Его желание

      Эррор долгое время не давал о себе знать. «Кошмары» дебоширили без него. Миры никто не разрушал. А попасть в темную часть анти-пустоты без Эррора не представлялось возможным. Разве что попросить Фреша или Ядерную, но после недавних бесед на душе остался тяжелый осадок, мешающий Инку обратиться к ним.       Поэтому он ждал. Перечитывал записи на шарфе и в дневниках. С удивлением узнал, что они с разрушителем в отношениях четвертый месяц. И за все это время всего четыре раза занимались сексом. Даже удивился. Ему казалось, прошло гораздо меньше времени, а встречались в постели они гораздо больше раз. Даже такие редкие встречи с желанным монстром удовлетворяли надолго.       — Инк, не о том думаешь, чернильная твоя голова! — отругал себя художник. — Тебе надо узнать, какую тайну скрывают от тебя, а не думать об отношениях. Хотя, ладно. Об отношениях тоже важно думать.       Неделя, другая, разрушителя никто не видел. Когда прошел месяц, Инк ощутил острое беспокойство. А вдруг с ним что-то случилось? Не может быть, чтобы одержимый разрушениями маньяк так долго себя не показывал.       А ведь когда-то было проще. Пока Эррор не убил его, все было так просто и понятно. Разрушитель разрушал едва ли не ежедневно, а хранитель его останавливал. Они с упоением ломали друг другу кости и не заморачивались тайнами и отношениями. Правда, уже тогда Инк протягивал ему руку и всегда получал отказ. Вот только… Инка не отпускало видение, будто это к нему тянут руку. Будто бы Эррор был первым, кто предложил руку, и Инк ухватился за нее. Но этого быть не могло, должно быть, видение всего лишь сон.       Наконец хранитель альтернатив дождался: Эррор вернулся и начал разрушать одну из альтернатив – Афтертейл.       Едва не взвизгнув от восторга, Инк бросился в портал, чтобы как можно быстрее оказаться в нужном мире. И очень скоро увидел разъярённого Эррора. На самом деле это был второй раз, когда художник видел его в такой дикой ярости. Инк даже проверил, на месте ли тюбик с красной краской.       — Уйди в туман! — глючным басом крикнул на него разрушитель, ни на мгновение не прекращая удалять код вселенной. Уже исчез Сноудин, Водопадье держалось на трех строчках из команд.       — Стоять! — Инк опомнился и обрушил на разрушителя удар чернильной руки.       Эррор легко ушел от атаки. С дикими лагами телепортировался в сторону и мгновенно ответил градом костей.       Кисть завертелась юлой, оградив хранителя от ран. Но пока она загораживала обзор, враг сделал новый шаг.       — Ох ты ж, звезды! — потребовалась недюжинная ловкость и скорость, чтобы уйти от довольно необычной атаки.       Бластеры вызывали для выстрелов, изредка для принятия ударов, но Инк не помнил, чтобы кто-то вызывал бластер, чтобы тот попытался сожрать врага! Острые челюсти высекли искры и едва не сомкнулись на руке. Резкий уворот вправо, и нога спасена, перекат, и череп давится землей. Выстрел, мимо.       Острые пики чернил пронзили звериный череп, и тот рассыпался.       Пока Инк танцевал с глючным бластером, исчезло Водопадье.       У хранителя реальностей почти не осталось времени на принятие мер. Впервые за очень долгое время он мог проиграть популярный у авторов мир. Отпив из красного тюбика, Инк стал атаковать более яростно и безжалостно. Его зрачки обратились черепом и прицелом.       Удар, уворот, в рукопашную, уйти от нитей, вновь на расстоянии, разрезать сеть, бластеры меряются силой зарядов, пыль оседает, неожиданная атака сбоку, блок кистью, чернильный щит, кости, нити, кости, нити, кости, краска, нити.       Хотланд исчез. Эррор не собирался сдаваться. Он был полон решимости уничтожить Афтертейл. И не важно, пусть ему сломают вторую руку и пустят через череп еще одну трещину. В этот раз он одержит победу!       Подмога прибыла неожиданная и совсем не та, о какой мог бы мечтать Инк.       Огромная высеченная из кости коса едва не снесла разрушителю голову. Эррор успел уклониться в последний миг и отделался тонким порезом на шее. Словно бумеранг, коса прочертила сияющий след и вернулась к хозяину.       Скелет стоял в десяти метрах от сражающейся пары. Блестел на них голубыми огнями магии из глазниц и едва не рычал, занося косу для нового броска. Оборванные полы черной мантии развевались сгустками тумана, клубились, приподнимались и оголяли босые ступни существа. От него шел холод вечности, почти ощутимый страх забытья. Это был Рипер – бог смерти.       В битве произошла заминка. Инк не сразу понял причин появления столь могущественного Санса и не знал, что от него ждать. А вот Эррор сразу понял и причины появления бога смерти, и то, на какие муки себя подписал. Он медленно опустил руки, останавливая разрушение мира.       Молчаливая дуэль взглядов Рипера и Эррора длилась не меньше минуты. Они не шевелились, не дышали, просто сверлили друг друга глазами и ждали, когда один из них сдастся.       Инк застыл, не зная, как ему поступить. Он не испытывал симпатии к смерти. На самом деле в мультивселенной не было существа, симпатизировавшего этому богу. И, пожалуй, причиной этому являлись нестабильный характер и неуравновешенная психика. Помогать ему, тем более против своего личного врага-любовника, Инк не собирался.       Впрочем, помогать Эррору – значило сделать врагом очень могущественное существо. Это значило расписаться на документе о собственной смертной казни. К тому же, подобное вызвало бы ненужные вопросы. А открывать всей мультивселенной интимную близость между хранителем и разрушителем казалось очень неразумным поступком.       Все разрешилось без его решения.       Эррор отвел взгляд, признавая поражение, и ушел в портал рандомного мира. Мгновенно Афтертейл начал перегружаться, возвращая все на круги своя. И Инк, не желая как ощущать свое тело кодом, так и не желая оставаться наедине с Рипером, поспешил в портал разрушителя.       Угадать мир удалось не сразу. Много деревьев, даже слишком много. И все какие-то одинаковые высокие стройные великаны. За решетом голых ветвей ночное небо, освещенное алой луной.       — Вампиртейл? — удивился Инк. — Не ожидал, что тебе подобное по вкусу.       Разрушитель не ответил. Он выглядел измотанным, но не злым. Ярость стекла с души, как капли пота со лба, оставив после себя след усталости.       — Вот на кой ты приперся? Думаешь, геноцидный мир достоин жить?       — Каждый мир достоин!       — Скажи это Гено, — Эррор облокотился на дерево спиной. — Он настолько отчаялся видеть смерть с экрана и быть игрушкой Рипера, что сам попросил меня закончить это! — безумная улыбка скользнула на лицо. — Сам! Попросил! Разрушить его мир! Ты это чувствуешь, радужный мудак. Не тебя попросили что-нибудь придумать и исправить. А меня, снести все к чертям!       Слышать подобное обидно. Особенно про часть, где кто-то просит уничтожить целый мир из-за боли одного существа. Инк помнил Гено. Он был у него два или три раза, затем Рипер закрыл от Инка загрузочный экран и художник не знал, какой суп эти двое там варили. Услышав о «игрушке» и просьбе о смерти, мог только посочувствовать.       Он всегда мог только сочувствовать и то после голубой краски. Хранитель реальностей должен оберегать миры от внешних угроз, но никак не от сюжетных изуверств создателей. Не его работа.       — Я признаю, — с болью проговорил Инк, — в мультивселенной есть много несчастных миров. Они переживают цикл страданий снова и снова, но все это задумки создателей. Уверен, однажды они распутают цикл и подарят мирам счастье!       Эррор захохотал. Его скрутило от боли в груди, но он продолжал сумасшедшую феерию, пока не затих и не произнес:       — Все, что можно подарить таким мирам – покой! Вечный! И ты знаешь это, радужный мудак. Глубоко в душе ты согласен, что миры, в которых нет ни грамма счастья: Хелптеил, Андерворлд, Афтертейл, Новатеил – это ошибки, которых быть не должно. Да я уверен, — разрушитель возвел вверх руки, — Дрим бы сейчас согласился, что миры без позитива – мусор, перекашивающий чаши весов.       — Ты не прав!       — И ты думаешь, создатели проявят милосердие и распутают временную петлю? Откажутся от своих историй во имя счастья ничего не значащих для них пешек? Ты дурак!       Что тут сказать. Инк смотрел на вещи под другим углом. Для него вся мультивселенная являлась пестрым полотном четкого узора. Есть хорошие альтернативы, есть плохие – он не мог судить в подобном ключе. Для него эти реальности были одинаково важны, они были любимы своими создателями. И пусть те являлись маньяками или извращенцами, миры получали то, что не мог получить Инк – искреннюю любовь.       И он действительно верил, что, наигравшись, создатели помогут мирам стать полноценными, а не бросят их медленно умирать.       — Прости, я продолжу верить в лучшее, даже для несчастных миров, и буду защищать их!       Хранитель альтернатив от случившегося разговора забыл все вопросы, которые собирался задать. Ему показалось, что между ними произошел более интимный контакт, даже более тесный, чем секс. Будто он начал узнавать разрушителя с ранее спрятанной от него стороны.        «Я должен спросить его об Андерсвапе! Должен узнать об изменениях кода Блу. Но, видимо, не сегодня. Вернее, не сейчас. Возможно, чуть позже он будет более покладистым и хотя бы намекнет на ответы». — подумав так, Инк уже знал, куда направлять разговор.       — Я устал с тобой спорить. Я вообще сегодня устал, — признался Эррор.       — Хм, даже для секса? Слышал, он расслабляет и помогает отдохнуть.       — Ну ты и похотливая штучка, Инк. После нашей битвы и ругани в койку?       — А почему нет? И мы не ругались, мы отстаивали свои точки зрения. К тому же… а, ладно. Я потом спрошу. Давай я тебя вылечу. Да и себя, кстати.       Пока кисть работала над сломанными костями, Эррор смотрел на любовника с задумчивостью маньяка. Он кое-что придумал, но не был уверен в правильности воплощения идеи.       — Хах, я вспомнил, как ты играл со мной в прятки. Связал шарфом и позволил себя салить. Было интересно, — признался разрушитель, хитро блестя глазницами. Хранитель как раз закончил с закрашиванием ран.       — Хочешь так же или…       — Хочу сыграть в другую игру. Догонялки. И обещаю салить жестко, — наблюдая недоумение на лице художника, Эррор окликнул его, — Инк?       — Эм, что?       — Беги.       — Я не поня…       — Беги.       В голове художника словно что-то щелкнуло, он улыбнулся, развернулся и понесся во всю силу ног своих.