Его желание

      ГлитчТеил исчез.       Инк узнал об этом по телефону от Дрима. Хранитель снов не стал беспокоить художника ночью, все равно ничего уже нельзя было поделать, поэтому дождался утра.       Телефон пиликнул из угла комнаты, оповещая хозяина о текстовом сообщении.       Эррор спал. Потому хранитель альтернатив как можно аккуратнее поднялся с ложа, стараясь не побеспокоить его покой, подкрался к аппарату.        «ГлитчТеила больше нет. Приходи.»       Хранитель бесшумно вышел из спальни. Сразу же наткнулся на свои штаны. Пришлось идти по следу из одежды, который начинался от входной двери и заканчивался ванной.       Усмехнувшись, Инк поднял у дверей ванной своё нижнее белье и сразу же надел, и так, как дети из сказки по хлебному следу шли домой, он шел к двери, постепенно облачаясь в свой привычный наряд. Игнорируя темные облаченья, составляющие компанию его тряпкам. Последним элементом стал Бруми, оставленный в углу у входа.       — Итак. Что мы имеем?       Дрим встретил хранителя альтернатив у срубленного древа чувств в ДримТеиле и сразу же пригласил в дом. Ибо находиться на улице пережившего геноцид мира не входило в любимые занятия позитивного скелета.       — Три испарившихся в никуда мира. КурсТеил, ЭндерТеил, а теперь еще и ГлитчТеил, — ответил художник. — Три огромных, проработанных, плотно населенных мира испарились в никуда.       — Помимо перечисленной масштабности, у них были еще общие черты, — напомнил Дрим.       — Да, — Инк кивнул и отпил чаю. — Уже как год в них, по словам младшего жнеца, никто не умирал и не рождался. Вот только, — кружку шумно поставили на стол, — мы видели, как ошибочно это мнение! Тот человек умер и… и его душу утащил какой-то другой жнец.       От воспоминаний хранителя мультивселенной передернуло. Неизвестный скелет выглядел пугающим. Эти его пустые глазницы, кровь изо рта, белые одежды по типу тех, что носит Рипер, и петля на шее. А еще вокруг него были глюки, или нет? Инк уже не мог вспомнить.       — А значит, кто-то обходил привычную нам инстанцию РиперТеила. Но зачем? Жнецам и Жизни побоку на рождение новых миров и умирание старых. В их обязанности не входит в этом копаться. Да и зачем их обходить, чтобы потом просто уничтожить мир? И, — Дрим хлопнул себя по лбу, давясь от внезапного осознания, — они же и меня обходили как год. Я не дарил им снов, а Найтмер, возможно, кошмаров. Но зачем такие сложности?       Скелеты задумались. После пары минут дум Дрим неуверенно предположил:       — Если только… миры не исчезают. В смысле их не уничтожают, как нам кажется.       Инк сделал тщетную попытку обдумать эту возможность. Сдался и спросил друга:       — Сколько шансов, что миры просто стали закрытыми и продолжили жить?       — Такая возможность есть, — чуть расслабился хранитель добрых снов. Закрыть мир – не уничтожить. — Но, опять же, зачем?       Инк обхватил голову руками, об остывшем чае он вообще забыл.       — Не понимаю.       — Как же все это странно, — Дрим тоже отставил кружку и потер лоб.       — В последнее время во что не ткни пальцем – все странно!       Дрим продолжил тереть лоб, не зная, как начать давно назревший разговор, который, он был уверен, не понравится Инку.       — Все странное упирается в Эррора, согласен?       — Пожалуй. Думаешь, он как-то участвует в исчезновении миров?       — А ты так не думаешь? — удивился слепоте художника Дрим. — Все странности начались с твоей смерти одиннадцать лет назад. После того случая Эррор начал себя странно вести. Помнишь?       — Свою смерть? — по лицу художника скользнула тень.       — Нет, в чем заключались перемены в поведении глюка?       Инк задумался на минуту и перечислил:       — Поправь, если я что упустил. Он перестал идти к своей цели, о которой едва ли не кричал при каждом нападении: все альтернативы – ошибки; смерть им! Вцеплялся в каждый мир мертвой хваткой, и даже хороший удар по черной башке не всегда давал нам шанс вырвать из его нитей очередную альтернативу. Но после моего воскрешения я заметил те злосчастные перемены, — Инк вновь взял кружку и выпил половину остывшего чая. — Нападений стало меньше. И он уже не имел цель разрушить мир до основания. Обычно ограничивался уничтожением одной локации, максимум двух. Он стал легко нам сдаваться. До конца дела успевал довести лишь со слабыми и угасающими мирами.       — Будто играл роль, — кивнул хранитель добрых снов.       — Да, будто играл привычную роль, но уже без прежнего огонька. А потом…. Кажется, шесть лет назад все снова изменилось. Не помню только, как, — память подвела Инка.       — Он пропадал неделями незнамо где. Иногда месяцами не давал о себе знать. Мы думали: успокоился гаденыш и будет нам мир. Была нам здоровенная фига! — Дрим залпом выпил чай и погрустнел. — Эррор связался с компанией моего братца и стал дебоширить с ним на пару, периодически устраивая нам геморрой мультивселенских масштабов.       — О! Помню. Тогда там еще был Кросс. Нам было тяжело. Но мы справились, — хранитель альтернатив кивнул и спросил: — Но как это все связывает его с исчезнувшими мирами?       — А вот как, — хранитель добрых снов постучал костяшками по столу, — КорФриск, которая жизнь отдала на спасение выживших из геноцидных и умирающих миров, поддерживает его. А с ней и другие нейтралы или даже позитивы нашей мультивселенной. Скажи, это странно.       — Странно, но…       — А еще, знаешь, что странно? У всех странностей есть кульминация. И она случилась недавно.       — О чем ты?       — О твоих отношениях с Эррором, конечно же, — Дрим отставил пустую кружку и посмотрел на друга серьезным взглядом родителя, собирающегося рассказать отроку, что никакого Санты нет. — Мне кажется, он не просто так согласился спать с тобой. Ты стал частью какого-то глобального плана, о котором мы не знаем. Но о котором знают многие из путешественников по мирам. И который поддерживают.       На маленькой кухоньке, очень напоминающей кухню Инка и любого другого Санса, воцарилась оглушающая тишина, полная вопросов, на которые им не удалось найти ответы.       — Другими словами, подводя черту над сказанным, ты думаешь, он использует меня.       — Да, — прямо ответил Дрим.       Инк задумался и отвел взгляд к окну:       — Я тоже использую его. Как и тебя. Как и каждого, кого знаю.       Эти слова ударили больнее луча бластера и прозвучали острее наточенной кости и были правдивее сказавшего их бездушного существа. Но Дрим не согласился с ними:       — Ты не используешь, — покачал он головой, — ты даешь в обмен защиту. Альтернативы нуждаются в тебе, в твоей силе и возможностях. Ты же сам решил быть их защитником. Так что ты не используешь никого из нас. Это обмен. Оплата услуг. — Прежде чем Инк попытался опровергнуть услышанное, Дрим продолжил: — Кроме того, я твой друг, даже зная о твоей особенности. Ты не используешь меня, потому что даришь в обмен на мои эмоции нечто, что пока никто не в силах мне подарить.       — И что же это за невиданная вещь такая, которую могу подарить только я?       — Надежду, — улыбнулся Дрим. — Надежду, что все будет хорошо. Раз даже тот, у кого нет души, выбрал верный путь, то однажды и мой брат и другие психопаты нащупают тонкую тропку верного направления и… все будет хорошо.       Инк грустно улыбнулся в ответ на искренние слова друга.       Инк считал, что для него надежды нет. На что он должен надеяться, если даже единственный, кого он желал, был полон лжи и вины? Представал перед хранителем зажившей раной прошлого, струп с которой хотелось сковырнуть.       Художник решил: раз хочется, то, может, стоит попробовать. Даже если это погубит их отношения, он хотел попробовать разобраться. Спросить напрямую и надеяться хоть на кроху правды.       В груди защипало. Сегодня тьма не нашла, откуда поглотить положительных эмоций. Дрим был слишком напряжен, чтобы найти повод для радости.