* * *
О’Донокхилл выслушал сбивчивый рассказ Нивелин почти не меняясь в лице, и только когда она замолчала, поджав дрожащие губы, глубоко вздохнул и потер виски. — Может быть шанс воплотить твой план и был, — сказал мастер, — но теперь-то Аркхайл утерян. И боюсь, навсегда. Нив зажмурилась словно от боли, услышав такой вердикт. — Но я же всего лишь… — Дематериализовала его? Но с Архайлом так нельзя было поступать! Он — чистая магия, и никакая печать не поможет тебе призвать в этот мир его силу! — гном снова вздохнул, широко раздув ноздри, и покачал головой. — Идиотка, тебе светит трибунал! — А что будет с моим отцом? — подавив всхлип спросил Харон. — Я считаю, что поступила правильно, — сказала Нивелин пересиливая внутреннюю тревогу, страх и неуверенность, которые стали ее клеймом с самого первого дня в Элдарии. Но теперь, перед лицом неминуемой смерти, она наконец чувствовала, что может освободиться от них, как от чего-то действительно лишнего и мешающего. — И если есть способ вернуть Аркхайл, скажите. Как-то он ведь однажды материализовался! — Чудесным чудом, вот как! Никто не знает, как именно... А сейчас ты действительно перенесла его в ментальное измерение, — снова вздохнув, сказал О’Донокхилл. — Но куда глубже, чем верхний уровень. Куда глубже, чем можем капнуть ты или я, не прибегая к трансу. Куда глубже, чем ты можешь дотянуться даже в своих снах… — Куда? — одними губами спросила Нивелин, хотя ответ уже знала. — Туда, — многозначительно покачал головой оружейник. — За границу мира, и при всем желании, даже я не смогу достать его оттуда, потому что на его рассеянной магии — следы твоей печати. — Я верну его! — решительно сказала Нив. — Самонадеянно! — хмыкнул гном. — Ты же говорила, у тебя не было таких глубоких выходов, а за пару минут этому не обучить! — Вообще-то был… — призналась Нивелин, опустив глаза. — Точнее… не выход, но… я знаю, как мне попасть туда... в то место, о котором вы говорите, — она закусила губу и перевела взгляд с О’Донокхилла на Харона. — Но для этого мне нужна мана. Очень много маны. И ваша помощь.* * *
В обители Ягут Сумеречного Края ненавидели героев Синего Жертвоприношения. Вампиры, укрепившиеся в поселении, проклинали и своих предков, решившихся на переселение. Элдария, какой она была создана, извратила и полностью переиначила вампирскую природу, разлучила их с Тьмой… разлучила с силой. Из властелинов ночи, черпающих свою силу, преумножая жизненную энергию жертвы, вампиры превратились в обычных фейри — свободно живущих днем, питающихся обычной едой, — рядовых бойцов, а иногда и прислужников. Куда пропала способность наводить ужас и сеять страх? Куда делась сила, дающая возможность в одиночку сразить сотню противников? А ловкость и магия, оборачивающая вампира в рой ядовитых летучих мышей? Дети рождались не способными накапливать силу, зависимыми от других, стремящиеся к банальным привязанностям, и совершенно не испытывающими жажду… Их внутреннее сердце тьмы либо спало, либо было полностью исчерпано. Былое могущество и слава расы, казалось, утеряна навеки… Но элита, державшая Ягут уже несколько веков не желала мириться с подобным унижением. Тайком, под покровом ночи, они по крупицам восстанавливали старые вампирские ритуалы, проводили кровавые обряды, собирали вокруг себя все больше и больше сторонников. Лет с десяти Невра начал подозревать, что в жизни Ягута есть словно бы второе дно — тайное, ускользающее от взгляда при свете солнца. С тринадцати — был почти уверен, что слухи про пропадающих в округе фейри — не глупые россказни, и не череда трагических случайностей. В пятнадцать — уже точно знал, что его семья стоит во главе кровавого клана. И с того дня, как подсмотрел очередную жертвенную церемонию, возненавидел и их, свою природу… А когда через пару лет ухищрениями и шантажом, отец заставил его пройти кровавую инициацию, — и себя самого. Невра сумбурно, но прочно помнил ту ночь — как внутри словно зашевелился дремлющий зверь, как к горлу подступил лютый голод, который не могла заглушить привычная пища. Помнил вкус первой крови на губах, как что-то темное, холодное и липкое наполнило все его существо… Помнил полные ужаса глаза прокравшейся в зал любопытной Карен. — Мне приснился страшный сон, — сказала ему сестра на утро. — Очень… страшный. — Всего лишь сон, — ответил тогда Невра, крепко обняв ее. — Посмотри в окно, и он забудется. С той ночи для него началась непрерывная борьба со зверем, проснувшимся внутри. Под уничижительные и полные презрения взгляды родителей, Невра продолжал есть обычную еду, вел дневной образ жизни, а на ночь запирался на все замки, чтобы зверь не вырвался… Жажда мучила его редко, иногда ее приступов Невра не чувствовал по несколько месяцев, но вернуться к прежней беззаботной жизни уже не мог. Он учился жить с этим — носить маску простодушного и улыбчивого парня, учился располагать к себе и очаровывать, учился усмирять жажду, практикуясь в фехтовании и борьбе, — словом делал все, чтобы оскал хищника не был виден из его опустевших глаз. Скандалы дома стали обычным делом, но Невра терпел, потому что считал, что только он сможет позаботиться о Карен… И осознав однажды, что то, что сделали с ним, родители сделают и с сестрой Невра понял, что должен увести ее от этого. В полдень самого жаркого летнего дня они просто собрались и навсегда покинули пределы Ягута. — Куда мы идем? — спросила Карен. Невра усмехнулся: она не спрашивала: «Почему», потому что знала… или догадывалась, — как и он сам в ее возрасте. — Туда, где твои кошмары тебя больше не потревожат, — ответил он. За пять лет жизни в гвардиях, в самом сердце Сияющего Края, Невра, казалось, заглушил голос зверя, и уже почти не различал его в плеяде внутренних голосов. Он почти поборол свою жажду, превратил ее в игру, в баловство, если очередная влюбленная девушка не настаивала из любопытства сама. Пока не встретил Натиена. У лунатика была своя темная сторона, не такая, как у Невры, а другой, совершенно не хищной природы, но вампир видел, что сила врага именно в том, как он изящно балансирует по краю… как виртуозно заигрывает с Тьмой, словно с очередной любовницей. Смотрит в непроглядную бездну, и не бояться… Стоя на краю обрыва перед границей Дал-Риады, Невра знал, что должен делать. Знал, и никак не мог решиться... Темнело. Внизу, под обрывом, неистово шипели волны. А там, по другую сторону заснеженных пиков с утра разразится бой, где Невра бросил своих товарищей, и ради чего… ради того, чтобы услышать предсмертный бред сумасшедшего? И теперь шанс попасть в Дал-Риаду есть только один из тысячи… Невра сжал кулаки, смотря, как свита Хуан Хуа заканчивает последние приготовления к отбытию, и снова повернутся к мрачным снежным горам. «Я нужен тебе как никогда», — сказал внутренний зверь, криво усмехнувшись. — «И я здесь…»* * *
— Мастер Тромвуд! — все еще задыхаясь после длительной пробежки наверх, Нивелин что есть мочи барабанила в деревянную дверь мастерской алхимика. Сквозь плотные зеленоватые стекла небольших окон был виден тусклый свет внутри, но дверь, тем не менее, никто открывать не спешил. — Тром! Побери тебя тролли! — не выдержав громко крикнул О’Донокхилл, и с силой саданул по двери массивной тростью. — Открывай эту проклятую дверь! Внутри послышалось копошение, а через несколько секунд Нив услышала, как тяжёлый засов повернулся с той стороны и дверь чуть приоткрылась. — Какого дьявола? — спросил взъерошенный хозяин, показываясь на пороге. — Подумал, ты хочешь провести последнюю ночь в компании друга, — сказал О’Донокхилл и, навалившись на дверь, прошел внутрь, практически отпихнув от нее алхимика. Нив юркнула в мастерскую вслед за оружейником, а Харон немного помялся на пороге, но тоже вошел уже в открытую настежь дверь. — Я не собираюсь завтра умирать, старый черт! — гаркнул Тромвуд, когда его компаньон прошел внутрь, где на столе вместо алхимических смесителей было разложено оружие. — Что это у тебя тут происходит? — спросил О’Донокхилл, с подозрением оглядываясь. Нивелин поморщилась от витавшего в воздухе едкого запаха. Можно было бы подумать, что это протравленный кислотой куаф, но любые горючие реагенты в городе были под запретом. — Это вы объясните, какого лиха врываетесь посреди ночи, когда уже был сигнал закрыться по домам? — спросил Тромвуд, багровея от раздражения. — Нам нужны ваши знания алхимии, — выпалила Нивелин. — Мы хотим использовать Аркхайл, чтобы обратить сущность напавшего на город кракена в камень. Мне нужно только понять, как активировать его сущность, чтобы… — Ты в конец рёхнутая? — Да ладно вам! Вы можете ненавидеть эльфов сколько угодно! Но это не значит, что они не правы! — Аркхайл еще на закате принесли в жертву горе, Альх-Хейн-Риаде! — Мы устроим ему второе обретение, — сказал О’Донокхилл, не вдаваясь в подробности приключений священного камня. — Что за проклятое богохульство? — возмутился алхимик. — Черт бы с эльфийкой! Но ты как до этого додумался? — из всего рассказа, Тромвуда меньше всего беспокоило, как они собрались вернуть гномью реликвию. — Я видел силы ополчения и знаю, какого это — тягаться с кракеном, — ответил оружейник. — Помнишь, как они потопили Южный Вальтар? — Вервольвы были сами виноваты! — А чем виноваты гномы? — парировал О’Донокхилл. Тромвуд надулся от распиравшего гнева. — Ладно, — хмуро буркнул он в ответ. — Будет вам активация, призыватели недоделанные! Но с условием, что сразу провалите отсюда. Я с вами под трибунал не хочу! — И еще мне нужна мана, — отважилась сказать Нивелин. — Концентрированная. — А может сразу жидкое золото? — Тром! — одернул его О’Донокхилл, но и своих сомнений тоже не скрыл. — Ты уверена? — еще раз спросил он. Хоть Нив, не вдаваясь в детали, и рассказала, как однажды попала в Междумирье, приняв смесь концентрированной маны, оружейник в ее рассказ поверил слабо: не могла у волшебного существа обычная мана вызвать в теле и сознании такой ответ! — Может все-таки приготовим трансовое зелье? — Она что, Ходящая? — спросил Тромвуд. — Начинающая. — А почему мана? — недоверчиво спросил алхимик, тоже по роду занятий изрядно имевший дело с Ходящими. — Потому что… — Ниелин сделала глубокий вдох. — Я не эльфийка, как вы считаете. Я — фейлин, по большей части человек, и родилась на земле. — Вот тебе раз! — моргнув сказал Тромвуд и опустился на табурет возле стола. — Кто-то из моих далеких предков был фейри, и… вероятно способным Ходящим. Когда я принимаю много маны… мои способности усиливаются. — Это многое объясняет в тебе, — сказал О’Донокхилл. — Такую возможность я тоже рассматривал хоть и счел маловероятной. — Нив пожелала не узнавать, какие еще теории оружейник строил на ее счет. — Да раздерите меня тролли! — фыркнул Тромвуд. — Человек! — Я не поверю, что людей вы не любите больше, чем эльфов! — Вот именно, — сердито хмыкнул гном. — Могла бы сказать прямо, а не мутить воду вокруг своего происхождения! — Не могла. Я в розыске, — призналась Нивелин. — У гвардий Эль. — Вот тебе два, — сказал О’Донокхилл, коротко хохотнув. Но Нив заметила только как молчаливо стоящий в уголке мастерской Харон переменился в лице. В его глазах она упала — ниже некуда. — И за что же? — спросил Тромвуд. — За покушение на главу гвардий, — ответила Нив, опустив голову. Но вместо удивления или возмущения, гномы переглянулись… и в голос рассмеялись. — Стянула у них чего пади! — Я никогда и ничего не крала! — гордо возразила Нивелин, вскинув голову. Даже Аркхайл — и тот не смогла несмотря на то, что на кону стояла ее судьба. — Ну-ну, — протянул алхимик. — Я еще и свои запасы еще пересчитаю! — Пересчитывайте! Но дайте мне, пожалуйста, сначала концентрированную ману. — Бери, — сказал Тромвуд и махнул рукой, поняв, что держаться за свои сокровенные запасы, а городе, который может не пережить следующий день, бессмысленно и глупо. — В хранилище, — алхимик проводил Нивелин взглядом и повернулся к О’Доннокхиллу. — Она правда хорошая Ходящая? — Черт ее знает, — пожал плечами оружейник. — Но обучил я ее почти всему, что знал. — Много ты-то знаешь, — язвительно сказал Тромвуд. — Мы не можем выходить в их трансы. — Гномы не могут… — протянул О’Доннокхилл. — Это что еще за заявление? — Слушай, мы с тобой давно компаньоны… Но если короче, то ты стал со мной работать, потому что я легко мог достать многие ингредиенты, и это не просто так. Я вервольф, и так как моя натура предполагает трансформации, сделать микстуру и принять облик гнома был не так трудно. Тромвуд изменился в лице. — Не смотри так. Лицензию оружейника не гному в этом городе получить не реально! — Даже знать ничего не хочу про эти махинации, — пробубнил Тромвуд, но через секунду резко поднялся с табуретки. — Мог бы сказать! Мы же вроде как были друзья! Нив была удивлена не меньше бывшего начальника, и даже на несколько секунд застыла с колбой маны на пороге хранилища, но потом сумела взять себя в руки. — Вы напишите мне формулу для Аркхайла? — А сама не сообразишь? — Вам доставит удовольствие, если я скажу, что нет? Или что в эльфийской алхимии нет такого рецепта? — Аркхайл это живая сущность, — Тромвуд сел за стол, широким движением руки отодвинул оружие в сторону и начертил на пергаменте несколько рун. — Его сила отзовется, если с ним поделиться жизнью. — Жизнью… как элементом? — Нет, кровавую жертву ему принеси! — Справимся, — заверил ее О’Донокхилл слабо улыбнувшись. Трясущимися руками Нивелин поставила смеситель с пола на комод и принялась замешивать ману. В дверь тем временем постучали. Негромко, но настойчиво. Тромвуд хмуро глянул сначала на О’Донокхилла, потом на Нивелин с Хароном, но пошел открывать. В мастерскую, негромко переговариваясь, вошли несколько гномов, которых Нив никогда раньше не встречала ни среди подмастерьев алхимика, ни среди клиентов, ни поставщиков. Несмотря на то, что почти поголовно все мужчины Каол т-ах-Летхена в эту ночь либо ушли в ополчение, либо попросту облачились в броню, готовые при необходимости защищать свой дом, гости Тромвуда пришли в повседневной одежде дал-риадцев, к тому же перепачканы едким рыжим порошком… Нив и О’Донокхилл с первого взгляда опознали серу. — Кто это? — спросил оружейник, пока гости под покровом ночи протаскивали в небольшую мастерскую Тромвуда массивные куски выплавленного металла. — Мои друзья, — коротко объяснил алхимик, захлопнул дверь и запер ее. — Пока вы маетесь ерундой, мешаете мне заниматься делом! — Каким еще? — спросил О’Донокхилл, недоверчиво принюхиваясь. Нивелин напротив — спрятала нос в ворот плаща, потому что от резкого запаха начали слезиться глаза. — Мы готовим десант на Плечо Атланта, — нехотя ответил алхимик и прошел вглубь мастерской, где его приятели возились с металлическими деталями, которые прямо на глазах собирались в залповые орудия. — Это приказ Моргула? — недоверчиво спросил оружейник. — Было распоряжение командирам ополчений: никаких боевых действий на верхах, я сам видел! Там же убежище для горожан, а одно неверное действие, и чего доброго сойдет лавина прямо на… — Никто не будет перетягивать боевые действия наверх! — горячо возразил Тромвуд. — Мы угостим оттуда пиратов кое-чем вкусненьким и умоем руки! — Что за чертова самодеятельность?! Я не верю в такой приказ ополченцам! — Да чхал я на приказы! — разозлился Тромвуд. — И на ваше ополчение! Что оно даст, кроме нелепой смерти? — А что даст твой импровизированный десант? — в тон ему ответил О’Донокхилл. — Будите палить по морю? Да Моргул прикажет снять вас со скалы и на ней же повесить, если пираты не достанут вас орудиями первыми! — Пусть вешает! — крикнул алхимик. — Но сидеть этим груманским ворам на наших островах я не дам! — И как ты вытуришь их с островов? — пристыдил его мастер-оружейник, — У вашей недо-пушки ни силы не хватит чтобы хоть камушек сдвинуть на Фейт-Риаде, ни дальнобойности, чтобы попасть в пиратский корабль! Разве что вы… — О’Донокхилл запнулся посреди своей уничижительной речи, нахмурился, что-то обдумывая, и побагровел. — Да семь теней тролльей бездны! Мать вашу, сукины вы сыны! — воскликнул он, прежде чем разразиться такой отборной руганью, что даже Нивелин, привыкшая то и дело слышать от оружейника крепкое словцо, невольно покраснела. — Закрой уши, — сказала она Харону. — Все это время! Рядом со мной! — продолжал ругаться оружейник, что Нив решила его одернуть. — Мастер О’Доноклилл. Тут… он ведь ребенок, — сказала она, хотя язык едва повернулся назвать Харона, который был почти ростом с нее, ребенком. — А он — лидер подрывателей! — уловила она свозь новый поток отборной брани. — Они тут все! Черт возьми! — Мастер Тромвуд? — Нивелин растерянно моргнула. Вот уж на кого бы она не подумала бы никогда… Такой вечно предельно осторожный… — Что вы на меня уставились? — мрачно хмыкнул он, равнодушно перенеся все обвинения. — Сами-то! Один лучше второй! — Из моей тайны город не грозил взлететь на воздух! — возразил О’Донокхилл, все еще не в силах унять гнев. — Мы не такие идиоты! — воскликнул алхимик, хотя оба компаньона, казалось, уже выпустили основной пар. — Мы не хранили горючее в городе! Не все во всяком случае… — Боюсь даже спросить, где… — Наш склад — под маяком, — ответил Тромвуд под новый всплеск причитаний оружейника. — Дадим по нему снарядом, и пираты выкусят сполна! А если удачно, то и кракен забудет сюда дорогу! — На это вы рассчитываете? — снова завелся О’Донокхилл. — А если поднимется волна и затопит нижние уровни? — Так говоришь, будто бы там не будет волны! Будто бы сидящий во фьорде кракен просто пришёл туда понежиться и погреться! — сказал Тромвуд, окончательно остудив пыл оппонента: терять защитника города действительно было нечего. — Мы рассчитываем только на то, что, выкусив заряда, эти отродья не смогут обстреливать верхние уровни города, тогда ваши горе-ополченцы смогут выкатить орудия вниз, и показать кракену, где зимуют морские черти! — Что ж, — недовольно протянул О’Донокхилл, — почти что умно… — Вот! — воскликнул Тромвуд. — Я говорил. Реальный план, а не ваши трюки, — он презрительно глянул на густеющее зелье в руках Нивелин. — Умно, за исключением одного, — продолжил свою мысль оружейник. — С Плеча Атланта выстрел может не пройти. Мощности не хватит, и заряд погаснет в воздухе. — Ты здесь не один техник-инженер, — парировал Тромвуд. — Мы все рассчитали: разобьемся на две группы, сначала одна стреляет заряженным ядром с берега, а вторая подбивает этот снаряд на лету инерционным ядром и на полпути возвращает ему ускорение. Запала хватит, чтобы ударить по маяку! — И у вас есть камнебитные снаряды! — только со стоном сказал О’Донокхилл. — Представь себе! — И все то время, у меня под носом… — продолжил причитать он и сам себя одернул. — Но весь ваш план писан вилами по воде, потому что пока вы будите выставлять наводку на орудиях и стрелять, пираты будут палить по вам с кораблей! Это еще если кракен не дотянется до вас щупальцами! — Можно подумать, ваш план лучше! — уничижительно хмыкнул алхимик. — Колдовать над камушком! О’Донокхилл только махнул в ответ рукой и повернулся к застывшей с колбой в руках Нивелин. — Все, что они хотят здорово, но трудно осуществимо, — мрачно сказал оружейник. — Шанса нет? — спросила Нивелин, прикусив губу. — Скажу так: достать Аркхайл шансов у тебя больше, — без прикрас сказал О’Донокхилл, вздохнув. — Ты готова? — Я готова, — ответила Нив, и ее голос не дрогнул. — Все помнишь? — Да, — кивнула она — Погружаюсь. Повторяю печать дематериализации, и иду по следу Аркхайла. Если встречаю монстров, атакую поглощающей печатью… — Не каждого! — поспешил предупредить оружейник. — Если он сильнее, печать не сработает. Лучше беги, а к аватарам и не приближайся! — Хорошо… — Нивелин закрыла глаза и кивнула. Она зашла в хранилище ингредиентов — единственную оставшуюся свободную комнату в и без того небольшой мастерской, и расстелила на полу плащ. Харон и О’Доннокхилл вошли следом. Нивелин села, и стиснула в дрожащих руках колбу с разжиженной маной. — Харон, постой у дверей, пожалуйста, — сказала она слабо улыбнувшись. — Чтобы не беспокоили. — А когда кентавренок кивнув ушел, ответила на вопросительный взгляд О’Донокхилла. — Ему лучше этого не видеть. — Что, настолько все будет скверно? — Я посинею, изойду судорогой, — ответила Нив, вспоминая, как перешептывались медсестры в Эль про ее состояние. — Понятно, — оружейник коротко кивнул. Нивелин, чтобы не тянуть, откупорила флакон с зельем, наскоро прочла про себя молитву Деве Марии и поднесла горлышко к губам… — Черт! — О’Донокхилл остановил ее, накрыв колбу рукой. — Постой… сейчас не время спрашивать, но… как ты выбралась из Междумирья в прошлый раз? — Не помню, — честно сказала Нивелин. — Просто пришла в себя. — Скверно, — сказал оружейник, меняясь в лице. — Не хочу тебя пугать, но… тебе нужно знать. Выйти из Междумирья без моста — невозможно. Тебя кто-то выпустил, — сказал он и сделал паузу. — Кто-то очень могущественный. — Это хорошо? — спросила Нив. — Не могут тебе сказать, — честно ответил мастер. Но Нивелин решила не давать время сомнениям, снова поднеся флакон с маной к губам. Сильный удар, от которого маленькая мастерская словно подпрыгнула, остановил ее во второй раз. — Что такое? — спросила она, вздрогнув всем телом. — Город бомбят с кораблей! — крикнул ворвавшийся в мастерскую гном, стоящий на стреме у двери. — Они начали атаку, не дожидаясь рассвета! — Что ж… — дрогнувшим голосом протянул О’Донокхилл. — Хотя бы Моргул был прав… пришли эти мерзавцы не за сокровищами… — Все на позиции! — раздался из прихожей резкий голос Тромвуда. — Быстрее, быстрее! — Хороший был план, но не успели… — сказал О’Донокхилл за секунду до того, как раздался второй удар. Сверху на Нивелин посыпалась побелка от пошедшего трещинками потолка. Переглянувшись с оружейником, они оба выскочили в коридор. — Отец! — Харон налетел на Нивелин, едва она вышла из хранилища. — Его казнили? — Едва ли… без трибунала с ним ничего не могут сделать, — сказала Нив с надеждой, хотя сама слабо верила своим словам. «Я подвела вас…» — подумала она с тоской и болью, убирая флакон с маной в карман плаща. — «Никогда себе не прощу…»