Фронт

       Мисси стояла у окна и невидящим взором смотрела на улицу. Услышанное от отца вчера не давало покоя, она была совершенно уверена, что, если бы не приняла снотворного, ужасы этих концлагерей не дали бы уснуть ни на секунду.        Отец и сегодня был не в состоянии трезво мыслить, без эмоций, и разговаривать о чём бы то ни было серьезном. Судя по тому, что он так и не включил радио, изменяя привычке каждое утро слушать военную сводку, его одолевала мигрень.        Мисси, тоже без особого желания, приготовила отварной картофель к завтраку и сейчас резала шпинат. Первые дары весны уже стали появляться на полках магазинов и, хотя есть всё ещё было невозможно, Гарри любил зелень и требовал её к столу.        Мисси едва не порезала палец, в последнюю минуту успев убрать его от острия ножа. Вздохнула. Недели две подряд она чувствовала себя слабой и совершенно несобранной. Пора было бы покончить с хандрой, да вот только и на это сил тоже не было. Шаги Гарри по лестнице на миг заставили её оторваться от приготовления завтрака.        — Доброе утро, — поздоровалась она первой, и снова принялась резать шпинат, — как спалось?        — Доброе утро. Нормально.        — Когда ты вернулся? Я не слышала.        — В пять утра. Работали до четырёх.        — Ясно.        — Ты снова на снотворном спала?        — Иначе не уснула бы. Отец вчера о концлагерях рассказывал. Представляешь, они продают волосы убитых евреев. Говорят, дорого.        — Я слышал, ещё и кожу.        — Боже, — выдохнула Мисси, — меня вырвет сейчас.        Гарри подошел ближе, нежно поцеловал сестру в щёку.        — Не надо, сестричка. Держись. Сейчас стоит только слечь, потом будет проблемно подняться на ноги. А хандрить нельзя. Отец, что, к завтраку не выйдет, что ли?        Мисси покачала головой:        — Вряд ли. Он даже новости сегодня не слушал. Думаю, плохо ему.        Гарри вздохнул. Отправился в ванную. Когда снова вернулся, салат был готов, Мисси раскладывала по тарелкам еду. Вымыла руки и села напротив брата, как обычно, на своё место.        — Приятного аппетита.        — Спасибо, — кивнул Гарри, — и тебе.        Она ела медленно, не потому, что была не голодна, а потому, что была обессилена. Куски жевались тяжело и ставали комом в горле. Приходилось запивать чаем, хотя Мисси терпеть не могла запивать еду. Гарри заметил, конечно, странно посмотрел на неё долгим оценивающим взглядом, в котором читалось недоумение, но говорить ничего не стал. И на том спасибо.        Когда больше половины его порции было съедено, а Мисси всё ещё ковыряла вилкой картофель, он не выдержал:        — Что такое, Мисси? Тебя что-то беспокоит?        Можно было бы отмахнуться или солгать, сказав, что всё в порядке, но Мисси не стала. Во-первых, потому, что она не привыкла ничего скрывать от брата и всегда они делились друг с другом переживаниями. Во-вторых, потому, что, по сути, это было бесполезно: Гарри чувствовал её лучше, чем она сама себя ощущала, и всегда мог сказать, когда с ней что-то было не так. — Мне нужен твой совет.        Он прожевал кусок и кивнул:        — Я слушаю.        — Я слышала обрывок вашего с отцом разговора и знаю, что ощущается недостаток финансирования на фронте. К тому же, как ты знаешь, мне прекрасно известно, что многие общества занимаются благотворительностью, помогают нашим солдатам. Мы с девочками тоже решили принять участие. Но не можем определиться, что лучше: званый ужин, на котором бы попробовали собрать средства или благотворительный бал.        Гарри задумался. Стал есть медленнее, жевал долго. Потом снова отложил вилку и посмотрел на сестру.        — Эти идеи обе не очень, — в конце концов, сказал он, — в том смысле, что они затратные, масштабные и требуют серьезной организации. И я бы не обольщался, что затраты что на бал, что на ужин, отобьются хотя бы вполовину. Сама знаешь, состоятельный народ стал весьма жадным сейчас и деньгами делится очень неохотно, для себя, любимых, бережет. Пока солдаты их задницы защищают, а мы, инженеры, в три смены пашем. Но, если уж выбирать между ними, я тоже не советчик. Думаю, ты понимаешь, что ужин проще организовать, но сумма, которую удастся выручить, будет маленькой, если не символичной вообще. Бал организовать тяжело, даже учитывая любовь наших земляков к развлечениям, но собранная сумма в итоге может быть гораздо больше, — он пожал плечами, — проблем в любом случае, хватает с организацией и отдачей.        Мисси кивнула. Отпила немного чаю, отставила чашку.        — Да. Я так и думала. Роза загорелась идеей устроить аукцион. Мол, пусть наши богатые дамочки продадут что-то из золота, но…        Гарри не дал договорить, рассмеялся:        — Я знал, что Роза витает в облаках, но чтоб настолько?! И в мирное время не каждый способен пожертвовать своими сокровищами ради других, а уж во время войны, тем более. И, честно говоря, я это понимаю. Нельзя избавляться от того, что принесет доход тогда, когда сидишь на иголках и ждешь, что в любой момент мир вокруг тебя может рухнуть.        — По-моему, — тихо и неожиданно для себя робко заметила Мисси, — он уже и так рухнул. Чего ещё ждать, не понятно.        Гарри помотал головой:        — Нет, не настолько, как у других. Мы испытываем волнения, ждём плохого, но пока ещё плохое не случилось с нами. Точно не настолько, как в Варшаве, которая уже который год в аду горит. Как и вся Европа и соседняя Британия тоже. Ты понимаешь, о чём я?        — Да.        Гарри кивнул. Разговор выходил глупым, они опять возвращались к одной и той же теме, к вопросу, на который они лично никак не могли повлиять. И это ужасно раздражало        Мисси судорожно вздохнула.        — Знаешь, — она посмотрела на свою дрожащую руку, — я чувствую себя тряпкой. Потому что мою жизнь стараются изменить без моего ведома, свора психов из Европы указывает мне, как жить, а я бьюсь, как птица в клетке, но не вижу выхода. Отвратительно.        — Я знаю, — кивнул Гарри, — я чувствую то же самое.        Мисси поджала губы. В тарелке оставалось ещё несколько кусков картошки, но есть больше совсем не хотелось. Потому она отодвинула её от себя.        Гарри тоже не был спокоен, как обычно, сегодня. Мисси поняла это еще по шагам по лестнице — взволнованным, издёрганным, быстрым, точно он пытался скрыться от погони. Она не могла с уверенностью сказать, что именно так сильно беспокоит его, но была почти уверена, что это из-за Джона. Конечно же, перед глазами тот час встал образ Пита. Она сильно закусила губу. Подлая мысль, что они обречены накрыла снова, и она почувствовала острую грусть и как печёт в груди. Вздохнула.        Нет, нельзя об этом думать, нельзя. Иначе сляжет надолго и будут они с отцом страдать оба. Не имеет она права, у неё школа и ученики, и ещё много обязанностей. И вдруг Пит скоро вернется, сюрпризом?        — Так что же всё-таки делать? — решив вернуться к теме обсуждения, спросила она, скорее риторически, чем надеясь получить внятный ответ. — Я не могу стоять в стороне и думать, что ничего не сделала, чтобы уроды немецкие нас не уничтожили. И внятного, вразумительного решения, тоже найти не могу.        — Знаю, — брат успокаивающе погладил её по руке, — может, стоит поговорить с Джеком? Он смышленый, вдруг что-то предложит ещё? Знаешь, иногда я думаю, что из него вышел бы неплохой финансовый аналитик. Или авантюрист, судя по тому, что он, кажись, бензином из-под полы приторговывает.        — Или альфонс — кивнула Мисси, вспомнив, как однажды Харкнесс пытался соблазнить одну из сотрудниц Лиги Наций, гостившую у них — даму лет пятидесяти, но отчаянно нуждающуюся в кавалерах, желательно молодых и горячих. Они с Гарри тогда даже поспорили, получится ли у Джека что, или нет, на бутылку коньяка. Гарри выиграл — не получилось. Дама, видимо, решила, что Джек для нее недостаточно молод и горяч, потому уже через несколько недель водилась с девятнадцатилетним ребёнком.        Видимо, Гарри тоже вспомнил этот забавный казус, потому что оба засмеялись        — Ладно, — кивнула Мисси, — поехали. Только переоденусь сейчас.        — А я пока машину прогрею.        Они разошлись каждый по своим делам. В общем-то, Мисси никогда не принадлежала к той категории девушек, что, несколько часов потратив на выбор одежды, в итоге страдальчески вздыхают: «Боже мой, мне нечего надеть!». Уже закинув посуду в посудомойку она знала, что наденет сегодня новое платье. А значит, у неё было немного времени, чтобы проведать отца.        Поднявшись по лестнице и дойдя до нужной двери, она тихонько постучала.        — Да? — отозвался отец.        Мисси вошла.        — Доброе утро, папа.        — Привет, милая, — он улыбнулся, — иди, обниму.        Мисси, улыбаясь, подошла к постели, села и потянулась к отцу так, чтобы он мог её обнять. Заключив её в объятья и поцеловав в щёку, он, не без беспокойства в голосе, спросил:        — Ну как ты? Спала? Кошмары не снились?        — Нет, па, — спохватилась, чтобы не взволновать его Мисси, — ничего не снилось. Я снотворное выпила. Нормально себя чувствую. Не переживай.        — Не нужно было мне тебе такое рассказывать, — тяжело вздохнул старший Саксон, — прости меня. Ещё раз. Поддался эмоциям.        — Папа, — Мисси мягко улыбнулась и погладила отца по руке, — ты же не можешь от меня всё скрывать. Тем более, если тебя что-то очень мучает. Не стоит всё носить в себе. Сам ведь нас с Гарри учил. Помнишь?        — Помню конечно, — отец мягко улыбнулся, — но, если бы я тебе рассказывал всё, что меня мучает, особенно по работе…        Заканчивать он не стал, только вздохнул и покачал головой.        Мисси знала, толку от этого пустого разговора не будет. Потому решила перевести тему.        — А ты, па? Хорошо себя чувствуешь?        — Нормально, голова только болела с утра. Сейчас уже легче.        — А лекарства принял?        — Принял, не волнуйся.        — Я отварила картошку и салат из шпината сделала. Есть еще суп. Завтра я новый сварю. Поешь, пожалуйста. Чтобы еще хуже вдруг не стало.        — Хорошо, милая, — отец улыбался, явно довольный, что о нём заботятся, — а ты куда-то уходишь?        — Мы с Гарри к Джеку и ребятам едем в общежитие.        — Вот и правильно, — кивнул мистер Саксон, — отдохните, развлекитесь. В кино сходите. Нельзя всё время быть в напряжении и себя изводить.        Мисси хотела возразить, что они едут не развлекаться, но передумала. Во-первых, потому что не желала спорить сейчас с отцом, да ещё и сама не зная, что выйдет из их затеи, а, во-вторых, она была почти уверена, что Джек обязательно предложит какое-нибудь развлечение, и вряд ли скромное. Потому она только лишь улыбнулась в ответ и кивнула.        Отец снова поцеловал её, на этот раз в висок и отпустил. Сам (Мисси видела, когда закрывала дверь) взял книгу на прикроватной тумбочке и стал читать. Вот и хорошо.        Уезжая, Мисси ощутила на одну тревогу меньше — за состояние папы не нужно было больше волноваться, он приходил в норму, к счастью.        Оделась она быстро, распустила волосы, надела обруч и улыбнулась собственному отражению. Какой бы уставшей не была, нельзя было отрицать, что покупка её порадовала. Цвет ей очень нравился, платье сидело хорошо. И да, она давно не радовала себя новыми вещами. Надо бы совершать обновки периодически.        Гарри уже сидел в машине, кусая большой палец. Верный признак того, что он был либо встревожен, либо задумался о чём-то, во что Мисси посвящать был не намерен. Мисси отлично знала брата и понимала, что, даже если она будет умолять его поделиться причиной тревоги, сейчас вразумительного ответа точно не получит. Она снова списала всё на Джона и треволнения по этому поводу. Почувствовав лёгкий укол в сердце, вздохнула, открыла дверцу и села на заднее сиденье, на своё обычное место в правом углу. В детстве, возя её в школу, отец любил садить её подле себя, но Мисси больше нравилось сзади. На заднем сиденье, будучи маленькой, она предпочитала лежать, а иногда даже засыпала, пока они добирались до школы.        Ехали молча, Гарри включил проигрыватель. Там одна за другой крутились песенки с однообразными мелодиями из трёх нот, которым Мисси не придавала никакого значения. Услышь она эти мелодии через несколько минут, не узнала бы.        Она лениво скользила взглядом по мелькающим деревьям и зданиям, мимо которых они ехали, но тоже ни на чём не заостряла внимания и не придавала значения ничему. Разве что толпа студентов, требующих мира и остановить войну с соответствующими рисованными плакатами в руках, в парке около педагогического университета, позабавила её. Мисси усмехнулась.        — Остановить войну они требуют. Самая бесполезная деятельность сейчас. Лучше бы чем-то действительно нужным занялись. Армии бы помогли, детям. Или хотя бы котам и собакам.        — Протест, даже мягкий, бесполезным не бывает, — мягко возразил Гарри, — они выбрали доступный для себя способ показать своё несогласие с происходящим. Не стоит их за это осуждать. К тому же, может, они помогают, ты же не можешь утверждать обратного.        — Как и ты, — бросила Мисси, — не можешь утверждать, что помогают.        — Да, но относительно их можно презумпцию невиновности использовать. Ты же видишь, это явно студенты младших курсов. Что они могут сделать? Денег, как положено студентам, у них нет, в армию ещё по возрасту многих не возьмут. Вот и выражают протест как могут.        — Ладно-ладно, — ворчливо отозвалась Мисси, — я всё поняла, не напрягайся, защитник.        — А ты не бурчи.        Этот жалкий митинг разбудил бурю в сердце Мисси. Легко Гарри было говорить «не бурчи», когда от возмущения орать хотелось. Уж чего-чего, а вот таких акций, у которых был заведомо понятный результат, она не одобряла. Всё равно, что стоять перед врагом на коленях и умолять не убивать.        Она тут же подумала, часто ли так делают евреи, когда немцы сгоняют их в эти концлагеря, и мрачно вздохнула.        Остаток пути они провели молча. Но, стоило увидеть Джека и тут же попасть в его объятья, Мисси поняла, что соскучилась. А ещё — что давно не смеялась. Правда, с Джеком сложно было не хохотать.        Они застали его за бритьем. Он сидел перед зеркалом в мятой белой майке и смешных шортах с синими слонами.        — О, — наконец, выпустив Мисси из объятий, но продолжая сиять, сказал он, — прошу прощения, что я в неглиже. Не ждал гостей, тем более, прекрасную даму.        — Так, ну-ка перестань соблазнять мою сестру, шельмец, — в шутку пожурил его Гарри, принимая чашку кофе из рук Джона, — встал и надел брюки, быстро!        — Это приказ? — притворно удивился Харкнесс.        — Незамедлительный к исполнению.        — Ну ладно — лениво протянул Джек, встал и напялил висящие на стуле брюки. И спросил, уже застёгивая пояс: — Так сойдёт?        — Ты очарователен, Джек — искренне улыбнулась Мисси.        — Да, я просто Мистер Очарование, конфетка.        — Так, пирог с творогом, — притворно-сердито отозвался Гарри, — прекрати заигрывать с моей сестрой, а то я твой леденец отрежу и останется конфетка у тебя.        — Боже, Гарри! — возмутился Джек, конечно, тоже в шутку. — Не при даме же так выражаться! Как грузчик в порту, честное слово!        Гарри показал язык и швырнул в него подушкой. Джек, поймавший подушку, тут же разлёгся на ней и притворно захрапел.        — Весело тебе живётся, Джон, — улыбнулась Мисси и добавила, когда он отдал ей чашку ароматного чаю с мятой, — спасибо.        — Да, не скучаем — ответил Джон.        Он сел рядом с Гарри. Мисси, отвлеченная шалостями Харкнесса, только теперь заметила, что всё это время брат не сводил с любовника глаз. И ей это по-прежнему очень не нравилось. Видимо, смириться с тем, что брат стал теперь мужеложцем, никогда не выйдет.        Джек включил патефон, но через несколько минут, разочарованный зажёванной пластинкой, бухнул его ногой. Тот заглох.        — Что ты так парня обижаешь? — усмехнулся Джон. — Он беззащитен перед тобой, ответить ничем не может.        — Достал потому что. Постоянно пластины зажёвывает. Новый куплю.        Джек выбрал красное вино и потихоньку тянул его из стакана.        — Ладно, — судя по тону, Гарри решил не медлить и сразу перейти к делу, — мы, вообще-то к вам за советом. Нужна помощь, парни.        — Какая? — с готовностью отозвался Джон, сделав крупный глоток чая.        — Девочки, конечно, в курсе, что финансирования армии пока не достаточно. И хотят помочь.        — Отличная идея, — довольно кивнул Джон, — у нас в универе, кстати, хотят фонд добровольных пожертвований создать. Чтобы все, кто хочет, отчисляли два-три процента со стипендии.        — Угу, как же, — усмехнулся Джек, — все так и метнулись отчислять. Разве что, такие как я откликнутся. Старшекурсники, которые и учатся и работают. Остальные — хрен там.        — Ну почему же? — пожал плечами Джон. — Я, вот, тоже собираюсь. Это копейки, не обеднею. Останусь без одного мороженного, подумаешь.        — Ладно-ладно, благотворитель — отмахнулся Джек.        Мисси было хотела похвалить умницу Джона, да только напомнила себе, что эта умница спит с её братом, так что, промолчала.        — И что же вы решили, девчонки? — спросил Джон.        — Пока ничего, — покачала головой Мисси, — выбираем между благотворительным званым ужином и балом.        — Интересно!        Глаза Джона при этом засияли. Мисси в который раз, глядя на него, подумала, что надо было ему родиться девчонкой — слишком наивный, романтичный и мечтательный. Может, именно этим он покорил сердце Гарри? Боже, это странно звучит даже в её голове.        — Бал, говоришь, или ужин, — задумчиво протянул Джек и почесал подбородок, как делал всегда, когда находился в раздумьях, — и правда, интересно.        Он поставил чашку на тумбочку, встал и подошел к окну.        — Честно говоря, я бы сделал вот как. Обе затеи стоящие, но организовать их — тут надо, чтобы голова отлично соображала. Я не сомневаюсь, что у вас, девчонки, с этим всё в порядке, тем более, коллективно думать легче, что-то интересное придумаете. Но опыта нет, значит, и опростоволоситься легко. И что тогда делать, когда усилий будет потрачено много, а отдачи — ноль?        Мисси тяжело вздохнула.        — Вот и мне эта мысль не даёт покоя, Джек. Хотим как лучше, но как бы хуже не сделать.        Джек кивнул.        — А деньги на организацию всего этого где брать собираетесь?        — Мы с Люси хотели попросить у родителей.        — Ты же знаешь, что отец не даст ни копейки, если не будет уверен, что они отобьются, — заметил Гарри (пока Мисси общалась с Джеком они с Джоном были заняты тем, что трахали друг друга глазами), — а он не будет уверен, гарантирую.        — Да, — кивнула Мисси, — а уж Коулы и подавно. И слушать не станут.        — А помещение для бала какое? Уже думали? — спросил Джон.        Мисси кивнула.        — У Розы мама в концертном зале работает, бухгалтером, если помнишь, так вот, она может договориться. Ну, мы надеемся.        — В нашем местном?        — Угу.        — Тогда гиблое дело, — Джек помотал головой, — там отопление не годное, холодно. Туда нужно поверх платья ещё две шубы надевать. Да и концерты проходят — третий сорт артисты, по полчаса.        — Ясно, — как бы прогнозируем такой результат ни был, он расстроил Мисси, — я давно там уже не была, не в курсе.        — Я знаю, дядька мой одно время кочегаром там работал, недолго. Говорил, что система отопления столетняя, не годная никуда. Ещё слышал, что девчонки с курса обсуждали недавно, что руки там в ледышки через пару минут превращаются, а там такие дамы, что постоянно на концерты ходят, развлекаются так.        Мисси вздохнула, поджала губы. Ощущение, что всё летит в пропасть, угнетало куда сильнее, чем она могла представить.        — Может, всем нам, всей компании, просто денег выделить, кто сколько сможет, и передать кому-надо? — предложил Джон, чья ладонь теперь лежала рядом с ладонью Гарри, но не касалась её. — Например, слышал, общество у нас какое-то появилось, которое детским домам в Европе помогает, нужно о нём разузнать подробнее. Не знаю, что именно творят нацисты с сиротами в Европе, но не думаю, что что-то хорошее.        — Это, может, странно прозвучит, — протянула Мисси, будто в раздумьях, — но мне бы хотелось чего-то большего. И девчонкам, я думаю, тоже. Ведь, понимаешь, что деньги, да ещё и не свои, а родительские? Много не соберешь, ценности не узнаешь. А я хочу быть причастна к победе над этими ублюдками нацистами хоть-немного. Хочу знать, что сделала что-то важное для победы.        — Но ты и так причастна, — улыбнулся Джек, — хотя я понимаю тебя и что ты хочешь сказать, да. Хочется чего-то большого и объемного.        — Может, — мрачно усмехнулся Гарри, — нужно оставить эти мечты? Как и мечты о победе? А что? — он дернул плечом. — Большие политики, которые много лет работают, у которых есть деньги, авторитет, влияние, и те ничего с немецкой крысой поделать не могут. Гитлер имеет их во все дыры, как хочет, Мисси, уж прости за грубость. А что я могу? Пашешь-пашешь, как проклятый, на этом заводе, и всё ждешь, что станет лучше, что твоя работа пользу реальную принесёт, что что-то переломится к лучшему. Они, вон, технику союзникам продают, а всё равно денег на армию не хватает. И это нас здесь не бомбят пока. Я даже не знаю, как живут те, кого бомбят. Весь мир в гораздо большем дерьме, чем мы, все только языком ворочают, а победить психа в поносной униформе не могут. Так что я могу тогда? Я себя крохотным винтиком чувствую.        — Ну, не надо так, — Джон похлопал его по плечу, кажется, впервые за вечер без эротического подтекста, а лишь с целью поддержать, — винтики имеют огромное значение. Кому как не тебе, инженеру, об этом лучше знать? Один винтик сломается, станет — и работа всего механизма под угрозой. А сопротивляться нужно, чтобы нацисты знали, что им просто так никто сдаваться не собирается. А то они бы уже всю планету Земля бы оккупировали давно и в Космос отправились, там свою великую Германию, строить. И противится каждый как может. Кто-то митингует, пикеты устраивает. Партизаны в русских лесах врагов ловят. Ходят слухи, что на оккупированных землях механики специально вредят, чтобы танки заглохли у врагов в бою. Я, вот, тоже собираюсь, если туго будет совсем, на фронт. Не сидеть же, сложив ручки. Отцу уже сказал, он одобряет, британец ведь, Первую войну прошёл, рука простреленная до сих пор на погоду ноет. И ты так о себе не думай. Если бы мастеров-механиков не было, инженеров, кто бы танки, гаубицы и остальное оружие проектировал? Да мы бы уже давно мёртвыми были и червям скормленные.        — Да, — кивнул Джек, — только у нацистов тоже инженеры есть. И, если бы не они, нашим бы все эти танки и гаубицы создавать не пришлось бы.        — Тоже верно, но что поделаешь? — пожал плечами Джон.        — Ладно, — вздохнул Гарри и, наконец, улыбнулся, хотя и с лёгким сарказмом, — и что бы я делал без твоего красноречия, доктор красивых речей.        Джон улыбнулся, похлопал Гарри по руке.        Мисси ни о чём говорить не стала, но с братом она была согласна, чувства его понимала и разделяла, а речь Джона её совсем не успокоила, ни капли.        Джек, всё это время так и стоявший у окна, наконец, вернулся на место.        — Вообще, если уж выбирать, думаю, проще званый ужин устроить. Организовать его точно проще, чем бал, а поесть вкусно все любят. Да и не всем нравится, что многие рестораны собирают часть оплаты за заказ на фронт или на благотворительные нужды отдают, вы же знаете?        — Знаю, — кивнула Мисси, — вчера с девочками в таком кафе побывали.        — Ну вот, — кивнул Джек, — так что, с ужином всё-таки будет проще. Хотя вряд ли соберешь денег больше, чем на балу. Но бал и организовать сложно, почти невозможно, сама понимаешь, Мисси.        Мисси вздохнула.        — Время разбитых иллюзий продолжается — горько улыбнулась она.        Джек снова потёр подбородок.        — Знаешь, я вот думаю, я мог бы тоже вам помочь. Мы же с отцом и друзьями велосипеды и авто ремонтируем. Но, в основном, для своих, так, подработка. Отец говорит, что нам фермы для нормальной жизни хватает. Но, думаю, можно этим по-крупному заняться. А что? — он пожал плечами. — Количество автомобилей на улицах растёт, Форд уже на огромной горе денег сидит, а только своё состояние преумножает. А, значит, и ломаться машины будут, и мастера будут нужны. Можно подумать и часть от заработка регулярно отдавать вам.        — Правда? — с надеждой спросила Мисси. — Было бы здорово.        — Да, — добавил Гарри, слегка улыбнувшись, — идея и вправду неплохая и уж точно более реальная в нынешних условиях, чем балы.        — Кстати, — продолжил Джек, — во вторник у меня три велосипеда забирают, вчера ремонт закончил, расплатятся. Мисси, я тебе часть суммы передам. Рани, вроде, говорила, что не хватает лекарств в аптеках, может, закупят чего. Передашь Рани деньги.        — О, отлично, — улыбнулась Мисси, — я тоже доложу, есть сбережения, всё равно ни на что пока тратить не планирую.        — А ужин, — Гарри выглядел задумчивым, — правда, можно попытаться устроить. Попытка не пытка, к тому же, какую-то копейку, но заработаем. Надо поговорить об этом с отцом. Ну и ещё идём же в выходные к Коулам, с ними тоже поговорим. Или, может, попросим отца поговорить с ними, если удастся его убедить денег на затею выделить.        Мисси улыбалась, впервые за вечер счастливо. Не то, чтобы у неё выросли крылья, нет. Но, во всяком случае, точно стало чуточку легче дышать. Надежда — сильное чувство.        Они еще поболтали ни о чём минут пятнадцать, и всё это время Мисси наблюдала, что Гарри и Джон глаз друг с друга не сводят. Когда стало ясно, что пора собираться домой, она встала, поправила платье и нарочито кокетливо улыбнулась Джеку:        — Мистер Харкнесс, не проведете ли вы меня к машине? Думаю, Гарри и Джону ещё есть о чём поболтать парочку минут.        — Отчего же? — подхватил игру Джек. — Проведу, мадам Саксон.        — Мисс! — притворно возмутилась Мисси.        — Пардон, — склонился в галантном поклоне Джек, — вашу ручку, мисс.        Он взял её под руку и Мисси вышла следом за ним. В голове крутилось только, что оба — и Гарри, и Джон — обязаны ей по гроб жизни теперь.        Они с Джеком медленно спускались по лестнице (Мисси нарочно изображала усталость, чтобы подарить любовникам пару лишних минут, и надеялась только на их здравомыслие, что не станут делать то, чего нельзя, сейчас. Джек игру принимал, он, впрочем, был не прочь флиртовать со всем живым, не то, что с людьми. А Мисси сейчас ему флиртовать позволяла.        Оба залезли на заднее сиденье авто. Джек попрыгал и, просияв, резюмировал:        — Мягко. Моя сексуальная задница одобряет.        — Джек! — рассмеялась Мисси, легонько хлопнув его по руке ладонью. — Ну ты как всегда! Неисправим!        — А разве тебе это во мне не нравится? — кокетливо произнёс Джек, играя бровями.        — Нравится-нравится, — улыбнулась Мисси, — можешь продолжать.        Он улыбнулся, уже спокойнее, и погладил её по спине.        С Джеком отношения сложились самые что ни на есть дружеские, почти как у брата и сестры. Иногда Мисси думала, что Джек — ещё один её брат. Замечательный балагур и весельчак, оптимист, что не привык опускать рук, он был очень нужен сейчас, во времена, когда целый мир тонул во мраке. Порой Мисси казалось, что не будь Джека с его смешными шутками, добрыми розыгрышами и умением на всё смотреть с оптимизмом, им всем пришлось бы куда тяжелее, чем можно себе представить. Потому она даже отвлеклась от мысли, чем занимаются сейчас Джон и Гарри.        — Знаешь, — внезапно совершенно серьезным тоном сказал Джек, — я тоже собираюсь на фронт, если что. Уже оставил свои координаты, есть личное дело. Не к спеху, но всё же, если понадоблюсь, то пойду.        Мисси испуганно вскрикнула. Зажала рот рукой. Рухнула Джеку на плечо, больно прикусив щёку. Вздохнула.        — Джек, ну как же так? Что же вы все, смерти не боитесь?        — А, — Джек махнул рукой, — пусть она меня боится, эта дурацкая Смерть. Потому что я вечен. Никогда не умру. Ну, может, лет через двести-триста, когда совсем жить надоест.        Он улыбался, а Мисси с трудом сдерживала слёзы.        — Мне будет очень не хватать тебя, Джек. Надеюсь, вернешься как можно скорее, живой и здоровый. А, может, и вовсе не пойдешь на фронт, останешься здесь. Как же мы без твоих добрых шуток будем?        Джек доверительно погладил её по руке.        — Мисси, я мужчина, и должен сражаться, когда от меня зависит жизнь других. И твоя в том числе. Не барышня же я в юбке, чтобы отсиживаться, пока другие воюют. Вот и решил идти на фронт, как только понадоблюсь. Авто-механики всегда в цене, и на войне тоже.        — Думаю, у тебя получится много изобретений придумать, — улыбнулась Мисси, — и воплотить в жизнь.        — Надеюсь. Знаешь, война ведь, как ни крути, приключение. Хоть и очень опасное.        Мисси была с этим не согласна, но спорить не стала, только кивнула молча и посмотрела в окно. Тревога, чем заняты брат и его возлюбленный, вернулась к ней с новой силой и атаковала сердце. Теперь она не могла перестать думать об этом.        Гарри и Джон же сидели на постели, держась за руки.        — Как подростки — усмехнулся Гарри, — в младшей школе.        — Думаю, — Джон робко улыбнулся, — сейчас мы вряд ли можем позволить себе что-то большее.        Но он тут же прильнул к губам любимого, оставляя на них печать поцелуя.        — Гарри, милый, — лихорадочно стал шептать ему в ухо Джон, — я так соскучился. Когда же мы, наконец, увидимся?        — Мы же сегодня встретились, тебе мало, что ли?        — Ты знаешь, что я имею в виду.        Джон смотрел на него с такой мольбой, что Гарри подумал — однажды он сердце из его груди вынет. Или оно разобьется на куски, не выдержав этого умоляющего взгляда.        — Завтра я приеду. После обеда. Или лучше встретиться у меня? Отец, вроде, к друзьям собирается, Мисси могу к подругам отправить ненадолго.        — Не нужно, — улыбнулся Джон, — Джека завтра здесь не будет, он в гараже работает, я спрашивал позавчера. Приезжай ко мне. После часа.        — Ладно.        — Буду тебя ждать — Джон сильно сжал его руку, так, что Гарри поморщился слегка.        — Я тоже буду ждать, — кивнул Гарри, аккуратно поцеловав возлюбленного в краюшек губ, — слушай, я ещё вот что спросить хотел: от Пита новостей никаких нет?        — Как же? — оживился Джон. — Вчера телеграмму прислал.        Он встал, подошел к своему шкафчику, с минуту порылся в нём и вернулся на кровать с измятым листком в руках, который протянул Гарри.        «Телефон сломался тчк все хорошо зпт встречи до зпт обнимаю»        — Ясно, — мрачно кивнул Гарри, — а Мисси не пишет. Она извелась. Молчит, конечно, но я-то вижу, что переживает. Места себе не находит. Сволочь, а не жених. Вернется — голову отрежу.        — Да что ты сразу набрасываешься? — неуверенно протянул Джон. — Может, случилось что, телеграммы не доходят. Сейчас такое постоянно. Может, сказать ей, мол, присылает Пит весточки, телеграмму отдать?        — Нет, — Гарри покачал головой, — не надо. А то расстроится, что ей не пишет. И говорить ничего не буду. Точно расстроится.        — Что ж ты, умолчишь о таком?        — Да, — кивнул Гарри, — думаю, так будет лучше. И потом, я, в конце концов, за действия Пита не отвечаю. Сам должен знать, что Мисси вестей от него ждёт. Вот вернется — тогда поговорю с ним. Давно уже пора.        — Поссоритесь же — мягко возразил Джон.        — И что? — пожал плечами Гарри. — На кой-чёрт мне друг, который пренебрегает чувствами моей сестры и не борется за их счастье? Что, только она это должна делать, что ли? Ну уж нет, увольте. Или собирает волю в кулак и действует, как мужчина, или я ему его яйца на кулак намотаю.        — Ладно, может, ты прав, — сдался Джон, снова его целуя, — только не кипятись.        Гарри встал.        — Пора идти. Мисси ждёт.        — Угу.        Гарри подумал, сказать ли возлюбленному о том, что он подозревает, будто Мисси всё известно. Не стал — вдруг испугается? Впервые в жизни Гарри очень боялся быть брошенным.        — Завтра увидимся — вместо признания сказал он.        — Да, — кивнул Джон и снял висящий на спинке стула пиджак, — идём, я тебя проведу.