Mafia

Рано утром в баре Вы можете увидеть юную девушку, иногда в больших круглых очках, сидящих на самом кончике носа, иногда без них, устроившуюся на мягком диванчике за небольшим круглым столиком и пьющую чашку свежего сладкого кофе с молоком и приятным запахом корицы. Доктор встаёт задолго до рассвета, а ложится поздно, так что без кофе она просто отключится на этом же диванчике. Хотя несмотря на ужасное переутомление, выглядит она очень свежо и красиво, и никто даже не догадывается о всех страданиях врача. Ханаё единственный доктор в городке, так что здесь она и судмедэксперт, и терапевт, и хирург, и все другие виды медицинского образования. Никто уже и не знает, на кого именно выучилась девушка. Врач особо не сближается с кем-то, она скорее витает в облаках, а точнее сидит глубоко в себе, разбирая запутавшийся клубок эмоций и чувств. Доктор выглядит отстранённым, и лишь чужое мягкое касание плеча возвращает её в реальность, вызывая лёгкий испуг, который, впрочем, тут же сменяется холодом. Ханаё двумя руками сжимает чашку кофе, прижимая её к губам, но не делая глоток. Она вдыхает приятный аромат пряностей и словно бы греется, прикрывая глаза. Возможно, девушка и правда хочет согреться, вот только холод засел глубоко в её душе и растопить его уже невозможно. Никто не подходит к ней, оставляя девушку в её одиноком мире. Лишь изредка кто-то может начать разговор с ней, но и то, лишь когда ему что-то нужно. Порой Проститутка, задорно смеясь, специально приобнимает задумавшегося доктора со спины, на что та вздрагивает, а затем как-то зло и презрительно смиряет взглядом девушку, резким рывком уходя из кольца её рук. Пару мгновений после этого они смотрят друг другу в глаза, при этом Проститутка насмешливо ухмыляется, и в кошачьих жёлтых глазах прыгают хищные огоньки. Ханаё, которой первой надоедает эта игра в гляделки, отворачивается и возвращается на своё место. На этом их взаимодействия заканчиваются. Глаза цвета вереска смотрят из-под длинных светлых ресниц задумчиво-изучающе. Доктор словно пытается прочитать чужие намерения, и стоит отметить, что у неё это неплохо получается. Сколько раз она, прогуливаюсь незадолго до рассвета по городку, заходила к кому-то, обнаруживая при этом в доме раненого? Это спасло уже не одну жизнь, и Ханаё надеется, что сможет спасти ещё больше. Потому что вид новых охладевших тел мёртвой хваткой сжимает её сознание в тиски ужаса. Каждый раз в душе доктора, увидевшего уже неживого, но ещё источающего едва ощутимое тепло человека, происходит что-то вроде бури, сносящей всё на своём пути и оставляющей после себя лишь липкую пустоту и холод. По телу проходят мурашки и девушка невольно вздрагивает, резко выдыхая, словно её окатили холодной водой на ветру. Она никогда не сможет привыкнуть к этому. К этому нельзя привыкнуть. Увидеть человека, которому ты буквально вчера смотрел в глаза, лежащим в луже собственной крови — самый ужасный страх Ханаё. И этот страх предстаёт перед ней почти каждый день. При этом ей ещё нужно держать себя в руках и с профессиональной точностью осматривать тело. Представить себе жизни хуже она уже не может. Ханаё ненавидит этих убийц, ненавидит этот город, ненавидит свою жизнь, ненавидит себя. Но острое желание спасти как можно больше останавливает её тонкую руку со скальпелем, которая уже потянулась ко второму запястью. Доктор измученно вздыхает, снимает резиновые перчатки и кидает их в сторону мусорного ведра, даже не проверяя, попала она или нет. Ей уже как-то плевать на такие дурацкие мелочи. Ей бы просто дожить до утра, не свихнувшись, а там её ждёт очередное испытание на прочность сознания. Ханаё — нежные полевые цветы, её солнцем освещать надо и любовью нежной греть, обнимая. Её бы окутать одеялом из сладких и мягких грёз, подарить какую-то надежду, и она красивым соцветием распустится на подоконнике. А девушку всё колючая холодная жизнь сушит и вяжет могильные венки из её нервов. Сон несёт с собой ужасные кошмары, и Ханаё была бы рада выпить снотворное, но оно влияет на её работоспособность, а здраво мыслить во время экспертизы ей жизненно необходимо. Утром в чувство её приводит ледяная вода из-под крана, и, умывшись, доктор смотрит в зеркало, из которого на неё смотрят уставшие глаза цвета сушёного вереска. Девушка находит ироничным то, что вереск на языке цветов — одиночество. Будто ей с самого рождения суждено справляться со всем одной. Как жестоко по отношению к доброму доктору. На самом деле Ханаё никогда особо не задумывалась о себе. Девушка всегда ставила чужие жизни и интересы превыше своих, даже пошла учиться на доктора лишь потому, что хотела не смотря ни на что спасать людей. Вот только однажды рано утром, когда солнце только начинает блестеть на крышах, а в баре ещё никого нет, в кресло напротив Ханаё падает бармен, устало вздыхая. Врач удивлённо расширяет глаза и наклоняет голову, безмолвно спрашивая: «Что Вы хотели?» Блондинка пару секунд молча смотрит на неё, а затем мягко улыбается, прикрывая свои голубые глаза, видимо чтобы в них не читалась фальшь: — Просто ты так одиноко сидишь тут, что мне захотелось отдохнуть с тобой. — Вот как, — протянула Ханаё, совершенно не веря этой притянутой за уши причине. — Именно так, — словно стараясь уверить собеседницу в своей бескорыстности, бармен протянула ей чашку горячего кофе. — Подарок от заведения. — Благодарю, — кивнула доктор, беря напиток и делая небольшой глоток. Приятное тепло распространилось по телу, и девушка довольно выдохнула. Отличная свежесть после ужасной работы. Блондинка всё это время просто сидела напротив, положив подбородок на сцеплённые пальцы и неотрывно наблюдая за светловолосой. Этот изучающий взгляд глаз цвета льда ужасно давил на нервы, и Ханаё не выдержала: — Вы хотите что-то мне сказать? — Мне просто интересно, — бармен откидывается на спинку и складывает руки на груди, всё так же смотря прямо в глаза, — думала ли ты когда-нибудь о себе? Девушка невольно давится своим кофе и начинает хлопать себя по груди, надеясь так откашляться. В её фиолетовых глазах проносится удивление и… испуг? Да, второе отлично подойдёт, потому что блондинка сейчас выглядит и правда устрашающе. Слишком глубоко проходит её взгляд в сознание, а ухмылка выглядит совсем не дружелюбно. — О чём Вы? — Неужели ты не понимаешь? — бармен улыбается, наклоняя голову и невинно улыбаясь, ей бы ещё нимб над головой для полного ангельского образа. — Ты выглядишь сообразительной. Я же чётко сказала: хватит думать лишь о других. Это уже надоело. Глаза доктора испуганно расширяются, и она чувствует как по спине вдоль позвоночника проходят мурашки. Вечно добрый и дружелюбный бармен сейчас выглядит страшнее любой мафии. Потому что тот, кто видит чужие мысли, намного опаснее гениального убийцы. Доктор нервно сглатывает и уже открывает рот, чтобы возразить, но блондинка поднимается и, как ни в чём не бывало, кривит губы в милейшей улыбке. — Просто дружеский совет на будущее, — говорит она, кивнув на прощание головой и возвращаясь за свою стойку. А Ханаё будет ещё долго вспоминать этот взгляд и слова, которые отчего-то перевернули взгляды на жизнь. Девушка привыкла к тому, что все холодны по отношению к ней, и уже решила, что она проведёт свою жизнь за работой и помощью другим. Сама природа сказала это ей, наделив сообразительностью и чертовски сильным чувством долга. Но теперь Ханаё каждый день бросает вызов своей же судьбе, Ханаё пытается вырваться из собственного льда, Ханаё хочет наконец согреться. Вот только окружают Доктора одни холодные трупы и железные инструменты. И ему остаётся рваться к недосягаемому теплу, как мотылёк к свету, чтобы хотя бы остатки этой никчёмной жизни провести в счастье. Занимательное зрелище, не правда ли?

***

Карта с ровной золотой буквой «Д» ложится на стол перед девушкой с мягкими светлыми волосами , чем вызывает у Ведущего довольный кивок. — Добро пожаловать, Доктор!