев станет рядом. Он посмотрел на Льва и растерянно улыбнулся. Видеть его рядом живым и здоровым, разве только усталым, было до такой степени неожиданно, что Алеше приходилось прилагать особые усилия, чтобы не вцепиться в него, не затрясти, не вжаться прямо на улице. - Ну, пошли? – выдохнул он, не в силах отвести глаза. Лев кивнул, точно так же прикованный взглядом к его лицу. - Сумку забрать надо. – После паузы произнес он. Алеша посмотрел на машину и подбежал к багажнику. Он протянул сумку Льву и обшарил карманы, чтобы найти ключи. В какой из карманов он их засунул, Алеша помнил отлично. Но нужно было чем-то занять руки, как-то скрыть неуверенность, на что-то отвлечься, в конце концов. Ключи нашлись, он опустил голову и пошел ко входной двери. Лев оглядывал входную дверь, стены и потолок подъезда, отмечая непривычную чистоту, непривычно белые – в подъезде – тюлевые занавески на окнах, цветы и снова стены, лишь бы не пялиться так непристойно на Алешу, взбегавшего по лестнице перед ним. Ткань как-то слишком провокативно облегала его ягодицы, фривольно натягивалась на бедрах, и безмятежно глядеть на рубашку, когда перед глазами был Алеша со взъерошенными волосами, румянцем на лице и припухшими губами, из-под спутанной челки поглядывавший на него томными оленьими глазами, неловкими руками застегивая эту самую треклятую рубашку, было опасно для собственного спокойствия. Дверь была обычной. Не металлической, не в укрепленной коробке, обычной. Алеша открыл ее, зашел в квартиру, сбросил мокасины и оглянулся на Льва. - Заходи, - сиплым голосом сказал он. – Располагайся. Лев посмотрел на часы. - Мне с трех часов надо заселяться в гостиницу, - сообщил он Алеше, закрывая дверь, прислоняясь к ней и поднимая глаза на Алешу. - Отказаться от брони можешь? – недовольно произнес Алеша более низким, чем обычно, голосом. - Наверное. Лев опустил сумку, сбросил туфли и подошел к Алеше. - Если ты не против, я схожу в душ, - гладя его по щеке и заглядывая в глаза, тихо проговорил он. Алеша рассматривал его лицо, бывшее невыносимо близко от него. Глаза у Льва скрывались то и дело под непроизвольно опускавшимися веками. Морщины были прорисованы четче. Щетина откровенно темнела на лице. И губы – сухие, знакомые, незнакомые, родные. Алеша потянулся к ним. Лев ответил ему сдержанной лаской. - Алеша, - выдохнул он, - Алеша, - повторил Лев, смакуя, просто чтобы убедиться, как ему приятно произносить это имя, - сначала душ, хорошо? Алеша уткнулся ему в плечо. Ну да, запах был, не без этого. Но не критично совсем, более того – возбуждающе. - Хорошо, - смилостивился он. – А я пока в супер слетаю. Закупиться надо. Лев кивнул головой, продолжая гладить Алешу по щеке. Он улыбнулся и прижался губами к коже под челюстью. Постояв так, вздохнув, он прижал Алешу к себе; показалось даже, что его зубы скрипнули – или Алеша слышал то, что ему было бы приятно слышать? Но сила, с которой Лев прижимал его, была слишком красноречива, чтобы усомниться, что Лев был так безразличен, как показывал. Просто устал за перелет. Алеша прижал его к себе и глубоко вдохнул запах. Лев судорожно выдохнул и отстранился. - Я в душ, - глухо сказал он, пряча глаза. - Я подготовлю все, - тихо отозвался Алеша, не спеша отстраняться. Лев согласно кивнул головой и благодарно прижался губами к плечу. Он проводил глазами Алешу, неуверенной походкой направлявшегося к ванной комнате, оглядываясь и ожидая чего-то, и с каким-то щемящим наслаждением зажмурил глаза и потянулся всем телом, не поднимая рук, обращая подбородок к потолку, отводя плечи назад и выгибаясь. Ему было бесконечно хорошо. Лев неуверенно улыбнулся и пошел за Алешей. Они столкнулись в дверях. Лев стоял и смотрел на него, Алеша глядел на Льва широко раскрытыми глазами. После долгой и томительной паузы Алеша, собравшись с мыслями, хрипло выдавил: - Полотенца на стиральной машине, зубная щетка в стакане, станки тоже. Остальное бери сам. Я в магазин. Лев надвинулся на него. Алеша не пошевелился. Постояв немного совсем рядом, вплотную к Алеше, Лев шагнул в сторону и огляделся, чтобы уставиться на окно в косом потолке. - Удобно, - одобрительно произнес он, притянул Алешу к себе и коротко чмокнул в шею. – Спасибо. Алеша прикрыл глаза, еще раз вдохнул его запах, потерся щекой о щеку и ненавязчиво высвободился. Положив руку Льву на грудь, он отстранился и замер. Алеша хотел что-то сказать, легкое, игривое, но слова как-то разом закончились. Мыслей не осталось, всю черепную коробку заняло странное и непривычное ощущение груди Льва под ладонью – поднимавшейся редко и рывками, опускавшейся так же рывками, и яростный стук сердца. Алеша немного нажал на грудь, отстранил его от себя и вышел из ванной, стараясь держать себя в руках. Лев посмотрел ему вслед, прикрыл глаза и вздохнул. Хотелось послать всю эту дурацкую гигиену к чертям собачьим, выскочить, завалить его и отыметь как следует, чтобы ни один из них не мог не то, что сидеть – говорить от усталости. Хотелось послать эту необходимость ехать в отель и договариваться насчет отмены брони. Хотелось забыть про весь мир и наконец-то насладиться близостью с Алешей в полной мере, без оглядки на посторонних и гостиничный быт. Лев покачал головой и посмотрел на себя в зеркало на дверце шкафчика. Глаза ввалились, круги четче обозначились под глазами. Белки глаз были покрасневшими. Он провел рукой по подбородку и посмотрел на полотенца. Затем стянул майку, размял шею и направился к душевой кабине. Алеша постоял около двери в ванную, прислушиваясь. Затем, услышав шум воды, собрался с мыслями и, подхватив тряпичную торбу, пошел к двери. Надо постараться обернуться как можно быстрей, чтобы не тратить ни одной минуты. Времени-то неделя, и терять ее на то, чтобы быть далеко друг от друга, совсем не хотелось. Лев сидел на диване, на его бедра было намотано полотенце, а он сам дремал, отбросив голову назад. Напряжение последних недель, в течение которых он бегал от посольства к турагентству, в банк и снова к посольству, и ждал, ждал, постепенно отпускало его. Он мерно дышал, отдыхал от стресса перелетов, самолетов и аэропортов и прислушивался, когда откроется дверь. Наконец он услышал, как в двери поворачивается ключ, как Алеша бросает связку на полочку, разувается, прислушивался к его шагам, сначала удалявшимся, а потом приближавшимся, и открыл глаза. Алеша опускался на диван рядом с ним и рассматривал его. Все-таки фотографии однобоки и так часто врут, что доверять им может только дурак. И все-таки он не таким помнил Льва. Между ними больше не стоял белый форменный халат клиники Аахена, ни костюм с галстуком, которые Лев хотя и умел носить, но, очевидно, не любил. Видеть его одетым в простую майку и простые джинсы там, в аэропорту, было настолько непривычно, что Алеша подумал, что это и не он, а его брат-близнец. Но глаза не врут, его глаза явно сказали, что узнали и не отпустят. Он скупо улыбнулся в ответ на недоуменно приподнятые брови Льва. Лев переместил руку на Алешино бедро и улыбнулся. Помолчав, он сказал: - Я думал, мы никогда не долетим. Эти дурацкие перелеты только кажутся такими короткими. А на самом деле на них гробишь кучу времени. Алеша медленно опустился на него и вытянулся. Прижавшись щекой к щеке Льва, он прошептал на ухо: - Так здорово, что ты приехал. Лев провел рукой по его спине и подтянул повыше, чтобы им обоим было удобней. - Ага, свалился как снег на голову. – Лев бережно коснулся Алешиной щеки губами. – Я боялся сглазить. Главный чуть ли не в четверг требовал, чтобы я остался. Я его нафик послал. Пусть сам разбирается. Орет как белуга, что незаменимых нет, а в отпуск шиш отпускает. Алеша поднял голову и заглянул Льву в глаза. На его лице застыло суровое выражение, губы были плотно поджаты. - Хорошо, что ты приехал, - со странной интонацией произнес он. – Очень хорошо, что ты приехал. Лев глядел на него, не отрываясь и не моргая. - Я думал, что рехнусь там, - признался он глубоким голосом. – Думал, хана мне. – Он прикрыл глаза и провел рукой по Алешиной спине. Затем притянул его и обхватил обеими руками. – Ты не представляешь, как я хотел тебя видеть. Алеша усмехнулся. «Представляю», - почти беззвучно прошептал он и провел языком по его гладкой щеке. Лев запустил руки ему под рубашку, ища губами губы. Он неторопливо избавлял Алешу от одежды, смакуя каждый момент, в который ему открывался доступ к новому участку тела. Алеша позволял ему упиваться своим видом, сам жадно лаская его взглядом, когда отрывался от его губ. Солнце отошло совсем недалеко от зенита; предметы отбрасывали совсем короткие тени. Легкий шифон мерно приподнимался на сквозняке. Алеша что-то рассказывал Льву короткими и отрывистыми звуками, то соскальзывавшими в стоны, то возвышавшимися в негодующие вскрики, перемежая это с возмущенным и наконец довольным бормотанием. Вечер незаметно опускался на город. Тени вытягивались и сгущались. Алеша готовил ужин и думал, как Лев отреагирует на побудку. На его лице царствовала растерянная и глупая улыбка; Алеша не верил, что это не сон, и что тот человек, который пять месяцев не дает ему спокойно дышать, сам – сам! - приехал к нему и не просто затребовал внимания, но и так щедро одарил его своим. Это было похоже на странный счастливый сон. По спине пробежал противный холодок неверия, обвился вокруг головы, сжал ее тугим обручем и зашептал в ухо, что это сон, что сейчас Алеша проснется, или просто выйдет из марева упоения, оглянется и не найдет его, и все это окажется неправдой. Алеша отложил нож и пошел в комнату. Лев лежал на спине, приложив руку к груди и согнув одну ногу в колене, и спал, дыша почти беззвучно. Алеша подкрался к нему и положил руку на грудь. Это было так здорово – получить возможность глядеть на него в своей собственной квартире, прикасаться к нему, когда хочешь, а не когда он прокрадется в номер, и не париться по поводу группы командированных, их работы, культпрограммы и шопинга. Алеша убрал руку, прикоснулся к груди губами, еще раз, потянулся к щеке и, немного посидев рядом, тяжело вздохнул и снова ушел на кухню. Лев упорно не хотел просыпаться. Он перевернулся на живот, уткнулся носом в подушку и недовольно промычал. Алеша настойчиво потряс его и приказал: «Лёва, вставай!». Лев вскинул голову и сонными глазами посмотрел на него. - Что еще? - Ужин, - хладнокровно объяснил Алеша, упираясь рукой в диван рядом с ним и приглашающе улыбаясь. – Не знаю, как ты, а я последний раз ел пять часов назад. Давай вставай. Потом отоспишься. Лев лег на спину и закрыл глаза. - Ты зараза, мог бы и не будить, - недовольно пробормотал он и сладко зевнул. Алеша улегся на его грудь. - Мог бы, - охотно подтвердил он, довольно блестя глазами. – Но тогда бы ты дрых до утра, а я бы страдал в одиночестве. Нехорошо. Лев хмыкнул и приоткрыл глаза. Проведя рукой по Алешиным волосам, он улыбнулся, прикрыл глаза и сказал: - Уговорил. Дай встать. После ужина, скорой поездки в гостиницу с целью отмены брони Алеша еще добрых два часа катал Льва по Ростоку, останавливаясь на парковках для того, чтобы прогуляться у гавани, пройтись по рыночной площади, выпить кофе рядом с городской стеной и посмотреть на высоченный шпиль ратуши. Алеша рассказывал ему, в каком году то и то было построено, Лев слушал первые слова и секунду смотрел туда, куда Алеша указывал, а затем переводил взгляд на его лицо и смотрел, как шевелятся его губы и ходит по шее кадык. Он не знал, насколько допустимо в этом городе взять за руку Алешу, положить руку ему на талию, а оглядываться, чтобы проверить, как ведут себя другие, не хотел – это значило бы отвести от него взгляд. Он кивал головой в такт паузам в Алешиной речи, не слушая его, просто глядя, просто улыбаясь легко-легко и любуясь его профилем. Алеша повернулся к нему и вопросительно поднял брови. - Ты не слушаешь, - хмыкнул он. Лев пожал плечами, даже не пытаясь казаться виноватым. Он пристально глядел на Алешу, отстраненно улыбаясь при этом, и не думал ни о чем, кроме того, насколько знакома ему эта манера обстоятельно и неспешно все объяснять, и насколько непривычна. - Домой? – усмехнулся Алеша. Лев кивнул в ответ. Алеша оглянулся, сделал шаг, провел рукой по его спине и, оставив руку на талии, подтолкнул его по направлению к парковке. Лев помедлил и обнял его за плечо. Алеша наклонил к нему голову. Утро воскресенья началось часа на три раньше того времени, которое Алеша счел бы приемлемым. Он поднял голову, выгнулся и потянулся, наслаждаясь не совсем знакомой и изрядно подзабытой легкостью, нашел телефон, устроился поудобнее, опираясь спиной о продолжавшего спать Льва, и ответил на звонок, стараясь говорить не очень громко. - Алекс! – ликующе заорал Марик прямо в ухо. – Wake up and shine! Сегодня тридцать пять градусов в Варнемюнде обещают! А после Тоби лично будет коптить макрель! Собирайся! Мы через двадцать минут за тобой заедем! У Алеши вылезли глаза. Он посмотрел на часы и оторопел еще больше: было девять утра. - Марик, ты озверел? – негодующе прошипел он и встал, чтобы забежать на кухню, закрыть дверь и опуститься на стул. – Какое Варнемюнде в девять утра?! - Настоящее, - высокомерно отозвался Марик и что-то сказал Тоби. До Алеши донесся звук захлопывающейся двери. – Так, все, время пошло. - Марик, предупреждать заранее надо! – Алеша попытался зайти с другой стороны, потому что сама мысль о том, что он лишается как минимум половины дня, который он мог бы провести со Львом, была для него подобна ледяному душу. – У меня совершенно другие планы. - Планы? – заинтригованно спросил Марик. – Даже планы, а не план? Тоби, ты только послушай, наш мальчик-колокольчик не просто разговелся, а с как минимум двумя знойными мужиками. Это мулаты? – в его голосе раздалось ликование, отчетливо слышное даже самому тугому уху. - Ну удиви меня, скажи, что это мулаты. Два или три? Шерер, ну ты вообще stille Wasser – они однако очень tief (1). Короче, мы уже выехали, будем у тебя через двенадцать минут. Чисти перышки, красава. В трубке раздались короткие гудки, затем тишина. Алеша вцепился в волосы. Сбежать от Марата возможным не представлялось; кроме того, его любопытство накапливалось в геометрической прогрессии, и если попытаться скрыться от него сейчас, то потом он выпотрошит Алешу с истинно немецкой обстоятельностью и истинно китайской изобретательностью. Алеша вздохнул и пошел будить Льва. Лев почти проснулся, когда в дверь сначала зазвонили, а потом еще и застучали. Лев открыл глаза и недоуменно посмотрел на дверь. - Это еще что за перфоратор? – недовольно пробормотал он, зевнул и приподнялся на локте. Алеша хмуро посмотрел на него. - Марик. Он решил, что воскресное утро нужно непременно осчастливить отмораживанием копчика в Балтийском море. – Алеша поморщился, когда Марат попытался выстучать на двери аккорды судьбы Бетховена. Следующим был Радецкий марш. Если он еще и свадебный марш Вагнера вспомнит, Алеша будет оправдан в любом суде, если спустит его с лестницы и проследит за летальным исходом, подумал он себе. Лев уселся поудобне. - Запускай, - ухмыльнулся он. Алеша удивленно посмотрел на него, покачал головой и встал. Покосившись и убедившись, что Лев твердо намерен лицом к лицу встретиться с неприятелем, он пошел к двери. Оглянувшись напоследок и пожав плечами, Алеша открыл дверь. Марик оттолкнул его в сторону и с воплем: «Где мулаты?!» - ворвался в комнату. Лев скрестил руки на груди и нахмурился. Марик осмотрел его, покосился на Алешу, осмотрел Льва еще раз, опознал как того самого с маленькой фотографии со странным титулом «к.м.н.» и обиженно сказал Тобиасу, неторопливо вошедшему вслед за ним: - Он хранит верность своему доктору с ним самим! - И вам доброго утречка, - злорадно отозвался Лев. - Доброе утро, - вежливо сказал Тобиас, заглянув в комнату. – Мы подождем на кухне. Марат. Мы. Подождем. На. Кухне. Марат посмотрел на Льва, насупился, но послушно поплелся за Тобиасом. Проходя мимо Алеши, он как следует ткнул его локтем. - Зай Космодемьянский, - злобно прошипел он, вытянувшись наподобие змеи. – Похвастаться не мог?! Тобиас дождался, когда Марат наконец зайдет на кухню, и тщательно закрыл дверь. Алеша сел рядом со Львом и пожал плечами: Марат вел себя немного более возбужденно, чем обычно, но как обычно безобидно. Лев поставил локти на колени и ссутулился. - Так что ты говоришь, нам предстоит? – с буддийским спокойствием поинтересовался он. Алеша тяжело вздохнул, затем не сдержался и засмеялся и уткнулся лбом Льву в плечо. Первые двадцать минут пути Марат усердно демонстрировал, как он оскорблен. Тобиас невозмутимо вел машину и расспрашивал о погоде в России, природе, Москве, Байкале, делился воспоминаниями о Киеве и Ленинграде, в которых был на экскурсии в свое время, изредка обращаясь к Алеше за помощью. Лев, поначалу настороженно приглядывавшийся к нему и к этой рыжей швабре, которая сидела справа от него, постепенно расслабился, начал отвечать более охотно и вспоминать свою студенческую жизнь. Рыжая швабра наконец решила не дуться и не сидеть, с гордым видом выворачивая шею, а начала прислушиваться к разговору. Алеша, изредка заглядывавший за сиденье, чтобы определить настроение Марата, ехидно улыбнулся краем рта, подмигнул Льву и откинулся на спинку сиденья. Марат постепенно увлекался разговором; Лев смотрел на него, на Тобиаса, и в нем зрело что-то похожее на изумление. Вроде и люди непохожие, а переглядываются и улыбаются одинаковой улыбкой, обмениваются полуфразами и понимают друг друга, даже эмоции друг друга читают буквально по движению бровей. Марат сидел, выпрямив спину и отвернувшись к окну, и Тобиас косился на него, улыбался добродушной и разрешающей улыбкой и ничего не предпринимал. Тобиас начинал что-то рассказывать, делясь, например, впечатлениями о документальном фильме о Сибири, и Марат начинал ерзать на сиденье, явно желая высказаться, но дожидаясь, когда Тобиас выговорится. Тобиас делал паузу и косился на него – и Марат выстреливал двумя-тремя фразами, частью несуразными, частью глубокими, частью мудреными, усугубляя недоумение активными жестами. Тобиас хладнокровно задавал уточняющий полувопрос, и Марат пояснял; Тобиас уточнял еще раз, Марат объяснял и улыбался, следя за тем, чтобы и Тоби улыбнулся, и после этого вытягивал шею и поворачивался к другим собеседникам. В паркинге Тобиас невозмутимо вручил Марату карту, которую Марик так же невозмутимо спрятал. Ни слова при этом не было сказано. Алеша не видел в этом ничего особенного. Он так же перебрасывался шутками с Маратом и подтрунивал над Тобиасом, который отвечал что-то, иногда по-немецки и тогда указывал глазами на Льва, чтобы Алеша перевел, он лукаво щурился при этом, и от его глаз отбегали тогда глубокие морщины; Лев шел, вежливо улыбался и вовремя посмеивался, стараясь глядеть при этом перед собой: эти отношения были незамысловатыми, бесхитростными и красноречивыми. Он испытывал двоякие чувства; с одной стороны, неловкость, как будто ему показали что-то сокровенное, а с другой – с другой, он даже не мог это назвать. Это не было завистью. Это было томлением по неизведанному, по пониманию, по абсолютной поддержке, по партнерству. Он посмотрел на Алешу, который что-то объяснял Тобиасу, кажется, объяснял российские реалии, Марик выглядывал из-за Тобиаса с вежливо-заинтересованным видом, а глаза его говорили: ну ты бы еще швейцарский коллайдер вспомнил ранним воскресным утром, зануда. Тобиас ответил Алеше, повернулся к Марику и похлопал по плечу, его рука задержалась, пальцы пошевелились в интимном движении, и Тобиас начал рассказывать про гостиницу «Нептун» - жемчужину ГДР-овской архитектуры. Марик оживился, уставился на серую коробку, бесцеремонно высившуюся над маленькими уютными пряничными домиками, и Тобиас убрал руку. Алеша пошутил по поводу качества звездности при ГДР, Тобиас усмехнулся и пожал плечами. Лев отвернулся. Марик энергично выискивал место покомфортнее на пляже, чтобы и на песке и от людей с чайками подальше, Тобиас категорически настаивал на том, чтобы взять в аренду кресло с тентом и насмешливо смотрел на Марата, тут же разражавшегося обличительной речью, обвинявшей его в изнеженности, Алеша молча шел рядом со Львом. Тот покосился на него и, движимый то ли желанием что-то доказать, то ли подстегиваемый осознанием возможности, взял Алешу за руку. Он осматривал небо, безбрежное море с несметными яхтами на нем; Алеша молча шел рядом, бережно сжимая его ладонь. Тобиас выбрал кресло и предложил молодому поколению попрессовать свои кости на балтийском песочке, а он с удовольствием разместится в тени, что и проделал, усаживаясь и вытягивая ноги. Марик стянул майку, сбросил шлепанцы и понесся к морю. Тобиас сложил руки на животе и заулыбался, следя за ним. Солнце стояло совсем высоко; Тобиас шаманил около здоровой печки-коптильни, стоявшей в глубине небольшого участка. Марат пытал Льва на предмет благих намерений, Алеша лежал на скамье, положив голову Льву на бедро, и дремал. Лев легкомысленно огрызался, улыбаясь, но его куда больше интересовала печь, в которой, по заверениям Тобиаса, коптилась макрель. Тобиас принес партию колбасок и предложил выпить пива за знакомство и вообще. - Только не Ростокер! – возмущенно выпалил Марик. – А то ты такой патриот Ростока, что даже за Hansa Rostock болеешь, хотя они все время проигрывают, и этим Ростокером будешь давиться. - Отличное пиво, Марат, не Кёльш какой-нибудь, - Тобиас красноречиво поморщился. Лев сжал зубы. Это снова было слишком очевидно – разговор, или спор, который велся давным-давно, в котором каждый из спорщиков знал все аргументы собеседника вкупе с его реакцией заранее, но все равно получал удовольствие, просто обмениваясь с ним заранее предсказуемыми словами, зная при этом все границы дозволенного и тщательно соблюдая их. Марат доставлял Тобиасу удовольствие, возмущаясь и снова и снова провоцируя его на признание верности Ростоку, Тобиас доставлял Марату удовольствие, не реагируя слишком серьезно на его экзальтированность. Алеша плюхнул себе на тарелку чесночного соуса и принялся за баклажан, который Тобиас поджарил на гриле специально для него, увлеченно обмакивая ломоть в соус. Колбаска – тюрингская, похвастался Тобиас, сияя от гордости – оставила Алешу совершенно равнодушным, хотя Лев признал, что Тобиас хвастался не зря. Лев попытался вспомнить, что Алеша вообще любит, чтобы у них тоже появилось что-то общее, но кроме сыра не мог ничего вспомнить. А сыр Алеша любил. И умел его есть, так, что даже считай через четыре месяца Лев помнил, как Алеша смаковал каждый кусочек, как довольно щурился и томно улыбался, и волосы на всем теле вставали у него дыбом. Лев положил руку ему на плечо, пытаясь определить, был ли баклажан виной такому азарту, или соус так хорош. Алеша посмотрел на него через плечо и улыбнулся странной смущенной и благодарной улыбкой. Лев осматривал кухню, думая, что бы такого изобразить на завтрак, пока Алеша моется в душе, и не мог породить ни одной здравой идеи. Шум воды прекратился. Лев потянулся и включил чайник. Через несколько минут Алеша появился на кухне. - Ты-то чего встал? – довольным голосом произнес он, подходя и прижимаясь к нему. - Не поверишь, решил повести себя хорошо, - усмехнулся Лев, обнимая его и с интересом глядя на влажные волосы. – Думаю, что тебе на завтрак сделать. Алеша пожал плечами и поморщился. - Да ничего, в общем-то. Я по дороге перехватываю. Тут неподалеку отличная булочная с очень вкусными сандвичами. И булочки с сыром. Все, что надо для счастья, - он заглядывал Льву в глаза, его губы шевелились в опасной близости от губ Льва, и Алеша был бесконечно счастлив, что может это сделать. Лев не сдержался и воспользовался доступностью, с наслаждением проверяя, как Алеша отреагирует на неспешность и неназойливость. Алеша оторвался от него, облизал губы и прикрыл глаза, скрывая дерзкий и требовательный огонь, зажегшийся в них. - Мне на работу пора, - недовольно произнес он. Лев коснулся губами его щеки, шеи, плеча, вздохнул и отстранился. – Я постараюсь выцыганить отпуск, - тихо сказал Алеша. – Не гарантирую, правда. Но работы сейчас немного, все в отпусках, вдруг получится. Лев спрятал руки в карманах и кивнул. - Хорошо, - сказал он, стараясь звучать как можно нейтральней, хотя мысль о том, что ему предстоит целых девять с хвостом часов без него, была очень и очень неприятной. Алеша потянулся и коротко припал к нему. - До вечера, - тихо сказал он. Лев кивнул головой, и еще раз. И еще раз. Алеша выбежал из дому и понесся на работу, стараясь держать себя в руках и не подпрыгивать от счастья. Это был не просто подарок судьбы, это была царская щедрость. Пусть неделя, пусть всего лишь неделя, но у него дома Лев – живой, уставший, уютный, растерянный и такой жадный. Жизнь восхитительна! Шеф поудивлялся внезапно возникшей необходимости в отпуске, но, глядя на странно счастливого Алешу, пошел ему навстречу, истребовав согласие делать подряды в течение одного дня, буде таковые появятся. Хартманша демонстрировала разные степени оскомины, но помалкивала. День казался бесконечным. Алеша раздражался, с трудом держал себя в руках и был в состоянии думать лишь о том, что до окончания рабочего дня у него остается слишком много времени. Он вылетел на улицу, думая, что надо забежать в магазин, и чуть не споткнулся, увидев Марата, стоявшего с решительным видом напротив входной двери. - Да, я непредсказуем, - вместо приветствия сказал он. – И мы идем пить пиво. – Он осмотрел Алешу, явно отбиравшего слова поприличней. – Знаю. Внутреннюю цензуру можешь отключить. Я и не такие загибы знаю, - самодовольно уточнил Марат. – Но мы идем пить пиво, а если ты посмеешь отказаться, то я этому твоему лекарю позвоню и расскажу, что ты тут без него вытворял. Алеша подошел к Марату. - И что я тут без него вытворял? – холодно спросил он. - Придумаю, - пожал Марат плечами. – Или проинтерпретирую. Пошли. И прежде чем ты начнешь нецензурно пыхтеть: пусть потомится в собственном соку. А то свалился как снег на голову, а ты и растаял. Что-то я сильно сомневаюсь, что если бы ты такое выкинул, он сильно обрадовался бы, - сухо прокомментировал он, разворачиваясь и идя по ему одному известному маршруту. Алеша стоял и смотрел ему вслед. Лев метался по квартире в ожидании Алеши: он должен был вернуться час назад, и его все нет. Лев пытался отвлечься журналами, книгами, интернетом, но против воли прислушивался к каждому звуку, доносившемуся с улицы. Алешиных шагов он скорее всего не услышал бы, но усердно вслушивался в новый шум, доносившийся с улицы. На лестничной площадке периодически раздавались приглушенные звуки, кто-то разговаривал по телефону, спускаясь по лестнице. Лев отставил лэптоп. В нем не было никакой нужды: пользоваться скайпом необходимости не было, а все остальное его не интересовало. Звук поворачиваемого в замочной скважине ключа оказался для него неожиданностью. Алеша ворвался в квартиру, бросил сумку и зашел в комнату. - Меня Марик выцепил. Ему просто непременно нужно было обсудить подарок Тобиасу на день рождения. – Алеша опустился на диван и потянулся к губам Льва. – Зато шеф отпуск выделил. Правда, если что, то придется делать перевод из дому, но это такие мелочи, правда? Лев был счастлив наконец видеть Алешу. Новость, которую он принес, тоже была замечательной. Можно даже закрыть глаза на то, что он пил пиво с Мариком вместо того, чтобы идти - лететь домой. Но радость, которую он испытывал первые пять минут, облегчения не принесла. (1) Stille Wässer sind tief - в тихом омуте черти водятся.