Его желание

      После разговора с другом Инку стало легче. Нет, разговор, конечно, был неприятный. Но он помог разобраться в ситуации и смириться с положением дел.        «Дрим прав», — подумал он, — «строить иллюзии опасно».       Художник чуть улыбнулся. Ему было приятно знать, что его любят. Однако от этого становилось как сладко, так и горько. Если Эррор однажды захочет сделать отношения более традиционными, то рано или поздно узнает о его полной бесчувственности и… бросит, как надоевшую игрушку.       — Поражаюсь своему пессимизму, Бруми, — упрекнул себя хранитель, обращаясь к кисточке. Нет бы, думать больше о позитивных вещах, например, какого оттенка любовь разрушителя… — Ах, да, краски! — резко хлопнул себя по лбу хранитель. — Они же уже почти на исходе!       Пробежав по дому и собрав тюбики и колбы, Инк оголил грудь. Темный туман магии клубился грозовым облаком за ребрами. Покоряясь зову, опасно выглядящая субстанция медленно выплыла наружу и застыла над столом.       Чуть касаясь клубка тьмы ладонями, хранитель альтернатив ощутил переполненность магии эмоциями. И почти все они принадлежали Эррору.       Туман загустел, сжался и прохудился, как старое ведро.       Тягучая, густая, синяя печаль Дрима медленно, тяжелыми каплями потекла в тюбик соответствующего цвета. Заполнила его до краев.       Горючая, яркая ярость Эррора наполнила красный. Радость, восторг, благодарность, азарт, забота – все это стало позолотой в желтом тюбике. Голубая уже полна, поэтому вину Эррора Инк залил в запасной тюбик, испачкал пальцы – перелилась через край.       Хранитель облизал палец. Его вина оказалась ужасно горькой. Она тяжелой ношей легла на плечах и потянула грузом к земле.       Инк подавился, закашлялся, ужаснулся концентрации и вылил вину в раковину. Отпил из желтой и ощутил уже знакомую надежду. Все эмоции разрушителя горькие. Даже эта горчит.       — Что же с тобой творится, Эррор?       Ему никто не ответил. А туман уже выжимал последнюю, но оттого не менее важную краску. Блеклая, но уже начинающая проявлять цвет любовь наполнила жидким составом розовый тюбик.       На вкус солено-сладкая. Удивительно напомнила рассол, которым опохмелялись некоторые Сансы. От сравнения Инк засмеялся и закупорил розовый тюбик.       Зеленым удивлением и фиолетовым отвращением Инк пользовался редко, так что они стояли еще полными. Белым страхом тоже. И потому художник вернул магию обратно за ребра. Невольно прошелся пальцами по линии татуировки. Ощутил никогда не заживающие трещины. Нахмурился.       Они являлись доказательством того, что иногда снившийся Инку сон – это воспоминание.       В том воспоминании Инк еще не был хранителем, не был художником, он был наброском вспомогательных линий. Брошенный создателем недоделок, ждущий конца. А потом… Все, что вспоминалось дальше, это обрывки, фразы и едва уловимые мысли. Слезы. Не его слезы. Протянутая рука…       Его душа была вырвана из груди. Она проломила ребра, чтобы оказаться вне его несовершенного тела, и была разбита.       Это все, что вспомнил Инк. К сожалению, Дрим не смог помочь воскресить больше деталей и художник довольствовался имеющимися осколками. Однако, этой ночью сон о прошлом пошел по новому пути. Он вдруг смешался со сновидениями и превратился в чистейшей воды кошмар.       Хранитель мог спокойно гулять по недорисованному миру, по его пустым улицам и вначале не испытывал беспокойства. Будто вокруг еще один геноцидный мир. А затем подул ветер. Он нес много сора, листвы и пыли. Художнику пришлось прикрыть глаза ладонями.       — Прости, — услышал он незнакомый голос.       Перед ним кто-то стоял. Инк пытался посмотреть, но каждый раз, когда он убирал руки, глаза застилала сухая листва. Нет, это были изрисованные страницы блокнота. На них он был тем, кем являлся сейчас. «Не смотри. Не смотри» — шептали его рисунки. Но художник хотел увидеть незнакомца и продолжал войну с бумагой.       — Если бы только был другой путь, — продолжал незнакомец.       Инк шагнул вперед, протянул руки. Даже если он не может увидеть незнакомца, то может прикоснуться. Узнать по одежде, шрамам.       Его руку сжали костяные пальцы. Определённо, неизвестный был скелетом. Санс? Из какой он альтернативы?       — Глупый. Зачем ты даешь мне руку? ...       Инк резко подался вперед и обнял неизвестного. Главное было не дать тому сбежать. Но тут он ощутил, как скелет в его объятиях рассыпается. Не в пыль, а на изрисованные странички его блокнота. И тут стало очень тихо.       Больше не шуршит бумага, не пытается устлать глаза. Но почему-то теперь Инку страшно открыть глаза. Медленно он убрал ладони и увидел вокруг себя десятки неизвестных. Дети, юноши, девушки, взрослые. В основном все скелеты. Они смотрели на него и чего-то ждали. Протянули руки и начали обращаться в прах.       — Не убивай нас!       Инк проснулся в холодном поту. Проклял Найтмера и пообещал надрать ему зад. Уже думал вновь лечь спать, но резко согнулся пополам и его вырвало. Чернила испачкали одеяло, впитались и блестели вкраплениями синей вины.       — Твою пустоту!       Еще одна бессонная ночь. Хранитель направился на кухню, заварил крепкий кофе и посмотрел на телефон. Второй раз вызывать Дрима он не рискнул. Поэтому попробовал разобраться в своем сне самостоятельно. В качестве собеседника посадил на соседний стул гигантскую кисть.       — Вина Эррора? Как думаешь, Бруми, это его раскаянье за уничтоженные вселенные? Было бы логично, если так. Я бы предположил, что те скелеты во сне это умершие от его рук альтернативные Сансы. Но, к сожалению, это не так. Если бы Эррор действительно мучился виной за уничтоженные миры, то исправился бы. Не уничтожал бы, не мучил бы, не убивал бы. А он все еще разрушитель. Так было и так есть. Бруми, как думаешь, за что он может еще винить себя? Я тоже не знаю.       Инк попытался вспомнить незнакомца из сна. Он слышал только его голос, но и тот исказился до неузнаваемости. Он просил прощенья. Называл его глупым за то, что тот дает ему руку…       Зрачки из знаков вопросов обратились восклицательными. Был один, кому Инк всегда протягивал руку и кто всегда называл это глупым. Он так ни разу и не принял его дружескую руку. Зато попал в его постель.       — Нет, — хранитель покачал головой, — это не может быть Эррор. Он не имеет никакого отношения к моему прошл… — Ему вырвало душу. А разве разрушитель не поступает аналогичным образом? Правда, при этом он не ломает ребра и никто, из кого он вырывал душу, не выживал.       Захныкав, Инк уронил голову на стол. В попытке разобраться «что и как» вопросов стало только больше.