Его желание

      Дрим провожал Инка. И когда они прошли в пустоту, где возвышался двухэтажный дом хранителя альтернатив, сказал:       — Инк, нам надо поговорить о твоих отношениях с Эррором.       — Говори, — художник остановился, не спеша подходить к порогу дома и приглашать друга войти. Сразу понял: разговор ему не понравится.       — Ну, ты же понимаешь, что он тебя использует.       — Как и я его.       — В том плане, что Эррор слишком удачно появлялся в самых разных местах и при самых странных ситуациях. Вспомни, как он пришел в мир ГлитчТеил, стоило тебе найти того неизвестного, забирающего души. И на следующий день тот мир исчез. То, как он объявился сейчас – будто кто-то ему сказал. И то, как он с тобой себя ведёт…       — Как? — чуть сердито спросил Инк.       — Будто он следит за тобой точно так же, как за Найтмером… Чтобы ты не совал нос куда не следует.       — Хочешь сказать, он спит со мной не развлекаясь, а отвлекая?       — Именно! — Торжествующее выражение не задержалось на лице Дрима. Усмотрев в глазах друга опасный блеск, хранитель снов сник и махнул рукой со словами: — Но тебе нет до этого дела, да?       Инк вздохнул:       — Я заметил совпадения, но… Дрим, я не хочу копать в эту сторону. Больше не хочу. В прошлый раз после копаний мне отравиться краской захотелось. Не знаю, кого покрывает Эррор и чего добивается, но его поддерживают слишком многие. Слишком многие хорошие ребята.       — Не он кукловод? Он кого-то покрывает? — удивился Дрим. Ему-то чудилось, что во главе тайны именно Эррор.       Инк не дал однозначного ответа. Пожал плечами и заявил:       — Ладно. Я очень устал и хочу спать…       — И твой любимый ждет тебя в кроватке, — закончил за него хранитель снов.       Художник бросил взгляд на дом. В его спальне действительно горел свет. Улыбка незамедлительно скользнула на лицо, и Инк устремился домой, плохо скрывая нетерпение.       — Пока, Дрим!       Дверь хлопнула. Замок щелкнул.       —…Пока, Инк, — махнул рукой Дрим и бросил неодобрительный взгляд на единственное светлое окно. Пробубнил: — Вот гад, играет на его нужде быть любимым. Да и Инк хорош, дурак влюбленный.       Эррор достаточно быстро разобрался с делами. Перекинулся парой слов со слияниями, убедился, что Блускрин временно исчез из реальности, и вернулся в дом Инка.       Разрушитель хмурился всякий раз, как задумывался о яме отношений, в которую ухнул с головой, и о тяжелом прессе рока, который давил сверху и не давал развернуться. Давил все сильнее, обещая смерть. Время на исходе, Эррор хорошо это понимал. И он хотел насладиться последними неделями с тем, кого когда-то ненавидел.       — Превратности судьбы, — проговорил он вслух. — Я понял значение этого выражения.       Внизу хлопнула дверь – вернулся Инк. Его торопливые шаги разносились по дому, они становились все громче и громче, и вот художник уже открыл дверь и зашел в комнату.       Пару мгновений скелеты просто смотрели друг на друга оценивающими взглядами: между нами все по-прежнему? Лишних вопросов не будет? Желание быть вместе все еще возобладает над любопытством? Затем Инк быстрым шагом подошел к кровати, на которой отдыхал Эррор и нетерпеливо навалился на любовника, крепко поцеловав. И, прежде чем черный скелет успел что-то возразить, оседлал.       Инк пискнул, когда грубыми движениями его штаны просто порвали, и болезненно всхлипнул от резкого проникновения острых пальцев.       — Эррор, — простонал хранитель.       — Молчи, — потребовал от него разрушитель и подмял под себя. Морщился от «ошибок», волнами проходящими по телу всякий раз, когда он излишне долго касался белых костей. Рычал от нетерпения, пока не сменил пальцы возбужденной магией.       — Ах!       — Тсс! — Эррор приложил палец к зубам любовника и хитро ухмыльнулся. — Сегодня попробуем хранить тишину. Не все же тебе ставить условия экспериментов.       Чуть улыбнувшись, Инк кивнул. Его зрачки приобрели вид разноцветных душ. Шире расставил ноги и, предвкушая наслаждение, облизнулся.       Первые толчки едва не заставили художника нарушить правила. Инк выгнулся дугой, потушил зрачки и сцепил зубы, как при сильной боли. Эррор даже подумал, что ему правда больно, и глазами начал искать смазку, но вновь загоревшиеся глаза обдали такой страстью, что разрушитель и думать забыл обо всем кроме жаждущего наслаждения тела под собой. Наклонился и облизнул лицо любовника от подбородка к зубам. Выпросил новый поцелуй и едва не вырвал из Инка стон – вошел глубже.       — Мне интересно, сколько ты сможешь удерживать свой голосок, — прошептал Эррор, впиваясь в шею любовника. Укусил: нежно, чуть проводя зубами по кожице костей, проникая языками во впадинки.       Инк прикрыл рот руками, но Эррор схватил их и, терпя лаги, заключил в замок над головой.       — Пой, птичка, пой!       Инк выгибался, дрожал, сцеплял зубы, но держался. Пока черный скелет не уложил его боком и не раздвинул ему ноги ножницами, закинув одну ногу себе на плечо.       Резкие движения выбили громкие короткие вскрики и стоны.       — Ты проиграл, — ухмыльнулся довольный Эррор и, не церемонясь, начал двигать податливое тело любовника на себя, быстро и грубо. Наслаждался похотливой песней, требовал аккомпанировать «танцу» громче.       — Эррор! Звезды! Да! Я! Ах! Еще! Почти!        «Птичку» заткнул новый поцелуй, и последний стон разрушитель удержал внутри себя, будто глоток ароматного вина. И еще долго не мог оторваться от сосуда столь дивного угощения. А когда смог, удивился, насколько одуревшим выглядел Инк. Даже взгляд сфокусировать был не в состоянии.       — Буду знать, что порча одежды и тишина действуют на тебя не хуже розовой краски.       Инк запоздало понял: он забыл выпить краску. Так торопился к Эррору. Желал убедиться, что тот не ушел из его дома.       — Меня возбуждает твоя активность, — ответил хранитель, когда отдышался. — Ты не так часто сам на меня набрасываешься. И ты не часто придумываешь игры. Ловлю момент!       Эррор ухмыльнулся и скатился с любовника, блаженно растянулся на кровати. Он тоже ловил момент. Рассматривал вспотевшие белые косточки и видел в меняющихся глазах восторженные искры.       — Ты красивый, — это вырвалось помимо его воли. И стоило черному скелету понять, какую пошлость он произнес, краска мигом залила лицо.       — Спасибо, — с усмешкой принял комплимент Инк и придвинулся вплотную. Обнял, целуя в скулу. — Ты тоже ничего. Сильный, умный, немного безумный и таинственный сверх всякой меры.       Эррор проглотил ком возмущений, подумал над услышанным и, в попытках удержаться в рамках насмешки, спросил:       — Не хочешь ли ты мне в любви признаться?       Инк дернулся, будто его током ударило:       — Нет, конечно, нет. Как бы я мог пойти на такую подлость. — Он отодвинулся и поспешил отвернуться, но Эррор успел заметить болезненную гримасу на его лице. — Ведь даже если ты меня полюбишь, я никогда не смогу ответить тебе тем же. Я никого и никогда не смогу полюбить. Даже если отравлюсь розовой краской, я не смогу. Мне так жаль…       Он сел спиной к разрушителю, растерянный и расстроенный всплывшей темой. Думал уже бежать на кухню, под предлогом желания перехватить нечто вкусное, но его удержало кольцо рук Эррора.       — Я знаю, — прошептал он. И хотел сказать еще что-то, начинавшееся с банального «но я все равно», однако прикусил магический язык и просто выдохнул в макушку любовника горячий воздух.       Художник тяжело вздохнул и тронул руки Эррора кончиками пальцев. Нашел его ладони на ощупь и сжал. Ах, как бы он хотел гулять с ним по альтернативам, беспечно делиться маленькими радостями, не скрывая их отношения. Хотел бы любить его. Но все, что он мог, это быть любимым. И лишь во время страстного соития имел возможность почувствовать, отразить, поглотить такое желанное, болезненно обжигающее, прекрасное в своем уродстве чувство.