Глава 10.
Так кто жертва?
Когда жить становится хорошо, когда кажется, что все налаживается и хуже того, что было, уже быть никак не может, скажите себе фразу: «не говори гоп, пока не перепрыгнешь». Наверное, эту фразу уместно использовать в следующем порядке (или беспорядке) вещей.***
— Никогда бы не подумала, что буду стоять вблизи своего далекого потомка и советовать, как поступить в этой ситуации! – акцентировала внимание на слове «этой» Кэтрин. Действительно, положение дел очень интересно. Прибавление в семействе Гилбертов скоро будет неизбежным. 16-летняя девчонка спуталась с Джоном. Все донельзя просто. Но как же тяжело теперь жить... — Кэтрин, что мне делать? – со слезами на глазах и безысходностью в голосе говорила Изабель. Паника, страх, ужас от осознания того, что все пошло ко дну? Тут как тут. Сколько уж прошло со дня приезда Флемминг? Полгода. Многое произошло... Охотники на вампиров убили около 20 существ, которые могли бы представлять угрозу людям. Не без вмешательства пары ведьм, конечно. Стефан словно сидит на пороховой бочке, так как до сих пор не обзавелся кольцом, позволяющим «жить» днем. И правда, кто ему его сделает? Валери? Эмили? Ни от одной из них нет вестей. Дэймон продолжал наполнять дневник записями, разве что не так часто, как делал это раньше. Клаусу собственноручно пришлось придумать план и спасти Бригитту из плена Гилбертов, потому что он понимал, что если ее будут пытать, то «принцесса в отставке» все расскажет им. Ведь Бьёрн ненавидела жизнь вампира, ненавидела Клауса, как и других Майклсонов, ненавидела Сальваторе, и поэтому с удовольствием поведает столько историй мучителям, сколько ей захочется. И несколько недель назад первородному гибриду удалось вытащить Бри, и не спрашивайте, как именно. Изобретательности Ника завидуют многие-многие! Но все же вернемся к Изабель и Кэтрин. Несостоявшиеся Петровы разговаривали в маленьком и уютном каменном домике, хозяева которых давным-давно скончались. Впрочем, отсутствие жителей было Кэтрин на руку. Да и вряд ли этот дом найдет кто-то из охотников. — Горит дерево, гори и лес... – задумчиво произнесла Кэтрин, после чего добавила: — По моим стопам идешь, как не прискорбно! — Как это, «по твоим стопам»? – с тревогой в голосе спросила Флемминг, шмыгая носом и вытирая поминутно набегавшие слезы. — Забеременела от представителя английской знати, будучи совсем небогатой, – монотонно произнесла вампирша, вздохнув. — Больше ты ни с кем не «путалась», надеюсь? — Нет, Кэтрин! Только с Джоном... Что я наделала! — Да, я понимаю, он был с тобой мил и воспитанен, но... Но когда дело коснется этого «известительного» разговора о том, что Гилбертов станет больше, Джон явит свое истинное лицо. Уверена, оно окажется абсолютно противоположным тому, что ты видела ранее. — Ты меня не успокаиваешь! – воскликнула Изабель, заревев еще больше. Ее худые от недоедания (на основе переживаний) ноги подкосились, и лишь шуршащая ткань платья спасла девушку от синяка на пятой точке. Бэлл закрыла голову руками, и ее всхлипы только лишь усиливались. — Не реви! Слезами ты это не исправишь! – приказала Пирс. Она обрела совершенно серьезный вид. Повисла тишина. За окном был слышен вечерний летний ветер. И вопреки всем соображениям, он был холодным и мощным. Обычно такой ветер вызывал шторм на море, но откуда взяться морю в Лондоне? Тут, разве что, дожди и туманы... — Кэтрин, прошу... Если... Если ты пережила такое, то... Как? – шепотом спросила Изабель, всхлипывая почти через каждое слово. Пирс с грубой силой (даже по-вампирски) схватила Флемминг за руку и рывком подняла потомка на ноги. — Я родила в 17, потом дочь отняли, а затем меня вынудили убить себя, предварительно напоив меня вампирской кровью! – прошипела вампирша. – Наверняка так сложилось из-за прекрасной жизни! – с сарказмом продолжила она. На Изабель все слова Пирс влияли очень сильно, и эти – в особенности. 16-летняя девушка не прекращала рыданий; наоборот, они только лишь усиливались, и даже уговоры или приказы Кэтрин прекратить это делать не действовали. — Ну, что ж... – спустя какое-то время сказала Петрова-Пирс, – раз уж ты ревешь взахлёб и тебе, похоже, это нравится, то сиди здесь, сколько твоей смертной душеньке угодно. Мне надоело играть хорошенькую сверхъестественную тётю, а потому я исчезаю, наконец-таки, по собственным делам. Бэлл, надумаешь уйти – дверь там. А как успокоишься – ты приходи, приходи снова. Может, не сегодня и не завтра, но ты придешь. Потому что я знаю, как тебе стоит поступить. Я все сказала. И Кэтрин Пирс выбежала из домика, далеко не заботливо хлопнув дверью. Изабель, словно раненная словами вампирши, пошла на выход, но... Она остановилась около стены, оперевшись на нее рукой; другая рука «упала» на живот, где опытный вампир смог бы услышать два маленьких сердца. А почему не слышала Кэтрин? Ее больше не особенно-то и заботила Бэлл. Вампирша «игралась» с ней половину десятилетия, и это довольно много, а уж если учесть, что Пирс непостоянна... Катерина определенно считала, что Флемминги отняли у нее время, пускай и не такое ценное, как у какого-либо человека.***
Кэтрин глубоко вздохнула. Даже по вечерам Лондон не перестает быть наполненным людьми. Но не на этих «букашек», как всех смертных называла Пирс, ей стоит обращать внимание. Сегодня у нее иная цель – пробраться во дворец, как 11 лет назад. А будет зима, будет и 12 лет... Впрочем, 1609 год запомнится многим тем, что Изабель невольно написала новую главу в своей жизни, которая сыграет в ее судьбе ключевую роль. — Джелвира села на трон... Обзавелась детишками... И сейчас наверняка пытается маскировать первые морщины... К слову, почему я говорю о ней? – вслух, но едва слышно спросила себя Катерина. Она шла по дворцовому саду, как делала это той самой зимой конца 16-го века. На этот раз стражу убивать не пришлось. — Что вам нужно, мисс? Кто вы такая? – спросили солдаты. Непростые по своей природе, однако, солдаты... Если служат Клаусу. — Хочу повидать старого друга. Никлауса Майклсона, вампирюги, – гордо ответила Кэтрин. И не долго ей пришлось ждать ответа от стражи – Клаус сам ее нашел. — Какие вампиры! Более полугода сидишь в Лондоне, а зашла только сейчас? Ты не меняешься, Катерина, – королевским и в то же время деспотичным голосом произнес Ник, после чего подошел к Петровой и предложил ей свой локоть, за который ей можно было бы «зацепиться». Кэтрин торжествовала, ведь не только из-за Майклсона она сюда явилась. — Никлаус, я... Ты в курсе происходящего? Охотники, например, – решила завести разговор вампирша, в то время как они шли по коридору дворца в какое-нибудь помещение. Они передвигались незаметно, лишь бы никто не видел Пирс. — Ты думаешь, я этим не занимался? Если так, то ты плохо меня знаешь, – начал гибрид, – Взять хотя бы ситуацию с Бригиттой Бьёрн, которая попалась в цепкие охотничьи ручки Гилбертов. Я ее вытащил на свободу. Все было спланировано идеально, к тому же, у меня есть свои люди в их доме. Не вампиры, конечно, но служат мне. — Да, про бывшую принцессу в плену мне говорила Изабель, – сорвалось с языка Петровой, и она шумно вздохнула, так как поняла, что взболтнула лишнее. — Иза-бель? Это кто такая? – с непритворным интересом спросил он. — Это знать вовсе не обязательно, – буркнула Кэтрин, опустив голову вниз. В ее голове шумела мысль, что нельзя говорить о ее потомке, ведь Флемминг – угроза для вампиров. Почему же? Хотя бы потому, что она знает о вампирах очень много (всилу своего любопытства и знакомства с Пирс). — Кэтрин-Кэтрин, – протянул первородный, рассекая воздух указательным пальцем, – ты же на моей территории! Ты ходишь по земле, пока я позволяю. Ты дышишь воздухом, пока я позволяю. А ведь я могу запретить, так?Ну вот, как хорошо, когда тебе не надо долго объяснять! Расскажи про Изабель – живи дальше! — Что ж... Пирс пришлось проговориться. Выложить все до единого, потому что врать не выйдет. Не в этот раз. Вскоре Клаус желал видеть Флемминг своими глазами. И он увидел. О да, слышать сразу два нерожденных охотника на вампиров было и противным, и козырным явлением, особенно для Клауса. Изабель можно было использовать для шантажа, но только после того, как она расскажет о своем положении Гилбертам.***
В тени Клауса Дэймон жить не собирался, но и в этой тени он в то же время становился действительно сильным вампиром. И эта сила была очень кстати, ведь охотники планировали пустить пергаменты со всевозможными знаниями о вампирах по городу, чтобы каждый житель был в курсе, был готов защитить себя и город. «Вампиры среди нас!» – таково было название объявлениям. Однажды Дэймон решил выйти за пределы дворца, наведаться в Лондон, чтобы «развеяться». Хоть эта прогулка и совершалась под покровом ночи, по улице ходили люди. Сальваторе чувствовал что-то неладное. Это необычные горожане... Они искали тех, кого можно поймать, чтобы показать другим людям правду. Безупречный слух Дэймона оповестил его о том, что в него целились из лука, причем стрелами с вербеной. Дэймон не мог допустить ранения, и хотя от вербены ему не будет особого вреда, но рана от стрелы затянется настолько быстро, что охотники раскроют личность Сальваторе-старшего. «Зачем я вообще вышел сюда?» – мелькнуло в голове вампира. Но, на удивление, охотники не только не стреляли в него, но еще и решились заговорить с ним. Дэймон считает подобный поступок самым глупым в жизни этих людей. Ведь будь он сейчас без эмоций, охотники давно бы лежали распотрошенными, по отдельности, да еще и без голов. — Простите, мистер, что вы делаете такой поздней ночью на улице? – спрашивал какой-то охотник. Видимо, не такой опытный, если уж говорит с потенциальным вампиром. — Вы напугали меня! – с незаметной наигранностью воскликнул Дэймон и подпрыгнул на месте, как это сделал бы пугливый человек. — Извините, – пробубнил охотник. Не похож был этот охотник на Гилберта, нет... Скорее, он Форбс, или, быть может, робкий Локвуд, которого насилу ввели в сверхъестественный мир. — Я просто шел. А в чем, собственно говоря, дело? – поинтересовался Дэймон. Вампир наслаждался этой игрой. Он думал, нет, он был уверен, что все под его контролем. — Какова ваша фамилия, сэр? – вопрошал какой-то другой охотник, так и не дав ясного ответа на вопрос, поставленный Дэймоном. — Саль... – начал было старший брат Стефана. Затем он подумал, что лучше бы моментально выкрутиться из этого дурацкого положения, а потому пробубнил что-то между «Сальеро» и «Сальденто» (как бы глупо это ни звучало). — Знаете, мистер... Хм... Небезопасно нынче прогулки совершать в столь поздний час, – сказал еще кто-то... Впрочем, Дэймон не смог запомнить их всех, и кто как говорит было делом последним. Охотники все прибывали и прибывали; казалось, что они готовы окружить, нацелиться и сгрызть того, кого они подозревают в вампиризме; казалось, что их глаза вот-вот вспыхнут хищным огнем, или же это был бы огонь страха, который заставляет людей идти на крайние меры, а отчаяние заставляет безжалостно убивать тех, кто лишь внешне похож на людей. — Да черта с два, люди! Хватит болтовни! Проверяйте уже, и дело с концом! – воскликнул, вероятно, самый главный охотник. И тут человек, стоявший ближе всего к Дэймону, подбежал к вампиру, после чего выплеснул на его лицо бутылек раствора вербены. Сальваторе старался «запустить» экстренное вампирское лечение, чтобы никто из охотников (а их тут было человек 15-20, да еще и вооруженных неплохо) не заметил его покрасневшей и слегка запузырившейся кожи. Получалось у него, мягко сказать, не очень... Но когда Дэймон подумал, что вся его таинственность натуры пошла ко дну и его раскрыли, мимо «толпы» пронеслось что-то явно не похожее на ветер. Сальваторе-старший четко определил, что это был вампир, явно утащивший кого-то из этих людей, зацикленных на сверхъестественных существах и вербене. — Нас стало меньше! – выкрикнул охотник. И пока все оглядывались да пересчитывали друг друга, никто не обращал внимание на Дэймона, лицо которого уже успело приобрести обыкновенный, «безвербенный» вид. Но так продолжалось и дальше. Охотники уже едва ли помнили о Дэймоне – для них была иная угроза, «кто-то из тени». Сальваторе был в растерянности, он не понимал, то ли ему присоединиться к тому, кто утаскивает охотников в тень, то ли продолжать стоять и делать недоумевающий, непонимающий ситуации вид. Вскоре все утихло. Один охотник, что активно призывал других «проверить» Дэймона на вампиризм, пугливо прижимал к себе неудобную железную лампу, в которой почти что затухал огонек, спасавший его от тьмы, озирался по сторонам и смотрел на Сальваторе в духе «Спаси!». Из темноты к горлу последнего охотника потянулись чьи-то руки. Теперь он стал жертвой, которая не замечает приближающейся смертельной опасности. Похититель, стоя в темноте, обхватил шею своей жертвы, чьи ноги едва освещались упавшей на землю лампой, и после требовательно заявил : «Говори все, что знаешь.» Дэймона озарила мысль, что этот голос он знает всю свою сознательную жизнь. — Может объяснишься, Стефан? – с полной уверенностью выдал вампир в темноту. — Ну, если молчишь, то... Тебе повезло меньше всех остальных. Твои друзья что-нибудь да сказали, поэтому они будут живы. Ты же услышал мое имя, так что тебе нет места в этом мире, – словно не обращая внимания на вопрос Дэймона, продолжал говорить Стефан. Затем абсолютную тишину, до этого нарушаемую только голосами, посетил хруст шеи охотника, а затем и его падающее на мокрую каменистую дорогу тело. От Стефана послышалось очень тихое «прости», адресованное, видимо, убитому человеку. — Братец, черт побери! Продолжишь делать вид, что меня здесь нет? – раздраженно спросил Дэймон. И только в этот момент Стефан обратил свои внимание и взгляд на старшего брата. Дэймон называл подобный взгляд «героически-мучительным», ведь именно эти две черты пытаются ужиться в натуре Стефана. — Очередной раз отчитаешь, Дэймон? Вместо благодарности? – не менее раздраженно выдал Стефан, скрещивая руки на груди и поднимая лампу погибшего охотника. — Благодарность? Какая благодарность, Стеф? Я бы и сам справился! Ты лучше объясни, какие делишки ведешь? Охотники и помогающие им ведьмы, Гилберты и Кэтрин с мадемуазель Флемминг, которая, между прочим, недавно посещала дворец по велению Клауса... Какого черта, брат? Как так получилось, что тебя это стало касаться? Перестало хватать дворцовых интриг, и потому ты решил найти другие приключения? – возмущался Дэймон. Что-то в нем кипело, порой, он и сам не узнавал себя. Быть может, потому, что он до сих пор помнит слова, сказанные Валери? «Если ты встретишь девушку с этим кулоном раньше Стефана, то обретешь счастье,» – время от времени всплывало в его голове. Наверняка Дэймон попросту не желал видеть Стефана там, где младший брат может встретить обладательницу кулона Сальваторе. — Знаешь, Дэймон? Я не стану вытаскивать тебя из какой-либо затруднительной ситуации в следующий раз, и... — А следующего раза не будет! – нервно перебил брата Дэймон. — Не будет? Даже так? Как знаешь, – иронично отозвался Стефан. – И я тебе напомню, что выбираться на улицу необходимо каждому, а я могу делать это только ночью, – объяснил он. Дэймон о чем-то задумался, а потом уже собрался что-то сказать, но... Было поздно. В шее Стефана оказалась стрела, отравленная вербеной. Даже несмотря на ловкость и способности Дэймона, старший Сальваторе не смог этого предотвратить. Перед ним сейчас стоял выбор: помочь Стефану, рискуя собственной если не жизнью, то свободой, или же по-быстрому испариться с места происшествия, чтобы не попасть в плен охотников. — Как бы я ни дорожил семейными ценностями и последними родственниками, второй вариант кажется привлекательнее, – пробубнил Дэймон, и прозвучало это с некой долей сарказма, а немного погодя он присвистнул. Через мгновение вампира как ветром сдуло. — Брат? Что ты... – затихающей интонацией произнес Стефан перед тем, как вербена сделала свое дело. Младший Сальваторе «обмяк» и упал на каменистую дорогу Лондона, делаясь легкой «добычей» для охотников. И кто теперь жертва? Кто ей стал, а кто ей станет? Дэймон бежал из того переулка так, словно убегал от самой смерти. Но смерть так или иначе настигает всех, без сомнения. Пусть это и будет не она сама, а ее «прислужники», но от нее все равно практически никому не удается уйти. — А ты быстр, Сальваторе. Далеко собрался? – деловито спросила та, что сеяла смерть людям три (если не больше) столетия. — Пирс! Давно не виделись, все дела, да... Прочь с дороги, если не хочешь жить в подвале Гилбертов, Феллов, Форбсов или еще каких-нибудь смельчаков. Перспектива так себе, Кэтрин, – на одной капле крови в день!– протараторил вампир, грубо пихая Петрову в плечо. — Каким бы ты ни был благодаря Валери Толл, ты всегда будешь слабее меня в силе. Со временем поспорить нельзя, а потому вампирские года и века делают нас сильнее. Чем больше прожито, тем лучше, – напомнила ему Катерина. — Зачем ты здесь? Советую поторопиться с ответом, так как за нами ожидается погоня, – быстро проговорил Дэймон. Он не желал сейчас говорить о том, кто сколько повидал, да и компания Кэтрин не радовала его после того самого случая 11 лет назад. — Спасти Стефана. И без тебя, как мне ни премерзко этого признавать, мне не справиться. Дэймон нервно и устало вздохнул, с шумом выпустив пар из носа. А ведь какой мог быть пар поздним летом? Впрочем, его появление могло значить только одно – холода скоро постучат в дверь Лондона. Да... Время идет, и оно неумолимо. Все меняется, движется вперед... В жизни многих людей, вампиров и других существ время решало абсолютно все.***
Изабель решилась. Была пора оповестить младшего Гилберта о том, что он скоро станет отцом. И она оповестила. Реакция его была смешанной. Сначала появился ужас и непонимание происходящего и ситуации в целом, потом и любопытство пришло – «как да что?». А уже затем следовала радость. «Лучше рано, чем никогда,»– успокаивал себя Джон, когда думал над тем, как придется приподнести эту новость его родителям и старшему брату, Джереми Гилберту. Но Джереми было не до проблем и радостей младшего брата. Он не без интереса познавал искусство охоты. Пару лет назад, когда он обнаружил в кладовке отца три арбалета, старший Гилберт объяснил это сыну тем, что он охотится на животных. Поначалу это и было так... Но откуда Джереми мог знать, что «животными» отец называл не безвинных кабанчиков, нет. То были вампиры. Стефана поймал Джер. Ему ничего это не стоило. Гилберт стал хладнокровен, особенно после лживой истории его родителей о том, что вампир убил какого-то их близкого человека (которого, в общем-то, никогда и не существовало). А пытать и убивать вампиров являлось развлечением среди знати Лондона, особенно это развлечение было интересным в том случае, если людям надоедали азартные игры. Изабелла тайком помогала заключенным вампирам. И Стефану помогала тоже. Однажды ему пришла гневная записка от Валери. (Как бы это письмо попало в руки Сальваторе, если бы не Флемминг?) Впрочем, бумага письма была пропитана слезами ведьмы Толл, потому что сколько бы времени ни прошло, она по-прежнему будет зла на младшего Сальваторе. В письме лежало аккуратно упакованное и защищенное кольцо дневного света. Этот «жест» доброты Стефан помнил еще долго. Вскоре Дэймон и Кэтрин не без разборок и проблем вытащили Стефана, а когда Сальваторе-старший заметил подарок Валери, он нахмурился. И эта «хмурость» отпечаталась на нем надолго.***
Так кто жертва? Люди, что страдали от вампиров? Стефан, который попал в проблемную ситуацию? Быть может, Изабелла, которая усиленно пытается выжить в доме Гилбертов? Или Дэймон, который верил словам Валери, но на данный момент разочаровывается в них? У каждого свои взгляды на то, кто пожертвовал слишком многим. У каждого свое видение «жертвы».