***
42 улица. Клуб «Коттон». Заходящее за горизонт солнце, собирало последние лучики, гуляющие на западных улицах Манхэттена. Молодой месяц набирал силу. То тут, то там начинали загораться звезды, покрывая светящимися крапинками, стремительно темнеющее небо. В клубе «Коттон» веселье только начиналось. Гости разместились за столиками, артисты, уже готовые выступать, ждали своего выхода. Голландец Шульц, под руку со своей дамой Верой Цицеро, величественно вышагивал по залу в направлении забронированной для него ВИП ложи. Вера, одетая в серебристое вечернее платье, выглядела, как сказочная нимфа – такая же нежная и чарующая. Легкий румянец покрывал слегка припудренные щечки, алые губы, едва тронутые помадой, обещали незабываемые, сладостные ощущения тому, кто их коснется. Волосы цвета белого золота были собраны в высокую элегантную прическу и сверкали в лучах электрического света от покрывающего их бриллиантина. Однако все это было лишь маской, которая скрывала признаки начинающейся болезни – алкоголизма. Нервно стреляя глазами по залу, Цицеро ждала удобного момента, чтобы улизнуть от своего кавалера и утолить жажду горячительным напитком. Двадцатые годы, именуемые «веком джаза», были для людей, словно большая вечеринка, затянувшаяся почти на десять лет. Многие в начале двадцатых годов сумели разбогатеть, играя на бирже. Легкие деньги вскружили головы их обладателям. Тогда-то и начался этот грандиозный праздник. Танцы до утра, реки алкоголя, любовь, ревность – все это подтачивало людскую нервную систему. Однако в 1929 году мировой рынок рухнул, люди потеряли все, что им так легко досталось несколько лет назад. Продирая пьяные глаза, они вдруг поняли, что праздник кончился. Посещение светских раутов и вечеринок сменилось лечением в психиатрических клиниках. Острые неврозы, алкогольная зависимость и суицид стали результатом затяжного веселья. Глядя на все это, правительство пыталось как-то контролировать последствия, случившегося на мировом рынке краха. Был предпринят ряд шагов, дабы смягчить удар кризиса по населению. Но все попытки были тщетны. Так, например, учрежденные 9 марта 1933 года банковские каникулы, направленные на повышение доверия граждан банковской системе, на деле лишь еще больше подорвали это доверие. Кто-то изо всех сил пытался побороть последствия разгульного образа жизни, которые вылились в разочарование, вызванное мировым кризисом, отдавая последние деньги психиатрам, кто-то махнул рукой и продолжил заливать в себя алкоголь, но уже более низкого качества. Вместо высокопоставленных чиновников, богатых дельцов и звезд первой величины, компанию им составили работяги, потерявшие работу и оборванцы, ни дня в своей жизни не работавшие. Но были так же и те, кто еще оставался на плаву. Те, для кого праздник жизни продолжался. В их число и входила Вера Цицеро. Расположившись за столиком ВИП зоны, Датч взял свою возлюбленную за руку и пристально посмотрел ей в глаза. - Думаю, пить мы сегодня не будем, - вкрадчиво произнес Шульц. - Да, конечно, дорогой, – ласково проворковала девушка. Ей не хотелось спорить с Голландцем, и она решила, что выпьет тайком, чуть позже. Шульц подал знак официантке и сделал заказ: свежевыжатый апельсиновый сок, мясо по-французски, так же Голландец заказал чашку крепкого кофе для себя. - Милый, ты, кажется, хотел о чем-то побеседовать с Оуни? Вера предприняла легкую попытку избавиться от своего спутника. Внутри нарастало раздражение – ей безумно хотелось выпить. Поскольку Датч предпочитал обсуждать свои дела без присутствия посторонних, Вере предоставлялась возможность избавиться от пристального внимания своего кавалера. - Да, но я пока не вижу его в зале, - с неким раздражением произнес Голландец, не догадываясь о планах своей спутницы. Когда терпение Цицеро было уже на исходе, в зале мелькнула подтянутая фигура Мэддена. Как всегда неотразимый Оуни был облачен, в безукоризненно сидевший на нем смокинг. Золотые запонки сверкали в петлицах манжет рубашки. Гладко уложенные волосы лоснились от слоя бриолина. Мужчина обвел внимательным взглядом зал и задержался глазами на столике Голландца. Шульц поспешил махнуть ему рукой. - Зачастил ты к нам, старина, - улыбнулся своей фирменной улыбкой Мэдден. - У меня к тебе разговор, - хищно оскалился Датч. Внутренности разъедало беспокойство, вперемешку со злостью, но все это было тщательно скрыто под маской ленивой скуки. – Иди, погуляй,- небрежно бросил он своей даме. Вера показательно надула губки и с напускным неудовольствием покинула ВИП ложе. Все же Голландец заметил краем глаза, на мгновение загоревшийся взгляд девушки, но не предал этому значения. - Как поживает мистер Лучиано? – с ехидством в голосе поинтересовался Шульц. - У Чарли сейчас мелкие неприятности. Ты же слышал, что Роджерса нашли мертвым на каком-то богом забытом складе? - начал, ничего не подозревающий, Оуни. – Говорят, что Роджерс проворачивал какие-то темные делишки за его спиной. - Об этом я слышал, - скучающе отозвался Голландец и едва не зевнул. – Что нового в организации, когда собрание? – на этом вопросе в голосе Шульца появились нотки заинтересованности. - Заседание совета правления пока откладывается на неопределенный срок, - спокойно пояснил Мэдден. – Чарли сейчас не до этого. Сам понимаешь, детективы шерстят, надоедают. Незачем сейчас привлекать внимание к деятельности организации. - Да что ты говоришь, - скептически приподнял бровь Датч. – А может заседание откладывается только для меня, при чем, бессрочно? – Голландца захлестнула волна негодования от того, что Мэдден пытается юлить, в то время как он – Датч уже в курсе всего. - Да что с тобой, приятель? – недоумение вспыхнуло в глазах Оуни. – Откуда такие выводы? - Мистер Лучиано предпочел взять на мое место Бо Вайнберга, не так ли? – Шульц выжидающе посмотрел на Мэддена. - Бо – всего лишь шестерка. Чарли наобещал ему золотые горы, но не собирался брать его в дело, - сухо пояснил Оуни. – Постой-ка, откуда у тебя эта информация? – вдруг всполошился Мэдден. - Не важно, - грубо отрезал Шульц. – Важно лишь то, что Лаки решил меня скинуть со счетов. И я так просто этого не оставлю. Ты меня знаешь. Датч резко встал из-за стола и направился вглубь зала, чтобы найти Веру. Ошарашенный Оуни Мэдден, так и остался сидеть на своем месте. Тут появился официант, несший на разносе заказ. Мэдден махнул ему рукой, чтобы тот возвращал заказ обратно на кухню. Переварив суть состоявшегося разговора, он поспешил в свой кабинет, дабы позвонить Чарли Лучиано. Тем временем, подняв на уши весь персонал клуба, разъяренный Шульц всюду искал Веру. Проходя мимо подсобки, где хранился инвентарь для уборки, Голландец остановился и прислушался. Из-за двери доносилось тихое хихиканье и влажные звуки поцелуев. Грубо дернув хлипкую дверь на себя, Датч остолбенел. Перед его глазами развернулась нелицеприятная картина: пьяная Цицеро целовалась с каким-то не менее пьяным щеголем в модном костюме. Волосы девушки были растрепаны, лицо покраснело, губы распухли от поцелуев, подол платья был разорван. Парень гладил Веру по оголенному бедру, а другой рукой пытался расстегнуть брюки. Шульц поблагодарил небеса, что вовремя обнаружил эту парочку. Приди он хоть на минуту позже, его ждала бы более отвратительная картина. Схватив Веру за руку, Датч резко потянул ее на себя. Ее пьяный любовник уставился на Голландца свирепым взглядом. - Эй, дядя, какого черта? – запротестовал парень. Шульц пропустил мимо ушей возмущение парня и, схватив того за грудки, вытянул парня из подсобки. Приложив любовника своей дамы несколько раз головой об стену, Датч прошипел: - тебя в детстве не учили, что чужое брать не хорошо? - Голландец, не трогай его, - зашлась в истерике Вера. – Он ни в чем не виноват. - Молчать, сука, – резко оборвал ее Шульц. – С тобой я дома поговорю. - Только тронь ее, мудак, - подал голос парень, прижатый к стенке. Пьяный Ромео, вдруг решил переквалифицироваться в благородного рыцаря и отстоять честь дамы. – Если с ее головы упадет хоть волос – я тебя закопаю, усек? Голландец медленно повернулся к своему сопернику и дважды ударил его кулаком по лицу. Затем, трясущейся рукой, Датч вынул револьвер из внутреннего кармана смокинга и приставил его к голове парня. Испуганная Вера пронзительно закричала. На крик сбежался почти весь персонал клуба и кое-кто из посетителей. Внезапно Датч почувствовал острую нехватку воздуха. Отпустив своего оппонента, он сорвал с шеи галстук бабочку и швырнул его на пол, за ним последовал и белоснежный воротничок. Но дуло револьвера по-прежнему было приставлено к голове парня. Лицо Голландца приобретало багровый, переходящий в жуткую синеву, оттенок – он задыхался. - Ты…сука…я тебя…любил… а ты…, - не успев закончить фразу, Голландец рухнул на пол, потеряв сознание. Остатки хмеля тут же покинули разум Цицеро. Громко разрыдавшись, она кинулась к Датчу, который едва дышал. Озадаченный любовник поспешил тихо удалиться. - Да позовите же кто-нибудь врача, – сквозь слезы прокричала Вера. Голова Датча покоилась на коленях рыдавшей девушки. - Артур, милый, умоляю, прости меня, - убивалась Цицеро. – Я люблю только тебя. Мне никто, слышишь, никто, кроме тебя не нужен. В клубе поднялась самая настоящая паника. Среди посетителей пошли невероятные слухи. Одни говорили, что в подсобке нашли труп. Другие утверждали, что всех посетителей клуба взяли в заложники. В суматохе люди давили друг друга, желая поскорее покинуть заведение. У входа образовалась целая свалка. Оуни, потревоженный шумом, выбежал из своего кабинета и, как мог, пытался успокоить людей. Врача нашли с большим трудом – презентабельного вида мужчину лет сорока, который был хирургом в одной из манхэттенских клиник. Растолкав любопытных зевак, доктор склонился над Голландцем, который лежал без чувств. Первым делом мужчина передал Веру, заходившуюся в судорожных всхлипах, стоявшему поблизости официанту. После, констатировав обморок, вследствие сильнейшего стресса, врач посоветовал немедленно вызвать скорую помощь и дать девушке успокоительного. Когда Шульца увезли в больницу, а суматоха прекратилась, Оуни увел рыдающую Веру к себе в кабинет. Напоив девушку неразбавленным виски, он уложил ее на диван. Цицеро еще некоторое время пыталась убедить Оуни, что она безумно любит Голландца и, если тот ее не простит, она застрелится. - Как бы он сам тебя не пристрелил после такого, - устало подумал Мэдден, но вслух сказал: - Вера, успокойся. Тебе сейчас надо поспать, а завтра утром мы вместе поедем к Датчу в больницу. - Оуни, ты должен помочь мне помириться с ним, - сонно пробормотала Цицеро, откидываясь на подушки. - Да, да. Не волнуйся, я все улажу, - поспешил заверить ее Мэдден. После того, как девушка уснула, Оуни наказал ночному управляющему не спускать с нее глаз и не подпускать к выпивке. Затем, окинув взглядом опустевший зал, он дал пару распоряжений по уборке и отправился домой.44 глава.
1 февраля 2018 г. в 17:55
Нью-Йорк. Пенсильванский вокзал.
Пыльное марево медленно опускалось на Нью-Йорк. Нестерпимый зной, будто подтаявшая сахарная вата, обволакивал разгоряченных жителей города. Грохоча колесами по железнодорожному полотну, на перрон пенсильванского вокзала прибыл поезд из Чикаго. Пассажиры поспешили поскорее покинуть душные вагоны, однако тут же разочаровались, поскольку были приняты в объятия адской жары.
Сойдя с поезда, Луа робко зашагала в сторону здания железнодорожного вокзала. Девушка никогда прежде не бывала в Нью-Йорке и испытывала сейчас панический страх перед огромным незнакомым городом. Вокруг неистово шумела огромная толпа. Подобно какому-то жуткому чудовищу древнегреческого мифа, людская масса грозилась поглотить девушку, растворить ее в себе, не оставляя шансов на спасение. Адреналин разгонял кровь по венам. Щеки, раскрасневшиеся от жары, стали практически малиновыми, сердце в груди отбивало нестройную чечетку. Клейн почувствовала дурноту, поэтому прибавила шаг. Войдя в здание вокзала, которое приняло ее такой желанной прохладой, она немного перевела дух. Паника медленно сходила на нет, уступая место апатичной усталости. В небольшом магазинчике Луа купила бутылку Бромозельцера и тут же принялась жадно поглощать воду. Утолив жажду, она заспешила к выходу. Нельзя было терять ни минуты.
Держа в руках небольшой саквояж с необходимым минимумом одежды, Луа медленно брела по улице. Казалось, зной все сильнее смыкал свои тиски, горячие потоки воздуха превращали город в огромный жарочный шкаф. Пот ручьем стекал по лицу девушки, застилая глаза. Волосы выбились из аккуратной прически и, повиснув небрежными лохмотьями, норовили залезть в лицо. Легкое платье из полупрозрачной ткани покрылось пылью и выглядело теперь несвежим. «Куда идти?», «где искать?», «Что делать?». Все эти вопросы, словно рой пчел гудели в голове. Кроме того, в душе девушки вновь пробудился страх. В Чикаго Клейн была в безопасности, поскольку все - от мелкой шпаны, до гангстеров, входящих в состав крупных мафиозных семей, знали, кому принадлежит девушка. Даже сам Аль Капоне не смел дышать в ее сторону. В Нью-Йорке же Луа была обычной девушкой, которую могли ограбить изнасиловать или даже убить. Но Клейн гнала прочь все эти мрачные мысли. Сейчас ей надо было не о себе волноваться, а как можно скорее, разыскать Ладда. Девушка мысленно взывала к своему возлюбленному. Ей хотелось, чтобы он почувствовал ее присутствие в этом городе и сам ее нашел. Сконцентрировавшись на своих мыслях, Луа не заметила, как толкнула плечом проходящую мимо нее девушку, от чего та чуть не упала.
- Ох, простите меня, ради бога, – Клейн успела подхватит незнакомку, не дав ей упасть. – Я задумалась и не заметила вас, – пролепетала она усталым голосом.
Миловидная брюнетка, одетая в тонкий сарафан небесно-голубого цвета и миниатюрную шляпку в тон, лишь слегка улыбнулась и покачала головой, дав понять, что с ней все в порядке.
Внезапно взгляд Луа задержался на лице девушки. Она показалась ей очень знакомой. «Где-то я ее видела», - мелькнуло в мыслях Клейн. И тут в голове всплыли картины годичной давности: ночь, крыша трансконтинентального экспресса, Ладд, крепко прижимающий ее к себе, красноволосый монстр и... она.
- Точно, это та самая девушка из группы оркестрантов в черном.
Мысли лихорадочно заметались в голове Луа.
Клейн не ошиблась, та девушка была действительно Шейн Лафорет. И она тоже узнала Луа.
- Вы были пассажиркой на поезде «Крадущийся тигр» год назад.
Кровь моментально отхлынула от лица Клейн. Побелевшие губы задрожали.
Воровато оглядевшись по сторонам, Лафорет схватила Луа за руку и потащила ее в темный переулок. Клейн не успела опомниться, как оказалась в западне: сзади была стена, спереди путь ей преграждала Шейн. Однако на лице девушки читался испуг и сожаление. Не было и намека на враждебность.
Лафорет достала из миниатюрного клатча блокнот с ручкой и принялась писать. Луа сначала не поняла ее действий, но вскоре догадалась, что Шейн немая. Лафорет закончила писать и развернула блокнот, чтобы Клейн могла прочесть. На белом листке аккуратным почерком было выведено: «Не бойся, я не причиню тебе вреда. Я больше не состою в террористической организации». Прочитав послание, Луа подняла глаза на свою собеседницу и медленно кивнула. Убедившись в том, что Клейн не будет поднимать шум, Лафорет опять склонилась над блокнотом. «Что ты делаешь в Нью-Йорке?» - прочла Клейн и, судорожно вздохнув, вкратце поведала свою историю собеседнице.
В ходе разговора Шейн рассказала Луа, что она и ее возлюбленный Клэр Стэнфилд – черный железнодорожник, живут теперь обычной жизнью и собираются пожениться. Разумеется, Лафорет не стала упоминать о названных братьях Клэра и о его друге Фиро Проченцо, которые являлись гангстерами, дабы не пугать Клейн. Было решено, что Луа будет их гостьей, на что девушка с радостью согласилась.
Выйдя из темного закоулка на оживленную улицу, девушки, первым делом, поймали такси и отправились пообедать в ресторан отеля «Ритц». По дороге, Луа то и дело восторгалась пейзажами за окном автомобиля. Мимо проплывали красивые здания, большие многоквартирные дома, парки, тонувшие в зелени деревьев и кустарников. Клейн не могла оторвать завороженного взгляда. Хоть родной Чикаго и был довольно-таки большим городом, но там было все настолько привычным, что красота архитектуры уже не бросалась в глаза. В Нью-Йорке все было иначе. Огромный город медленно, но верно влюблял в себя эту хрупкую девушку. Мысли о Ладде постепенно отходили на задний план.
Войдя в бар отеля, внимание Луа тут же было захвачено шикарным убранством помещения. Отделка из темного дерева, дорогая мебель, мягкий свет, который лился от многочисленных светильников и бра – все это создавало чарующую атмосферу. Расположившись за столиком, Шейн с помощью своей спутницы сделала заказ. Обед проходил в молчании, но тишина вовсе не угнетала девушек, поскольку каждая думала о своем. Луа была рада, что встретила Шейн, и теперь ей было не так страшно и одиноко. Лафорет же не покидало странное, муторное чувство. Она решила оставить все расспросы на потом. Закончив трапезу, девушки поехали домой к Шейн.
Наконец, добравшись до пятой авеню, девушки покинули машину. Миновав прохладный сумрак парадной, Лафорет отперла дверь квартиры и, пропустив Клейн вперед, зашла за ней внутрь.
Скромное, на первый взгляд, жилище Шейн и Клэра, показалось Луа уютным гнездышком влюбленных. Лафорет поманила Клейн за собой в гостиную. Устало опустившись на диван, Луа тяжело вздохнула, что не укрылось от взгляда Шейн. Брюнетка достал блокнот и, быстро что-то написав, передала его Клейн.
- Сейчас иди в душ. Тебе надо освежиться, иначе может случиться тепловой удар, – прочла Луа и, поднявшись со своего места, подхватила саквояж.
Лафорет показала, где располагается ванна и удалилась на кухню – готовить коктейли.
Прохладная вода взбодрила Луа и смыла с нее пыль и усталость. Голова вновь стало ясно соображать. Клейн приняла решения начать поиски с завтрашнего утра. Сегодня ей необходимо было отдохнуть с дороги и как следует выспаться. Выйдя из ванной комнаты, Луа обнаружила, что хозяйка приготовила легкие алкогольные коктейли и теперь восседала в кресле в ожидании своей гостьи. Заметив Клейн, Лафорет мягко улыбнулась и указала рукой на свободное кресло. Луа кивнула и осторожно опустилась на предложенное ей место. Девушки не спеша принялись за коктейли. Потекла непринужденная беседа.