Я ждала тебя

Эйприл лежала на полу уже более часа, наручники больше не притягивали её руки, но она не чувствовала этого, как и времени. Раздался звонок, и вслед за ним в комнату вошел робот. Он молча поставил поднос с едой на столик у входа, а рядом с ним положил аккуратную стопку одежды. Эйприл никак не отреагировала на это. В её голове проносились образы из далекого детства. Отец добрый и внимательный сажает её к себе на спину. Эйприл, кажется, лет пять. Вот она уже взрослее. Папа и мама отмечают её день рождения. Они подарили ей велосипед. Другое воспоминание. Фотография папы в военной форме стоит на камине. Перед камином мама, читает письмо. После этого она плачет, украдкой, на кухне, но Эйприл это видит. Ей тринадцать. Она запомнила этот год хорошо. Вместо почтальона пришел военный. Он передал маме письмо с известием о гибели отца и медаль за отвагу. Военный вкратце рассказал, как погиб отец. Через неделю маму увезли в больницу — сердечный приступ. Через два года мама умерла. Эйприл оставался год до окончания школы. Она была хорошо обеспечена со стороны государства, но что могло ей вернуть родителей? Когда ей исполнилось шестнадцать, к ней пришел друг отца. Он рассказал о том, как на самом деле погиб отец, и что это была за операция, которую проводил отряд отца. Эйприл была в шоке. С того дня она поклялась открыть всю правду людям и никогда не скрывать правды от людей. Так она стала журналисткой. В двадцать один она пришла работать на шестой канал и очень быстро продвинулась по службе. Ненавистники говорили, что она работает не только языком, но и другими частями тела. Это были только сплетни. Однажды мистер Томсон предложил ей взять интервью у одного влиятельного человека взамен на согласие Эйприл провести с последним ночь. Эйприл отказалась, после этого мистер Томсон начал уважать её еще больше. У Эйприл вообще было туго с мужчинами. Бойкий характер, острый язык не прибавляли ей поклонников в своей среде, а встречаться с кем-то на стороне ей было неинтересно. Она знала, что она привлекательна, но больше всего Эйприл волновал вопрос истины. Сейчас она лежала и думала: «А зачем? В чем истина? Что необходимо так рьяно защищать?» Тело горело. Эйприл все ещё прижимала к груди обрывки комбинезона. Она плакала. Через час она уснула. Ей снились странные запутанные сны. Отец шёл к ней на встречу. Он протягивал руки. Руки обрастали шипами и становились руками Шредера. И вот, она снова маленькая девочка, что сидит на стуле в приёмном покое и ждет, что мама выйдет к ней из палаты и заберет с собой домой.

***

— Мастер Шредер, вам, как обычно, зеленый чай? — РБН приветливо улыбнулся хозяину. Теперь он был гордым обладателем функции приготовления «эспрессо», «мокачино» и других кофейных напитков, хотя их никто не употреблял. — Нет, дай мне выпить чего-нибудь покрепче. — О? Бренди подойдет? — В самый раз. — У мастера Шредера проблемы? — Да, РБН, у меня проблемы. Шредер сидел в помещении кухни Технодрома, где была барная стойка. РБН быстро налил небольшой стаканчик и подал его хозяину. — Хотелось бы мне быть роботом, — грустно сказал Шредер. Он сидел без маски и шлема. — Зачем вам это, мастер Шредер? — Чтобы не думать, РБН. Налей ещё. После третьей рюмки Шредер направился в свои комнаты. Придя к себе, он сел за пульт управления камерами наблюдения и настроил камеру в комнате журналистки. Эйприл спала на полу. Шредер встал. Снял с себя доспехи и пошел в комнату девушки. На ногах у него были тренировочные тапочки, так что его шагов не было слышно. Войдя в комнату, он остановился рядом с журналисткой, посмотрел на неё с минуту, затем взял на руки и отнес к выдвинувшейся из панели кровати. Эйприл спала крепко и ничего не чувствовала. Уложив девушку на постель, Саки нарочно не прикрыл обнаженного тела. В полумраке он отчётливо видел прекрасно очерченные природные формы. Что ни говори, а Эйприл была красивой женщиной. Саки хотелось бы заняться сейчас с ней любовью. В Японии, когда он посещал «веселый» квартал, ему приходилось видеть много женщин. Все они были разные: искусные в любви, изящные в танце. В Эйприл не было ни утонченности, ни грации, но зато была простота, какая-то мальчишеская прямодушность и детская открытость. Всё это напоминало Шредеру давно ушедший образ. Он закрыл глаза и в голове мелькнуло белое кимоно, развевающееся на ветру, добрые глаза и… Шредер наклонился к Эйприл ближе и укутал её одеялом.