Фронт

       Мисси тяжело вздохнула. Прикусила губу. Пит провел ладонью ей по спине, чтобы успокоить, но она, кажется, улетела куда-то из этого момента, места и вообще из этого мира.        — Милая? — мягко прошептал Пит. — Давай выслушаем, что твой отец хочет нам сказать? Идём в комнату, дорогая.        Но Мисси не двигалась. Пит уже был готов взять её на руки, потому что она обратилась в застывшую статую. Но спокойные тихие шаги хозяина дома возвестили о его приближении.        Мистер Саксон стоял в коридоре. Он внимательно посмотрел на дочь, потом на Пита и спокойно сказал, посторонившись:        — Проходите, пообедаем. Милая, ты голодна?        Мисси слабо кивнула. Она напряженно сверлила глазами лицо отца. Тот, в свою очередь, выглядел абсолютно спокойным, будто вовсе не он несколько месяцев назад запрещал им даже думать друг о друге.        — Добрый вечер, мистер Саксон, — наконец поздоровался Пит, — спасибо, сейчас мы придём.        Саксон ушёл обратно в комнату, за ним побежал неугомонный щенок. Пит повесил пальто Мисси на крючок, снял верхнюю одежду, положил шарф на верхнюю полку.        — Он нас разлучит, — Мисси так сильно вонзилась ему в руку, что Питу стало больно, — я уверена, что он нас разлучит.        Она была смертельно бледной и слёзы лились по её щекам дождём.        — Может, и нет, милая. Давай ты постараешься не волноваться, хорошо?        Мисси упрямилась. Помотала головой:        — Он нас точно разлучит. Я уверена.        Пит прижал её к себе, поцеловал в висок и погладил по волосам.        — Мисси, пожалуйста, попробуй успокоиться. Мы пойдём и пообедаем для начала. Как ещё мы узнаем, что ему нужно? Может, он намерен помириться. Он не зверь, Мисси. Строгий, но он любит тебя и Гарри. Надеюсь, он понял, что я люблю тебя и не сделаю тебе больно.        Она взглянула на него, и во взгляде его была обреченность пополам с безнадежностью. Упрямилась. Качала головой.        — Ты плохо, очень плохо знаешь моего отца.        Мисси снова больно вонзилась в его руку пальцами и стала горячо шептать:        — Пожалуйста, Пит, я умоляю, давай сбежим. Я согласна. Я тоже могу быть медсестрой или волонтером в госпитале. Я хочу быть с тобой, пожалуйста.        Пит аккуратно погладил её по щеке и ласково обнял за плечи:        — Мисси, любимая моя. Для начала давай пойдём и пообедаем. Послушаем, что скажет твой отец, а уж после будем решать, что делать дальше. Ладно?        Она колебалась, но, в итоге, кивнула. А потом судорожно выдохнула, наконец, отпустив руку Пита.        Они медленно прошли в столовую. Саксон сидел во главе стола. Пахло мясом, на столе стояли ещё две тарелки. Мисси посмотрела на отца и, наконец, всё поняла. Он знал, что Пит вернулся. Наверняка, чёртова сука экономка обо всём ему рассказала. А теперь хочет вынудить их к расставанию под соусом дружеского обеда, заедая мясом.        Отец её, прочем, был всё так же спокоен, как и несколькими минутами ранее. Он показал рукой на стул и кивнул.        — Садитесь. Я не собираюсь вас есть.        Пит неловко кивнул, потянул её за руку к столу. Мисси была вовсе не уверена, что отцу, если они его чем-то разозлят, не захочется приготовить их обоих на ужин.        — Выпьем вина? — предложил он. — Или коньяка?        — Я буду чай — спохватилась Мисси, — не нужно алкоголя.        — Хорошо — кивнул Саксон, и перевёл взгляд на Пита.        — Вина, мистер Саксон, — неуверенно протянул он, — пожалуйста.        Саксон встал из-за стола. Достал в шкафу бутылку вина. Открыл её и налил в два бокала.        — Французское. Первую войну, между прочим, пережило.        Предмет гордости. То, что отец привёз с фронта, когда был волонтером. Видимо, всё ещё хуже, чем казалось сперва. Мисси сжалась в клубок, нервно ёрзая на стуле. Хотелось пропасть без вести, а не сидеть здесь, в родном доме, где она теперь чувствовала себя, словно в тюрьме.        Отец приступил к обеду и, видимо, это был сигнал для Пита, что можно есть тоже. Он наколол мясо и отправил небольшой кусок в рот, медленно жуя.        Воцарилась сосредоточенная тишина. Которую глава дома сам и прервал. Он внимательно посмотрел на Пита (Мисси захотелось кричать, чтобы оставил его в покое) и спросил, как ни в чём не бывало:        — Надеюсь, вам удалось решить ваши проблемы?        — Да, — кивнул Пит, — в доме отца теперь живут соседи.        — Широкий жест.        — У них старый дом, рушится на глазах. За отцовским домом нужен присмотр. Я подумал, что пустить их туда квартирантами будет хорошей идеей.        Саксон кивнул.        — Как воспринимают войну жители маленькой провинции нашей страны?        Мисси подавила вздох. Чёрт. Это был один из этапов игры отца на унижение. Чтобы показать Питу, что он — вечный провинциал. Абсолютный ноль. Ничтожество. Посмотрев на Пита (она почти не притронулась к еде, в отличии от возлюбленного), Мисси поняла, что Пит ничего не понял.        Он сокрушенно покачал головой:        — К моему удивлению, очень странно. Все только и говорят, что мы должны были не ввязываться во всеобщую войну с Гитлером, а просто отомстить японцам. И почти что проклинают Черчилля. У меня возникло ощущение, что они живут в каком-то придуманном мире, и совершенно ничего не понимают, что на самом деле сейчас происходит.        Саксон вздохнул:        — Так и есть. Увы. И это проблема не только провинций. Здесь и в столице живёт очень много людей, которые уверены в том же, что и ваши земляки, Питер, — что мы должны были мстить японцам, а в европейскую войну напрямую не вмешиваться. Прискорбно*        Пит кивнул. Он сделал глоток вина и поставил бокал в опасной близости от края стола.        — Бокал — аккуратно сказал Саксон. — Переставьте. Он может упасть и разбиться.        — О, конечно, — спохватился Пит, — хорошо. Простите, мистер Саксон.        — Ничего.        Отец снова вернулся к еде. Тишина, зияющая дырой в воздухе, стала ещё более невыносимой.        Мисси сдалась первая.        — Папа, — выдохнула она, — пожалуйста, прекрати это. И скажи, что ещё тебе от нас с Питом нужно.        — Я решил поговорить с дочерью и её возлюбленным, — спокойно возразил Саксон, — что-то не так, милая?        — Да, — кивнула Мисси, — потому что мы оба знаем, что это — спектакль. Прекрати его. Будь добр. Ладно?        Они сверлили друг друга глазами. Во взгляде отца было всё то же спокойствие, что и всегда. В глазах Мисси бурлили гнев и беспокойство.        Саксон отпил вина.        — Ладно. Хорошо. Нам нужно поговорить, Питер.        — Я слушаю — с готовностью кивнул Пит. Плечи его были напряжены, Мисси почти сразу же почувствовала, что он довольно напуган. Он боялся её отца, хотя мужественно поддерживал её, когда они шли обедать. Наверное, ему было даже тяжелее, чем ей. Весь гнев её отца почти гарантированно выльется на него, все проклятья посыплются на его голову.        Саксон всё ещё оставался спокойным. Дипломатическая выдержка годилась всегда. В том числе, в быту, в разговорах с детьми и другими людьми из его окружения.        — Питер, — начал он, — для вас не секрет, и это абсолютно нормально, что я очень люблю своих детей и желаю им только самого лучшего. Я рад, что Мисси влюблена. Любовь — это прекрасное чувство, которое толкает человека идти вперёд и не позволяет сдаваться. Я был свидетелем её страданий, пока вы были в разлуке, и, судя по тому, что вы вернулись, ваши чувства — не глупое увлечение, как я думал раньше.        Мисси снова ёрзала на стуле. Отец подводил к сути. А сутью будет непреодолимое «но». Она была почти что уверена, что сейчас он выставит такие условия, которые они не в силах будут выполнить.        — Я рад, что вы изменили своё мнение обо мне, мистер Саксон — краешком губ улыбнулся Пит, но вино глотнул довольно нервно, — я люблю Мисси, и рад, что вы верите в это теперь.        Саксон покачал головой:        — В то, что вы любите мою дочь, я верю. Но пока я не изменил своего мнения о вас. У вас есть возможность доказать мне, что и на ваш счёт я был не прав. Готов признать свою ошибку, в случае чего. Людям свойственно ошибаться, и я не исключение.        — Что вы имеете в виду, мистер Саксон?        Отец вздохнул. Отставил тарелку. Допил вино. Обед для него, похоже, закончился.        — Я обожал свою жену. Но ничего не смог сделать, чтобы она не страдала, когда наш брак только начался. Мы поженились против воли её родителей. Жили в общежитии, в убогой комнатёнке. Я работал как проклятый, обучался заочно, пока она пыталась сделать из этой комнатки нечто, пригодное для жизни. Когда пришла война, всё стало ещё хуже. У меня всегда было плохое зрение, это не позволило мне воевать. Но мы оба были волонтёрами и активистами. Война не прошла мимо нас. Она украла нашу юность так же, как крадёт вашу. Моя жена всегда была для меня самым лучшим другом, и уверяла, что счастлива, что во всём поддерживает меня. Но я знал, что она страдает. Когда родился Гарри, всё стало ещё хуже. У нас не было денег. Мы были на грани. Она всё ещё поддерживала меня, а я был в отчаянии. Работал на трёх работах, почти не бывал дома, все заботы по уходу за нашим сыном легли на её плечи. Она всё ещё была моим ангелом, но я словно горел в аду. Проклинал себя за то, что обрёк её на такое существование. Она заслуживала большего. Лучшего. Она не должна была прозябать в комнатёнке и думать, будет ли ей что приготовить к ужину, или нет. Мы редко виделись, почти не разговаривали друг с другом. Я видел, что огонь в её взгляде погас. Она была измученной и уставшей. Надо было что-то делать, что-то кардинально менять. В этом болоте нельзя было оставаться ни секундой дольше. Мы бы утонули в нём втроем. Всей семьей.        Он вздохнул и поджал губы.        — И тогда я обратился к её родителям. Они не приняли меня раньше, но я был готов сделать всё, чтобы приняли сейчас, когда у нас был сын, когда их дочь нуждалась в них больше всего на свете. Я пошёл к свёкру и умолял принять меня в семью. Просил разрешения вернуться нам в их дом. Говорил, что буду делать всё, что они пожелают, что они только скажут. Я готов был рыдать, стоять на коленях, целовать ему руки. Очень боялся, что он меня оттолкнёт. Представить не мог, что тогда будет с моей женой и сыном. Гарри часто болел в младенчестве. Однажды подхватил простуду, и мы думали, что потеряем его. Я готов был умереть, чтобы у моей семьи не осталось иного выбора, кроме как вернуться домой и жить стабильно. К счастью, меня приняли. Я пахал как проклятый. Делал всё, чтобы завоевать их уважение. В конце концов, мне это удалось. И даже когда моя жена умерла, не оправившись от родов, они поддержали меня. Я благодарен им за это до сих пор, хотя их уже несколько лет нет на свете.        Мисси тяжело вздохнула. Всё это время, всю пафосную речь отца, она стремилась сдерживаться. Но теперь не смогла и буквально стала кричать на него, отшвырнув от себя вилку.        — Ради всего святого, папа, не томи, говори уже своё «но».        — О чём ты, Мисси?        — Мы оба знаем, что сейчас ты скажешь о чём-то, что не даст нам с Питом быть вместе, так, давай, не томи. Скажи уже, наконец.        — Да, — неуверенно подхватил Пит, — я благодарен вам, мистер Саксон, за этот личный рассказ. Но какое отношение он имеет ко мне? Я, простите, не понимаю.        Саксон степенно кивнул:        — Я рассказал это для того, чтобы и вы, Питер, и ты, Мисси, поняли, что я люблю свою семью и руководствуюсь тем, как лучше для обоих моих детей. Вы справились с разлукой, я понял, какой жуткой она была для моей дочери, и всегда буду раскаиваться в том, что именно я виноват в этом. И я не хочу обрекать Мисси на то, через что довелось пройти её маме в своё время. Это ужасно, отвратительно. Моё сердце этого не вынесет. Одна только мысль о том, что Мисси тяжело, больно, одиноко, что на неё обрушится весь этот мир с его проблемами, меня убивает.        Он посмотрел поочередно на Мисси и Пита.        — Потому я хочу предложить вам сделку. Считайте это договором. У вас будет время подумать, прежде чем принять его. Если вы его отвергнете, это будет конец для ваших с Мисси отношений, Питер. Именно потому, что я не позволю моей дочери проходить через ад, через который вынудил пройти из-за моей любви к ней её мать.        Мисси казалось, что её сердце в груди колотится за два, и что все это слышат, все до единого. Прикусив губу, она стала сверлить отца внезапно ставшими влажными глазами.        — Какая сделка, мистер Саксон? — тихо спросил Пит. — В чём её суть?        — Вы должны жениться на Мисси. Жить можете в квартире, которую я буду оплачивать для вас, либо здесь, в этом доме, как пожелаете. Я буду помогать вам финансово. Вы наверняка, задумывались о том, чтобы найти работу, раз, как я понимаю, взяли отпуск в университете? Отлично. Я могу вас устроить интерном в один из госпиталей Нью-Йорка. Зарплата стабильная, довольно высокая. Эта работа позволит вам набраться опыта, к тому же, поможет в учёбе гораздо больше, чем труд санитара. Учёбу вы, ясное дело, так же должны будете продолжить. Вы же это собираетесь делать, не так ли?        Пит кивнул.        — Отлично, — довольно улыбнулся Саксон, — и ещё кое-что: никаких детей. Пока эта война не закончится, вы должны пообещать мне это. К тому же, Мисси необходима проверка. Её мама умерла от последствий тяжелых родов, первые тоже были не лёгкие. Я вовсе не хочу, чтобы Мисси постигла та же участь, так что, сперва нужно убедиться, что рождение ребёнка не принесёт серьезной угрозы для её жизни.        Пит тихо вздохнул.        Саксон, тем временем, продолжил:        — Вы — человек неглупый, Питер. Так что, я буду с вами откровенен. Вы сможете быть с Мисси, я не буду этому препятствовать. Но это возможно лишь в том случае, если вы позволите мне контролировать вашу жизнь.        — Контроль — это не всегда хорошо, мистер Саксон, — упрямо покачал головой Пит, — не думаю, что вам нравилось то, что бабушка и дедушка Мисси вас контролируют.        — Вы правы, мне это не нравилось. Но я делал это ради жены и сына. Это всё оправдывало. К тому же, я, как в своё время родители моей супруги, не предлагаю вам ничего зазорного. Хорошие условия для жизни, возможность продолжать обучение, правда, теперь на вечернем отделении, ну да ладно. Хорошую работу младшим ассистентом в больнице, а не неблагодарный труд санитаром в военном госпитале, или ещё где-нибудь, за копейки. Подумайте.        — Сколько у меня времени на размышления, мистер Саксон?        Отец посмотрел в окно, но быстро вернулся к разговору.        — Я жду вашего ответа не позже, чем через десять дней, Питер.        — И что… — голос Пита дрогнул, он не поднимал глаз на собеседника, — что будет, если я откажусь принимать ваши условия?        — Ваши отношения с Мисси будут закончены навсегда.        — Вы снова попытаетесь нам помешать?        — Нет, — спокойно возразил Саксон, казалось, готовый к такому вопросу, — вы разрушите ваши отношения самостоятельно. Потому что разве это любовь, если вместо неё вы выбираете тщеславие?        И снова зияла тишина. Саксон умолк, Пит тоже не говорил ни слова.        Мисси почувствовала, как сердце в груди замирает и с грохотом падает вниз.