Фронт

       Мисси стало легче дышать, но руки, держащие букет подснежников (розы Пит ей не дал, сославшись, что колючие), дрожали, а ноги подкашивались. Если бы не то, что Пит крепко обнимал её за талию, она давно бы рухнула на землю.        Как назло, асфальт был весь в пробоинах. Сегодня, пока шла на работу, она видела, что ведётся ремонт. Приходилось приложить серьезные усилия, чтобы не споткнуться. Они шли очень медленно, продолжая держаться за руки, Мисси казалось, будто они ползут через весь город как черепахи.        Она не упускала возможности прикоснуться к нему. То ее рука гладила его позвоночник, то путешествовала по пояснице. Временами она прижималась лбом к его плечу, мягкому, словно подушка. Он улыбался и аккуратно целовал её в волосы и в висок.        Они не говорили ни о чём. Мисси чувствовала, что плачет, ком так и осел в глотке, будто алкоголь, давил на виски. Несмотря на все прилагаемые усилия, слёзы всё ещё лились из её глаз. Пит несколько раз останавливался, чтобы утереть их и поцеловать её в веки. Она не теряла времени, не упускала возможности ещё раз коснуться его, обнимая за шею и пытаясь спрятать пылающее лицо. Он аккуратно гладил её по талии и легко касался бёдер, мгновенно напрягающихся, под платьем. У фонаря при входе в парк они стояли дольше, чем следовало бы для военной зимы, когда темнеет всё ещё быстро, а ходить ночью не совсем безопасно. Здравый смысл, который всё ещё пытался пробиться сквозь вихрь эмоций, подсказывал Мисси, что этого нельзя делать, и они должны продолжать идти дальше, но она ничего не могла с собой поделать. Она крепко обнимала Пита за шею, лихорадочно целовала волосы, что пахли дорогой, и прижималась губами к щекам, на которых не без удивления чувствовала привкус слёз. Он предложил посидеть, но все лавочки были заняты. Когда шип розы больно впился ему в палец, Мисси аккуратно подула на подушечку и, прижавшись крепко-крепко, стала целовать ему руки, натруженные за те долгие месяцы, пока он был в деревне. Звуки мира вокруг были приглушенными, она не различала голосов и не разбирала слов. Когда полицейский очень вежливо попросил убраться их с велосипедной дорожки, Мисси даже не сразу сообразила, и удивилась, заметив, что Пит, крепко прижав её к себе, отошёл в сторону.        Когда сердцебиение немного успокоилось и вместо лихорадочного стало просто быстрым, они уже почти пришли к цели. Но Мисси знакомого квартала не видела, двигалась, скорее, интуитивно, наощупь, переплетая свои пальцы с его, крепко держа его за руку и боясь хоть на миг отпустить.        Она поняла, что свернули к дому тоже не сразу, осознание пришло медленно, будто в тумане. Только теперь волнующая боль долгожданной встречи стала сменяться радостью. Кажется, Мисси начинала верить, что он, наконец-таки, рядом.        — Куда мы идём? — только теперь спросил Пит, не без изумления. Похоже, он вообще не думал, куда двигался, просто идя за ней.        — Ко мне — ответила Мисси и не узнала собственного голоса — он стал сиплым, надколотым как старая чашка. В нём ещё звенели слёзы. Пальцы крепче схватили букет подснежников, самое дорогое сокровище, что у неё когда-либо было.        — Но, милая, как же? — он не договорил, покачал головой.        — Отца нет дома. Он в рабочей поездке, что-то там по делам образования, вроде. Вернётся послезавтра. Идём.        Пит мягко кивнул и, похоже, улыбнулся. Поднеся её руку к губам, оставил нежный след поцелуя на запястье. Только сейчас Мисси ощутила нежное покалывание. Кажется, её рыцарь пренебрегает бритвой.        Они оказались у дома. Вручив ему и подснежники (в розы, он, кажется, вцепился намертво), Мисси взялась открывать калитку. Это оказалось сложнее, чем когда-либо. Непокорные руки дрожали, вроде бы, замерзли пальцы. Только теперь стало ясно, что она забыла надеть перчатки. Защёлка поддалась с третьего раза. Мисси прильнула к его губам снова, Пит ответил её с жадностью, с какой астматик глотает воздух. Милый щенок, выбежавший навстречу, вилял хвостом, вертясь как волчок, и пронзительно лаял. Мисси погладила его по холке.        — О, у вас новый друг? — с улыбкой спросил Пит. Он наклонился и почесал щенка за ухом. Тот высунул язык и часто дышал. — Привет, малыш. Ты кто?        — Его зовут Черчилль.        — Красноречиво.        — Да. Отец назвал. Потому что мы наполовину британцы, и всё такое.        Она направилась в дом, щенок увязался следом, заливисто лая. Не потому, что пытался прогнать незнакомца, скорее, от того, что радовался гостю.        Растрёпанная Нинель выскочила из дому. От неё пахло мясом, на фартуке сверкало жирное пятно. Кажется, она решила готовить ужин.        — Добрый вечер — поздоровался Пит.        — Добрый, — Нинель быстро потеряла к нему интерес и внимательно посмотрела на Мисси, — мисс, ваш отец это не одобрит.        Мисси, наконец, сняла с плеча сумку, открыла её и несколько секунд рылась. Она чувствовала, что Пит внимательно наблюдает. Видимо, ему было интересно, что она ищет.        Когда в руках оказался перочинный нож и Мисси направила его вперёд, Нинель попятилась. Мисси же оставалась абсолютно спокойной и будничным тоном сказала:        — Хоть слово скажешь отцу — и я проткну твою печень этим ножом.        Она с улыбкой смотрела, как Нинель отступает, как глаза её становятся всё больше, а взгляд более дерганным. Пит аккуратно взял её за руку.        — Тише, милая. Успокойся. Положи нож. Не нужно никого колоть, ладно?        Он не испугался, скорее, был обескуражен. Мисси поняла по тому, как удивлённо звучит его голос. Кусая губы, Нинель пролепетала:        — Я всё поняла, мисс. Пожалуйста, опустите нож.        — Убирайся отсюда — коротко приказала Мисси, сжав нож сильнее.        — Но, мисс, я готовлю ужин.        — Я сама приготовлю. Пошла вон. И чтобы до возвращения отца тебя в этом доме не было.        Несколько раз открыв и закрыв рот, но не промолвив ни слова, Нинель всё же улизнула по дорожке, громко хлопнув калиткой. Она забыла снять фартук, впрочем, какая разница?        Мисси, наверняка, не поняла бы, что всё ещё сжимает в руке нож, если бы не ласковые убеждения Пита:        — Любимая. Всё хорошо. Пожалуйста, положи нож на место. Давай.        Вздохнув, Мисси бросила своё маленькое орудие в сумку. Она ходила с ножом с того проклятого дня, когда началась война для их страны, но ни разу до этого момента им не пользовалась. Либо за ненадобностью, либо потому, что всякий раз её что-то останавливало. Даже сейчас решение пригрозить Нинель ножом родилось абсолютно спонтанно. Интересно, это война изменила её, или именно так проявляется склонность к истерии, которую она унаследовала от матери? Впрочем, внутри Мисси оставалась абсолютно спокойна. Наконец, безумное возбуждение, появившееся, едва она только увидела Пита, сменилось спокойствием.        Пит взял её за руку, быстро поцеловал пальцы, и повёл в дом. Мисси на миг забыла, что это она здесь хозяйка. Она не протестовала, когда он усадил в кресло у обеденного стола, наблюдала, будто сквозь пелену, как он берёт вторую вазу, наливает в вазы воды, расставляет в одну розы (пять штук, роскошные полные букеты), а в другую скромные подснежники, и сама не узнавала своего голоса, пока говорила ему, где всё это взять.        Он вымыл руки, тщательно вытер их полотенцем, и, подойдя к столу, опустился перед ней на колени. Его тёплая рука погладила её по щеке. Мисси закрыла глаза, судорожно вздохнула, и снова ощутила влажные поцелуи слёз на ресницах. Из груди спазмом вырвался плач.        — Ну, милая, — нежно говорил Пит, целуя её в край губ, — не нужно плакать. Я вернулся, снова с тобой. Всё хорошо.        Она поняла, что искусала губы, только когда те начали печь.        — Эта разлука была такой долгой. Я думала, что не переживу её — сокрушенно покачав головой, она вздохнула.        — Да, я тоже страдал. Очень тосковал по тебе.        Он продолжал гладить её лицо, мокрые от слёз щёки, а потом встал и аккуратно поцеловал в волосы. Черчилль настойчиво тёрся об её ноги.        — Он кушать хочет — улыбнулась Мисси, потрепав щенка по холке. — Сейчас, малыш.        Встав (ощущение опоры куда-то потерялось), Мисси взяла его миску, подошла к печке и стала наливать суп. Руки дрожали, ложка ходила ходуном. Несколько капель супа пролилось на печку. Кое-как справившись, Мисси поставила миску на пол и бросила туда пару кусочков хлеба. Черчилль подскочил к миске и, радостно повизгивая, принялся уплетать ужин. Мисси налила ему воды.        Она мыла руки. Поняла, что Пит на неё перестал смотреть, и отчего-то испугалась. Оглянувшись, заметила, что он наблюдает за щенком и улыбается.        — А он крепенький. Бутуз.        — Черчилль же — пожала плечами Мисси. Она пыталась улыбнуться, но не вышло — сил не было.        Только сейчас, тщательно вытерев руки, Мисси спохватилась.        — Ты голоден?        — Да, — кивнул он, — очень.        Мисси пришлось суетиться. Она доставала тарелки, гремя посудой, расставляла на стол, искала подходящие чашки (он, как и Гарри, предпочитал глубокие). Не останавливалась ни на секунду, пока Пит подошёл к ней и, обняв за талию, аккуратно развернул к себе. Несколько секунд он смотрел на неё, ей в глаза, и в его взгляде она читала восторг, а потом прильнул губами к её губам. Поцелуй вышел долгим, нежным, но очень жадным. Они пили друг друга, точно путники в пустыне, добравшиеся до прохладного источника. Руки Мисси сами взлетели и обвились вокруг его шеи, пальцами она считала пульс. Она хотела целовать его и слышать, как бьется его сердечко. Её собственное, наконец, успокоилось, и, кажется, пело.        Поцелуй прервался лишь тогда, когда им стало совершенно нечем дышать. Он улыбался и ласково водил пальцем по её щекам, чертил линию вдоль подбородка, нежно гладил губы. Не переставал улыбаться ни на миг, и глаза его сияли лучезарным светом. Мисси со вздохом прильнула к его шее, аккуратно целуя крохотные родинки. Кажется, у него появилась новая на кадыке.        Он пах так замечательно, пряно. От него пахло домом и уютом. Она слушала его дыхание и понимала, что он тоже старается ловить её запах, угадать его. Одной рукой он аккуратно зарылся в её волосы, вторая же спокойно лежала на спине, почти не двигаясь.        Пит тихо вздохнул и прильнул губами к её шее. Он нежно целовал кожу по миллиметру, щекотал её неровным дыханием. Спускался в поцелуях вниз, нежно гладил носом ложбинку между груди, насколько это позволяла уже ставшая лишней одежда.        Аккуратно потянув, он расстегнул цепочку и снял с неё крестик. Всё для того, чтобы и эту крохотную часть кожи, ставшую такой чувствительной сейчас, целовать и обдавать сладким дыханием.        Он игрался с её волосами, накручивая прядь на палец и отпуская её. Повторил так несколько раз. Мисси чувствовала тепло его улыбки, когда снова начала целовать его. Губы стали горячими, дыхание — жарким. У неё внизу живота разгорался пожар, и изо рта вздохом вырвался стон, когда он аккуратно погладил её бедра.        Она оторвалась от него лишь чтобы, заглянув в глаза, сказать:        — Пойдём?        Он кивнул, и только сейчас, когда подпрыгнули его кудряшки, она поняла, какой он лохматый. Густые волосы спутались, сильно отрасли с того дня, как они виделись в последний раз. Похоже, он не стригся ни разу за несколько месяцев, и сейчас был похож на льва с роскошной гривой. Мисси тихонько рассмеялась, взяла его за руку, чувствуя, как смыкаются его пальцы, и повела вслед за собой по лестнице. На верхней ступеньке он едва не рухнул, запутавшись в собственных ногах.        Они очутились в спальне, оба, вроде бы, сообразив, что нужно взять несколько минут передышки, чтобы рассмотреть друг друга, наконец, как следует. Мисси глядела на него внимательно, изучающе, подмечая, что он действительно изменился. В уголках глаз появились крохотные морщинки, когда улыбался. Лицо обросло щетиной, кажется, недельной давности. Глаза сияли как у ребёнка, что уплетает сладости за обе щеки. Волосы тоже можно было уже накручивать на палец. И, кажется, он немного поправился даже. Теперь не выглядел таким худым, каким Мисси запомнила его.        Пит же глядел на неё с таким изумлённым восторгом, будто она была восьмым чудом света, произведением искусств. Мисси даже ощутила неловкость. Никто никогда не смотрел на неё так, и она была уверена, что не посмотрит. Она слышала, как сильно бьется его сердечко. Хотелось прильнуть к нему губами и поцеловать, чтобы успокоилось, не колотилось так отчаянно в груди.        Пит взял её за руки, поцеловал запястья, ладони и каждый палец по очереди. В глазах у него стояли слёзы, они блестели на ресницах. Улыбаясь, он покачал головой и счастливо вздохнул:        — Мисси! Какая же ты прекрасная!        Она не знала, что сказать. Просто погладила его всё ещё безумно стучащее сердце сквозь одежду, а затем медленно стала расстегивать пуговицы рубашки.        Сперва он просто стоял, сдавшись в плен её ладоней, но потом его рука нырнула под платье, нежно поглаживая горячую кожу. Мисси едва сдержала стон, когда он щекотал её ногу и не сдержала, когда его ладонь, спокойная и уверенная, добралась до паха, нырнув в него. Он ласкал её пах, аккуратно надавливая на то самое чувствительное местечко, совсем недолго, но она на этот бесконечно восхитительный миг вся до кончиков пальцев превратилась в нежный звук, полный наслаждения. Комната плыла перед глазами, ноги отказывались слушаться. У него были всё те же пальцы пианиста, осторожные, мягкие, какими Мисси их запомнила, и они не оставляли её в ласке ни на миг, пока она вся не превратилась в один жаркий взрыв.        Опомнившись лишь когда сладкий стон закончился и последние отголоски вздоха улетели в ночь, Мисси обнаружила себя прижатой к его груди. Посмотрев на него, заметила, что он улыбается, и с удивлением поняла, что гладит пушистые волосы на его груди. Если она делала это, пока он нырял меж её ног, то совершенно не осознавала.        Волшебное, удивительное чувство, колющее тепло, что разлилось по телу, было лишь прелюдией. Они оба хотели большего, потому Мисси не противилась, когда он снял с неё платье, стащил сорочку и некоторое время боролся с застёжками бюстгальтера, прежде чем отправить и его на пол. Она пыталась снять с него остатки одежды, но выходило плохо, потому что Пит затеял новую игру и нежно облизывал её соски кругами, накрыв ладонями грудь. Впрочем, от рубашки она его всё же смогла избавить.        Потом её ладонь осторожно гладила его живот. Мягкие волосы, кажется, были живыми, дышали. Каждая клетка его тела сейчас будто бы дышала ею. Когда пальцы её спустились в пах, он сжал зубы и замер. Ладонь, исследующая её грудь, застыла. Мисси нашла другую его руку, поцеловала мизинец. На то, чтобы расстегнуть ремень брюк, похоже, требовалось время. Мисси быстро поняла, что не может с ним справиться. Пит снял ремень, расстегнул брюки и они упали на пол. Он переступил через них и, обхватив её за талию, привлёк к себе.        Теперь Мисси отчего-то беспокоилась и даже немного боялась. Но природу своего страха понять не могла. Пока он оставлял лёгкие поцелуи на её плече, ладонях, остром локте, и гладил талию, она пыталась не паниковать, решить, что делать дальше. Пит, вроде бы, почувствовал её напряжение, потому что оторвался от ласки и посмотрел ей в глаза. А потом улыбнулся, взял её лицо в ладони, и мягко сказал:        — Тише, любимая. Это правда я.        Мисси кивнула. Она, конечно, понимала, что это он, они не впервые занимались любовью, и, казалось бы, ей не стоит так нервничать. Она закрыла глаза, позволяя его внимательному взгляду продолжать исследовать каждый участок её кожи.        Он склонился над ней и прошептал на ушко:        — Ты такая прекрасная, Мисси. Я очень, очень скучал по тебе. Иногда казалось, что я умру в этой разлуке. Истосковался…        Она его обняла, прижалась крепче, позволяя подхватить себя под руки и отнести на кровать. Открыла глаза лишь когда он уложил её на постель и сам лёг сверху, аккуратно целуя в нос.        Взглянув на него, она снова увидела взгляд, наполненный восторгом и трепетом, пока он смотрел на её лицо, гладил ноги, игрался с пальцами, ерошил волосы. Он был совсем не тяжёлый, старался не наваливаться на неё, хотя она чувствовала его возбуждение, что уперлось ей в бедро, и, кажется, не мог налюбоваться. Надо же, до него она не думала, что правда красивая.        Поёрзав немного и устроившись удобнее, Мисси прильнула к его губам, увлекая в поцелуй. Он вышел не столь долгим, как первый после разлуки, на улице, но очень нежным. Она снова почувствовала влажность между ног, которая вот-вот собиралась взорваться, похоже.        — Любимая моя — прошептал Пит, коротко поцеловал её в плечо и стал шарить руками по её телу. Ладони были совсем горячими, но, в сравнении с тем жаром, что охватил каждую её клеточку, — прохладным источником. Мисси тихо вздохнула, когда он снял с неё трусы и выпустил их из рук.        Вскоре не осталось совсем никаких преград. Они лежали голые, соприкасались телами, а, главное, — душами. Мисси почти физически чувствовала, как всё вокруг — время, место, пространство, — исчезает, теряется, уходит. Весь мир был теперь под её пальцами, пока она игралась с его волосами. Его тело пахло именно так, как она помнила, пот тоже. Мисси потянулась и поцеловала его лопатку.        Пит вздохнул. По его губам снова пробежала улыбка.        — Ты такая красивая, Мисси. Такая красивая!        Она не знала, что сказать, просто гладила его по груди, в области сердца. И вряд ли сейчас были хоть сколько-нибудь важны слова.        Одной ладонью он аккуратно мял её грудь. Иногда было больно, впрочем, он тут же смягчал прикосновения, так что, Мисси только тихо дышала. Вторая рука ласкала бедро. Мисси самой почему-то казалось, будто кожа у неё шёлковая. Он вошёл в неё с тихим стоном, и вздохнул, привыкая сам и давая ей привыкнуть. Смотрел на неё с нежностью, но и с интересом — как будто думал, что она станет делать.        Мисси приподняла голову, потянулась к нему и сладко поцеловала в губы. Нежное прикосновение закончилось счастливым вздохом, когда он стал осторожно двигаться. Он улыбался, наблюдал за нею, сиял искристым взглядом, который кричал о любви, стонал, когда она тянулась ему навстречу и почти нырнул в предложенные ею объятья. Он двигался осторожно, она же, когда руки устали обнимать его за шею, гладила его по позвоночнику, пояснице, аккуратно сжала в руках его ягодицы, напрягшиеся, когда продолжал проникать в неё глубже, и расслабившиеся вместе с тихим стоном, раздавшемся после.        Мисси, хоть и не была опытна в подобных делах, понимала, что его не хватит надолго. Она только отпустила все мысли, которые ещё сонно бродили в голове, и позволяла ему делать всё, что угодно, когда он гладил её тело и целовал напрягшиеся соски. Несколько рваных движений, украденных поцелуев — и она почувствовала, как он кончает ей на бедро.        Он закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Мисси, хотя и чувствовала огромное возбуждение, которое буквально терзало мозг, дала ему это время, когда он только отходил от наслаждения и возвращался к ней. А, когда вернулся и с улыбкой посмотрел ей в глаза, развела ноги.        Пит тихо рассмеялся и, целуя её, стал проникать ниже и ниже — с каждым дюймом приближая её наслаждение. И даже аккуратно укусил за ногу, тут же облизав место укуса. Мисси смеялась, но смех быстро сменился стоном, когда его язык очутился в паху и прильнул к этому самому чувствительному местечку, предназначенному исключительно для женского удовольствия.        Если бы она могла сейчас внятно думать, то подумала бы, что он её пьет. Он был таким нежным, сопел так жарко, дышал так горячо, от него изумительно пахло, что возбуждало ещё сильнее. Мисси почувствовала, как колючая дрожь, восхитительная в своей ласке, пробежала по всему телу, закрыла глаза и забылась в долгом, полном восторга, стоне.        Она ещё подрагивала, когда он с неизменной счастливой улыбкой на устах лёг рядом и, приобняв, прижал её к груди. Её нос тут же запутался в густых сплетениях волос. Мисси улыбалась.        — Любимая моя, — нежно сказал Пит, запустив руку в её волосы, — поспишь?        — Нет, не хочу. Я голодна. Идём ужинать?        Вот и всё. Ничего особенного, но миллион самых нежных ласк за один вечер. Мисси знала — у них ещё будет время. Целая ночь впереди, чтобы наслаждаться друг другом снова. Теперь ей хотелось его обнимать и готовить для него ужин.        — Ладно — кивнул Пит и кровать скрипнула. Он встал, натянул трусы, надел брюки, поднялся с постели. Потянулся за рубашкой, но Мисси его опередила — надела рубашку и застегивала пуговицы.        — Хочу пропитаться твоим запахом, — в ответ на удивлённый взгляд пояснила она, — и к тому же, так удобнее. Будешь голый до пояса стоять на моей кухне. Эстетизм.        — Хорошо, — засмеялся он, — я не против, родная.        Они спустились вниз, на кухню. Черчилль грыз резиновый мячик и ворчливо рычал при этом. Желудок у Мисси сводило от голода, у Пита тоже урчало в животе. Но готовить и суетиться сил не было никаких, потому они ограничились бутербродами с сыром и чаем. Получив свою порцию вкусняшек, Черчилль грыз сыр у своих мисок.        — Давно у вас этот щенок?        — Шесть дней назад папа принёс его домой, сказал, что в булочную подбросили. Он активный, вечно бегает и постоянно гавкает или бурчит.        — Истинный Черчилль — резюмировал Пит, и они оба расхохотались.        Мисси потянулась к нему, и он взял её в объятья, обняв за талию.        Снова потерялось ощущение времени. Она не могла бы сказать, сколько времени прошло, но они с Питом всё ещё обнимались, когда с работы вернулся Гарри. Она слышала, как он возится в коридоре, снимает обувь, расстегивает и вешает пальто, и, когда он, уставший, наверняка не заметивший, что у них гости, притащился на кухню, едва волоча ноги, с улыбкой сказала:        — Гарри, мой любимый вернулся.