* * *
Нивелин закрутило волнами. Они вставали перед ней великанами и сначала подбрасывали к звездам, а потом кидали на самое дно. От нахлынувшего ужаса она отчаянно кричала, но даже не слышала собственного голоса, — шторм поглощал каждый звук. Однако ее тело, почти что в обход сознания поняло, что чем больше она кричит, тем больше глотает горькой морской воды. Инстинкт самосохранения заставил ее замолчать и сгруппироваться. Нив родилась на море, и в школе их учили правилам выживания на воде, и даже в шторм. Хотя все эти правила предполагали, что на ней будет хотя бы спасательный жилет, худо-бедно помогающий держаться на воде. Сейчас же никакого надувного жилета на ней не было. Зато была одежда, и самое страшное — обувь, и Нивелин приходилось прикладывать тройное усилие, чтобы хоть как-то держаться на плаву. Однако она твердо решила не отдаваться во власть стихии. Сейчас Нив держала в голове одно — сделать глубокий вдох и плыть поперек волн. Плыть к кораблю. Но все это оказалось просто только в плане, отчаянно возникшем в ее голове за считанные доли секунды. В реальности же, каждая подхватывающая ее волна предательски ломалась в гребне, окуная Нив под воду. Едва Нивелин выплывала на поверхность, ее накрывала следующая волна, погружая в пучину еще ниже. Вдохнуть у Нив получалось только с третьего раза. Если получалось, и она не глотала вместо воздуха морскую воду, от которой содрогались легкие. Когда ее подбрасывало на волнах, Нивелин успевала различить Фелиситу, но корабль отдалялся. Нив отчаянно гребла к кораблю, хотя понимала, что это бесполезно. Она видела, как растворяются в ночи огни Фелиситы, уносимой волнами все дальше и дальше… А она сама так и барахталась на месте в воде, становившейся с каждой минутой все холоднее. Сколько она еще протянет? Даже если очередной бурун не утащит ее ко дну, то в такой холодной воде человек способен продержаться в море часов шесть… Едва ли шторм успокоится за это время, а Солано успеет развернуть корабль и вернуться за ней… Проще было сдаться прямо сейчас. Очередная волна кинула Нивелин в холодную пучину. Сознание уже угасало. Слишком много воды было в легких. Слишком холодно. Слишком тяжело двигаться. Хотелось просто свернуться калачиком, обхватив колени, и найти, наконец, покой… Нивелин отчаянно выгребла из воды, понимая, что это возможно последний раз, когда она выныривает на поверхность… Яростные волны тут же вспенились и подкинули ее наверх. «Проснись!» — казалось, прошептала морская пена. «Я не хочу», — думала Нив. — «Слишком страшно… Слишком…» Куда-то яростно ударила молния. И во вспышке Нивелин отчетливо увидела силуэт берега далеко, почти на горизонте. Но берега ли? Это иллюзия… Очки остались в кармане куртки, а без них она едва бы увидела берег даже в метрах десяти… Но угасающее сознание встрепенулось, едва Нив вспомнила архипелаг, мимо которого они проплывали как раз, когда началась буря! Поэтому Солано не смог обойти шторм, — некуда было сворачивать… Нивелин всматривалась в черноту, но сейчас, даже только при свете звезд, ей казалось, она видит четче, чем когда-либо. И она решила, что доплывет… Доплывет, во что бы то ни стало. В школе им не уставали повторять: спасение человека в море зависит от одного, — желания выжить. И она выживет. Нивелин что есть силы гребла к берегу, который каждый раз видела во вспышке молнии. «Чертова Элдария не получит моей души!» — думала она. — «Ни за что!». Когда грести в очередной раз становилось тяжело, и силы оставляли, Нив вспоминала о родных. О маме, которая в студенчестве была чемпионкой по тиратрону, о папе, который точно осудил бы ее за то, что она сдается, о дедушке Арно, который учил ее плавать… «Борись!» — шипели волны голосами ее родных. А может это клокотало у нее в голове. — Я борюсь, — снова и снова повторяла Нивелин, сплевывая соленую воду, — я все еще здесь ради вас. Нив потеряла счет времени. Думала только о семье. Только о том, что выберется из этого чертового моря… А потом и из этого чертового мира. Сквозь нависшие тучи над морем, наконец, выглянула луна, полная и яркая. И Нивелин снова увидела берег, на этот раз справа от себя, в метрах пятидесяти. Откинув мысль, что она столько времени, вероятно, гребла не в ту сторону, Нивелин заставила свое окоченевшее тело развернуться и плыть снова. Последний рывок, на который уже не осталось сил. Ноги не двигались. Холод сковал тело. Усталость тянула вниз. — Очень глупо сдаваться сейчас! — хотела сказать себе Нив, но из горла вырвался только хрип. «Проснись… Борись…» — наперебой звучало у нее в голове, или она сама зачем-то снова и снова повторяла себе эти слова. Очередная волна накрыла ее и потащила на дно. Гребок руками. Еще один. Но поверхность никак не приближалась. Нив из последних сил била в воде ногами, но слабых, почти судорожных движений было недостаточно. Открыв глаза на глубине, Нивелин увидела размытый, но яркий диск луны, наклонившейся над морем. Нив потянулась к нему, как будто его можно было достать рукой. «Борись», — приказала она себе, зажмурившись. «Взойди!» — поддержали шипящие голоса, будто б прячущиеся в толще неспокойной воды.* * *
В кузнеце было жарко, как в пасти у дракона, но Валькиона это не беспокоило. Жар кузни он любил, пожалуй, больше, чем что бы то ни было. Жара распаляла, не сковывала, а горячим воздухом было как будто легче дышать. Здесь он мог работать, почти не прерываясь. В штабе мало кто разделял его мнение, и гвардейцам, ковавшим вместе с ним укрепления для домов в убежище, довольно часто приходилось делать перерывы. Валькион отошел от пылающего очага, и умыл лицо в чане с водой. Когда отбойные молоты стихли, из главного холла донеслись звуки возни и беготни. А буквально через секунду дверь кузницы распахнулась. — Вальк… — на пороге показался Томмарт, бледный как полотно. Вечно спокойный брауни заметно волновался, его подбородок подрагивал, а пухлые щеки нервно тряслись — Там… ты… тебе нужно это увидеть, — сбивчиво сказал штабной распределитель Обсидиана. Валькион всем телом почувствовал неладное. Оставив ковку, он выскочил в холл. Вокруг туда-сюда носились встревоженные гвардейцы, кто-то взволнованно на него поглядывал. Напряжение нарастало с каждым шагом… На парапете у главного штаба было не протолкнуться, — сюда казалось, вывалился весь штаб и все жители убежища. Толпа испуганно гудела и вздыхала, но что они обсуждали было не понять. Валькион смотрел поверх голов, пытаясь увидеть, что там твориться, но едва поднял глаза, увидел, на что так взволнованно смотрели жители убежища. — Над лесом полыхал красный всполох. Как будто тупым предметом ударили в грудь… Зависший в небе знак — след от сигнального снаряда обсидианцев. А значит, дело плохо… — Что-то случилось на границе?! — сбивчивым и надрывным голосом спросил у него кто-то, дернув за край жилетки. — Это не граница, — уверено сказал Томмарт, оказавшись рядом. — Это где-то в лесу… на водопаде далаф, или у грота… — брауни почесал щеку. — Камерия! — понял Валькион, и, стиснув кулаки, метнулся обратно в штаб, но у самых дверей столкнулся с Мико. — Значит, не показалось… — проговорила глава Эль, стремительно выходя на парапет. Секунды две она смотрела на красную вспышку, пока та окончательно не растворилась в небе. Толпа тревожно зашумела у нее за спиной, и Мико тут же повернулась к гвардейцам и жителям убежища. — Все сохраняйте спокойствие, — громко сказала она, обращаясь к толпе. — Пожалуйста, вернитесь в свои дома! — а затем кицунэ повернулась к Валькиону и Хамону. — Мы вводим чрезвычайное положение. Блокируйте ворота штаба. Валькиону показалось, что он ослышался. — А как же ребята?! — повысив голос, спросил он. Волна возмущения и несогласия накрыла его с головой. — Ты знаешь, что сейчас к месту сигнала развернуться все ближайшие патрули, — напомнила глава Эль. — А мы должны обезопасить штаб. — Мико прекрасно помнила, как легко Валькион терял над собой контроль, когда дело касалось жизни его близких и друзей. И сейчас она старалась говорить осторожно, пытаясь приложить все усилия, чтобы успокоить его. — Это не правильно… — что-то в груди Валькиона восставало от одной только мысли, что увидев сигнал тревоги, им предстояло прятаться и защищаться, а не спешить на помощь. Снова оборона и выжидание вместо действий. Снова… И сейчас он не собирался идти против своих убеждений… С вызовом глянув на Мико, Валькион повернулся к Томмарту. — Том, скажи всем гвардейцам Обсидиана в штабе, через десять минут собраться в холле. — Валькион… — Мико недовольно поджала губы. — Пожалуйста, давай в этот раз без глупостей! — Что еще ты называешь глупостями? — ровным голосом спросил Валькион, но Мико уловила холодную ярость в его интонации. Готовая к его выпаду, она продолжала нарочито спокойно и уверенно. — Необдуманные поступки, ставящие под угрозу безопасность штаба. — Ты приказываешь мне действовать так, будто никакого знака не было! Мы придумали эти сигнальные системы, чтобы не допустить повторения прошлого! — Валькион сжал кулаки. — За сколько ты доберешься до грота? — покачала головой Мико. — За час? За два? Все лесные патрули сейчас вышли к месту, а мы… Мы ничего уже не сможем сделать. — Да! Мы никогда ничего не можем сделать! — высказал он ей в лицо, теряя выдержку в бессильной ярости, разливающейся по венам. — Отсидимся за стенами штаба, а потом, забредшие в чащу алхимики принесут нам разодранные трупы, — в сердцах бросил он, хотя и сразу понял, что не должен был поддевать ее так больно и жестко… Но в такие минуты он терял контроль над собой. — Валькион, остынь! — решительно сказала Мико. Обсидианец повернулся к ней, и приглушенная боль, скрытая в напряженном лице кицунэ отозвалась внутри чувством вины. — Прости, — отрывисто сказал он. — Но мы стольких уже потеряли из-за того, что никогда! Ничего! Не можем! — Посмотри вокруг… — сказала Мико. — Ты думаешь, что сейчас… — Посмотри вокруг! — настаивала она, и когда поймала его взгляд, негромко спросила. — Что ты видишь? — Убежище, — сквозь зубы ответил Валькион. — Вот именно. Если мы не обезопасим его, не защитим штаб, все жертвы окажутся напрасными. Все, кого мы потеряли… Все окажется зря… — сказала Мико тихо и вкрадчиво. Разумом Валькионон понимал весомость ее слов, но в душе все переворачивалось и клокотало. Несмотря ни на какие доводы. Тяжелые ворота главного штаба закрылись с протяжным скрипом. Валькиону он напомнил вой, пронзительный и леденящий душу. Фергус толкнул массивные засовы, и когда скрип стих, они услышали, как Хамон раздавал приказы караульным. Штаб готовился к обороне… Отсутствующим взглядом Валькон смотрел, как охрана выстраивается на стене, — его глаза сейчас видели только покачивающиеся верхушки деревьев. Лес. В душе он каждую минуту надеялся, что вот-вот в небе полыхнет зеленый всполох, означающий, что угроза ликвидирована, и все в порядке. Но небо над лесом только серело и хмурилось. — Кто пошел с Камерией? — спросил Фергус сдавленным, как будто не своим голосом. — Сакия, Мефисти, Бронк — ответил кентавру Томмарт. — На счет последнего я не уверен… Карточку на задание он у меня все-таки не взял… Да ладно вам… — брауни попытался выдавить из себя воодушевляющий тон. — Они смогут постоять за себя даже перед толпой рыцарей. Камерия на спаррингах вообще одна укладывает пару наших за раз… Что ей там какие-то орденцы. Сигнал это всего лишь предупреждение, и не значит, что… — Все, я больше так не могу! — сквозь стиснутые зубы прорычал Валькион, и с силой ударил по железным воротам. Они отозвались протяжным гулом. — Валькион… — Меня не было там, когда погиб Ланс! Меня не было там, когда отряд Архонта попал в западню! Я… Какой вообще от меня прок, если я не могу никому помочь? — сказал фейлин, еще больше злясь на любую попытку ободрить его. Потому что, в глубине души, знал, что уже слишком поздно, и что бессилие и бешенство — все, что ему остается. «Я бесполезен», — сказал он себе. — Вальк… — Я соберу отряд и выдвинусь, — решительно сказал Валькион. — Пусть разжалуют, если хотят. — Валькион. Снаряд уже взорвался. Либо Томмарт прав, и это предупреждение… Либо уже слишком поздно, — Фергус положил руку ему на плечо, но Валькион скинул ее. — Я думал, что если я возглавлю Обсидиан, то ничего подобного, что случилось с Лансом и Архонтом больше не повторится… — мрачно проговорил он. — Вероятно, я ошибался, — обсидианец оставил товарищей и решительно зашагал к штабу, борясь с воспоминаниями, так некстати всполошенными в голове. — Западный патруль не вернулся, — в очередной раз сообщил Валькион, зайдя в оружейную. — Тебе-то что? — лениво ответил штабной распределитель Обсидиана. — Отряд командир возглавил лично. Выкуривают, пади беженцев с наших границ. Валькион нахмурился и несколько раз прошелся вдоль оружейной. «Не будут они выкуривать беженцев», — говорил он себе. — «Архонт всегда был против этого». Сам он тоже всем своим существом чувствовал несправедливость. Конфликт между Саксонией и Ками назревал давно. И вооруженное противостояние всегда было только вопросом времени. И вот месяц назад воинствующие дварфы все же начали теснить спрайтов и полевых брауни вглубь лесов. Старинный договор между Эль и Саксонией буквально связывал гвардиям руки. Правитель дварфов не требовал у Эль поддержки, но на последнем совете настаивал, чтобы беженцы Ками не находили приюта в землях Эль. Пока Мико и гвардия Света вели дипломатические переговоры, обсидианцам приходилось держать границу закрытой. Они подчинились приказу, хотя теснить беженцев противоречило морали гвардии, и тяжело било по их духу… Поэтому Архонт чаще всего возглавлял приграничные патрули сам. — По графику они должны были вернуться три часа назад, или прислать сообщение. Там что-то случилось, — настаивал Валькион. — Чего ты от меня хочешь? — с досадой спросил распределитель, в очередной раз оторвавшись от пергамента с эльфийскими ребусами. — Так отправьте меня проверить! — На тебя записано другое задание! — сказал он. — Иди выполняй. Пока ты здесь околачиваешься, ковка простаивает. Чем мы будем крепить новые двери к домам в убежище, подумал? Давай уже, приступай, а то влеплю прогул и провал задания. — Какая ковка?! — возмутился Валькион, теряя терпение. — Пропал отряд патрульных! Вы должны… — Покомандуй еще мне тут, что я должен, а что нет, — разозлился распределитель. — Пока Архонт не в штабе, гвардия подчиняется Мико. Иди к ней, если у тебя проблемы! Метнув на распределителя гневный взгляд, Валькион развернулся, и стремительно вышел в холл. — Мико! — он влетел в зал с кристаллом неожиданно, прервав собрание гвардий. Тяжелая дверь едва не слетела с петель под его рукой. — О, Дикарь пожаловал… — тут же с самодовольной улыбочкой прокомментировал Эзарэль. — И как всегда чуть все не разнес. Я же предлагал посадить его на цепь. Он буйный. Недаром же получеловек. Невра кашлянул в кулак, чтобы скрыть смешок, и пихнул товарища локтём. Валькион давно не обращал внимания на насмешки этих двоих. Ребята — не старше его, — но с год назад получили посты глав гвардий. А вместе с должностями и охапку самомнения. Но все же Валькион выдохнул и взял себя в руки. — Архонт и патрульные не вернулись с обхода, — сказал он уже спокойнее. — Конечно, отличный повод устраивать бучу, — хмыкнул Эзарэль. Валькион сжал кулаки, но ничего не ответил. Этот эльф и так называл его «человекоподобным варваром». И судя по взглядам остальных, почти все в этом зале разделяли его мнение. — В этом и правда нет ничего странного, — ответил обсидианцу Лейфтан. — Они могли задержаться у дозорных постов… Архонт мог решить лично проверить башни. — У наших границ — лагеря армии дварфов, — напомнил Валькион. — Дварфы — наши союзники. — Еще скажи, что они пришли с добрыми намерениями! Они преследуют беженцев! — спокойный тон советника главы Эль злил его больше, чем что бы то ни было. — Правитель Саксонии уверил нас, что не будет преследовать беженцев, — вмешалась Мико. — Ты не была на границе, а я был, я знаю! — продолжил Валькион на повышенных тонах, взбешённый тем, что кучка демагогов рассуждают о том, чего даже не видели, прячась за массивными каменными стенами. — А из-за гнусных распоряжений, мы даже не можем дать приют женщинам и детям… — Гнусные распоряжения, юноша, — это дипломатическая договоренность, защищающая интересы всех жителей Эль, — железным тоном сказал Уолдмур, недвусмысленно указав Валькиону его место, — они держатели власти, а он — никто, просто фейлин с горячим нравом. — Ты думаешь, они бы вступились за беженцев? — спросила Мико. — Возможно… — хмуро сказал Валькион. — Если они вступили в схватку с дварфами, это уже серьезно… — высказался Эзарэль, — Если так, значит, у Архонта были причины! — Если у него были причины, выступить за наших врагов, против наших союзников, это предательство, — сказал казначей. — Это безумие… — сказал Валькион, не веря своим ушам. — Останавливать произвол и беззаконие — это предательство?! — Да вы с ума сошли! — поспешила вмешаться Мико. — Мы говорим о том, что еще не известно! Патруль мог просто задержаться. — Глава Эль повернулась к Валькиону. — Я понимаю твое беспокойство… Но сейчас мы должны ждать, — осторожно сказала она, помня, в какую неконтролируемую ярость может впасть этот обсидианец. — Возможно это всего лишь наши опасения. — А если нет? Разреши мне пойти проверить… — сказал Валькион почти умоляюще. — Прости, но это слишком. Что бы ни случилось… С чем мог не справиться патруль из десяти гвардейцев во главе начальником гвардии? И что можешь в таком случае ты один? Разозленный воспоминаниями Валькион буквально добежал до холла, где уже собрались гвардейцы Обсидиана, кто в этот день был в штабе. В их глазах он увидел готовность и решимость, и это придало ему уверенности в своей правоте. — Вы все видели сигнал, — начал Валькион негромко. — Да, наша задача защищать штаб и убежище… Но еще больше, наш долг — прийти на помощь попавшим в западню товарищам… — продолжил он, но его речь прервала Мико, появившаяся в холле. — Валькион… — требовательно сказала кицунэ. — Бросить своих ребят в беде, я не могу, — с ходу отрезал он, не дав Мико даже договорить. — И не собираюсь. Глава Эль, видимо, готовила ответ, но к удивлению, всех, в холл спустилась Эвелейн и несколько медиков. — Мико, мы тоже хотим пойти, — сказала эльфийка. — Если есть раненные, наша помощь понадобиться. — Мико… — Вы просите меня приказать вам выдвинуться на верную смерть! — кицунэ не сдержалась. — Я не могу так… Есть в этом что-то неправильное! — Пусть каждый займется тем, чем должен, — сказала Эвелейн, — не смотря на все риски… Не зря же мы… Гвардия. Мико помолчала несколько секунд, опустив глаза на расписанный мраморный пол. — Хорошо, — наконец сказала она, закрыв глаза и стиснув в руке белый посох. — Но пообещайте, что вернетесь. Все вместе…