* * *
В медпункте было жарко, но изредка из открытого окна ветерок приносил спасительную прохладу. Жюли напустила на себя сдержанный и строгий вид экзаменатора, и для полноты образа ей не хватало разве что очков в толстой темной оправе. Нивелин же, напротив, нервничала больше, чем позволяла ситуация, и от волнения то и дело то кусала ногти, то теребила волосы. — Зелье от переутомления, — назвала Жюли очередное снадобье, не спуская с Нивелин серьезного взгляда. — Эм… Розовое. Не пенится, когда ты его взбалтываешь, в отличие от зелья памяти, и пропускает солнечный свет в отличие от настойки от кашля, — Нивелин отвечала быстро. Заученные слова всплывали в голове хаотично и разом, и она старалась ничего не упустить. — Готовится на основе цветов марсаллы и стебля перепончатого остролиста. — Хорошо, — сказала Жюли, довольная ответом, и прищурилась, думая, что бы еще спросить и посложнее, так как пока Нивелин отвечала без ошибок. — Зелье от раздражительности. — Так…- Нив закусила губу. На лбу собрались складки. Она закрыла глаза, представляя перед собой страницу из справочника. — Желтое. Если взболтать становится оранжевым, потом снова светлеет. Имеет срок годности — три недели. В передержанном виде может использоваться как легкое снотворное. Готовится на основе почек луна. — Mariё, — улыбнулась Жюли, похвалив ее на эльфийском. — Зелье от лени. — Ээ… — протянула Нивелин, растерявшись. — Я не знаю такого зелья… — Потому что его нет, — хохотнула Жюли и захлопнула справочник. — Эви, я протестировала ее. Мне кажется, мы вполне можем взять ее в помощницы, — она подмигнула Нив. У Нивелин не нашлось сил даже обрадоваться. В последний раз она так нервничала, пожалуй, перед выпускными экзаменами в университете. Эвелейн одобрительно улыбнулась. — Раз так, то, думаю, мы можем найти тебе здесь место. Но пока в помощниках. — Жюли закивала и повернулась к Нивелин. — Да. Ты можешь принимать заказы от гвардейцев на целебные настойки и снадобья. Сортировать и подписывать на складе готовые зелья. Ну, и выдавать препараты жителям штаба и убежища, если понадобиться. Но это в первое время лучше делать под присмотром, — объяснила ей Жюли. Нивелин кивнула. — Самостоятельно готовить снадобья тебе еще рано… Возможно, со временем, — предупредила Эвелейн. — А что для этого нужно? — спросила Нив. Успех окрылил ее, и сейчас ей не терпелось понять, чему учиться дальше. — Изучать алхимию, — пожала плечами Жюли, как будто Нив задала самый элементарный в мире вопрос. Нивелин закусила губу. Проще было сказать, чем сделать. Все пособия по алхимии, найденные в библиотеке (даже на доступном ей языке!) казались сложнее ядерной физики. Нив легко читала их, но не понимала, — слова не складывались в смысл. Если бы только кто-то взялся обучать ее… — Начни изучать, как собирать и обрабатывать травы, из которых мы делаем основные целебные зелья, — сказала Эвелейн. — Я могу уже сегодня взять тебя помощником в аптекарский огород. — Я с удовольствием присоединюсь, — тут же ответила Нив. Она и так бы с радостью помогла Эвелейн. Медсестра в последнее время выглядела плохо. Казалось, она не спит ночами, хотя работа в медпункте проходила размерено, и Нивелин не видела большого потока пациентов. — Собирать травы в нашем садике придет еще Алажея, — напомнила Жюли. — Сегодня Эзарэль на собрании отправил ее к нам. — Эвелейн только пожала плечами в знак того, что она не возражает. Нивелин считала, что Эзарэль отправляет в медпункт всех, кто ему не нравился. За те немногие собрания Абсента, которые она посетила, ей стало понятно, как он «расстанавливает силы» в гвардии: основной костяк получал общие задания, которые гвардейцы брали напрямую у Икар или на доске (сообщая Эзарэлю только номер задания), низшему звену гвардии (куда причислялась и Нивелин) поручали разные мелочи: пополнить запасы ингредиентов, растолочь минералы, помочь со-гвардейцам в их заданиях, или их вовсе ссылали в другие подразделения Эль. И, наконец, элита гвардии работала над какими-то сверхважными заданиями вместе с Эзарэлем. — Нам бы до полудня управится, — сказала Эвелейн, раздавая помощницам перчатки и инструменты. — Пока не стало нестерпимо жарко. Огород медики высадили в западной стороне штаба, и чтобы туда попасть пришлось долго обходить штаб-квартиру слева. Аккуратные ряды грядок окружала красивая плетеная изгородь. В огороде, как и медпункте царил порядок: все грядки медсестры делили на сектора, и отмечали каждый сектор специальной табличкой, — так все легко и быстро находили грядку с нужным ингредиентом. Вдоль изгороди сажали кусты лекарственных трав. Нивелин огород показался очень уютным. «Как в саду моей бабушки», — подумала она. Жюли показала Нив и Алажее подписанные грядки, объясняя, что растет на каждой из них. Надписи делали на эльфийском, и Нив быстро конспектировала себе названия, чтобы потом выучить. В этом с Алажеей они были почти в равных условиях, — сирена говорила по-эльфийски, но читала и писала пока не лучше Нивелин. Под руководством Жюли они занимались прополкой черноглаза, когда к ним забежала Карен, ловко перемахнув через изгородь. — Карен! — крикнула Жюли. — Аккуратнее, аккуратнее, — затараторила она, смотря как юная вампиресса пробирается к ним, прыгая через грядки. — Что ты здесь делаешь? — спросила Алажея. — Спасаюсь от Икар, которая отправляет меня собирать смолу в лесу, — улыбнулась Карен. — Я лучше вам помогу, — сказала она, усаживаясь на колени напротив Жюли. — Почему ты не хочешь идти? — спросила Алажея. — Я люблю задания в лесу. Там можно встретить столько диких фамильяров, и все они такие милые! — Это же ужасно скучно, — скривилась девочка. — Тем более что все мои друзья сейчас в штабе, — она весело подмигнула им троим. Девушки сосредоточено склонились над грядкой, но едва прошла минута, Карен снова оживилась. — Только не говорите, что вы вот так просто сидите, полите грядку в полной тишине… — возмутилась она. — Я думаю, тебе очень хочется о чем-то поговорить, я права? — предположила Эвелейн. — Я могу говорить не только о себе, — немного обиженно ответила Карен, и тут же вновь воодушевилась. — Я с удовольствием узнаю, как у Жюли обстоят дела с Симоном. — Что?! — возмутилась пикси, едва не перевернув корзину в которую они кидали сорняки. Но потом только вздохнула. — Никак, — ответила она, поджав губы. — И хватит уже трепаться об этом. — Карен закатила глаза. — Я не понимаю, в чем проблема… — Хотя бы в том, что мы знакомы только заочно, — вздохнула Жюли. — И чего ты ждешь? Есть масса способов подойти и завязать беседу. Вовсе не обязательно сидеть и ждать его шагов. — Все, что ты предлагаешь, нереально, — отрезала пикси железным голосом, давая понять, что тема закрыта. Но Карен не спешила сдаваться. — Нивелин, может, ты расскажешь, как знакомятся в мире людей? — А? — удивилась Нив, не думая, что ее пригласят в разговор на такую деликатную тему. — Да… Хм, по-разному… — вопрос застал ее врасплох. — Все зависит от ситуации, — она покачала головой, — я не большой мастер знакомств… — А девушка может подойти к парню первой? — не унималась Карен. — Да, девушка может, конечно… Но зависит от девушки. От места, где происходит знакомство. Да много от чего, — она смущенно улыбнулась. — Я никогда не знакомилась первой. Либо знакомились со мной, либо все случалось спонтанно, само собой, — она пожала плечами. — Но… моя мама, например, первая подошла к отцу. — Да? — Карен тема явно увлекала, и девочка нисколько не смущалась. — Ну, моя мама такая… — тепло сказала Нивелин, ей очень нравилась история о том, как познакомились ее родители. — Она всегда была смелой и немного дерзкой… Так вот, мама увидела отца на какой-то студенческой вечеринке, он ей очень понравился. Она подошла к нему и сказала что-то вроде: «Знаете, месье, вы можете подумать, что я сумасшедшая, но я видела во сне нашу свадьбу. Думаю, нам нужно хотя бы познакомиться». — Девушки дружно рассмеялись. — В самом деле смело, — сказала Алажея. — Она правда видела это во сне? — спросила Карен. — Не думаю, — ответила Нив. — Она часто так шутила… про многое… — внезапно как будто огромные невидимые клещи сжали ее грудь. Сердце наполнилось тоской от воспоминаний о родителях и доме. Она уже не улавливала суть продолжавшегося разговора. Только сейчас она осознала, как же сильно скучает по родным! Нив захотелось уйти в комнату и заплакать, но она заставила себя сосредоточиться на работе. Лучше не выставлять напоказ свои чувства. Кому, в конце концов, будет интересна чужая боль?* * *
Осколки кристалла кружат в воздухе. Кровавыми глазами призрак смотрит на мерцающий водоворот и начинает смеяться. Неистово смеяться. — Ты сгинула, сгинула, сгинула, сгинула! — в ужасе кричит Мико, закрыв глаза и замотав головой. Призрак оказывается возле нее и хватает за запястья. Руки обжигает холодом. Мико пытается вдохнуть, но легкие как будто парализовало. Она смотрит в глаза призраку, — в них отражается холодная синяя бездна. — Анэ-сан, — шепчет Мико, чувствуя горечь во рту, и в тот же момент понимает, что ее губы становятся мертвецки синими. — Теперь ты тоже проклята, — шепчет призрак ей на ухо. Мико с силой отталкивает ее. В месте, где ее руки коснулись тела анэ, проступают кровавые пятна. Она смотрит на свои раны, улыбается безумной улыбкой и костлявым пальцем указывает на Мико. — Это все ты! — кричит она. Мико в отчаянии мотает головой. — Это не я, — дрожащим голосом говорит она и опускает взгляд на свои руки, но они все в крови. — Это не я! — голос срывается на крик. Из тени арок появляются рыцари в черных доспехах, и встают за спину анэ. Один из них, — и Мико знает точно, что это Он, — достает кинжал с рукоятью из красного камня, и кидает вниз. Клинок разрезает мрамор пола как мягкое масло. С воем и оглушительным грохотом трещина разбегается по полу. Сны не оставляли Мико в покое. С того самого дня, как Айра сообщил о рыцарях-мессионерах на Пепельных островах, кошмары преследовали главу Эль почти каждую ночь. Она сделала все, что было в ее силах: предупредила всех старейшин деревень в округе, укрепила границы Эль, готовила штаб к обороне. Кошмары не прекращались. Мико больше всего хотела сейчас уехать домой, в Нефритовый край, зайти в Храм Пятерых Ками, рассказать каннуси, что злой дух преследует ее во снах. Он бы выжег на огне для нее защитный оберег, и кошмары бы отступили. Но Нефритовый край уже давно не ее дом. Он и Храм Пятерых теперь далеко. А мессионеры с красными крестами на развивающихся белых знаменах близко. — Ты не остановишь их, прячась за стенами Эль, — шептал голос в голове. И хоть Мико понимала, что это ее голова, и всего лишь ее мысли, не могла победить чувство, что дух анэ терзает ее во сне не просто так. Он как будто стучался к ней из самого пекла, и хотел что-то сказать… — Что? — думала Мико, стискивая виски пальцами. — Что еще ты хочешь от меня? — Я всегда хотела от тебя только одного, — раздалось в ее голове, — Ты знаешь… Мико раздосадовано отбросила отчеты на столешницу. Приказав Хамону и охранникам оставаться в зале с кристаллом, она стремительно вышла. Пожалуй, было только одно место, где она на время смогла бы забыть о своих трудностях… — Каруто! Это великолепно! — Мико с благодарностью похвалила шеф-повара Эль.— Спасибо, очень вкусно! — Я знаю, знаю, — отмахнулся сатир с наигранной скромностью. — Для тебя всегда рад стараться. Мико рассмеялась. — Хоть в чем-то мой высокий пост играет на руку, — она схватила очередное шоколадное печенье. — Клянусь, беру последнее. — Уолдмур недавно наведывался, — как бы между делом сказал Каруто. — Брал сводки об остатках провианта… Зачем? — он вскинул одну бровь и выжидающе посмотрел на Мико. — Не бери в голову, — махнула рукой она. — Он не проверяет тебя. Я попросила его посчитать кое-что… А именно, сколько месяцев, или недель выдержит штаб в случае осады. Гвардия Света до сих пор была в полном неведении, они не понимали, реальна ли угроза и чего им ожидать. На последнем собрании главы гвардий решили пока ничего не говорить гвардейцам и убежищу, чтобы не вызвать панику — Все хорошо? — спросил Каруто. — Да… — Мико поспешила изобразить улыбку. — Когда ты зашла сюда, то была как будто после похорон. Теперь тебе лучше? — Намного! Что ни говори, поесть всегда приятно. Я обычно стараюсь не унывать, но… — она пожала плечами и покачала головой, — признаюсь, в последнее время я на пределе. — Не переживай, все наладится, — подбодрил ее шеф, пододвигая к ней вазу с печеньем. — Если что, наш красавчик всегда к твоим услугам, только позови. — Что? — Мико поперхнулась и закашляла. — Я говорю о Лейфтане, — хитро улыбнулся Каруто. — Лейфтан — советник главы гвардии Света, — отрезала Мико. — Я не буду выливать на него все свои негативные эмоции и дурные предчувствия. Хотя он по-настоящему умеет слушать и дает дельные советы. — Я знаю, — заговорчески сказал Каруто, принимаясь вытирать вымытые тарелки. — Ты ему нравишься. — Мы давно знаем друг друга, — отмахнулась Мико. — Это не то, что кажется. — Да-да, ты говорила, — повторил сатир, закатив глаза. — И тебе больше нравятся плохие парни… — Ой, прошу, не начинай! — Мико закрыла лицо руками и покачала головой. — Он самый достойный из всех возможных кандидатов, — шеф пожал плечами. — Каруто, все! — серьезно сказала Мико, осадив повара холодным взглядом. — Я за тебя по-отечески переживаю, — только вздохнул он. — Тебе бы неплохо наладить личную жизнь. — Ты меня по-отечески отчитываешь, — не соглашалась Мико. Но разговор о ее личной жизни Каруто упорно поднимал почти каждый раз, когда она заходила в столовую. Слава Оракулу, в плотном графике главы Эль обычно находилось мало времени на дружескую болтовню на кухне. Остаток свободного вечера Мико решила провести в одиночестве. В детстве она ненавидела оставаться одна… Но сейчас, когда каждый день приходилось совещаться, выслушивать просьбы, жалобы и доклады, мгновения наедине с собой она ценила особенно. Голова на время освобождалась и переставала гудеть. Мико вышла на пляж. Умиротворенное море всегда успокаивало ее. Разувшись, она прошла по не успевшему остыть песку. Вечер был на редкость приятный. Теплый. Наполненный только шепотом моря и стрекотанием ночных насекомых. Мико подошла к морю, к тонкой границе по которой волна облизывала берег. В черной воде плескалась растущая луна. Легкий ветер подул с моря и растрепал волосы. Мико поежилась, на ее руках и на ногах выступила гусиная кожа. Она неспешно прошла по берегу до изгиба отвесной скалы, где, за поворотом, береговая линия наступала на море тонкой песчаной косой. Ее любимое место. Ее убежище. Здесь она проводила большую часть времени, когда только попала в гвардию Эль. Когда родные отвергли ее, а гвардейцы еще не приняли… И здесь она встретила Ее. Маленькая кицунэ сосредоточенно лепила из мокрого песка, и только это увлекало ее и спасало от реальности. Мико лепила свой мир. Свой Нефритовый край, где она не отвергнутая своей семьей. Где родители любят ее… Слезы капали со щек, но песок мгновенно поглощал их, не оставляя никаких следов о ее горе. Когда-нибудь, он поглотит и ее, и не оставит никаких следов и о ней самой. Ведь она… ненужная. Пустая. Бесполезная. От нахлынувшей жалости к себе Мико разрыдалась в голос. И только вытерев глаза от пелены слез, заметила кого-то на самом конце косы. Кто это? Обычно здесь никого не бывало, все гвардейцы предпочитали гулять в другой стороне пляжа — у большого камня. Неслышно ступая по остывшему песку, кицунэ подошла ближе. И, когда полная луна вышла из-за туч, Мико узнала Ее, — ученица главы Эль. Кроме того, что эта девочка была самой яркой и живой в гвардии, любимицей всех, Мико знала о ней мало. Она была старшее кицунэ на пару лет. В штабе жила вместе со своей семьей. У нее было много друзей. Но почему она тоже здесь… одна? Стоит по колено в воде и не шевелится? Мико сжала губы и аккуратно ступила в темные воды моря Эль. Маленькая кицунэ приблизилась, но девочка по-прежнему не обращала на нее никакого внимая, — она все также неподвижно стояла в воде. Длинный подол шелкового платья теребили волны. — Привет, — сказала Мико, набравшись смелости. Девочка повернула к ней голову и улыбнулась. Улыбка исказилась в бликах луны, падающих на ее лицо, и казалась зловещей. — А вот и ты… — сказала Она, задумчиво коснувшись пальцем подбородка. — Меня зовут Мико, — кицунэ улыбнулась и протянула руку. — Я знаю, — Она только усмехнулась. Но не шелохнулась. Мико неловко опустила руку. Может быть в стране этой девочки рукопожатие при знакомстве не принято? Жители Нефритового края тоже предпочитали кланяться при приветствии и знакомстве, но в гвардии Эль было заведено пожимать руку. Девочку, видимо, традиции не волновали. — Что… Ты тут делаешь? — спросила Мико чтобы развеять тягостное молчание. — Я слушаю… Песню Великой Матери, — ответила девочка, поворачиваясь к морю. — Полная луна поет морю песнь сотворения жизни — она сложила руки в молитвенной позе. — Ты странная, — вырвалось у маленькой кицунэ, и она, стесняясь своих слов, сделала шаг назад. — Я знаю, — спокойно проговорила девочка. — А ты несчастная. Тебя не любят ребята, — сказала она так прямо и открыто, и от ее слов Мико стало больно. От Нее слышать упреки было особенно неприятно. — Я никому не делала ничего плохого, — Мико опустила глаза. — Не обязательно делать кому-то плохо, чтобы тебя ненавидели, или хорошо, чтобы любили, — размеренно говорила Она. — Любят сильных. Ненавидят слабых, — Она подобрала мокрый подол платья и вышла из воды на песок. — Но я не слабая! — возмутилась Мико, выскочив на берег следом за ней. Кицунэ хотела сказать ей, выпалить как на духу, что ее считают лучше всех по всем дисциплинам в гвардии, но вовремя остановилась. «Хвастаться — унижать себя самым худшим способом», — так говорил отец. — Ты жалеешь себя, — сказала девочка. — Ты слабая. Жалкая… Мико сжалась в комок, и снова не сдержалась, зарыдала, осев на песок. — Почему ты плачешь? — холодно спросила Она. — Потому что ты права… — сквозь рыдания ответила Мико. — Но тебе не приятно, — сказала Она, встав рядом с ней. Ее худощавая фигура в развевающимся щёлоковом платье нависала над Мико. — Да, — Мико вытерла слезы тыльной стороной ладони. — Но так заставь меня замолчать, — сказала Она, растянувшись в азартной улыбке. Мико подняла глаза и вздрогнула, встретившись с пристальным тяжелым взглядом. — Ты сильнее меня, — продолжила девочка, и ее синие глаза сверкнули в ночи. — Ты сильнее любого, кто смеется над тобой. Почему ты не используешь свою силу, чтобы наказать тех, кто обижает тебя? — Я не хочу никому причинять боль! — Мико судорожно замотала головой. — Не хочу, чтобы меня все боялись… Я хочу… — Мико замолчала и закончила про себя: «чтобы меня любили… как и тебя»… — Тебе придется, — сказала ее новая знакомая. — Ты особенная. — Мико подняла на нее непонимающий взгляд. — Ты так считаешь? — тонким голоском спросила кицунэ. — Нет, — сказала Она, и подойдя ближе, нагнулась, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Бездна синих как опал глаз поглотила Мико. — Я слышу голубой кристалл, — сказала Она полушепотом. — Это все знают, — девочка выпрямилась. — Это все знают… — повторила Мико как завороженная. — Это он сказал мне, что ты особенная. — Правда?! — чуть не вскрикнула Мико. Девочка нахмурилась. — Я никогда не вру. — Но постой… Только Глашатай может слышать большой кристалл. Она хмыкнула и снова отошла к морю, впиваясь взглядом в бескрайнюю черноту. — Глашатай умрет, — сказала Она, перебирая руками тонкую косу, заплетенную от виска. Потом обернулась к Мико и продолжила. — Из-за нас. — Это тоже сказал тебе кристалл? — чуть ли не вскрикнула Мико, поднимаясь на ноги. — Пока нет, — девочка закусила губу. — Но он сказал мне другое. — Что…? — полушепотом осмелилась спросить Мико. — Что Воинствующая Луна взойдет над Эль.***
Руки были все в чернилах. Нивелин старательно выводила пером серуфона названия снадобий на аккуратно вырезанных кусочках пергамента. Потом привязывала подписанную бирку к склянке с зельем. И так изо дня в день после того, как ее приняли в помощницы при медпункте. В первые дни сложнее всего было не определить, что за снадобье перед тобой, а писать пером и чернилами! Нив перепортила стопку пергамента кляксами и неровными буквами, и только на третий день приноровилась набирать пером нужное количество чернил и регулировать нажим. Эльфийский, на котором медсестры обычно подписывали зелья, ей приходилось осваивать в процессе. Нивелин сравнивала названия зелий из своей копии справочника с версией на эльфийском, в книге, одолженной у Жюли. В ящике с зельями, принесенном медсестрами сегодня из лаборатории, еще осталось двенадцать склянок, а заготовленные бирки у Нив закончились. Чистые листы пергамента она тоже все перевела. С большой неохотой Нивелин отложила перо и встала. Лестат тут же вскочил на ноги, выбираясь из-под прохладного места под кушеткой, где спасался от жары. — Нет, малыш, — покачала головой Нив. — Мы еще не идем гулять. Только если ты пробежишься со мной до библиотеки, — она потрепала сабали по голове. — Мне нужно взять новые пергаменты. — Посмотри в шкафу, — сказала Эвелейн, отвлекаясь от заполнения журнала. — Керо вчера принес нам целую пачку. Нивелин подошла к шкафу, а Лестат, недовольно махнув хвостом, забрался обратно в свое укрытие. «Мне тоже не терпится поскорее пойти на улицу», — думала Нив. Вчера, наконец, прошел долгожданный дождь, и земля и зелень еще сохранили его свежесть, по которой все так скучали эту неделю жары. Нив открыла шкаф и потянулась к сложенным пергаментам на средней полке, как вдруг оттуда выскочил зверек, похожий на маленькую мышку. Нивелин отдёрнула руку, едва не вскрикнув, а зверек закружился, перебрался на дверцу шкафа и оттуда угрожающе запищал. — Флоппи! — улыбнулась Эвелейн. — Снова пряталась в моем шкафу? — Кто это? — спросила Нивелин, достав пергаменты. — Мышь? — Музароза, — ответила медсестра. — Фамильяр, хотя и редкий. — Такая милая, — улыбнулась Нив, осматривая музарозу. Та следила за ней темными как угольки глазками и недоверчиво пищала. Нивелин заметила, что кисточка на конце ее хвостика и впрямь напоминает розу. — Твой фамильяр? — Нет. Это Флоппи, фамильяр Валькиона. — Серьезно? — удивилась Нивелин. Она бы никогда не подумала, что у такого сурового воина как Валькион, такой… милый фамильяр. Нив протянула руку, чтобы погладить Флоппи, но та, запищала, соскочила на полку, и зарылась в стопку ваты. — Лучше не трогай чужих фамильяров, — предупредила Эвелейн. — Я не знала, что так делать нельзя… — Без разрешения хозяев мы их не касаемся. Иначе подумают, что ты хочешь похитить фамильяра, — объяснила медсестра. Нивелин закрыла дверцу и отошла от шкафа. Она взяла со стола небольшую бутылку, где медсестры отстаивали воду для растений в медпункте, решив, раз уж она встала, стоит полить диковинные цветы на окне, так нуждающиеся во влаге в такую жару.* * *
День Эзарэля не задался с утра. Мико требовала от глав гвардий невозможного — подготовиться к защите южных поселений от предполагаемого нападения, и при этом держать все в тайне, чтобы не вызвать панику среди жителей штаба и убежища. А как в таких условиях он должен приготовить батареи взрывающегося газа, ослепляющего зелья, черного дыма и других снарядов для обороны? А еще и запасы обезболивающего снадобья, противоожоговой мази и так далее, для возможных раненых? Посвятить в дела разрешалось только самых проверенных и опытных гвардейцев. У Эзарэля выбор был невелик. По части медикаментов, разумеется он доверился Эвелейн как старшей медсестре Эль. Во всем остальном — Тифферет, как своему заместителю. Работать приходилось много и чаще по ночам, иногда привлекая остальных гвардейцев для каких-то подготовительных работ. Огня ситуации добавляли его натянутые отношения с Тиффетет. Она была очень умна, сообразительна, и, черт ее возьми, на данный момент лучшая в гвардии Абсента. Но характер не лез ни в какие рамки. Ей нельзя было сказать ничего ни поперек, ни вдоль. Одним словом — гарпия. Чувство юмора у Тифы отсутствовало напрочь. Ее характер поначалу забавлял Эзарэля, потом начал раздражать, а в нынешней ситуации откровенно злил. Больше, конечно, злила его собственная привычка подливать масла в огонь. Но он ничего не мог с собой поделать и, иногда, даже зная, как она отреагирует, все равно любил, что называется, — поводить горящей лучиной над взрывоопасным зельем. Хотя, не будь в нем этого азарта, он бы и не стал выдающимся алхимиком. Так эльф оправдывался сам перед собой. А недавно он заметил, что Тифа стала наряжаться: надевать одежду броских цветов, лишние украшения, даже макияж, когда повода нет. Она пыталась кому-то понравится, это было понятно каждому котлу в лаборатории, и Эзарэль готов был поспорить, что Тифферет пытается впечатлить Невру. Нет, он не завидовал. Но когда гарпия вспыхнула на очередную невинную шутку, Эзарэль не удержался и ввернул ей, что с таким характером личную жизнь она не наладит никогда, и никакие наряды не помогут. После этого Тифферет объявила ему немую войну. А ведь он даже не шутил… Сегодня гарпия продолжала беситься, не разговаривала с ним, и игнорировала даже по делу. В любой другой ситуации Эзарэль спустил бы дело на самотек — сама остынет. Но ему требовалось ее участие. Эльф решил первым пойти на примирение и разом «растопить лед». — Тифи, — сказал Эзарэль, имитируя манеру и интонации Невры, — будь любезна, подготовь с девочками двенадцать унций толченой серы. — Что, прости? — гарпия удивилась, и уставилась на Эзарэля широко распахнутыми красными глазами. Но тут же пришла в себя. — Ты в сегодня с той ноги встал? Ты с утра дал мне уже дюжину заданий! Я тебе не шестирукая нага с Полуострова! Не видишь, я занята, — гаркнула она, и отвернулась, тряхнув косой. — Я не буду повторять распоряжение дважды, — сказал Эзарэль, особо выделяя слово «распоряжение». Черт! Полюбовно опять не вышло. Снова приходится выстраивать жесткую субординацию, чтобы организовать работу гвардии. А вот у Невры всегда каким-то образом получается руководить аккуратно и без нажима… Глава Тени появился в дверях спустя минуту. Легок на помине. Эльф только покачал головой, глядя, как его подчиненные тают от одного вида наглого вампира. Как это бесит. Больше даже не, то, что они млеют от Невры, а то как они это делают. Когда Невра избрал себе амплуа неудержимого хищника, все рядом с ним сразу старались изобразить трепетную жертву, — кусали губки, прятали глаза, вскидывали бровки домиком, — просто одна трепетней другой. Эзарэль мысленно уронил лицо на ладонь. Куда, черт возьми, делась логика у этих девиц? Логика! Основа основ алхимии, которой они здесь занимаются! Неужели им не понятно, что при таком выборе трепетных жертв у Невры давно замылился глаз? Что он уже разницы не видит, как взволнованно ни маши ресничками? И как им не понятно, что чтобы привлечь его внимание надо сделать образ принципиально противоположный? Ну, возможно, коварную охотницу на хищника многие и не потянут, но придумать что-то оригинальное могла бы любая. Это бы хоть как-то заинтересовало Невру. Не факт, конечно, что надолго. Но подсказывать Эзарэль даже не собирался. Пусть страдают, если не могут приложить интеллект, которым так хвалятся, к тому, что делают. Идиотки. Хотя некоторые даже симпатичные. Для себя он только лишний раз убедился, что главное в девушке для него все же ум. Незаурядная и незамутненная способность соображать в любой ситуации. И чувство юмора, но это можно и бонусом. — Чего тебе? — кисло спросил эльф, когда Невра подошел к его рабочему столу. — Привет, Эз, — отвесил Невра свой фирменный приветственный жест. — Подсоби в одном деле. Мне нужно сделать опись разведывательного снаряжения, а весь народ на миссиях, — он понизил голос, — сам понимаешь… Просто некого поставить. Есть у тебя свободные руки? — Нет, — коротко ответил Эзарэль. — Вообще никого? — удивился Невра. — Никого. У меня по-вашему Гвардия Вольных Наемников? — его дурное настроение против воли начало вымещаться на первом подвернувшимся под руку. Эзарэль сделал усилие и взял себя в руки. — Извини, но мне сейчас нужны все. — Даже та человеческая девушка? — спросил Невра как бы невзначай. — … Она тоже. — Ты же сам говорил, она в твоей гвардии бесполезна, — настоял вампир. — Это так, — ответил Эзарэль. Сейчас он не уступил бы Невре и безрукого, но внезапно его посетила идея неплохого розыгрыша. — Ладно, — сказал он, улыбаясь. — Так и быть. — Заметано! — обрадовался Невра. Он и не ожидал, что Эзарэль так легко согласиться. Он давно уже пытался ненавязчиво побеседовать с Ниви о ее приятеле-рыцаре, но она так старательно его избегала, что пришлось пойти на крайние меры. — Но о задании я скажу ей сам, — довольный собой сказал Эзарэль. День больше не обещал быть таким скучным.