* * *
Племя драконов живо — это были не легенды! И не выдумки выживших из ума стариков… Волнующая и неимоверно горькая правда — первое, что удалось найти Лансу в пыльных архивах гвардий Эль. Три года ему пришлось выслуживаться перед кучкой глупых, ни черта не понимающих лицемеров, гордо называющих себя командирами, чтобы получить наконец доступ к тайному хранилищу — где под этажом личных досье гвардейских недотеп скрывались отчеты о высокоранговых и секретных миссиях Эль под грифом «Долг». Это ли в свое время нашел Натиен? Ланс был готов увидеть нелицеприятное — то, что между строк сквозило в каждом сказании, затрагивавшем драконов, — алчные и властные, сотворив мир, они пожелали подчинить его себе, управляя маной через Сердце Элдарии. Но в архивах гвардий его ждало совсем другое. После Синего Жертвоприношения, отнявшего у драконов всю их магическую мощь, выжили немногие. В основном — полукровки, кого в теле удержала мана другого существа. Так, ослабленные, просто блеклые призраки драконов прошлого, они перебрались в Элдарию и скрылись на севере — среди льда и камней, пока прочие фейри захватывали себе лучшие земли. Дальше все было смутно и не ясно. Обрывки отчетов было сложно собрать в единую картину, но Ланс уже представлял себе, как выглядела истина — Натиен не соврал, и, пролистывая пергамент за пергаментом, он находил новые подтверждения словам лунатика. Первые фейри, объявившие себя в будущем гвардиями Эль, действительно собрались, чтобы помогать жителям Элдарии освоиться и бороться за выживание, когда выяснилось, что новый мир не пригоден для возделывания земли; что перебои в балансе магической энергии могут сводить с ума, а местная мана, став частью воздуха, еды и воды, вызывала зависимость — ее дефицит приводил к упадку сил, а избыток — к отравлению. Гвардии пытались с этим справиться… и, судя по всему, нашли виновников. К крупицам истины приходилось продираться сквозь километры исписанных пергаментов, сквозь неразборчивые, завуалированные фразы, сквозь собственную, сдавливающую грудь и горло горечь, боль и досаду… Но Ланс продирался. Иногда бросал. Иногда от терзающей несправедливости хотел сжечь все к чертовой матери. Иногда — просто уйти, раствориться в никуда, лишь бы не ощущать себя агнцем, выращенным на заклание. Именно так Ланс после месяца, проведенном над архивами, понял всю суть отношений элдарийцев и драконов — драконов боялись, но не истребляли… Их держали под контролем, не давая набирать силу… чтобы при очередном катаклизме пожертвовать и наполнить Кристалл новой силой. В миг, когда он осознал это, то почувствовал, что все воспоминания будто бы встали на свои места, как разрозненные кусочки мозаики. Стало так очевидно и ясно, почему они с семьей жили в бегах, сколько он себя помнил, почему их отец хотел открыть портал на Землю, и почему однажды ночью големы во главе с Ренгаром пришли в их дом… Все — по приказу гвардий Эль. Чтобы продлить за счет их жизней баланс Кристалла. С чудовищной догадкой не вязался только два факта, и новый поиск ответов, попытка собрать все кусочки картины воедино, захватили все мысли Ланса. Первое, что он не мог увязать с этой кровавой истории лжи и предательства — то, что их отец работал на гвардии… Так сказал Натиен, но ни одного подтверждения Ланс так и не нашел. Ни одного упоминания. Само по себе это казалось бредом, но до этого момента в его словах не было ни капли лжи. Может быть, в этот раз он ищет не там, и не то? Второе, что уже требовалось увязать самому — почему магистр решил не прикончить тогда их с братом… А впрочем, что сам по себе мог решить раб, который выполнял чужие приказания? Может быть, ему намеренно приказали оставить их в живых, чтобы однажды… Он поклялся, что найдет ордер, приказавший Ренгару избавиться от них. Если такой существует, он обязан найти его. Но чем дольше Ланс искал, тем больше он терзался противоречивыми мыслями и обрывками найденных фактов. А на чертов Кристалл, которому элдарийцы так поклонялись и который так превозносили, он просто не мог больше смотреть. Не мог находиться рядом, — ему все казалось, что Кристалл не просто впитал в себя силу убитых драконов, но и поглотил их души, которые теперь остались заключены в нем, как в тюрьме. И Лансу начало казаться, будто бы они обращаются к нему… зовут его слабыми голосами, продираясь сквозь толщу кристаллизованной маны. И хоть он понимал, что это невозможно, повторял себе каждый день, что это все от перенапряжения, усталости и недостатка сна, внутри все рано возрастало жжение, копилась тревога, досада и злость. Лансу казалось, что он начал сходить с ума. После нескольких недель поисков, он вовсе потерял сон, и находил утешение лишь среди тишины и пыли библиотеки, где снова и снова пытался найти хоть одну зацепку, которая бы остановила его терзания… или же дала волю рвущейся наружу боли. В какой-то момент ему показалось, что единственное, что может избавить его от проклятых голосов, от постоянного ощущения преследования и тревоги, от страха за жизнь брата — разбить проклятый кристалл. Уничтожить, — и обрести, наконец, свободу… и возмездие.* * *
В давящем приглушенном свете палаты Нивелин крутила в руках ловец снов. Его еще с утра тайком от медсестер принес Уолдмур, и Нив понимала — это последнее, что казначей смог для нее сделать. При всем его внезапном и бескорыстном желании ей помочь, он и так рисковал — ее комната все еще была арестована, личные вещи промаркированы и конфискованы. Уолдмуру скорее всего пришлось что-то врать охране, либо опять разыгрывать с ассистенткой опасный номер. Нивелин пообещала себе больше не утруждать его опасными просьбами. Прошло уже два дня после их разговора с Ашкором, а как сбежать Нивелин по-прежнему не придумала, — не представляла себе, как выбраться из запертого Штаба, как пройти мимо патрулей, как перебраться через трехметровые охраняемые стены. Ничем не мог ей помочь и Уолдмур… но Нивелин знала, кому это под силу наверняка. Решение, сам того не зная, подсказал ей Невра… впервые заговорив с ней о Натиене. А когда вампир утром зашел в лазарет справиться о ее самочувствии, Нив внезапно вспомнила этот из разговор. «У него определенно есть карта подземелий и тайных ходов Эль, — сказал он ей во время их игры с детьми в Убежище. — Мы латаем дыры в нашей защите, а он обходит их и бровью не ведет. Кто еще мог проникнуть в зал с Кристаллом и убраться незамеченным?» Нивелин сама не могла объяснить себе, что она собиралась сделать. Она чувствовала, что вертит решение в своих руках, но ответ словно был у нее внутри, где-то за пределами осознания, и никак не мог прорваться наружу, оформившись хотя бы в примерный план. Она знала, что сталкивалась с Натиеном в своих снах. Именно такое слово всплыло у нее в голове: «сталкивалась», не просто «видела». Может быть раньше она бы и сказала — «видела», но не после серии удушающих припадков, вводивших ее в темные и мутные сновидения. Не после того, как услышала это леденящее душу: «Твои сны особенные». Прикрыв глаза, почти не дыша и осторожно перебирая нити дрожащими пальцами, Нив нашла нужный ей сон. Уже знакомая слабость объяла тело, когда она потянула за нить, голова потяжелела и тело потянуло вниз. Палату заполнила серая дымка, обволакивая Нив, погружая ее в освобожденное сновидение. Нивелин потеряла счет времени, сколько она уже бродит по переулкам старого Лорьяна — безумно долго, словно целую жизнь, или всего лишь несколько минут. Перед глазами проплывают неизменные годами старомодные каменные дома, цветные витрины, разрисованные вывески, неспешно едут велосипедисты, а в воздухе витает запах лаванды, свежей выпечки и моря — и все это такое чужое, такое далекое… Нив наконец доходит до угла улицы Патри, на углу которой продают самое вкусное в мире мороженное. Но Нивелин даже не обращает на вывеску внимание, она идет прямо к парку Жуль Фери, останавливается у аллеи, вдоль которой выставлены аккуратные скамеечки, и озирается. Она очень смутно понимает, что именно ищет, скорее, доверяет какому-то внутреннему чувству… И, наконец, она видит его. Бездомный лохматый пес, похожий на помесь ретривера, пробегает мимо фонтана. — Стой… — одними губами произносит Нивелин. Она хочет позвать собаку, приманить, но у нее ничего нет. У нее уже ничего нет, что ему нужно. Станет ли он ей помогать? — Стойте, пожалуйста! — кричит она и что есть сил бросается бегом по аллее. Пес оборачивается, теперь Нивелин уверена — это Он, — потому что из-под обросшей шерсти на нее смотрят совсем не карие, теплые и умные глаза собаки. У пса перед ней — глаза синие, холодные, безумные. Он стремительно подскакивает на месте, разворачивается и бежит к набережной. — Пожалуйста, подождите! — кричит Нивелин, тяжело дыша. Пес проворно добегает до конца парковой аллеи, там останавливается, оборачивается, задорно гавкает и бежит дальше. Налетая на прохожих, сбивчиво извиняясь, Нивелин прибегает к мосту Роан. Пес добегает до середины и останавливается. — Стойте, пожалуйста! Мне нужна ваша помощь! — снова кричит она, и пес оборачивается. — Помогите мне сбежать из Эль… Скажите мне как! Пес заходится прерывистым лаем, похожим на задорный смех, и его тело содрогается, сжимается, а затем распрямляется, превращаясь в человека. — А жизнь тебя ничему не учит, — говорит Натиен, оказавшись на мосту. — Как мне сбежать из Эль? — спрашивает Нив, и ее голос дрожит. — Ты знаешь, как, — отвечает Нат сощурившись. — Я показывал тебе. Нивелин мотает головой. — Я не помню. — Или боишься вспомнить? — спрашивает Натиен, усмехаясь. Он ударяет каблуком сапога по брусчатке, и середина моста в одно мгновение рушится. — Вернись туда, откуда начала… и действуй, — кричит он ей с другой стороны обрушенного моста, кивая вниз. В ужасе Нивелин опускает глаза, вслед падающим обломкам… Она уже знает, что увидит… — Хватит ли у тебя духу? — по голосу Натена она понимает, что он презрительно усмехается. Нивелин сжимает кулаки и опускает взгляд на воду, которая становится черной, будто бы вязкой, смолянистой. Река начинает бурлить и вверх поднимаются сине-лиловые испарения. Нив поднимает глаза и встречается взглядом с Натиеном. Он выжидающе стоит напротив и пристально смотрит. И в этот миг она понимает, что нужно делать. Сейчас знает и видит отчётливо. — Хватит, — отвечает Нивелин, и делает шаг вниз. Нив открыла глаза, когда утро уже было в самом разгаре, и солнечный свет освещал палату сквозь закрытое витражное окно, отчего серые плиты пола окрасились приглушенными цветами. На подгибающихся ногах Нивелин встала, накинула больничный халат и, спрятав под него ловец снов, вышла в коридор. Нетвердым шагом она направилась в приемную, торопясь закончить все, пока ее решимость, навеянная сном, не улетучилась. Пока она еще готова… вернуться откуда начала. — Нивелин! — в приемной Жюли подскочила на круглом высоком стуле, едва Нив толкнула двери лазарета. — Ты… но ты… — сбивчиво заговорила медсестра, подбегая к ней. — Как ты себя чувствуешь? Присядь, вот сюда! Эвелейн на обходе, но я сейчас позову ее… — Я в порядке, — Нивелин покачала головой и осторожно освободила руку. — Мне нужно поговорить с Мико, Жюли. Прямо сейчас.* * *
Граница мелколесья была залита красноватым светом заходящего солнца, окрашивающим белесые стволы акаций в карминово-красный. В цвет крови. Ланс провел ладонями по лицу. Последние месяцы он видел кровь повсюду: она стекала по колоннам штаба, разливалась по расписным плитам пола. Она стонала. Плакала. Текла к Кристаллу… И это наваждение с каждым днем становилась все навязчивей. После отчаянной, но неудачной попытки прекратить свои терзания, Ланс пуще прежнего начал терять контроль над мыслями и чувствами, и единственным, кто, казалось, мог остановить его агонию был Натиен. Но никакого выхода на его след, ни одной нити, ведущей к нему, у парня не было. В Эль лунатик уже десять лет считался мертвым, хотя всего три года назад в Нефритовом Крае Ланс видел его лично и в добром здравии. В гвардиях же никого даже не смущали бредовые и неправдоподобные обстоятельства гибели Натиена. Лейфтан и Мико, единодушно изобразив скорбные лица, подтвердили всё написанное в хрониках, когда Ланс попытался осторожно узнать правду. Но они врали. Не заблуждались — врали, фейлин чувствовал это. Мелочно пытались скрыть, что гвардейцы упустили предателя, хотели уверить всех вокруг, что всё под контролем. Ланс пришел в бешенство от такого недоверия, хотя доказательств их лжи у него не было. Переполняемый бессильной злобой, он направился к единственному фейри, кто был близок с лунатиком — его лучшему другу, казначею Уолдмуру. Коротышка встретил парня в штыки, заявив, как и все до него, что Натиен мертв… Ланс был готов уже отступить, признав, что ошибся, но в какой-то миг ярость взяла вверх. Он не успел и осмыслить свои действия, а его рука уже схватила казначея за ворот и с силой приложила о стену. Своего голоса — резкого и жесткого, требующего достать ему Натиена из-под земли и прямо сейчас, он и сам не узнал. Опомнившись мгновением позже, Ланс выпустил Уолдмура, и уже было подбирал извинения и оправдания, готовый к тому, что казначей сию же секунду бросится докладывать обо всем Мико… но Уолдмур лишь хмыкнул, уставившись на него маленькими красными глазками… а затем открыл ящик стола и протянул ему связной талисман. Так он и оказался здесь, на границе мелколесья, перед Натиеном, которого видел третий раз в жизни, но именно ему, как на духу выкладывал о трех годах поисков, о чудовищных фактах, не дававших ему покоя, о своей одержимости идеями свободы и мести… и попытке покончить с терзаниями. — И у тебя ничего не вышло, — хмыкнул Натиен, даже не дослушав. Фейлин поднял на лунатика угрюмый взгляд. — Нет, — коротко ответил он. Ланс и сам не понял, в какой момент паранойя и злоба достигли апогея в его душе, взяли вверх, и он, не помня себя, решил положить конец Кристаллу раз и на всегда. Вот только его охранная магия будто бы впитала в себя силу атаки. Кристалл остался цел, но загудел, застонал тысячами голосов и без того преследующих его в каждом сне. И после этого Ланс будто бы окончательно потерял себя. — Сам не знаю, что на меня тогда нашло. — Может быть сама судьба, — хмыкнул лунатик, — на тебя нашла. — Как это? — хмуро спросил Ланс. — Элдарии предсказано погрузиться в долгую ночь… когда дракон поглотит солнце, — сказал Натиен, театрально возводя руки вверх. — Ты пьян? — брезгливо спросил фейлин, подумав, что это могло бы многое объяснить ему в поведении лунатика — и тогда, и сейчас. — Какая разница? — Для меня огромная! — выпалил Ланс. Он поднялся с камня и прошелся взад-вперед, проводя ладонями по лицу. — Чего ты от меня хочешь? — спросил Нат, не меняясь в лице, но Ланс прекрасно понял по его взгляду, что на повышенных тонах он продолжать разговор не будет. — Я не могу ни спать, ни есть, — ответил фейлин, сцепив зубы. — Я весь извелся, и мне нужны ответы! Ланс ждал, что Натиен сейчас выставит условия, но тот продолжал молча смотреть на него. Наконец, хмыкнув, лунатик засунул руки в карманы и прошелся вдоль кровавых акаций. И Ланс завел разговор сам. — Тогда… В изакае Нефритового края, ты говорил, что хочешь предложить мне дело, — сказал он хмуро. — Может и говорил, — Натиен в ответ пожал плечами. — А ты готов? — На сделку? Да. Мои услуги в обмен на твои знания, — сказал он, довольный, что лунатик перестал наконец ходить вокруг да около. — Твои ответы, — усмехнулся Натиен, приблизившись и заглянув ему прямо в глаза, — не у меня в голове. Они — внутри Кристалла Элдарии. — Ланс поморщился и подался назад, а где-то глубоко под кожей что-то ледяное и опасное коснулось его души. — Ты и сам почувствовал это… — Я говорил, что был как не в себе, — ответил фейлин, физически ощущая как что-то тяжелое и черное нависло над ним. — Я будто бы… слышал зов убитых драконов. Зов, требующий мести. Я, черт тебя дери, хочу избавиться от этого чувства! Но мне нужно знать… — А если это правда? — Что правда? — спросил Ланс сквозь стиснутые зубы. Но Натиен снова затих и долго смотрел на него, ничего не говоря. Радужка его синих глаз будто бы подрагивала, из-за чего взгляд лунатика казался расфокусированным и собранным одновременно. Ланс снова подумал, что он может быть пьян… или под действием какого-то дурманящего вещества. — Так ты готов? — К чему, черт, возьми? — К сделке, — усмехнулся лунатик. — Видишь ли… мне очень нужно, чтобы кто-то попытался, по-настоящему попытался, разбить Кристалл. Ланс не смог скрыть удивления. И тут же недоверие тронуло его душу. — Для чего? — Дела семейные, — ответил Натиен и злорадно рассмеялся, словно безумный. — Ты точно либо пьян, либо тронулся умом! — И что с того? — синие глаза Натиена блеснули в сумерках. — Очень многое, — ответил Ланс, нахмурившись. — Если мои ответы в Кристалле, я сам добуду их. — У тебя ничего не выйдет, — лунатик пренебрежительно махнул рукой. — Посмотрим… — Брось. Разбить Кристалл невозможно, он защищен. — Неправда… — Ланс с каждой секундой все больше терял терпение, и держался из последних сил. — Его уже разбивали однажды. Тогда, — он хотел сказать «когда Ренгар напал на штаб, а ты якобы сдох». Но запнулся, и вышло лишь многозначительное молчание. — Тогда… — протянул Натиен, и задумчиво кивнул. — Тогда кое-кому единственный раз в истории и удалось преуспеть в этом. — Ренгару? — Твоему отцу. Ланс поперхнулся вздохом. Будто бы сейчас его ударили по затылку чем-то увесистым, что голова закружилась, а в глазах на секунду потемнело. — Отцу? — переспросил он недоверчиво. — Но подожди… ты его знал, — это был не вопрос, Ланс был почти уверен в своей догадке. Натиен по-прежнему выглядел юношей, но ровно таким он и увидел его впервые на островах — почти десять лет назад. — Нет, — ответил лунатик, выдержав паузу. — Но наслышан. Ланс сделал несколько шагов вдоль темнеющей дороги и остановился у края леса. — Почему? — спросил он, не оборачиваясь. — Подумай сам… — протянул Натиен вместо ответа. — Он искал способа спасти нас… — проговорил Ланс, и снова обрывки воспоминаний закружились в голове — слишком туманные, и слишком далекие, чтобы он понял наверняка. И вопрос, приведший его сюда, вырос перед ним снова. — Ты говорил, что наш отец работал на гвардии, — Ланс обернулся к Натиену, его руки тряслись, и он отчаянно пытался не думать, что если гвардейцы приказали Ренгару убить их мать, но не трогать их с братом… Голова готова была взорваться. — Так почему? — повторил Ланс свой вопрос. Это все еще не укладывалось в голове, и какое-то седьмое чувство твердило, что именно это — недостающий кусок его мозаики. Восполнит его — наконец поймет все… — Ты тоже работаешь на гвардии, — ответил Натиен и развел руками. — Мне это нужно, чтобы… — начал Ланс и осекся. — Чтобы добыть информацию… — казалось, в эту секунду он был близок к разгадке, будто бы еще один фрагмент мозаики встал на свое место. Натиен не говорил ничего, но и не улыбался. Он смотрел на фейлина непроницаемым синим взглядом. — Нет Кристалла — не нужны жертвы, — проговорил он. В этот миг все стало логично и ясно, все встало на свои места. Ланс почувствовал облегчение… но оно тут же сменилось новым грузом. — Но он не преуспел… — Дело нужно закончить… — тихо сказал Натиен, — а некоторые страницы истории — переписать. — Так разобьем его! — решительно сказал Ланс, поддавшись очередному порыву ярости. — Может отправить тебя обратно в Эль читать и набираться ума? — серьезно сказал Натиен, презрительно вскинув подбородок. — Просто так разрушить Кристалл не получится. Если разбить его — энергия вытечет в мир, осколки восстановятся, и он вернет равновесие. Сперва нужно сделать нечто большее. — Что? — То… в чем преуспел твой отец, — Натиен присел на камень, и, подняв с земли палку, начал выводить на дорожной пыли едва различимые знаки. — Перед тем, как разбить Кристалл, он открыл под ним разлом измерений, чтобы всю освободившуюся энергию затянуло в иное пространство, и лишило бы Кристалл возможности восстановится… в этом мире. — Он был обычным человеком… — сказал Ланс, вглядываясь в начерченную лунатиком формулу ритуала, — такое провернуть было невозможно. — У твоего отца был артефакт из проклятого наследия. Калео. Эта штучка обладает мощью, способной проломить пространство, — Натиен снова начертил знаки на земле. — Словом, он учел все… кроме одного. — Что еще? — Мою сестру, — ответил лунатик с застывшей жестокой улыбкой. — Твою сестру? — Закрыть разлом практически невозможно, — продолжил Натиен, смотря вперед отсутствующим взглядом. — Но вмешательство Сонеко дало гвардиям… преимущество. Ее душа еще до рождения стала ключом к мостам между мирами. Она могла перемещаться по измерениям просто вот так, — Натиен усмехнулся и щелкнул пальцами. — Не слабо, — сказал Ланс, хотя лишь частично понял, о чем вообще говорил Натиен. Но пора было переходить к сути. — Так как они закрыли разлом? — Как и всегда, — ответил Натиен. — Ничто не дает столько энергии и мощи… как жертвоприношение. — Им не впервой убить кого-то, чтобы спасти их дражайший Кристалл, — сказал Ланс со всем презрением. Натиен пожал плечами. — Не вдаваясь в детали, — Мико принесла в жертву магическую сущность Сонеко чтобы закрыть разлом и защитить Кристалл. — Так вот почему! — воскликнул Ланс обрадованный, что поймал Натиена и разгадал его истинный мотив. — Ты хочешь отомстить… — Не тому, кому ты думаешь… — ответил Нат, смотря на него холодно и проникновенно. — Но это не суть. Речь не о моей сестре, а о том, что с ее помощью Мико наворотила там такого, что сама до сих пор не разберет колдовство. И не может снять его. — Зачем ей его снимать? — спросил Ланс, про себя лишь отмечая, насколько лицемерны гвардейцы: та Мико, которую он успел узнать в гвардиях, едва ли была способна на ритуальное убийство, где требовалось вырвать сердце маны из тела живого существа. Но теперь он был уверен, что все три года в гвардиях участвовал в сплошном и непрерывном фарсе. — С возведенным барьером Кристалл защищен, — продолжил между тем Натиент. — Но он и не обменивается энергией с миром. Сейчас Элдария питается за счет резерва маны, выплеснувшейся в верхний мир, когда Кристалл повредили. Как только резерв исчерпает себя, всем придется несладко. Возможно, это произойдет скоро… А возможно нет. — И мы должны это ускорить, — понял Ланс. Натиен в ответ усмехнулся. — Сначала придется снять барьер. Потом открыть разлом. Потом… толкнуть туда Кристалл… — Последнее — проще простого, — сказал фейлин. — Что на счет первых двух? — Разлом, можно считать, открыт, — Натиен снова взял палку и принялся чертить знаки. — Его нужно только активировать. — Как? — Кровь дракона. Кровь демона. Жертва, — глаза лунатика холодно сверкнули. — Это самая простая часть плана. — Дай угадаю, — хмуро сказал Ланс, смотря на формулу ритуала. — У тебя есть кровь демона? — У меня есть кое-что получше. — Союзник, — догадался Ланс. — Ты нашел меня, и сказал, что у тебя есть дело к дракону! У тебя есть союзник демон… — У тебя есть. — У меня?! — воскликнул он и пристально посмотрел на Натиена, снова пытаясь найти в нем признаки невменяемости. Но лунатик сидел с непроницаемым видом и продолжал выводить на земле какие-то, теперь уже понятные ему одному, знаки. — Кто я такой, чтобы демон имел дело со мной лично? — А со мной? — спросил Ланс с сомнением. — С тобой сложно отказаться иметь дело, — Натиен растянулся в широкой улыбке, и фейлин понял, что Уолдмур явно в подробностях передал ему их «разговор». Ну и пусть. Пусть боится. Будет бояться — не предаст. Но все равно Ланса что-то тревожило. — Скажи сейчас, что ты не пьян, — потребовал он. — Я не пьян, — Натиен наконец оторвал взгляд от записей. В сумерках было трудно судить наверняка, да и Ланс толком не мог объяснить, что в словах и поведении лунатика его настораживало. — Ты что-то темнишь… — сказал он, доверившись чутью. Натиен в миг посерьезнел. — Договориться с демоном и подготовить ритуал — твоя задача. Что здесь темного? — А ты? — ответил Ланс встречным вопросом. — Займешься защитой Кристалла? — Я сделаю так, что Мико не сможет восстановить барьер, когда мы его сбросим. И добуду артефакты, которые дадут достаточно мощности для ритуала, — он ткнул концом палки на свои записи. Ланс немного остыл и кивнул — пока в этом плане его все устраивало. — А сам барьер? — Это сложнее… — Натиен цокнул языком. — Нужно знать заклинание, которым его создали. Нужно найти Ходящего, кто сможет разомкнуть замок с другой стороны… И нужно… Кредо Воинствующей Луны. — Это еще что? — Считай, что карта… — Натиен размахнулся и запустил палку в темнеющие заросли, — того, где спрятан замок, открывающий барьер. — Хорошо, — протянул Ланс, но с этого места он понимал суть их действий гораздо хуже. — Она у тебя? — Пока нет. Не думай, что все получится провернуть быстро и просто. И не запачкав в процессе рук… — Я не боюсь запачкать рук. — А чего ты боишься? — спросил Натиен, и улыбка вернулась на его лицо. — Ты знаешь, что ничего… — Что ж… — протянул лунатик, — теперь я вижу, что ты и правда готов. Ланс стиснул зубы, стараясь не дать волю недовольству в первый же день союза. Натиена, казалось, забавляет его вспыльчивость, и он будто бы нарочно дергает его намеками и недомолвками. А значит, нужно было просто держаться хитрее и настойчивее. — Готов, — коротко ответил он. — Я полагаю, план у тебя есть… — Сначала я хочу, чтобы ты понял наверняка, — сказал Натиен, — то, во что ты вступаешь — не месть напуганного мальчишки. Это нечто во много раз серьезнее, и нужно кое-что побольше простой готовности. — Что еще? — Мы собираемся тягаться с силами, многократно превосходящими наши возможности. Чтобы противостоять гвардиям, нужно войско. — У тебя есть план как рекрутировать армию? — спросил Ланс, едва удержавшись, чтобы не цокнуть языком. — Нет, — лунатик развел руками и выдержал многозначительную паузу. — Но есть… свободные големы. — Ты идиот если, считаешь, что я свяжусь с… — Это опытное войско, и оно ждет нового хозяина, — Натиен жестко его перебил. — Нового лидера. И ты должен понять, что за обиженным мальчишкой фейлином они не пойдут. Им нужен сильный лидер. Решительный. Кто-то другой… Поэтому если ты готов, я хочу, чтобы ты сделал свой выбор здесь и сейчас, — в руках Натиена незаметным для Ланса образом оказалась черная маска. — Что это? — Ты нашел сказку, которую я рассказал тебе тогда, в Нефритовом Крае? — Нашел, — хмуро ответил фейлин. Это первое, что он кинулся искать после встречи с Натом в изакае — легенду о старейшине драконов, у которого первые гвардейцы отобрали Кристалл Элдарии. Ашкор… Так его звали. И это имя, преследовавшее Ланса, словно призрак. Может быть, его голос взывал к нему из плена Кристалла? — Он предрекал это, — сказал Натиен, поднимая маску перед собой и смотря в ее пустые глаза. — Сказал им перед смертью, что восстанет из тлена… и тогда им всем… непоздоровится. Ланс понял, что он имел в виду — часть его чертового пророчества. Но он не верил ни в какие мистические предзнаменования и прорицания. Он верил лишь в силу… Научился верить одной лишь силе. А на чьей стороне сила понять было не сложно… Чтобы привести их план в действие, чтобы получить ответы на свои вопросы, чтобы отомстить волшебным существам за века преследований, за их трусость и мелочность, чтобы явить им подлинную мощь и заставить покориться… Мальчишка-фейлин должен был умереть, а древний дракон восстать. Жизнь за жизнь. Смерть за смерть. Ланс подошел к Натиену и решительно выхватил маску из его рук. — Тогда считай, что время пришло.* * *
Письмо на пергаменте превосходного качества, с печатью фенхуанов Рен, доставили в штаб около часа назад. Мико нетерпеливо выхватила послание, спешно распечатала, и с замиранием прочла несколько раз, постепенно чувствуя, будто огромный камень падает с души: Хуан Хуа писала, что приедет. Когда подруга ее детства не прибыла на совет Альянса Пяти, Мико уже подумала, что феникс затаила обиду, что бросила ее и предала. Но сейчас Хуан Хуа с готовностью откликнулась на просьбу и согласилась приехать, отложив учебу и дела, требующие ее участия. Хоть на душе у Мико стало легче, ее тут же одолели новые вопросы, обдумывать и формулировать которые было страшно, и глава Эль все свое время заняла организацией визита. Хуан Хуа несмотря на свой статус не любила изяществ и излишеств, но для кицунэ обставить все в лучшем виде было делом принципа — на востоке издревле негласно считалось, что то, как принимают гостей, самым прямым образом показывает статус, силу и влияние самих хозяев. И Мико хотела продемонстрировать подруге всю силу гвардий Эль. Показать, кем она стала… благодаря ей. «Благодаря ей», — презрительный и надменный голос хмыкнул в уголке сознания, и Мико, выронив документы, с силой прижала руки к ушам, боясь, что голоса поглотят ее вновь. Она сосредоточилась на образе Хуан Хуа, вспоминая, как та всегда поддерживала ее, всегда говорила, что она справится… Мико пыталась вспомнить, какой она была рядом с ней… и какой стала после встречи с Сонеко, которая с первого дня их знакомства твердила ей, что она ни на что не годна. Даже сейчас, спустя годы, одно воспоминание о Хуан Хуа Мико воодушевляло… о Сонеко — угнетало. С Хуан Хуа им было не из-за чего соперничать, с Сонеко они сталкивались из-за всего. Хуан Хуа открывала в ней светлые стороны души, Сонеко — самые темные. И сейчас Хуан Хуа была так отчаянно нужна Мико, чтобы окончательно не провалиться во тьму. Кицунэ не знала, как начнет с подругой самый важные разговор, больше надеясь, что та поймет все сама. Поймет, что она одержима темными духам, и борьба с ними вытягивает из нее последние жизненные силы. Пандора пробралась в ее мысли так глубоко, что Мико уже не понимала, когда в голове звучал ее собственный внутренний голос, а когда — нашептывания самой сильной повелительницы демонов с момента переселения в Элдарию. Мико уже сама замечала, как стала сомневаться в своих словах и действиях, как давала гвардейцам противоречивые указания, как недоверчиво стали смотреть на нее даже приближенные. Ей нужна была Хуан Хуа, чтобы покончить со всем этим. Чтобы перестать слышать голоса в голове, перестать с замиранием искать образы Натиена в каждой тени штаба… перестать в каждом сне видеть Сонеко с окровавленной грудью, падающую в полыхающий разлом с неустанно повторяемой фразой на губах: «Это все ты». Мико раздавала указания по меню и украшениям холла, когда одна из медсестер, прервала их собрание и нерешительно доложила, что очнувшаяся пациентка срочно хочет поговорить с ней… Как некстати… Глава Эль не чувствовала в себе достаточно силы и устойчивости, чтобы поговорить, и даже чтобы просто увидеть сейчас Нивелин — слишком сильно она успела растерзать себя нахлынувшими воспоминаниями. Но все же Мико отпустила гвардию, и, проведя руками по лицу, чтобы успокоиться, попросила пригласить Нивелин в зал с Кристаллом. На душе было тревожно. С самого первого дня она смотрела на девчонку — напуганную и потерявшуюся, но будто бы видела усмехающийся призрак Сонеко за ее спиной. Она считала, что кто-то из ее врагов специально нашел девушку с похожей внешностью, и подстраивал все так, чтобы разбудить в ней чувство вины и сожаления… но ровно до той минуты, как увидела Етис в руках Нив. Такое нельзя было подстроить. Мико несколько месяцев силилась понять, кто Нив на самом деле, и что таит в себе… если даже сама Пандора поставила ей условие: «Девушка с Земли. Я хочу ее сердце». И что, если связь Нивелин с Сонеко не случайна? Если она такой же ключ… Тогда страшно и подумать, что будет с их миром, если Пандора получит, что просит. И в то же время это давало надежду им всем на то, что блок с Кристалла можно будет снять… Об этом Мико боялась думать еще больше, потому что если это правда… то будет ли предательством Элдарии — выполнить свою клятву: отпустить девчонку, когда она все расскажет? Нивелин привела охрана. Мико смотрела, как она неспешно идет по залу, в больничной рубашке и изношенном халате, — бледная, некрасивая: ее глаза обрамили темные круги, щеки впали, волосы почти обесцветились, и лишь концы горели синим. В точности, как Сонеко, когда ее болезнь взяла вверх, а припадки стали постоянными. Мико сделал глубокий вдох. — Ты хотела говорить, — сказала она, когда Нив подвели к самому основанию постамента с Кристаллом. — Хотела, — тихо ответила землянка и опустила глаза. Мико вышла из-за своего рабочего стола, и спустилась, чтобы слышать, что девчонка там бормочет себе под нос. Но когда кицунэ приблизилась, Нивелин резко распрямилась, и в главу Эль полетела атакующая печать. Мико подалась назад, она едва бы успела увернуться от атаки, но в слое защитных заклинаний, окружающих Кристалл и переплетающих комнату, печать до нее даже не долетела. — Что… — удивилась кицунэ такой безумной и ненормальной выходке, а охрана уже заломила Нив руки. — Вот, что я хочу сказать тебе, — сдерживаемая охраной, Нивелин кое-как подняла голову, — слушай внимательно. За все, что ты мне сделала, я не успокоюсь, пока не убью тебя. — Ты бредишь, — проговорила Мико, все еще не понимая, какого черта творит эта ненормальная, и чего добивается такой опрометчивой и бесполезной выходкой. — Не боишься меня? — спросила Нив, зло сощурившись. — Зря. — Уведите ее, — презрительно бросила Мико охране. — У меня нет времени на представления. — Отправишь в лазарет? — Нивелин начала кричать и неистово вырываться из захвата. — Придется приказать привязать меня к кровати, если хочешь спать спокойно! — на ее крики в зал с Кристаллом сбежалась охрана из коридора, и проходившие мимо архивисты. Мико поняла, что замять этот нелепый инцидент не удастся. — Нив… — кицунэ подошла ближе, чтобы не повышать голос, — я даю тебе последний шанс одуматься. Еще одно слово, и ты окажешься за решеткой. — Решимости не хватит! — выплюнула Нивелин ей в лицо и рассмеялась, как безумная. Мико сжала кулаки. Положению Нив в гвардиях действительно многие сочувствовали и многие ее защищали, — как девчонку, сведенную с ума маной и доведенной гвардейцами до исступления. Ей нужно было лечение, а не заточение. Ей нужно было отправиться на Землю… Мико была готова простить ей все… Не обратить внимание. Забыть. Но сейчас глава Эль уже не видела Нивелин — в одну секунду перед ней снова возникла обезумевшая Сонеко. «Решимости не хватит! — ее голос снова пробился сквозь пелену времени. — Гвардии падут, и все из-за твоего страха, — слова, ставшие ей просто клеймом. — Это все ты…» — Ошибаешься, — зло прошептала Мико, поднимая на Нивелин уверенный взгляд. — Пару дней за решеткой тебя остудят и научат ценить, что мы для тебя делаем. А потом… клянусь, ты заговоришь. По своей воле, или нет.