Расстояния

Дни пролетали со страшной скоростью. Алеша таскал Льва по Ростоку, по маленьким городкам и деревням вокруг, каждый и каждая из которых мог похвастаться мельницей, музеем, примечательными развалинами, церковью, наконец, Лев выслушивал пару комментариев, переводил глаза на Алешу и не отводил их более никуда. Алеша недовольно хмурился, когда его не слышали, поворачивался к нему, чтобы отчитать, замолкал и тонул в глазах, поблескивавших одновременно угрожающе и умоляюще. Иногда, рядом с какими-нибудь развалинами, затерянными в лесу, вдали от цивилизации и людей, ему доводилось недовольно шипеть, застегивая штаны и пристраивая обратно на плечи рубашку, что Лев совсем потерял совесть, стыд и мозги. Лев посмеивался, обнимал его, утыкался носом в шею и бормотал что-то неразборчивое, наверняка глупое, но очень интимное, Алеша успокаивался, запускал руку ему в волосы и замирал, упиваясь близостью. Иногда Алеша обнаруживал в почте письмо от Хартманши с прикрепленными файлами, хмурился, бормотал, что она специально и совершенно не имеет совести, но усаживался за компьютер. Лев тогда выбирался на прогулку по городу, потому что Алеша очень не любил, когда ему мешали: Лев попытался отвлечь его, но нарвался на угрожающее молчание. Алеша тогда сбежал на кухню и заперся, чтобы выйти через четыре часа, неся лэптоп под мышкой, опустить его на стол и сесть рядом со Львом, валявшимся на диване и листавшим журнал. Тот, успевший выбраться на улицу, заглянуть в булочную и попить кофе, добраться до парка и зайти на обратном пути в магазин, обнял его и притянул к себе. - Ты с этими переводами носишься, как дурак с писаной торбой, - недовольно буркнул Лев, скользя губами по шее. - Милый Лёвушка, если бы я приперся к тебе в операционную и потребовал, чтобы ты поехал со мной покупать музыкальный центр, как бы резво ты меня вышвырнул? – насмешливо отозвался Алеша. - Не приперся бы ты в операционную, - самодовольно заявил Лев, усмехаясь. – Помнится мне, в Аахене ты держался на честном слове и на закрытых глазах. Как только в обморок не грохнулся, а? - Ну хорошо, на планерку. Или что там у вас. – Алеша устроился поудобней, откинул голову ему на плечо, радостно прогнулся и замер. – Я, конечно, понимаю, что рядом с вами, небожителями в белых халатах, я, простой переводчик, здорово проигрываю. Только это такой снобизм с вашей стороны, Лев Матвеевич, считать, что мир вращается вокруг вас. Без нас, простых работников словаря, шиш бы вы успешно отработали в Аахене. - Это точно, - Лев усмехнулся и прикусил мочку его уха. - И вообще, это оскорбительно, считать, что есть профессии более и менее почетные, - продолжал занудствовать Алеша. – Нет профессий лучше или хуже. Есть спецы отличные и люди, так себе обучившиеся специальности. Его голос звучал все глуше, Алеша прикрывал глаза и подставлялся под губы, которые все активнее искали новые места применения, и лениво думал, что Льву такие язвительные стрелы что слону дробина: завтра Хартманша пришлет очередной перевод, Лев снова будет требовать внимания, Алеша снова будет вынужден запираться на кухне, снова пенять ему после того, как закончит, и Лев снова пропустит все это мимо ушей. Нужно что-то куда более значительное, чем простое негодование, чтобы пронять броню самоуверенности, которую тот носил с исключительной легкостью и элегантностью, хотя толщины в ней было немало дюймов. Одним прекрасным вечером Марик свалился на бедную Алешину голову с требованием помочь ему в выборе телевизора, и чем больше, тем лучше. Алеша попытался послать его куда Макар телят не гонял, но Марик тут же состроил жалобную рожу и даже поковырял пол ногой, Алеша захихикал и согласился. Лев заинтересовался этим приключением не меньше, и через пять минут пытался разместиться с комфортом на заднем сиденье Алешиного Сирокко. Попытка загнать туда Марата, который был ненамного ниже, но тощим и гибким, успехом не увенчалась: тот вытаращил глаза и сказал, что так как это ему едут выбирать телевизор, то и всеми привилегиями будет пользоваться он, а кому не нравится, может остаться дома. Алеша радостно отреагировал, заявив, что с удовольствием останется дома, потому что ему не нравится идея переться на другой конец города, но под гневным взглядом Марата сник и послушно уселся за руль. Торговый центр был на диво оживленным. Марат целеустремленно пошел к торцевой стене, вдоль которой в несколько рядов были выставлены телевизоры самых разных мастей и калибров. Лев насторожился, собрался и с неменьшим энтузиазмом направился туда. Алеша поплелся следом – ему эта вакханалия вокруг электротехники особой радости не внушала. Он послушно переводил, когда Лев или Марат обращались за помощью, но его помощь нужна была все реже. Лев вообще осваивался на диво легко. Что он не понимал, он чувствовал, в магазинах ориентировался на диво легко, при необходимости просил о помощи у барышень, которые таяли под его обаянием обратно пропорционально квадрату расстояния, и совершенно не комплексовал по поводу своего незнания языка. Оказывается, понимание было возможно и на паравербальном уровне. Лев уже и говорить пытался. Короткими калеченными предложениями, с ужасным акцентом, но ему прощались и такие огрехи, потому что это было приправлено обаятельной улыбкой и самокритичным прищуром лукаво поблескивавших глаз. Алеша стоял в паре метров и удивлялся тому, что Марат, настроенный категорически против «этого твоего каэмэна» поначалу, все более располагался к нему. Он что-то объяснял недовольно смотревшему на него Льву, потрясая руками и сверкая глазами, а тот хмуро смотрел на него и косился на аппарат, который они обсуждали. Алеша отделился от них и пошел бродить вдоль рядов с компьютерной техникой, но и она особого интереса не вызывала. Ему было скучно. А эти двое медленно перемещались вдоль рядов с телевизорами и все чаще соглашались. - Алекс, отвези меня домой, и можете валить любиться дальше, - усевшись в машину, все так же на переднее сиденье, самодовольно сказал Марат, державший в руке пакет документов, удостоверяющий, что он стал владельцем телевизора очень солидной марки за очень солидную сумму в рассрочку. - Шел бы ты пешком, мил человек, - огрызнулся Алеша, заводя машину. - Не получится, ты уже едешь. А на ходу выпрыгивать дураков нет. – Марик сдвинул солнечные очки, которые зачем-то пристроил на лицо, на кончик носа и посмотрел на Алешу поверх них. – Между прочим, тебе тоже не мешает обзавестись похожим удовольствием, а то смотреть мульты по твоей коробке из-под обуви становится все менее интересным. - И тебя туда же, - невозмутимо отозвался Алеша. - Шерер, не хами старшим и более опытным товарищам, - снисходительно отозвался Марат, поправил очки и уселся поудобней. – Совсем эта молодежь распоясалась, - недовольно прокомментировал он, обращаясь явно ко Льву. – И как ты его терпишь? - Со стоическим смирением, - усмехнулся Лев. - Стоическим, говоришь? – двусмысленно ухмыльнулся Марат. – Надо и мне попробовать. Алеша хрюкнул, Лев издал смешок. Вечер был замечательным. Четверг прошел мирно сначала в валянии на пляжном песочке, потом в брожении по супермаркету, ужину в ресторане и неторопливой прогулке домой. Лев задумчиво переводил взгляд с одного дома на другой, с одного дерева на другое, держа Алешу за руку и испытывая странное чувство умиротворения. Где-то в затылке свербела тревожная мысль, которую Лев упорно гнал от себя, но пока она была благополучно заключена в совсем маленькой клетушке глубоко-глубоко в сейфе. Алеша поглаживал пальцами кисть руки Льва и молчал, что-то обдумывая. Солнце красило насыщенным красным цветом небо на закате. Дома было непривычно тихо, свежо и уютно. Лев разулся и пошел на кухню, чтобы сделать чай на сон грядущий. Алеша бросил ключи на полочку и прошел в комнату. Лев присоединился к нему через пару минут, уселся рядом, обнял и прижал его к себе. Им осталось два дня. Как бы Лев ни хотел, но в субботу вечером у него был рейс и пора было задумываться о дороге домой. Алеша шумно выдохнул и повернул к нему голову. - Лёв, - начал было он и умолк. Положив руку на колено, Алеша собрался с духом и сказал: - Слушай, как ты себе представляешь все это дальше? - Что «все»? – механически отозвался Лев, отлично поняв, что имелось в виду. Более того, это было именно то тревожное чувство, та беспокойная мысль, которую он от себя гнал. Пока не был задан этот дурацкий, болезненный и бесконечно важный вопрос, можно было притворяться, что ничего особенного не происходит, что все в порядке, что эта неделя – вечность, которая наверняка сменится другой. Можно было делать вид, что им просто хорошо друг с другом, ну ладно, бесконечно хорошо, но вне этой недели и вне урывочных разговоров в скайпе ничего общего у них и нет – и ладно. Они существуют в разных вселенных, время от времени соприкасаясь, но очень легко довольствуясь совсем редкими и совсем короткими встречами. У Льва своя жизнь там, устроенная, в чем-то размеренная, выматывающая, но благодарная, которую он любил и которой дышал. У Алеши своя жизнь здесь, в комфорте, в центре цивилизации, работа, которую он точно так же любил и от которой получал бесконечное удовлетворение. Лев уже получил не одну возможность убедиться, что Алеша действительно получал удовольствие от этой идиотской кропотливой работы, будучи в состоянии по десяти минут обдумывать выбор слова, конструкцию предложения, ковыряясь в интернете, когда попадалась новая и странная аббревиатура, перелопачивая бумажные словари, когда его не устраивали электронные. Они были далеко друг от друга, соединяясь на время, а потом снова расходясь на разные орбиты и сосредотачиваясь на чем-то своем, что другому понять невозможно. Лев подумал о Марате и Тобиасе, тоже непохожих. Но у них было значительно больше общих тем, начиная с того, что они были гражданами одной страны, и заканчивая хобби – машинами. Даже вкусы у них были похожими. Те же носки, к примеру – ярко-красные у Марата, ярко-зеленые в оранжевое сердечко у Тобиаса. Лев подумал о Николае и Тёме Борисовиче, которые точно так же были вроде непохожими, но хотя бы работали в одном учреждении, пусть и в разных структурных подразделениях. Они как-то удачно дополняли друг друга – степенный и выдержанный, хотя и немного легкомысленный Николай, и порывистый и суетливый Артем с озабоченно насупленными бровями. А что было у них с Алешей? Шесть тысяч километров и пять часов разницы. Скайп. И полное отсутствие перспектив. - Ты улетаешь. И что дальше? – Алеша высвободился из объятий Льва и отсел от него подальше на другой конец дивана. Он искоса посмотрел на Льва и отвел взгляд. – Хорошо, я понимаю, Аахен. Там экстремальная ситуация, командировка, все дела. Не больше, чем курортный роман. Ни я, ни ты ничего друг другу не обещали. Окей, так тому и быть. Ты умотал с гордо поднятой головой и умиротворенным либидо, я уполз домой зализывать раны. Но опять же, никто из нас ничего другому не обещал. Это можно понять. Потом ты резко объявляешься в скайпе и требуешь внимания. Окей, я и это понимаю. Издалека и спустя пару месяцев это все выглядит романтичным, приятным и таким красивым, сам понимаешь. Иначе не дергался бы ты со мной связываться. Я не знаю, что ты там себе напридумывал, но ты решил, что овчинка стоит выделки. Лёва, я благодарен тебе! – предупреждающе сказал Алеша, заметив, что Лев хочет возразить.Тот действительно вскинулся, нахмурился и скрестил руки на груди, откидываясь назад. Алеша заметил, как потемнели его глаза и поджались губы, очень выразительно превращаясь в тонкую линию. Нижняя челюсть закаменела, пальцы вцепились в предплечья. Лев заерзал бы, если бы мог себе это позволить. Но он был слишком взрослым для таких детских демонстраций неприятных эмоций. Казалось бы, что ему надо? Ну вот же они, вместе, и радоваться надо. Стакан скорее наполовину полон, чем наполовину пуст. Но Алеше хотелось определенности. Хотя ничего хорошего она принести не может. Лев пытался определить, что он должен думать об этой ситуации, и понимал только, что именно о ней думать как раз и не хочет. Алеша в этом плане был куда более гибким, наверняка с удовольствием ковырялся в своих эмоциях и даже наслаждался ими. Откуда только в нем такая раскрепощенность? Эмоции вообще зло, неожиданно подумал Лев. Не в его профессии, не с его натурой. Он еще и дров наломает. Лучше головой думать, чем всеми остальными органами. Им ведь недаром вбивали в голову во время учебы и интернатуры, и всегда более опытные коллеги говорили, что лучшее, что они могут сделать, чтобы не превратиться в эмоциональные развалины – это отстраняться от эмоций. Как-то это перенеслось и на личную жизнь, когда у него успешно получалось держать в узде свои чувства. Сколько влюбленностей было, и все они проходили очень спокойно, даже мирно, вплоть до расставаний и сохранения дружеских отношений после того, как. И сейчас – как можно пойти на поводу у эмоций? Есть же своя жизнь, своя карьера, и что – ломать ее? Лицо его темнело, Алеша, говоря то, что он уже давно сформулировал, почти забыл, когда встречал Льва в аэропорту, но не просто вспомнил, а еще и собрался с духом высказать, это замечал. Но остановиться и сдать назад он не мог. Он не мог позволить себе это, потому что на карту было поставлено немного больше, чем просто уточнение статуса. Алеша хотел определенности. Алеша хотел знать, что у них есть будущее, да даже узнать, что будущего нет, но знать, а не терзаться неуверенностью и сомнениями. - Я благодарен тебе, - продолжил Алеша. – То, что ты здесь – это лучший подарок. Но Лёва, что дальше? На каком мы свете? В каком мы статусе – мы встречаемся, мы пара, у нас просто дружеский перепих, когда совсем никак иначе? Лев скрипнул зубами и отвернулся. Алеша опустил голову, посидел так немного и снова поднял ее. Посмотрев на упрямо выдвинутый вперед подбородок и нервно подрагивавшие ноздри, он тихо добавил: - Не слишком ли дорого стоит дружеский перепих? - Какой это к лешему перепих? – неожиданно взорвался Лев. – Тебя послушать, так я вытянул из главного кишки, вбухал половину своих денег на эти долбаные билеты и приперся сюда, чтобы по-дружески перепихнуться?! - Так зачем это нужно было? – ледяным голосом сказал Алеша. – Я хочу понять, что движет тобой и как мне к этому относиться. - Да чем тебе плохо то, что есть? – рявкнул Лев. - А что есть? – холодно отозвался Алеша. - Ты тут, потом ты будешь там. Я остаюсь. И что? Снова ждать, когда ты соизволишь предстать пред мои ясны очи и сказать: вот он я, люби меня? А в перерывах между твоими снисхождениями? Я одинокий перец или все-таки опаренный товарищ? Лев вскочил и отошел к окну. Засунув руки в карманы, он стоял и угрюмо смотрел на улицу. - Ты тоже можешь приехать, - бросил он через плечо. – Да ты вообще можешь переехать! Лев развернулся и уставился на Алешу. Он упер руки в боки, и в глазах его вспыхнул торжествующий огонь. Пришла очередь Алеши откинуться на спинку дивана и скрестить руки на груди. - А почему я должен переехать, а не ты? – прищурился он, ухмыльнулся и приподнял брови. Милый, обожаемый, невероятный Лев! Завертевшийся как уж на раскаленной сковородке, как только речь зашла о том, что и как он чувствует. Совершенно искренне уверенный, что весь мир вращается вокруг него. Ни на минуту не сомневающийся, что он, и только он имеет право быть принимателем жертв. Настолько органично смотревшийся в своей позе Цезаря, что Алеша поневоле улыбнулся. - А вообще ничего, что у меня там работа, карьера, друзья, квартира, наконец? – Лев снова нахмурился и скрестил руки на груди. - А вообще ничего, что у меня тоже есть работа, карьера, друзья, кредит на машину, наконец? – усмехнулся Алеша и покачал головой. – Лёв, я осмелюсь робко так напомнить, что я навскидку раза в три больше тебя получаю, работая не начальником. И даже если ты резко окажешься главврачом больницы, ты все равно будешь получать меньше. Это раз. Два. Я там вряд ли найду работу, которая будет так же хорошо оплачиваться и так же хорошо регламентироваться. У меня диплом по межкультурной коммуникации. Этого не так уж и много, чтобы хорошо устроиться там, скорее даже совсем немного. Что значит: придется бегать по работам или в поисках работ. Удовольствие выше среднего. Восемь часов в день плюс сверхурочные, которые также оплачиваются, я там позволить себе не смогу, если хочу икорки к хлебу с маслом. И это я не говорю за качество жизни. Ты думаешь, я откажусь от этой квартиры, от моей машины, от местного изобилия, чтобы с тобой в шалаше рай обеспечивать? Так мне не восемнадцать лет, чтобы можно было жить на овсянке с водой и постным маслом и чувствовать себя счастливым. - Для тебя твоя машина важней, чем я? – Лев откинул голову назад и скрестил руки на груди. - Будем считать, что ты этого не говорил, а я не слышал, - предупредил Алеша, нахмурившись. – Напоминаю: не ты начал разговор. Ты бы вообще умотал в свой город к своему долбаному начальству и ни слова не сказал бы. И я бы остался со своей машиной и в своей квартире ждать, когда ты в следующий раз соизволишь захотеть всласть потрахаться. Лев отвернулся к окну. Постоял, глядя в него, не желая признаваться Алеше, что с его стороны бросить эту фразу было как минимум ребячеством. - Хорошо, что ты предлагаешь? – Лев повернулся к Алеше и опустился на стул. - Ты можешь перебраться сюда. – Алеша невозмутимо смотрел на него. - И тогда я буду бегать по работам или в поисках работ? – Лев величественно вскинул голову и снисходительно посмотрел на Алешу. - Не будь идиотом! – Алеша закатил глаза. – В Германии, как бы странно это ни звучало, не хватает врачей. Учитывая твою остепененность и твой опыт работы, ты мог бы не просто найти работу, а еще выбирать из кучи предложений. Тут, в Ростоке есть как минимум две кардиохирургические клиники, и на их сайтах висят объявления о вакансиях. У тебя была стажировка в Германии. Главврачи из Аахена могли бы написать тебе рекомендательные письма, и тебе бы позволили устроиться на испытательный срок, который бы оплачивался почти в полную меру, дали возможность за счет клиники ли, местных ли социальных служб, да хоть за свой, подтянуть язык и сдать языковой экзамен, если надо. Я помог бы тебе и с переводом и заверением всех документов, и с языком, и все остальное. Лёва, Лёва, я очень хочу быть с тобой, но я не пацаненок безмозглый и не жена декабриста, чтобы бросать все здесь и переться в Сибирь. - Я так смотрю, ты уже все решил, - глухо сказал Лев, вставая. - Да ничего я не решил! – обреченно огрызнулся Алеша. – Я всего лишь предлагаю. Но я действительно хочу определенности. Хочу знать, чего от тебя ждать. Хочу знать, на что МНЕ рассчитывать. Понимаешь? - Понимаю. Только у меня там работа и признание. Круг общения, в конце концов. И мне тоже не восемнадцать, чтобы в чужой стране все с нуля начинать. – Лев засунул руки в карманы и шумно выдохнул. – Я прогуляюсь, пожалуй. - Конечно, - тихо отозвался Алеша. – Ключи не забудь. Лев направился к двери, но остановился, оглянулся на Алешу, сидевшего, опустив голову. Постояв так пару ударов сердца, он решительно пошел к двери. На улице неотвратимо темнело. Лев подходил к дому, поигрывая ключами. Он понимал, чего хочет Алеша. Смешным делом, он хотел чего-то похожего. Ему представилось, как они возвращаются домой, в одну квартиру, вместе готовят ужин, вместе готовятся к завтрашнему дню, вместе укладываются спать, и идея оказалась на редкость приятной. Но почему сюда? Почему Алеша не хочет перебраться в его родной город? Алеша сидел на диване, что-то быстро набирая на компьютере. Лев заглянул в ванную, помыл руки и зашел в комнату. Алеша поднял голову и вопросительно приподнял брови. - Что, опять работу подбросили? – небрежно поинтересовался Лев, усаживаясь рядом. Алеша пожал плечами, усмехнулся и устроился поудобней, прижимаясь к нему. Лев уткнулся лицом в шею. – Давай не будем спешить, - тихо прошептал он. – Ты можешь приехать ко мне. Где-нибудь в августе. Тогда и посмотрим. Хорошо? Алеша прикрыл глаза и прижался щекой к его буйной голове, так смиренно лежавшей сейчас на его плече. - Приглашаешь? – игриво отозвался он. - Приглашаю. Прошу. Умоляю, - Лев улыбался и сопровождал каждое свое слово поцелуем. Алеша облегченно выдохнул. Он ждал большего, но и смутно опасался, что Лев хлопнет дверью и переберется в гостиницу. А так – это был почти компромисс. Странной была ночь после этого разговора. Они лежали рядом, глядели в потолок и перебрасывались незначительными фразами, не желая засыпать сами и не давая уснуть другому. Лев обнимал Алешу и задумчиво водил пальцами по его груди. Алеша положил свою руку поверх его, а другую пристроил на животе. Алеша чувствовал себя опустошенным, но не обреченным. Он чуть ли не впервые с того самого дня, когда увидел в скайпе короткое и почти небрежное «привет» мог смотреть в будущее с чем-то похожим на оптимизм. Лев думал о том, что ему было бесконечно хорошо лежать с Алешей, зная, что он всегда может рассчитывать на поддержку и непоколебимое спокойствие того, и даже раздражающая въедливость и дотошность того ему помогает. Засыпать не хотелось. Хотелось еще что-то сказать, как-то спровоцировать отклик, и Лев придумывал новый повод и с детской нетерпеливостью ждал ответа и радовался ему, когда Алеша отзывался после незначительной паузы. Алеша послушно поддерживал разговор, со сладкой горечью думая, что им осталось меньше двух суток, глядел в потолок сухими глазами, сглатывал комок, когда нужно было ответить, и пытался подбодрить себя, убеждая, что у них хоть что-то, да получится. Не может не получиться. Наконец Алеша понял, что очередной фразы от Льва не последует до самого утра, коснулся руки, лежавшей на его груди, повернулся к мерно дышавшему Льву, осторожно потянулся и коснулся его губ и улегся обратно. Через некоторое время заснул и он. Алеша сидел на диване и следил за Львом, методично собиравшим свои вещи. Ему самому не было нужно совершать практически никаких телодвижений, только на выходе подхватить ключи от машины, и можно ехать. Времени до самолета было прилично, чтобы и доехать неспеша и с запасом, и в кафе напоследок посидеть. Зачем – кто его знает. Но само знание того, что они снова расстаются, подстегивало к тому, чтобы растягивать путь. Хотя что там ехать – меньше двух часов. Лев застегнул сумку и подошел к нему. Протянув руку, он сказал: - Поднимайся, что ли. Алеша взял его за руку. Лев потянул его на себя, обнял и замер, глядя в глаза и пытаясь удержать улыбку на лице. Улыбка упорно таяла, глаза глядели встревоженно и вопрошающе. Алеша отвел взгляд и сделал шаг назад. - Пора ехать. Лев согласно кивнул и оглянулся, ища сумку. Знал ведь, где она стоит, и снова прятался за ненужными действиями, чтобы избежать чего-то. Дорога была почти знакомой. Тут выезд. Тут первый указатель. Тут развязка. Заканчивается двадцатый, начинается первый автобан. Километров все меньше. Опять ремонт дороги. Радио тихо мурлыкало, время от времени предупреждая о пробках, но все они оставались в стороне. Алеша молчал. Лев сидел развалясь, смотрел в окно, подперев голову рукой, и тоже не шевелился говорить. Километры оставались сзади, оставалось совсем мало до аэропорта: указатели к нему появлялись все чаще и чаще. Наконец они выехали на стоянку. Лев посмотрел, как Алеша забирает карту из парковочного автомата, огляделся, поднял брови, отмечая количество автомобилей. Его грудь поднялась в беззвучном вздохе. Он дождался, когда Алеша остановит машину и вынет ключ зажигания, и повернулся к нему. Алеша, почувствовав его движение, повернулся навстречу. Лев смотрел на него темными тревожными глазами, и Алешу окатило ощущение, что он пытается что-то сказать, что и сформулировать толком не может. Алеша вспомнил, как там, в Аахене, Лев не лез в карман за словом, с одинаковой легкостью выплетая вязь слов на дружеских посиделках с коллегами и вешая очень удобоваримую лапшу на уши тамошнему начальству. И видеть его странно беспомощного в подборе слов было как минимум необычно. Алеша потянулся, прижался щекой к его щеке, скользнул губами по ней и отстранился. - Пойдем? – прошептал он. – В кафе посидим. Лев сглотнул и опустил голову. Алеша стоял у открытого багажника и смотрел в сторону. Лев подхватил сумку и повесил ее на плечо. Алеша закрыл дверь, задержал руку на ней и наконец поднял глаза на Льва. Неумело улыбнувшись, Алеша обошел его и побрел к зданию аэропорта. В голове не осталось никаких мыслей, только одно желание затолкнуть его в машину и сорваться обратно в Росток, чтобы продлить время еще на неделю, еще на бесконечное время, потому что потом снова будет больно, может, еще больней, чем до этого. Но Алеша усилием воли приказал себе опомниться и в поисках сил поднял лицо к небу. Оно было голубым. Пара редких облачков – клочки совсем. И даже деревья не шевелились под дуновением ветра. Штормовых предупреждений явно не будет. Явно небо скоро примет еще один самолет. Алеша почувствовал руку на спине, на плече, посмотрел на нее и увидел только, как она соскользнула. Лев молча шел рядом. Они молчали, когда пили кофе в кафетерии неподалеку от ворот. Молчали, стоя в очереди к милейшей барышне за компьютером, Алеша молчал, глядя, как Лев пытается договориться с ней на очень скудном, но достаточном для понимания английском. Алеша молчал, когда Лев подошел к нему и замер в нескольких сантиметрах. - Я жду тебя в августе, - ровно сказал он. Алеша молчал, поглощая его глазами. Лев собрался с духом и поднял на него взгляд. Алеша задохнулся, увидев в глазах растерянность, беспомощность и отчаянную надежду. Как будто Лев что-то доверял ему, что-то невыразимое и бесконечно важное. Алеша опустил веки и согласно кивнул головой. - Вторая неделя, - смог относительно нормально произнести он. - Мне пора, - тихо сказал Лев и обнял Алешу. До боли, до хруста; Алеша затаил дыхание и ответил ему равным объятием. Лев пошел к воротам. Не оглядываясь, ровной походкой, с высоко поднятой головой. Алеша отвернулся и пошел к парковке. Он долго сидел в машине, прежде чем решился и завел ее. Ему казалось, что пока мотор не работает, еще есть шанс. Только уже и самолет, судя по времени, взлетел. И никаких звонков, что рейс откладывается или он передумал, не поступало. Значит, все-таки все. Алеша выехал из парковки и неторопливо поехал домой. Километрах в семидесяти – семи-десяти, тихо просвистел Алеша – он остановился на огромной парковке, чтобы выпить кофе, погулять, посидеть на скамейке спиной ко всем машинам, глядя на огромные поля и пытаясь услышать ветер. Солнце садилось, но закат был ласково-розовым, ветер ласково-теплым, а небо – ласково-ясным. В нем таяли облачка, а рядом с ними хаотично перекрещивающиеся инверсионные следы. И не хотелось думать, принадлежит ли какой-нибудь из них тому самолету, который... Лев смотрел на сиденье перед собой. Стюардесса поставила перед ним кофе, который он попросил. Он кивнул головой, благодаря, и опустил глаза на маленькую чашечку. Кофе пах кофе. Не тем ядреным эспрессо, который с блаженной мордахой изнюхивал в ресторане Алеша, а кофе. Просто кофе. В обычном самолете. Который летит все в ту же Москву, чтобы приземлиться все в том же аэропорту. Откуда взлетит еще один самолет. В похожее чистое небо с парой облаков. И неделя, целая неделя останется позади окончательно. И ему только и останется, что снова считать дни до того самолета, на котором к нему прилетит Алеша. Он ведь обещал. Вторая неделя августа. Как раз его день рождения. Лев попытался обнюхать кофе, но все, что он мог определить для себя – слабоват он, не такой ароматный, не такой привлекательный. И глаз, скрываемых веками с такими длинными ресницами, над чашкой тоже нет. Кофе в другом самолете пах кофе очень условно. Лев проглотил содержимое чашки и попытался подремать. Все равно ночь. После пяти минут он открыл глаза и уставился вверх. Алеша бродил по набережной, затем гулял по узким улочкам, уходя все дальше от стоянки, на которой оставил машину. К ней надо будет возвращаться как минимум полчаса. Что и хорошо. Позже домой приедет. Потом он медленно брел к машине, придумывая еще одну причину задержаться и заложить еще один крюк. Добравшись наконец до стоянки, он сидел, опустив голову, и смотрел вниз. Квартира была пустой. В сумерках выступали расплывчатые контуры мебели, окно выделялось неясным и чуть более ярким пятном. Алеша привычно бросил ключи, прошел в комнату и опустился на диван. Было очень поздно. Он откинулся назад и уставился в потолок.