Сферы влияния

      Вместо ожидаемых неприятностей наступила очень мирная и спокойная неделя, в которой не было ни срывающегося с катушек Гарри, ни особых заданий от Кингсли. Гермиона снова погрузилась в привычную работу, чередуя разбор дел по неправомерному использованию магии с каталогизацией архива и встречами с Джимом, который почти убедил её в том, что нужно писать историю именно про Гарри и его победу над Волдемортом.         — Люди любят героев, — заметил он в одну из их бесед, — настоящих героев, которые всегда одерживают победу над злодеем. И я люблю.       Большую часть времени Джим шутил не переставая, но в этот раз был предельно серьёзен.         — Героям очень нелегко приходится, — негромко ответила Гермиона, вспоминая их с Гарри и Роном приключения.         — Им и не должно быть легко. Легко другим. Людям нужны герои, Гермиона, чтобы не думать о собственном ничтожестве. И злодеи — чтобы оправдать свои ошибки и преступления. Это ведь так здорово — говорить не «Я украл деньги», а «Меня соблазнили и увлекли на неверный путь». Кстати, ваш Волдеморт в этом плане — отличная штука. И имя у него запоминающееся, легко оправдываться: «Это Волдеморт заставил меня…», — Джим рассмеялся.       Гермиона покачала головой:         — Нерадостная картина.       Но Джим уже растерял остатки серьёзности и принялся сооружать в вазочке с мороженым сложную конструкцию из вафель и фруктов с крайне сосредоточенным выражением лица. Как раз когда последняя виноградинка заняла своё место на вершине пирамиды, сзади раздалось:         — Что за чёрт? — В кафе Фортескью широким шагом вошёл Рон и мрачно опустился на свободный стул. Взгляд его стал очень тяжёлым и устремился на Джима. Гермиона сдержала улыбку — да, было не слишком-то хорошо заставлять его ревновать, но, пожалуй, это было приятно (чуть-чуть).         — Привет, Рональд, — улыбнулась она, — это Джеймс Брук, моя, как сообщил Кингсли, основная работа. Джим, это Рон Уизли.         — Твой парень? — тут же оживился Джим и протянул руку: — Круто! Третий волшебник!       Нахмуренный лоб Рона тут же разгладился, из углов губ пропали жёсткие складки, он тоже улыбнулся и с энтузиазмом тряхнул руку Джима.         — Здорово, — сообщил он и, понизив голос, уточнил: — Ты действительно маггл?       Через пару минут Гермиона отчётливо ощутила себя лишней — потому что Джим и Рон нашли общий язык на почве спорта и теперь увлечённо обсуждали квиддич — Джиму он был крайне интересен, как и всё, связанное с миром магии, а Рон о любимой игре мог говорить часами.       — Слушай, — хлопнул его по плечу Рон, — ты просто должен это увидеть. Гермиона, а мы можем… ну, пригласить Джима в «Нору»? Или в «Ракушку»?       Гермиона задумалась — у неё было основное условие: Джим не должен знать выходов в магический мир, у него не должно быть ни одного способа найти его самостоятельно. Никаких ограничений на общение с другими волшебниками Кингсли не ставил. Разумеется, она не собиралась представлять его широкой общественности, но Уизли — самые надёжные люди в мире. Едва ли возникнет проблема, если он проведёт вечер в «Норе». К тому же, он наверняка немного взбодрит мистера и миссис Уизли.         — Джим, что скажешь? — спросила она. Джим просиял.       Договорились на пятницу — в субботу Гермионе предстояло праздновать день рождения Малфоя, а в воскресенье у Рона была запланирована рабочая встреча.       Миссис Уизли ответила на письмо с просьбой сразу же, сообщив, что будет рада видеть всех, и приписав, что собирается заодно позвать Лавгудов: «Ксено совсем зачах в последнее время, пусть взбодрится».       Рон скривился — к Луне он, как и все члены Отряда Дамблдора, относился очень тепло, но её отец вызывал раздражение. Трудно было забыть, как он едва не выдал их Волдеморту.         — Не люблю этого типа, — проворчал он, откладывая в сторону письмо. Гермиона поцеловала его в нос и сказала:       — Это только на один вечер. И ты всё равно утащишь Джима смотреть на мётлы. И… — она замолчала, чувствуя, как в груди поднимается напряжение, — признайся, что ты заревновал сегодня. Немного?       Они стояли на кухне в квартире Гермионы и пили чай из одинаковых синих кружек — Гермионе всегда нравился синий цвет. Рон отставил свою на стол с тихим стуком, почему-то прозвучавшим очень отчётливо, и чуть надтреснутым голосом возразил:         — Не немного.       Во рту пересохло, Гермиона рефлекторно облизнула губы и тоже отставила чашку — неуклюже, едва не уронив на бок. Рон осторожно провёл по её щеке и продолжил линию вниз, по шее — чуть щекотно и очень горячо. Остановился на ключице и отнял руку. Гермиона подняла голову, чтобы поймать его взгляд и увидеть, как карие глаза (*) темнеют.         — Гермиона, — шепнул он и наклонился вперёд, коснулся губами её губ.         — Гермиона! — посреди кухни материализовалась крупная сияющая рысь и голосом Кингсли продолжила: — Ты нужна мне немедленно.         — Мордред! — прошипел Рон, отстраняясь. Гермиона скрипнула зубами — в этот раз её работа решила напомнить о себе крайне не вовремя.         — Рон, — сказала она почти жалобно, но он только махнул рукой, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и сказал уже спокойно, даже немного с насмешкой:         — Иди давай. А то Кингсли расстроится.       Гермиона заклинанием призвала рабочую мантию, натянула поверх джинсов и футболки, наскоро завязала волосы и шагнула в камин, поборов искушение поцеловать Рона на прощанье.       В кабинете Кингсли был один, и выглядел он весьма недовольно.         — Спасибо за оперативность.       Гермиона очистила мантию от пепла и остановилась, ожидая пояснений. Вызов поздним вечером был необычен и слишком поспешен, чтобы не заподозрить, что те самые неприятности, которых она опасалась, всё-таки наступили.         — Возникли сложности, — сказал Кингсли после короткой паузы, — которые касаются нашего с тобой общего знакомого с врождённым окклюментным щитом.       В груди неприятно кольнуло — её совесть решительно протестовала против того, чтобы оставлять беззащитного человека, пусть даже весьма неприятного, среди недружелюбно настроенных волшебников, которые собирались использовать его как средство давления на его дядю. Не будь он тем самым человеком, который без колебаний проводил сомнительные химические эксперименты на её лучшем друге, Гермиона сразу же начала бы кампанию по его спасению. Но — не в этом случае.         — Что с ним? — спросила она с подозрением.         — Всё в полном порядке. Сидит себе в одном из помещений Аврората, питается трижды в день, требует книги в огромных количествах — читает со скоростью аппарации. Выводит из себя авроров в охране. Жалуется на скуку, — с иронией ответил Кингсли и прибавил очень недовольно: — А вот с его дядей — проблемы.       Ситуация оказалась простой, но крайне неприятной как для волшебников, так и для Шерлока Холмса, очень некстати оказавшегося между двух миров. Рудольф Холмс внимательно выслушал информацию о том, что его племянник перешёл все дозволенные и недозволенные границы и поставил под угрозу секретность существования магического мира, а также о том, что отпустить его, не стерев ему память, безо всяких гарантий, не представляется возможным. И совершенно спокойно сообщил, что в таком случае они могут делать с Шерлоком Холмсом ровно то, что посчитают нужным, и даже заверил, что это никак не отразится на дальнейших дипломатических отношениях.       Гермиона проглотила рвущееся на язык ругательство — потому что это было категорически за гранью её понимания.         — Он швырнул мне это «всё, что вам угодно» в лицо, — зло сказал Кингсли. Впрочем, он негодовал скорее из-за сорвавшегося плана, а не из-за крушащейся веры в человечество. — И, Мерлин, — он с силой шваркнул кулаком о стол, — мне действительно придётся либо выжечь парню его гениальные мозги, либо каким-то образом обвешать клятвами и взять под полный контроль, потому что у него самого тормозов нет вообще — с понятием инстинкта самосохранения он знаком разве что по книжкам.         — Кингсли, — сказала Гермиона, — это неправильно. Он не виноват… Нельзя просто… — она пыталась подобрать слова, — ему же лет двадцать. Нельзя просто взять и поломать ему жизнь из-за того, что он оказался слишком любопытным, а его дядя — беспринципный подонок. Если бы Рудольф согласился, ты же отпустил бы его, да?       Кингсли вздохнул:         — Дядя… Я бы отпустил его под чужую ответственность. А люди вроде Рудольфа Холмса очень хорошо умеют брать на себя ответственность. По-родственному он объяснил бы парню, что тому следует направить свою энергию в другое русло.       — А если я буду за ним присматривать? — в голове Гермионы билась мысль о том, что сейчас она пытается взвалить себе на плечи непосильный груз и влезть в кабалу, но иначе было нельзя поступить. — Я его привела сюда, меня он выследил, — быстро продолжала она, — так что и ответственность моя.       Кингсли смотрел почти насмешливо, и под этим взглядом Гермиона покраснела.         — Я почему-то не сомневался, что ты это предложишь.         — То есть ты… — она сглотнула, — специально подтолкнул меня к этому?       Кингсли мотнул головой:         — Не совсем. Потому что это все равно не решение проблемы. Рудольф не должен допустить мысль о том, что я слишком, как он выражается, сентиментален. По сути, это — проверка. Если я после угроз отпущу парня, он поймет, что на крайние меры я не способен.         — И что делать?       — Для этого я тебя и позвал, — ответил Министр, — чтобы ты подумала, что делать. Я помню твои ЖАБА и знаю, что у тебя шикарный аналитический потенциал. Вот тебе задача — реши, что делать с Шерлоком Холмсом.       Это было болезненно — она не ожидала от Кингсли такой проверки. Но он был прав — с этой задачей она справится. Обязана будет справиться, потому что иначе никогда не простит себе, что со слишком умным парнем-наркоманом произошло что-то страшное.         — Я тебя не тороплю. Шерлок Холмс никуда не денется. И… — он покачал головой, — я действительно не знаю, что с ним делать, — это прозвучало почти примирительно.       Гермиона вернулась домой — Рона уже не было, поэтому она налила себе чаю и попыталась сходу решить проблему. Но безрезультатно.       Компромисс никак не находился. Нужно было одновременно отпустить Шерлока Холмса на свободу, не причинив ему никакого вреда, и не скомпрометировать Министерство магии в лице Кингсли.       Пятница прошла в напряжённых размышлениях и бесплодном переборе вариантов, а вечером пришлось отвлечься ради ужина в «Норе».       Они с Джимом прибыли первыми, сразу за ними — Рон, и их тут же встретили мистер и миссис Уизли. Смерть сыновей отразилась на них очень сильно — оба уже не были огненно-рыжими, глаза уже не горели огнём. Мистер Уизли полностью поседел и как будто сгорбился. Миссис Уизли потускнела и похудела. Но их улыбки были по-прежнему солнечными, а объятия миссис Уизли — крепкими.         — О, Гермиона, дорогая, ты прекрасно выглядишь, — улыбнулась она и тут же обхватила за шею Рона. Толком поздороваться с Джимом ей не дал муж, который пришёл в детский восторг, услышав, что его гостем стал «настоящий маггл».         — Я помогу вам накрыть на стол, — сказала Гермиона, и они с миссис Уизли ушли в дом, в то время как трое мужчин устремились к сараю, отчаянно жестикулируя и обсуждая одновременно мётлы, машины и граммофоны.       Под ворчливое: «Пустяки, милая, я всё сделаю сама», — Гермиона несколькими заклинаниями накрыла на стол, заварила чай и расположилась в низком кресле рядом с креслом-качалкой миссис Уизли.         — Я не немощная, — заметила она недовольно, но это недовольство было скорее наигранным — Гермиона знала, что ей нравилась эта небольшая помощь по хозяйству.         — Я и не думала этого говорить, — ответила она. Миссис Уизли тихо рассмеялась, а потом ещё тише спросила:         — Всё так же?       Гермиона отвела взгляд и ответила:         — А что могло поменяться?         — Он мог понять.         — Он вряд ли поймёт. Он слишком точно знает, что правильно, а что нет.       Гермиона всё смотрела куда-то в пространство, поэтому не увидела, как миссис Уизли подошла к ней, но почувствовала, как тёплая рука сжимает плечо.         — Милая, когда речь идёт о наших детях, правильное и неправильное становится неважным.       Гермиона точно знала, что миссис Уизли думает сейчас о Перси, который хоть и вернулся в семью, всё-таки сильно отдалился ото всех — кроме родителей. Мистеру и миссис Уизли было всё равно, заблуждался он когда-либо или нет.       А её папе — не всё равно.         — Я не думаю, что он простит меня. Во всяком случае, пока… — она осеклась, сомневаясь, стоит ли заканчивать мысль, но миссис Уизли сказала вместо неё:         — Пока ты в порядке.       В воздухе разлился мелодичный звон, и миссис Уизли подскочила со своего места, Гермиона встряхнулась и поспешила вместе с ней встречать Лавгудов.       Они выглядели, пожалуй, ещё чуднее прежнего. Оба облачились в салатовые мантии, Ксенофилиус вплёл в свои длинные светлые волосы голубые цветы, а Луна гордо несла на голове корону из одуванчиков и полыни.         — Привет, Гермиона, — пропела Луна, обращаясь к воздуху за плечом у Гермионы. — Папочка, мне кажется, или у Гермионы теперь новые мозгошмыги?       Категорически не желая слушать ответ Ксенофилиуса, Гермиона бодро сказала:         — Очень красивый венок.         — Ты думаешь? — с сомнением спросила Луна и обратилась к миссис Уизли с вопросом о разведении садовых гномов.       Воспользовавшись этим, Гермиона послала патронуса за Роном и остальными — в компании с Лавгудами было общаться значительно проще, во всяком случае, Гермионе — Гарри понимал Луну и наедине.       Рон, мистер Уизли и Джим пришли крайне довольными.         — Ты не поверишь, дорогая, — с искренним и давно казалось бы утраченным энтузиазмом воскликнул мистер Уизли, — оказывается, магглы могут носить с собой музыку в небольших коробочках (**) — и безо всякой магии. Просто поразительно!         — Опять ты о своём.         — Привет, Луна! — махнул рукой Рон, игнорируя Ксенофилиуса, — А это Джим, он тебе понравится.       Луна повернула голову, перевела свои крупные навыкате глаза на Джима, начала было:         — Привет, Джи… — но не закончила фразы и несколько раз повернулась вокруг своей оси.       — Эм… — произнёс Джим, — привет, Луна.       Вместо ответа Луна резко схватила Гермиону за руку и сказала:         — Гермиона, мне нужно немедленно с тобой поговорить.       Гермиона кивнула — на Луну порой снисходили странные озарения, но она редко в чём-либо ошибалась.       Оставив миссис Уизли усаживать всех за стол, Гермиона отошла с Луной на задний двор «Норы».         — Что случилось?         — Гермиона, я не сяду с ним за один стол, — прошептала Луна нервно. — Он… неправильный. Не просто другой.         — Ты о Джиме? — Гермиона нахмурилась. — Луна, он отличный парень, поверь мне.         — Он сломанный, — оборвала ее Луна. — Совсем сломанный. И ненастоящий.       Это звучало бредово.         — Луна, поясни, — спокойно попросила Гермиона. Возможно, подруга переутомилась или плохо себя чувствует. Или перечитала «Придиру». Наткнулась на неудачный гороскоп.         — Я не могу, — Луна начала нервно теребить волосы, — но его нарглы совершенно не в порядке. Я его боюсь.         — Ты сейчас выглядишь как профессор Трелони, — против воли голос Гермионы прозвучал холоднее, чем прежде: — И говоришь, как она. И это не комплимент.         — Я знаю, — Луна опустила взгляд, — но я не сяду с ним за один стол. Он как картонная маска. Никогда не любила маски.       Если бы речь шла о другом человеке в других обстоятельствах, то Гермиона прислушалась бы к словам Луны — в конце концов, её голова работала как-то иначе, нежели у большинства людей, и она порой замечала то, чего другие не видели. Но Джим был искренним и открытым человеком. К тому же, Кингсли лично применял к нему легиллименцию, прежде чем начал проект со сказкой. В Джиме она была полностью уверена.         — Луна, — попыталась она объяснить, — Джим — не картонная маска. Он действительно очень приятный человек и…       Гермиону внезапно озарило, и она рассмеялась:         — Я поняла, в чём дело. Он маггл, видимо, их нарглы выглядят как-то иначе.       Луна наморщила лоб, а Гермиона почувствовала, как у неё камень с души упал — подруга могла быть жуткой, когда хотела. Судя по всему, она воспринимает людей на ещё одном уровне, возможно, на ментальном — это объясняет, как она видит сквозь мантию-невидимку и под оборотным зельем. Выросшая в волшебной семье, она никогда не встречала магглов, поэтому Джим показался ей странным и даже опасным.         — Я всё равно не хочу… Я боюсь. Мы с папой уйдём, — упрямо сказала Луна.       Лавгуды действительно ушли, и вечер был бы напрочь испорчен, если бы не Джим, который вдруг сообщил, что тоже хочет показать магию и, немного порывшись в сарае у мистера Уизли, затеял фокусы. Сначала миссис Уизли смотрела скептически, хотя Рон, мистер Уизли и даже Гермиона (казалось бы, готовая к представлению), хохотали от восторга, но после угадывания карт тоже присоединилась к веселью.