Его желание

      Рипер не заставил себя долго ждать. Он явился в конце следующего дня и забарабанил в дверь.       Шутки шутками, а камеру с цепями Инк таки нарисовал. Кто ж знал, что она пригодится не для какой-нибудь изощрённой эротической игры, а для отыгрывания ранее упомянутой роли пленника.       — Опять ты? Рипер, я тебе уже все ска… Что с тобой случилось?       Бог смерти спокойно стоял за дверью. В этот раз он не нарывался на споры и даже не был на них способен. Выглядел он, как давно нестиранная половая тряпка: грязный, подранный, воняет. Под глазницами тени и трещины, весь осунулся и побледнел. Еле держался на ногах.       — Инк, умоляю, позволь мне поговорить с Эррором. Обещаю не создавать проблем. Мне просто нужен Гено. Я должен его найти.       Инк заранее выпил красной краски, но даже через ярость просочилась жалость. И художник позволил Риперу войти в его дом:       — Проходи. Эррор в подвале.       Вход в подвал скрывался в шкафу, будто вход в секретное логово, каковым его и сделал Инк. За дверью будто иной мир начинался. Из светлого и хорошо обжитого дома вдруг попадал в сырой и холодный погреб с каменными стенами, на которых то и дело образовывались капли воды. Они стекали вниз, срывались с выступов и падали в лужи, создавая звуком атмосферу давно заброшенного места.       — Не думал, что ты способен кого-то пленить и удерживать, Инк. Особенно в плохих условиях, — заметил бог смерти.       — Не в моем стиле, думаешь? А ты подумай, что ты ничего не знаешь о моем стиле, — для пущего эффекта в глазах скелета мелькнули очень редкие формы – галочки. Выглядели они жуткими трещинами, из которых вот-вот выпрыгнет демон. Так что Рипер поспешил отвернуться.       Лестница привела в самые настоящие казематы, какие только в фильмах встретить можно, или в средневековом теиле. Это который с ведьмами, пытками и сжиганием на костре невиновных.       Всюду стальные инструменты, стулья с шипами, железная дева в углу, дыба и разного сорта ножи.       В центре этого великолепия клетка, а в ней черный скелет. Свернулся калачиком на полу и дрожал от холода. Ни одеяла, ни матраса в клетке не было предусмотрено, только ворох соломы.       — А тебе чего надо? — Эррор специально сделал свой голос еще более лагнутым, чем обычно.       — Спросить, — Рипер остановился в паре шагов от клетки, опасаясь, что пленник дотянется до него. Ведь сейчас жнец не в состоянии дать отпор. Но Эррор даже не поднялся с пола.       — Иди в свою андерсказку и там спрашивай. Мне по твоей милости хреново.       — Относись к этому, как к отпуску, — не удержался от шутки Рипер и удостоился злого взгляда через прутья.       — Не нравится мне этот курорт, — Разрушитель поднялся с пола и дал себя рассмотреть. Почти все его кости были сломаны, повсюду трещины и сколы. — Желаю сменить туроператора. А прошлого, — на лице растянулась безумная улыбка, — свести в могилу. Хотя по твоему виду, — он усмехнулся, — ты уже в пути.       Рипер оглянулся. Инк стоял у входа, с безмятежной улыбкой творца писал какую-то картину прямо на стене каземат. По ней стало окончательно понятно, что у художника весьма кровавое настроение. Его взгляд задержался на совершенно неуместной в средневековом антураже новенькой моторной пиле, на которую Инк бросал двусмысленные взгляды.       — И давно он такой?       — Воодушевлённый, тем, что поймал меня? Да вот с того дня, как поймал. Так что ты хотел, бессмертный грех?       — Спросить: где Гено?       — Да откуда мне знать?!!!       От залаганного крика Инк подскочил и пролил слишком много красного на рисунок. Посмотрел на это дело и полил картину еще большим количеством крови.       — Повторяю для полных идиотов, Рипер. Я без понятия, где он! Ты мне лучше ответь, ты правда думал, что можешь держать его вечность на цепи?       — Чем моя цепь хуже других?       — Длиной и шириной, — фыркнул Эррор. — Дальше загрузочного экрана ни на шаг. А под твоей тяжестью еще и в пределах далеко не сходишь.       Рипер помрачнел. Ему не нравилась подобная осведомленность в его делах.       — Не я придумал эти правила!       — Но ты их использовал.       — Осуждаешь?       — Ну, так все же Сансы судьи, разве нет?       — Не заговаривай мне зубы. Где Гено? Он жив?       — О, звезды! Рипер! Не знаю я, где твой недобитыш! И жив ли он… ну, жив, наверное. Вроде же мы кого-то в анти-пустоте видели. Хотя я тогда был несколько не в состоянии и думал, у меня бред. Эй, Рипер, а может ты глюка так достал, что он самоубился?       Эррор успел отскочить в последний момент. Тонкие костяные пальцы жнеца едва не впились ему в глотку.       — Он! Не! Мертв! Слышишь?!       — Слышу, слышу, — скривился черный скелет и свалился на солому. — А ты меня? Спроси о судьбе Гено кого-нибудь другого.       — Я уже всех спрашивал. Ядерную, Вингдинга, Найтмера…       — Вау, хотел бы я это видеть. Слизняка, наверное, инфаркт хватил.       — … Хоррора, Даста, Серафима, Гастера…       — Неужели и Блускрина?       — Его тоже спрашивал.       — Тогда неудивительно, чего ты такой потрепанный. Всех достал!       — Гено мне нужен! — проскулил Рипер.       — А ты ему нет!       — И я ему нужен, просто он этого не понимает!       Эррор смерил бога смерти мрачным взглядом:       — Иди лечись, смертушка. Живым ты не сдался, мертвым тем более. А единственный, к кому ты мог прикоснуться, не убив, бежал от тебя, как от огня. Сдается мне, похерил ты свой шанс на счастье.        Рипер треснул кулаком по прутьям и поспешно покинул дом Инка. Инк точно так же поспешно сменил код вселенной и поставил на нее второй замок.       — Я даже не знаю: мне его жалко или нет? — Художник аккуратно стирал с черных костей рисунки травм.       — Не жалко, — безапелляционно заявил Эррор.       — Но ведь он любит Гено. Извращенно – да. Но любит.       — Пошла она к геноциду, такая любовь. Ты просто не в курсе, как именно он его любит! В какую глазницу чаще или между каким ребром.       Инка передернуло, а Эррор продолжил:       — Не мне судить чужое сумасшествие. Но если бы этот мудак на самом деле любил глюка, то давно подарил бы ему либо покой, либо свободу. Но он предпочел надеть на Гено рабские оковы и заставил довольствоваться ролью игрушки. — Эррор поморщился. — Прости, Инк, я не вижу здесь любви.       Хранитель альтернатив почесал затылок и вспомнил миры, где чистое и нежное интерпретировали куда страшнее описанного разрушителем варианта. Однако предпочел промолчать. Он представил себя на месте Гено и понял, что не был бы удовлетворен подобной любовью. Вспомнил отношения со Сливкой, в которых сам играл роль игрушки и окончательно помрачнел.       Инк попытался представить свой идеал любовных отношений. В отличие от подростков, рисующих в головах сладкие возвышенные образы, он мыслил зрело.       Он видел любовь как взаимное стремление к единению, подкрепленное опорами из взаимопонимания, верности и компромиссов.       Значительной частью отношений он видел взаимность чувств. В отличие от Рипера, художник никогда бы не стал заставлять любить себя. Никогда не стал бы врать, что сможет полюбить. Потому для него было очень важно взаимопонимание. Он надеялся, что однажды его смогут принять со всеми недостатками.       Не менее важным для хранителя была верность. Не отношениям, а верность себе.       Это прекрасно, когда чувства заставляют поступать иначе, чем обычно. Инк часто видел, как монстры и люди совершали в порывах чувств глупости, геройства и ужасные вещи. Однако, как тот, кто не способен чувствовать в полной мере этого слова, Инк понимал, что подобное походит на насилие над собой. Ему казалось, что если чувства остынут, на их место придет обида за все совершенное в порывах страсти.       Обида, боль, недопонимания – вот все, чем были отношения Гено и Рипера.       — Пожалуй ты прав, — Инк отложил кисть. Он уже успел как стереть «раны», так и починить одежду. — Надеюсь, где бы он ни был, Гено теперь счастлив.       Эррор задумался на мгновение и, усмехнувшись, пожал плечами.