Драбблы

Все енмы пришли из этого странного мира на границе теней. Вышли из одной пропасти, из одного адского жерла. Появились одновременно с рождением нового чачаонга, как помощники, либо как дар. У каждого енмы свой путь, но начало одинаково для всех. Первое, что они видят в новой жизни – пепельно-серые глаза, и сама их сущность заставляет преклонить голову. Их Король. Джек встречает каждого, кто рождается из густых теней этого междумирья. Касается тонкими пальцами, давая право на существование, и отправляет туда, в непривычно светлый мир, где начинается настоящая жизнь. Так было всегда. Отточенный ритуал, выверенный столетиями. И потому, когда запястье сжимают сильные пальцы, юноша вздрагивает, удерживая себя от того, чтобы не отшатнуться. Неправильно. Кроваво-красные глаза смотрят в упор, пристально, оценивающе, так, что становится неуютно. Усиливается хватка, и проступают алые следы на бледной коже, которые через несколько минут станут синяками. Джеку отчаянно хочется освободиться, но на плечи ложатся знакомые руки, не позволяя отстраниться. Чау Юнг не отводит взгляда от глаз новорожденного енмы, и между ними почти искрит воздух. Красное с красным. «Все хорошо» - говорят губы Чау Юнга на шее Короля, и Джека бросает в дрожь, потому что кирин у его ног ответно целует наливающиеся синим метки на запястье. Скользит горячий язык по переплетениям вен. Прихватывают тонкую кожу на шее чужие губы. Ласкают обнаженный живот пальцы Тала и енмы. И Джек чувствует, как по капле проливается самообладание. Дрожат колени. Король выдыхает сквозь сжатые зубы и откидывает голову на плечо мужчины за спиной, давясь стоном, когда кирин прикрывает угли глаз, втягивая в рот тонкие пальцы. Жарко. Чау Юнг сцеловывает с влажных губ голос, еще не звучавший в этих стенах, и скользит пальцами ниже, за пояс едва держащихся штанов. Прижимает к себе выгнувшееся тело, с усмешкой глядя на то, как проходится язык енмы по вздрагивающему животу. Джек задыхается в их руках. Он чувствует, как что-то неуловимо меняется в окружающей реальности, но не может даже думать об этом, теряясь в ощущениях. Ему едва хватает последних капель здравого смысла на то, чтобы протянуть ладонь, сгребая в кулак длинные пряди на макушке кирина, и открыть дверь, отправляя новорожденное существо за границу мира теней. Только тогда Король позволяет себе вцепиться в руку Чау Юнга, зажмуриваясь до кругов под закрытыми веками. И совсем не замечает выскользнувшую в закрывающуюся дверь тень. А где-то там, в светлом мире за гранью, тихо плачут два только появившихся на свет близнеца.