Клиент №7

Дни превращались в недели, плавно формируя месяц, а я по-прежнему торчал в больнице под присмотром Майка, Джеймса и сменяющих их охранников. Вопреки моим печальным ожиданиям, моё лицо выглядело не так уж плохо — первые три недели оно было полностью фиолетовым, словно спелый баклажан, но цвет постепенно сходил на нет, и вскоре под опухолью я смог рассмотреть самого себя, пусть и изрядно помятого. К концу третьей неделе разбитая губа почти полностью срослась, рассеченная бровь стянулась, оставляя вместо глубокой раны ярко-розовый шрам. У линии роста волос также появилась неприятная отметина, но врач пообещал исправить ситуацию — Саймон не пожалел денег на мое восстановление, поэтому со мной обращались не хуже, чем с Голливудской звездой. Отбитые внутренние органы постепенно заживали — яркая боль, не дававшая мне покоя, постепенно становилась ноюще-глухой. Сломанную правую руку теперь надежно фиксировала повязка, левая так же была не в порядке — во время избиения мне сломали безымянный палец и мизинец. А уж синяки и гематомы я не брался считать — они расчерчивали моё тело, словно извращенно-уродливая шахматная доска. Тем не менее, я шел на поправку. Первые три недели я провел на сильных обезболивающих и практически ничего не соображал — только метался в беспокойном сне, путая видения и реальность, но к концу месяца, когда врач начал постепенно снижать дозировку препаратов, мои мучения начались. В первую очередь запустился мой мыслительный процесс, и это было... болезненно. Конечно, я думал о Лиаме — мысли буквально не давали мне покоя. Сперва я пытался сосредоточиться на его гнусной проверке, надеясь, что таким образом душа отболит быстрее, и я смогу начать новую жизнь без сожалений о прошлом. Вместо этого я каждый день мысленно возвращался к чудесному отпуску на берегу моря, к долгим приятным разговорам об искусстве, к совместной готовке, сопровождаемой смехом и весельем. Теперь я круглыми сутками травил себе душу воспоминаниями вперемешку с мечтами, а когда ловил себя на этих мыслях, сгорал от унижения. Лиам пропустил меня через мясорубку моих страхов, а я продолжал вспоминать его поцелуи, дразнящие прикосновения, его восхитительный член, распирающий меня изнутри, как ничто другое. Ну, не дурак ли? Дело очевидное — Лиам Пейн ещё долго будет жить в глубине моего сердца. Будь любовь так просто искоренить, люди в принципе бы не велись на эту удочку. Я всегда жалел дураков, что влюблялись без памяти, боготворили объект своего воздыхания и, осознавая, что перед ними ловушка, охотно в неё попадались. И вот теперь, пожалуйста, я лежу и думаю о человеке, который никогда не полюбит кого-то больше, чем себя. Это было невыносимо — намного более мучительно, чем сидеть в крохотном чулане в темноте и переживать за свою жизнь. Я сроднился с болью, она будто стала второй кожей, а мне хватало и той, что следовало тщательно увлажнять. Будь я дома, уже нашел бы способ обойти запрет Саймона и выпить, но в больнице это было невозможно — за мной следили бдительные охранники и обходительный медицинский персонал. А ещё мне было скучно. В палате, конечно, висел телевизор, и приставленные ко мне ребята были не против, что я иногда его включал, однако он быстро надоедал мне. Стоило посмотреть хотя бы двадцать минут, как начинала болеть голова. От чтения я также быстро уставал — не получалось сосредоточиться, и я мог прочитывать одну и ту же страницу по шесть-семь раз, прежде чем улавливал смысл написанного. Оставалось только лежать и думать, думать, думать, думать. К концу второго месяца мне сделали две пластические операции — не считая шрама, рассекающего бровь, моё лицо стало прежним. Я остался смазливым, привлекательным лакомым кусочком, который так хотелось натянуть на член, а внутри... внутри я был мертв. Когда я окончательно пришел в себя, то сразу же набрал родителей. Семья долгие годы была моей единственной опорой и смыслом жизни, и сейчас я хотел найти утешение в их родных голосах. Слушая медленные гудки, я пережил полноценную паническую атаку, представляя, что мама и папа вне себя от тревоги. Наверняка они не выдержали и заявили в полицию, потому что их единственный сын долго не выходит на связь, или — что хуже всего — мои родители сами слегли в больницу, потому что решили, будто я пропал без вести. Оказалось, пока я лежал, убаюканный транквилизаторами, Саймон каждую неделю высылал им деньги от моего имени. Он же отправил им письмо со штампом штата Гавайи — по легенде я был в командировке на каком-то острове, откуда очень трудно звонить. Мне оставалось лишь придумать несколько историй, и хотя я соображал не слишком хорошо, мама и папа ничего не заподозрили. Им хотелось верить, что я в порядке, и мне было больно от мысли, что я не могу сделать для них даже это. Общение с Донией немного меня подбодрило. Она рассказала мне о том, что для отца подобрали новые лекарства, которые подходят ему куда лучше, чем предыдущие, и от них совсем нет побочных эффектов. Подозреваю, это стало возможным благодаря щедрой премии от Саймона, что окончательно примирило меня с мыслью о собственной профнепригодности. Не важно, что он для меня уготовил — если шеф будет платить, оно того стоит. Правда, я испытывал смутную тревогу из-за того, что Саймон знает о моей семье больше, чем нужно. Это давало ему больше власти надо мной, а я ведь и так полностью принадлежал этому опасному человеку. Я уже решил, что просто умру от скуки, когда в моей палате появился не по случаю нарядный Стивен, держащий в руках небольшую корзинку со спелыми фруктами. Изящен и грациозен — если я кому и завидую в этой жизни, то Стиву. Думаю, он и в сорок будет выглядеть прекрасно, а это довольно трудно, с такой-то нервной профессией. Он улыбнулся мне красиво, словно я был самым щедрым его клиентом, и не отказал себе в удовольствии подмигнуть моим телохранителям. Привыкшие к таким выкрутасам ребята всё-таки ответили ему улыбкой — в отличие от Гарри (и меня некоторое время назад), Стивен всегда отличался высоким уровнем профессионализма. Его никогда не приходилось выволакивать из гардеробной или приводить в чувство пощечиной. – Привет, красавчик! – весело проговорил Стивен и горделиво продемонстрировал мне корзинку с угощениями — таких потрясающих персиков я в жизни не видел. – А я не с пустыми руками! – Стив! Как же я рад тебя видеть! – радостно воскликнул я, делая усилие, чтобы присесть. Положение моё было унизительным — я был облачен в больничный халат, поэтому мне хотелось придать своей позе немного достоинства. – Честное слово, умираю от скуки! Хорошо, что ты пришёл. Слова слетали с языка, словно бабочки, и были абсолютно искренние. Мне так хотелось, чтобы меня кто-нибудь навестил, и я надеялся на это в глубине души, пусть Саймон и сказал, что это невозможно. – Мальчики, не могли бы Вы нести свой пост снаружи? – ласково поинтересовался Стивен, вновь повернув своё очаровательное лицо к моим телохранителям. – У меня поручение лично от босса — развлекать Зейна, пока ему не станет лучше. На данный момент Ваше присутствие в палате не требуется. – Получили распоряжение от босса сегодня утром, – кивнул Джеймс, отклеиваясь от стены. – Надеюсь, не нужно проверять корзину? – Какой ты очаровательный недотёпа, – нежно протянул Стивен, смахнув несуществующую пылинку с плеча Джеймса. – Меня сопровождал Мигель. Думаешь, он позволил бы мне принести Зейну что-то запрещенное? Охранники обменялись многозначительными взглядами и покинули палату, наконец, предоставляя мне кусочек личного пространства. В компании Стивена я не чувствовал себя стеснённым — мы с ним были одной породы, будто откололись от единого куска. Осмотревшись, Стивен деловито подошёл ко мне, поставил корзинку с фруктами на прикроватную тумбочку и грациозно устроился на стуле. – Палата достойна короля, Саймон определённо не пожалел денег, – заметил он, вновь окинув помещение беглым взглядом. – Как ты себя чувствуешь, милый? – Будто провел два месяца в больнице на обезболивающих после того, как меня несколько часов колотили двое полицейских, – ответил я, криво ухмыльнувшись. Стивен сочувственно улыбнулся, подтянул рукав своего тонкого свитера — давно не рассматривал каталоги, но уверен, что это последняя коллекция VERSACE — и слегка наклонился ко мне. Как же приятно ощущать аромат дорого парфюма после двух адских месяцев среди вони медицинского спирта и чистящего средства. Этому месту определённо не хватает аромадиффузора. – Мы все так волновались за тебя, милый, – поделился Стивен, рассматривая меня с сочувствием, которое можно получить только от проститутки. Сердце ёкнуло — вот уж не думал, что мне самому это нужно. – За себя, конечно, тоже, но Саймон сразу же приставил к нам охранников — первый месяц они провожали нас от апартаментов до салона и обратно, даже жили с нами. Сейчас нас по-прежнему сопровождают, но уже в прежнем режиме, – продолжил Стив. – В основном, только в дальние поездки. – Несладко Вам пришлось, – искренне посочувствовал я. Терпеть у себя в доме головорезов Саймона я бы точно не хотел. Конечно, они никогда не позволят себе лишнего, но само их присутствие неуловимо напрягает. Будь это мои личные телохранители — другое дело, но ведь они ещё и шпионы. Никогда не знаешь, что именно не понравится боссу, за что можешь быть наказан... Успокойся, Зейн, ты всегда соблюдал правила салона, и босс неизменно доволен тобой. Не паникуй, ты становишься параноиком (от этого выпадают волосы, от этого появляются проблемы с кожей). Не то чтобы это странно, учитывая, что тебе пришлось пережить насилие дважды за ночь, и ты до сих пор не оправился. – Кто бы говорил, – Стивен аккуратно убрал с моего лица отросшие волосы, пытаясь придать моей голове приличный вид. – Выглядишь неплохо. Конечно, с такого расстояния я хорошо вижу шрамы, но они скоро будут едва заметны, и их легко можно будет... – Да, врач сказал тоже самое, – я энергично кивнул, не желая обсуждать щекотливую тему. Пока все дефекты не будут убраны окончательно, всё равно не смогу успокоиться. – Как Саймон тебя отпустил? Он сказал, что никто из мальчиков не придёт. В таких делах Саймон не идёт на уступки — он твёрдо уверен в своей правоте и не поменяет решение из принципа. – Я имею некоторые... рычаги давления на Ларса, – осторожно заметил Стивен, красиво опустив руки на спинку стула. – Он сказал Саймону, что общение с коллегами пойдёт тебе на пользу. Ты скорее пойдешь на поправку, если получишь немного приятных впечатлений. И вот он я! Стивен артистично расставил руки в сторону, обворожительно улыбнулся, игриво подмигнул, рисуясь. – Таких приятных впечатлений в моей жизни не было уже два месяца, – заметил я, и мы со Стивом единодушно рассмеялись. – Но что у тебя за рычаги давления на Ларса? Мне всегда казалось, что его невозможно склонить в свою сторону. Лицо Стивена изменилось — губы тронула грустная улыбка. Он опустил свой подбородок на сложенные руки, посмотрел на меня выжидающе — так обычно делали клиенты, прежде чем начинали делиться самыми отвратительными подробностями из своей личной жизни. Детские травмы, насилие, страхи, тревоги, аддикции... Готов ли я так близко узнать Стивена? – Ларс любит меня. Всегда любил, – проговорил Стивен невозмутимо — я аж слюной поперхнулся. Ожидал услышать, что угодно, но никак не это. – В первый раз он предложил уйти к нему, когда я первый год работал в салоне. Я отказался, – заметил Стив как бы между прочим. – Подумал, он слишком стар для меня, и каждый день ложиться с ним в постель будет тем ещё испытанием. Второй раз Ларс предложил стать его партнером, когда мой первый контракт заканчивался. К тому моменту я уже поумнел — через мое тело прошло много мужчин, и я понял, что возраст и внешность в некоторых вопросах значения не имеют. Но я всё равно отказал ему. Пытаюсь представить Ларса, признающегося Стивену в любви, и никак не получается. Он обладает отчужденной эмпатией психолога — сочувствует тебе ровно до того момента, пока ты не покинешь его кабинет. От чего-то я был уверен, что он не способен влюбиться. Воспылать настоящей страстью. Разумеется, ему хочется трахаться, как и всем мужчинам и женщинам, но ведь Стивен говорил о чем-то другом. Как он, должно быть, кружил головы, когда ему было лет двадцать... Нет. Стивен определенно продолжает кружить головы до сих пор, если Ларс идёт против Саймона, зная, что ему ничего не перепадёт, кроме разве что ласковой улыбки. Таким трюкам в салоне не научишься, но именно обладая такими талантами, ты можешь оказаться в этом заведении. Такой вот жизненный парадокс. – Больше он не предлагал? – спросил я с искренним любопытством. Стивен повёл плечом. – И не предложит, – насмешливо ответил он. – Знает, что я откажу. Справедливости ради, я больше не считаю его таким уж старым — но дело теперь не в этом. Дело в том, что в определённом возрасте ты перестаёшь верить, будто тебя можно по-настоящему любить. Дело в том, что после определённого человека ты обжигаешься, и сейчас я, как никто, понимаю Стива. Сейчас, лёжа в больнице, я зализывал раны именно от такого ожога. – Саймон знает? – Конечно, нет, милый, – Стивен вновь одарил меня теплой улыбкой. – Иначе убил бы меня. Любовь и привязанность в его представлении — слабость. У Ларса не может быть слабостей. Его главная сила — ум. Именно он помог Саймону создать салон таким, какой он есть сейчас. Все эти огромные деньги, что вращаются в его бизнесе, в том числе и заслуга Ларса. Ладонь невольно сжалась на одеяле. Чем больше я узнавал, тем сложнее становилась моя жизнь. В нашем деле нужно кивать, сочувствовать, а в конце притворяться дураком, иначе проведёшь мучительную ночь в чулане. Конечно, это правило работает с клиентами. Вот только к чему разоткровенничался Стивен? – Не стоит тебе быть таким легкомысленным. Я могу всё рассказать Саймону, и тогда у тебя будут крупные неприятности, – мне не хотелось, чтобы это звучало, как угроза, потому что я всего лишь собирался сделать предостережение. – У тебя и у Ларса, а ты ведь не хочешь для него проблем, пусть и не питаешь к нему тех же чувств. – Зейн, душа моя, мы оба знаем, что ты ничего никому не расскажешь — не такой ты человек, – серьёзно проговорил Стивен, по-кошачьи потянувшись. Даже это незамысловатое движение выходило у него грациозно. – Два полицейских жестоко избивали тебя ночь напролет, и ты ни слова не сказал о Саймоне. Если кому и можно доверять, то тебе. Будь я проклят, если его слова не звучат подозрительно. – Сдаётся мне, ты что-то знаешь о планах Саймона на меня. Не сумев выбрать между требовательным и умоляющим взглядом, я просто глупо уставился на своего коллегу, и, конечно, он фыркнул в ответ. – Даже если и знаю, не думай, что я так глупо проболтаюсь. Ты, конечно, золото, но и меня в салоне высоко ценят. Не только за глубокую глотку, – томно произнес Стивен, доверительно понизив голос. В одном я уверен, Стивен не смог бы сохранить лицо, будь у него информация о том, что мне грозит опасность. Мы, конечно, не закадычные друзья, но меня вполне устраивают доверительные отношения в качестве коллег. Стивен был терпелив со мной, когда я только прибыл в салон, обучил меня нескольким полезным трюкам. – Думаю, я не так плохо выгляжу, чтобы накачать меня наркотиками и запихнуть в аналог Синего Дома, – тем не менее, заметил я. – Зейн, никто не собирается делать из тебя дешевую мефедроновую шлюху, – посерьёзнел Стивен. – Многие клиенты уже спрашивали о тебе. Спасибо, до чего приятно! Богачам в Далласе некуда слить свою сперму, потому что Зейн Малик лежит в больнице с парой переломов. Запишу себе в дневник, чтобы всегда иметь под рукой напоминание о том, какой я значимый человек. – Седьмой заходил, – некстати сказал Стивен — меня как будто окатило холодным душем, разве что изнутри. Только забыл о нём, и сразу же выплыло напоминание, возвращающее меня обратно в болото. – Сперва хотел снять тебя, а когда ему сказали, что ты лежишь в больнице после избиения, пытался узнать, что с тобой случилось и где именно ты находишься. Он приходил уже раза три, но ты же знаешь Саймона. Это дела салона, в этих вопросах он тверд. Когда дело касается его любимого блядюшника, Саймон твёрже, чем эрегированный член. Интересно, какого чёрта Лиам пришёл в салон после того, как я ясно сказал, что не хочу его видеть? Решил, что я немного остыл после «истерики», и пара тройка купюр убедят меня снова начать наше маленькое траханье? Сердце предательски трепыхнулось. Будь я сейчас в салоне — не выдержал бы, поехал бы с ним. Я просто не смогу держать себя в руках, когда увижу его. Обязательно захочу ощутить его дыхание на своих губах, вкусить его желание, застилающее глаза густым облаком. Я хочу его даже сейчас, когда в моей крови растворены обезболивающие. – Я могу попросить тебя кое о чем? – спросил я серьёзным голосом. Стивен моментально скинул с себя игривую маску, надетую ради моего развлечения. – Сделаю всё, что смогу. – Передай, пожалуйста, Саймону, что я больше не буду работать с седьмым, – проговорил я медленно. Удивительно, но каждое слово давалось мне через боль. В горле появился ком, и он никак не хотел проходить, однако я уже не мог отступить. Решение принято. – Если я вернусь на работу, то больше не хочу, чтобы седьмой был моим клиентом, – подытожил я, опустив взгляд. Не хочу, чтобы Стивен видел, что я на грани слёз. Это ему точно знать ни к чему. – Он позволил себе лишнее? Что-то выходящее за грань лёгкого БДСМ? – встревоженно спросил Стивен. – Ты же знаешь, Саймону нужная веская причина, чтобы отказать клиенту из первой десятки, и я должен буду её озвучить. Мне пришлось сделать медленный вздох через нос. У меня всё ещё договорённость с Лиамом, и хотя он поступил со мной бесчеловечно, хотя он изранил меня, буквально убил, Стивен прав, я не выдам ни единого доверенного мне секрета. – Да, он позволил себе лишнее, – ответил я, взглянув на Стивена честным взглядом. – Он... нарушил правило сессии. Несколько раз. Стивен сочувственно выдохнул. В нашей профессии такое встречается чаще, чем хотелось бы, особенно с клиентами, наделенными властью. Нет ни одного мальчика в салоне, который бы ни разу с этим не столкнулся. – Я обязательно передам всё Саймону, – сказал Стив, на миг накрыв мою руку своей. У него всегда были чуточку прохладные ладони, и сейчас это, как никогда, успокаивало. – Ты отлично держишься. А вот Гарри держится ужасно, – добавил он с легкой улыбкой. Нужно приободриться. Стивен пришел, чтобы порадовать меня, и мне следует засунуть свои мрачные мысли подальше, иначе его старания бессмысленны. Может, Ларс за свою услугу не будет довольствоваться одной лишь улыбкой, и Стиву всё-таки придётся обслужить его. В конце-концов, никто в здравом уме не назовёт Ларса Хоуна душкой. – А что у него случилось? – поинтересовался я. – Заболела любимая маникюрщица или закрыли салон красоты, куда он ходит уже третий год? – Случился Винс, – Стивен засмеялся и напустил на себя вид последнего сплетника. – Он сделал кератиновую завивку волос. Боже, благослови этого глупого мальчишку! Я искренне расхохотался, откинув голову назад — тут же слегка пожалел об этом, потому что заболела шея. – Знаешь, если бы Бобби сделал кератиновую завивку, Гарри бы и в голову не пришло, что он за ним повторяет, – сообщил Стив, улыбаясь. – Потому что Бобби за ним и не повторяет, – хмыкнул я и легко взъерошил волосы, физически ощущая, как поднимается настроение. – Бедный Винс! Он снова совершает ошибку — стоит учиться у старших, но не копировать их. В противном случае, далеко не пойдешь. Жаль его, но ничего не поделать — не всем дано летать высоко. У него был потенциал, который Саймон рассмотрел изначально, но Винс сам закапывает себя в песок. И, увы, он не краб, чтобы легко раскопаться обратно. – Он научится, – убеждённо заявил Стивен, вновь возвращая свой подбородок на сложенные ладони. – Хотя, конечно, опытный глаз заметит, что он никогда не будет по уровню таким, как ты, Гарри или Айзек, – себя мой скромный собеседник, конечно, опустил. – Как ты думаешь, что могло бы ему помочь? Это ещё что за анкета? – Не знаю, это проблемы Саймона, а не мои, – ответил я. Конечно, я не так скептически настроен, как Гарри, но мне совершенно не хочется быть нянькой какого-то неоперившегося мальчугана. Особенно сейчас, когда моя главная задача — выздоравливать. – И всё же, милый, – Стивен посмотрел на меня внимательно и змеёй подвинулся ближе, быстро сокращая расстояние. – Как бы ты поступил? Удовлетвори моё любопытство. Мужчины, как ты знаешь, не часто меня удовлетворяют по-настоящему. У Стива определенно талант меня смешить или я так сильно изголодался по общению, но я чуть не поперхнулся. – Что ж, если для тебя это та-а-ак важно... Начал бы отправлять его на групповые заказы с другими ребятами, чтобы он выучил пару новых трюков, – ответил я, не задумываясь. – Не с Гарри, естественно — от него он и так взял достаточно. Ему нужно видеть, как клиенты реагируют на других мальчиков, и что ребята для этого делают. Удовлетворил? – Вполне. Выдоил меня до капли, – фыркнул Стивен, однако его взгляд показался мне серьёзным. Некстати я зевнул — не успел даже спросить, почему Стивен так печётся о Винсе и почему интересуется моим мнением. В салоне не принято обсуждать друг друга в таком ключе — все решения принимает Саймон. Он знает лучше — это правило. Попробуешь возразить, окажешься на коленях. – Пора тебе отдыхать, – решительно произнёс Стивен, выпрямляясь. – Мне уже надоело всё время спать. Такое чувство, будто я барсук, который впал в зимнюю спячку, – пожаловался я. – Так нужно, во время сна организм восстанавливает силы, – возразил Стивен, с удивительной заботой поправляя моё одеяло. – Так что спи, а как проснешься — насладись фруктами. Он явно собирался уходить. Оставить меня в одиночестве, наедине с моими мыслями. С мыслями о Лиаме. С мучением. – Побудь со мной, пока я не усну, Стив, – пробормотал я, поворачиваясь на бок, чтобы лучше видеть моего доброго приятеля. – Расскажи мне что-нибудь — сплетни, новости, факты о животных... Стивен нежно улыбнулся, легким, почти невесомым движением погладил меня по голове, словно я был его больным ребенком, и, устроившись на стуле удобнее, принялся пересказывать светскую хронику за последнюю неделю.