Его желание

      Неделя обернулась кромешным Адом. Началось все с ухода Эррора, его последующим нападением на сотню миров, нападением Фреша следующим днем, активацией «кошмаров», решивших подпортить альтернативу пацифиста в Фелл вселенной и, как итог, пропажей Дрима на неопределенный срок.       Друг устал и решил провести заслуженные выходные под боком любимого, который, кстати говоря, узнал о поцелуе и смотрел на Инка волком. Пришлось художнику приносить ему самые искренние извинения. То есть пить голубую краску и плакать, затем фиолетовую и испытывать к себе отвращение. Затем пить их одновременно и низко кланяться, прося простить. Затем страх и бояться.       Под конец хранитель устал от этих танцев и отпустил счастливую пару наслаждаться друг другом куда-нибудь подальше. И сам он ушел куда подальше. А именно в ОутерТейл геноцид. Почему не пацифист? Инку захотелось полной тишины и минимум встреч.       Еще один мир пропал. Это обнаружилось на исходе седьмого дня. Многообещающий мир ЭндерТейла стерся из их мультивселенной.       А еще был очень странный случай. Одной ночью Инку стало плохо. Он проснулся с ощущением дикой тяжести во всем теле. Ему казалось, что кто-то накинул на его лицо какую-то пахучую тряпку. Но руку было не поднять. В комнате темно, через ткань не увидеть.       Запах казался знакомым. Сладкий, тягучий аромат. Хлороформ?       Сознание уплывало. Ему привиделся разрушитель. Будто он стоял перед его кроватью. Уже находясь на границе с царством Дрима и Найтмера, Инк позвал на помощь:       — Эррор… помоги…        «Как глупо», — подумалось ему тогда. На него навалился тяжелый сон.       А утром Инк проснулся живой и невредимый. Без царапины и лишь с легкой головной болью, как бывает при употреблении крепкого алкоголя.       Кошмар? Возможно. Неделя выдалась нервной, почему бы не быть кошмару. К тому же в последнее время хранителю пришлось много уделять внимания Найтмеру. Он мог незаметно от Дрима подарить кошмар. Особенно учитывая отсутствие на посту хранителя добрых снов.       Со вздохом художник признал ночное видение сном. Странным сном.       ОутерТейл прекрасен! Лежа на поляне цветов, взращённых на прахе монстров, и наблюдая величественные космические просторы неба, Инк медленно возвращал душевное равновесие.       Но его паранойя, что вокруг него творится неведомый заговор, не прошла. И не пройдет, как он понимал. Ведь заговор был! Причем это даже не отрицали! Та же Ядерная, прямо смотря ему в глаза, заявляла: я буду водить тебя за нос, сколько потребуется. Тройка путешественников по мирам заявили, что скорее умрут, чем расскажут. А Фреш заявил, что когда Инка похитили и чуть не убили, он этим помогал другу. Судя по всему, тот являлся тем, с кем Инк не был знаком. Саенс прямым текстом сказал, что Эррор что-то против кого-то затеял, кого ученый боится. А Серафим говорил, что встречал необычных существ в пустоте и других мирах, но те не шли на контакт и даже убегали от великана. Хотя, учитывая жуткий внешний вид Серафима, их можно понять.       — Головка бо-бо! — хныкнул Инк и выключил зрение.       Из обрывков слов пьеса не складывалась. Спросить бы интригана лично, да велик шанс быть брошенным окончательно. Остаться без любовника и без ответов одновременно не хотелось.       — А что если исчезновения миров и тайна Эррора связаны? — эта мысль ударила обухом по голове и заставила искать связующие события нити.       Ни одной. Никаких. Ничего общего. На эти миры: КурсТейл и ЭндерТейл — Эррор даже почти не нападал. Они были слишком велики для него. В общем, между мирами единственная общая черта заключалась именно в их масштабах: большие, громоздкие, детально проработанные, населенные тысячами разумных существ и десятками тысяч неразумных. Можно было назвать их самодостаточными. Ах, да, еще одна общая черта – в них не было перезапусков. Уже очень долгое время.       Глаза Инка загорелись вновь. Вопросительные знаки вместо зрачков, ответов нет.       Подавив тяжелый вздох, художник встал и направился домой. Надеялся, что здоровый сон позволит ему хоть немного расслабиться.       Эррор валился с ног. Неделя вышла воистину утомительной, но он был доволен результатом. Удалось вырвать из мультивселенной еще один мир. Однако каких усилий это стоило!       Сплошная нервотрепка, тяжелая голова и уставшие от бесконечных метаний кости.       Повесть о том, как Эррор поздней ночью пробирается в дом Инка и усыпляет его хлороформом, чтобы тот не проснулся, когда мир оторвет от системы, чего стоит. Нет, разрушитель подозревал хранителя в доверчивости и безалаберности. Но надеялся, что причина, по которой тот не сменил «замок» и ключ, заключалась в его дрянной памяти. Правда, ум щекотала приятная мысль, что он не сменил их специально. Ждал возвращения любовника.       Кстати, а почему бы и не вернуться?       Эррор осознал, что ему нужно для расслабления.       — Инк.       Кто еще был способен заставить его плавиться и ощущать себя мягким и податливым? Память услужливо предоставила горячие моменты их общего времяпрепровождения, коих скопилось много. И каждый раз художник чем-то удивлял.       — Экспериментатор, — прошептал уже начавший возбуждаться разрушитель. Сглотнул и поднялся с пола.       Раз решил, зачем тянуть?       В тот момент Инк сидел на диване и пытался понять, что он пьет: чай, кофе или компот. Забыл. А по вкусу определить не смог. Мутная бурда больше всего напоминала смесь вышеописанных напитков в равной пропорции. И тут кто-то выбивает входную дверь с ноги.       — Ты не сменил «ключ», — заметил Эррор.       Инк подскочил на диване, как ужаленный. Он совершенно не ждал разрушителя в гости. Причем так громко. Было непонятно, пришел тот на битву или по более интимному вопросу.       — Прости за вопрос, конечно, но зачем ты пришел?       — Трахаться.       — … ясно.       Хранитель потряс тяжелой головой и поспешил отпить розовой краски. Тяжёлые мысли она не убрала, зато принесла нужное им обоим возбуждение. Немного неуверенно, Инк подошел к любовнику, по пути избавляясь от одежды. Его путь, словно лепестки роз, украшали брошенные на пол перчатки, синяя куртка, кофта…       — Сколько же на тебе тряпья! — разрушитель пылал нетерпением и грубо помог любовнику распаковаться. При этом замечая, как тот молчалив и взгляд все время отводит.       — Ты очень напряженный, — заметил Эррор, быстрым движением оглаживая обнаженную спину Инка. — Скажи «не хочу», и я уйду.       — Хочу, — Инк потерся головой о грудь разрушителя, заставив того шипеть от глюков.       — Тогда держись, — усмехнулся Эррор, и на пол упали штаны на подтяжках и лосины. Он осмотрелся по сторонам и спросил: — Где?       — Что где? — художник растерялся.       — Где еще мы не занимались сексом?       — Потолок считается?       Эррор фыркнул и тут нашел неосвоенное пространство. Не успел Инк возразить, как оказался усажен на кухонный стол.       — Устраивайся поудобнее, детка.       — Без проблем, но не давай мне идиотских прозвищ и уменьшительно-ласкательных имен, — Инк развел ноги и заметил: — Сливка очень любил этим грешить. А я совсем не хочу его вспоминать.       — Так ты не знаешь, как он поживает?       Хранитель хитро прищурился и облизнул зубы, двигаясь бедрами ближе к краю стола:       — Мне плевать. Но после вашей недавней встречи, уверен, плохо.       Эррор усмехнулся и нитями заставил любовника приподняться для поцелуя. Ими же откинул на столешницу и распял, как жертву для ритуала. Наклонился и начал рисовать узоры влажным языком поверх черной вязи татуировки.       Томно постанывая, «жертва» выгибалась навстречу, шептала разные глупости… пока не отвлеклась и не напряглась, резко нахмурившись.       — Ну что там? — нетерпеливо простонал Эррор. — Только не говори, что кто-то помимо меня начал крушить мир! Обещаю, если из-за этих уродов тебе придется уйти, закопаю их!       — Найтмер вошел в МафиюТейл, — хмыкнул Инк.       — Его проблемы, — усмехнулся разрушитель и опустился по линиям татуировки к бедрам. — Ближайший час ты мой. И плевать на Найтмера! Потом со дна Гудзонского залива соберешь то, что от него останется.       Инк засмеялся, его смех перешел в стон, и он выбросил из головы все лишнее, отдавшись телесному удовольствию. За короткий срок их совместных встреч черный скелет научился виртуозно владеть языком и дарить им просто немыслимое удовольствие. А уж что творили его пальцы…       — Эррор! Если ты так продолжишь! Ах! Эм! Ах! Я сейчас… — договорить он не успел. Выгнулся и затрясся в экстазе.       Правда, глотать разрушитель не собирался. Аккуратно сплюнул в рукав и посмеялся над расстроенным личиком Инка.       — Если мне что-то не нравится, то мне это не нравится, — с этими словами он скинул с себя шорты и резко двинулся вперед, вызвав рваный вскрик партнера.       — Садист! — промычал задыхающийся хранитель.       — Не отрицаю, — увлек его в поцелуй разрушитель.       Стол отчаянно скрипел от каждого движения. Ходил, словно живой, под слившимися в страсти телами.       Движение вперед, скрип. Движение назад, скрип. Громче и громче. Как подступающие грозовые облака. Вот они клубятся страстью, бьются в судорогах и изливаются на землю громом, молниями и дождем.       Нити больше не мешали движению и позволили хранителю лечь на бок и наблюдать за торопливо одевающим штаны Эррором.       — Останешься? — с надеждой спросил он.       — Нет, — разбил его надежды черный скелет. — В прошлый раз я и без того много времени провел под твоей крышей.       — Разве это плохо?       — Для меня да.       — А будешь еще приходить? Вот так, неожиданно.       — Если не сменишь «ключ», буду.       Входная дверь хлопнула, вновь оставляя художника одного.       Он встал, осмотрел устроенный ими беспорядок и отметил, что чувствует себя лучше. А ещё Инк подумал, что больше не сможет смотреть на кухонную мебель, как раньше.       А Эррор понадеялся, что теперь любовник точно не сменит код мира. И он сможет прийти к нему вновь. Вопрос только, с чем: со своей страстью или с хлороформом.