- Молодой господин, Вы меня слушаете?
Голос семейного секратаря с годами ничуть не изменился - все такой же безэмоциональный, высокий и с таким произношением, будто Олдмор пытается донести до тупых детей простую истину, хотя считает это ниже своего достоинства. Минсок говорит, что каждое слово этого человека звучит как предъява, ибо он, цитата, большеносый мудак с синдромом чистой крови, конец цитаты.
Чунмён не был бы столь резок в оценке людей, но порой он готов подписаться под каждым словом своего брата. Как например сегодня, когда голос Олдмора разрезает тишину за обеденным столом, но никак не снимает напряжение между отцом и Минсоком, закончивших очередной спор по поводу манер брата.
- Я не вижу в этом какого-то смысла, Олдмор, - растягивает губы в ухмылке Минсок и, отрезав кусочек свинины, кладет ее в рот, - но так как её никогда не было в твоих словах, я готов проделать то же самое, что и всегда.
Он отпивает из бокала, в который эльфы наливают вино каждые семь минут, уже третий раз и улыбается так мило, как умеет только он.
- Я тебя игнорирую. Так что воспользуйся моим советом - не сотресай зря воздух, это бесполезно.
- Ким Минсок, - прочищает горло отец и его голос звучит очень раздраженно, - что, ты думаешь, ты себе позволяешь?
В зале наступает такая тишина, что слышны только частое дыхание эльфов и тихое хмыканье Олдмора. Чунмён напряженно замирает, не в силах сделать даже вдох, а Минсок просто продолжает кушать, будто все в порядке.
- Плюю на чье-ти чувства и мнение? Ставлю свой эгоизм и дерьмовый характер выше интересов всех, кто здесь живет? - Минсок быстро поворачивает голову, встречаясь взглядом с отцом, и стойко выдерживает его прищуренный взгляд. - Разве не так принято в нашей семье?
И надо отдать должное - изумление Минсока настолько искреннее, что даже Чунмён, проведя с ним наедине более пяти лет в Хогвартсе, теряет дар речи. Он ожидает еще одну волну упрека от отца, который лучше всех знает, какую шпильку может кинуть его любимый сын.
Однако Чунмён ошибается. Их отцу не в первой вступать в полемику с Минсоком. Поэтому он лишь цокает языком и велит Олдмору оставить их на время ужина, а тот распускает всю прислугу до конца трапезы. Минсок все так же упрямо смотрит на отца, который распорядился, чтобы старшего сына, несмотря на его манеры, усадили прямо напротив него. И в итоге Чунмён будто наблюдал игру в пинг-понг, гадая, почему отец буквально отдал Минсоку место за главой стола?
(Не иначе, чем для удобства: если вдруг между ними начнется дуэль, легче просто поднять палочку, чем огибать весь стол.
Опустим тот факт, что дуэли не проводятся за столами. Тем более в знатных семьях.
Тем более,
между отцом и сыном.)
- Твое поведение однажды выйдет тебе боком, молодой человек, - выдает отец, возвращаясь к еде.
- Ну, раз я уже приговорен, нет причин беспокоиться о моем будущем, - качает головой Минсок, - нет, извиняюсь, ошибься. Раз я
обеспечен.
Отец вскидывает бровь, но решает не комментировать замечание сына. Минсок растягивает губы в кривую улыбку, обнажая только половину зубов, и берется за столовые приборы.
- Чунмён, как твои дела в школе? - Мён старается не выглядеть слишком удаленным сменой темы, но у него не очень хорошо получается, раз отец хмурится. - Я расчитываю на более подробный рассказ, чем то, что ты отправляешь мне обычно. Я так и не понял, станешь ли ты старостой школы после Минсока или нет.
- Ничего не изменилось с прошлого года, отец, - Чунмён быстро вспоминает все предыдущие разговоры и письма, когда-либо отправленные отцу, чтобы избежать лишних и нежелательных вопросов, - я все еще староста Гриффиндора, и моя кандидатура на роль старосты школы все также под вопросом. Я сомневаюсь, что они захотят отдавать это место мне, ведь хён...
- Не говори глупостей, - Чунмён поджимает губы, осекаясь, когда отец обрывает его на полуслове своим стальным голосом, - ты же знаешь, как это важно для тебя. Только благодаря статусу старосты факультета и школы, с твоими оценками и способностями тебя точно примут на стажировку в Визенгамот. Ты же понимаешь, какая конкуренция среди местных, думаешь, ты лучше их со своими показателями? Можешь попытать удачу хотя бы в Министерстве, если будешь прилагать больше усилий.
Слова застревают в горле и Чунмён чувствует, как напрягается все его тело. Разговоры о его будущем и планы отца на него - то, что заставляет Чунмёна чувствовать себя самым слабым существом в мире. Отец давит на него своим влиянием, руководит его планами и желаниями, он имеет бóльшую власть над его жизнью, чем сам Чунмён. Он знает, каким непреклонным может быть их отец и как бы он не старался, Чунмён не может пойти против него и заниматься тем, чем хочет.
Он же не Минсок, чтобы с боем вырывать свою жизнь из лап отца.
(Он
намного слабее Минсока в этом плане.)
- Отец, я..., - Чунмён видит, как подрагивают собственные пальцы, поэтому он сжимает их в кулаки и складывает перед собой. - Помимо меня есть еще семь старост и полтысячи студентов. В Хогвартсе не выбирают старост из-за успеваемости. Даже декан Маггонагал не...
- Эти жалкие отговорки не оправдывают того, что ты боишься мне сказать, Ким Чунмён, - мужчина отрезает кусок свинины, пробует его, смакуя вкус, и в целом выглядит так, будто это не он только что заткнул собственного сына как тупейшего раба. - Тебе следует набраться смелости и признаться, что ты недостаточно хорош и не приложил нужных усилий, чтобы добиться этого места. Ты из семьи Ким и не добился чего-то внушительного? Это смешно. На что ты потратил эти шесть...
- Ему незачем это делать, если он не хочет, - обрывает отца на полуслове Минсок, за что мужчина кидает на него непонимающий взгляд, будто Минсок в первый раз осмелился дерзить ему. Они сидят в тишине около трёх минут, повышая напряжение в зале до максимума, пока Чунмён не кашляет несколько раз, чтобы привести их в чувства.
Минсок откладывает столовые приборы, чтобы скрепить пальцы в замок и ответить отцу своим наглым взглядом (спасибо, наследственность).
- Знаешь, Мёну незачем заниматься этим, ведь он сможет пробиться куда угодно, просто сдав экзамены. Ему не нужно следовать твоим параноидным планам.
Минсок не ожидает согласия или даже простого молчания. Потому что он лучше всех знает, что мужчина перед ним прежде всего Ким Хансоль - один из первых магических дипломатов, человек, крутящийся в политики дольше, чем живут его дети, и уже потом его отец.
- Я рад, что ты поддерживаешь брата. Но не нужно оправдывать его. Похоже ты не понимаешь, что даст ему этот пост и насколько это важно для...
- Пост? Ты себя слышал? - Минсок буквально повышает голос и Чунмён весь напрягается, готовый остановить брата, если тот перейдет черту. - Ты даже не учился в магической школе, ни разу не был в Хогвартсе, что ты можешь знать о жизни там? Быть старостой ни что иное, кроме как быть нянькой и терпеть бесполезные лекций. Это - всратая вакансия для неудачников. Он потратит больше времени на никому не нужные прогулки по замку и не сможет подготовиться к СОВ и ЖАБА. Это не то, что нужно мелкому. Ему надо сосредоточиться на экзаменах. Не знаю, как ты дополз сюда из Кореи, но здесь!..
Минсок осекается, понимая, что практически нависает над столом, а Чунмён смотрит на него так ошарашенно, будто у него выросла вторая голова. Это отрезвляет его и Минсок понимает, что вот прямо сейчас он переходит черту.
Гребаный пиздец.
Он выдыхает, присаживаясь обратно, и с тем же твердым голосом заканчивает, стараясь не обращать внимание на изумление Чунмёна.
- Здесь... связи не решают все проблемы.
- Ты прав, - спокойно отвечает отец, из-за чего Чунмён переводит на него удивленный взгляд, а Минсок скептически вздергивает бровь, - это не для всех. Тебе определенно это дается трудно, с твоим-то темпераментом. Хорошо, что твой брат более рассудительный, он справится лучше. Я надеюсь на это.
Чунмён практически видит, какие силы прикладывает брат, чтобы не ударить себя по лицу ладонью, уставший спорить с отцом на одну и ту же тему каждый раз, как они собираются вместе. Самое интересное, что вопрос касается непосредственно Чунмёна, но у него складывается впечатление, что брат с отцом просто используют его как причину для очередных споров.
- Можем ли мы отобедать в относительной тишине? - Чунмён прочищает горло, чувствая себя неудобно из-за внимательных взглядов родственников и напряжения, окутавшего их. - Никто не пострадает, если хотя бы один час в день здесь будет тихо.
Отец одобрительно кивает, возвращаясь к трапезе, и Чунмён кидает взгляд на брата, безмолвно умоляя его умерить свой пыл. Минсок поджимает губы и щурит глаза, но ради него берёт столовые приборы и продолжает резать свинину на своей тарелке.
С трудом сдержав облегченный вздох, Чунмён позволяет себе слабую улыбку, радуясь маленькой победе. И тут их отец открывает рот:
- Видишь, о чем я говорил? В нём куда больше ума и способности решать конфликты. В Визенгамот ему заказан путь, если он еще и получит пост старосты.
В следующую секунду он слышит как столовые приборы падают на пол, звеня из-за столкновения с мрамором, и громкие шаги Минсока, поносящего кого-то неопределенного на корейском.
(Кого-то по имени Ким Хансоль. Ничего удивительного)
Чунмён кидает взгляд на отца, который непринужденно продолжает есть, даже не взглянув на старшего сына. Ему кажется, что в зале стале чуть-чуть холоднее.
***
После ужасного, но вполне ожидаемого обеда Чунмён убедился, что ему просто необходимо написать Ханю. Китаец был единственным, кто умел ставить на место его брата, но Чунмёну нужно было, чтобы кто-то помог Минсоку расслабиться и перевести дух. У него это не всегда получалось, потому что Минсок включает режим заботливого брата двадцать четыре на семь - то есть, всегда. Несмотря на свою дерзость и напускное равнодушие, Минсок напряжен и раздражен большую часть времени. И это одна из причин, почему его не тянет домой, где его ждут только ссоры с отцом и вечное недовольство семейными делами.
"Не знаю, как ты дополз сюда из Кореи, но здесь!.."
Да, ему определено нужно написать Ханю.
***
Дорогой Хань,
Пишу тебе, как и обещал, хотя искренне не понимаю, почему бы тебе не связаться с моим братом лично. В доме витает такая тяжелая атмосфера, и пара слов от тебя - были бы для хёна спасительным воздухом. Конечно, я ожидал это, ведь поездки в Бродленс никогда не заканчивались ничем хорошим для хёна, так что нечему удивляться. Но я бы хотел, чтобы в этот раз все прошло куда более мирно.
Для начала, спешу сообщить последние новости. С матушкой не все хорошо, скрывать не вижу смысла. Она попала в охотничий капкан, расставленный магглами, когда отправилась в их мир, и сильно повредила ногу. Ловушка скорее всего предназначалась для крупной дичи, потому что она была отправлена и у матушки едва не случилось заражение крови. Мы узнали, что ей довольно поздно оказали помощь - ты же знаешь, что после Войны у нас практически не осталось маггловедов. Пришлось вызывать лекарей из Святого Мунго и, в конце концов, её принудительно ввели в сон. Говорят, это поможет магии быстрее излечить ее. Так что матушке было очень тяжело. К счастью, самое страшное обошлось, сейчас она отдыхает, и лекари говорят, что к завтрашнему вечеру она должна быть в состояние передвигаться с помощью трости. Это сильно огорчило хёна, он волнуется, что равнодушие нашего отца не поможет матушке должным образом. Мы еще не заходили к ней, потому что ей нужен полный покой, но хён дежурит возле её неё и проверяет все, что делает прислуга, если это касается мамы.
Не думаю, что детали так важны - я уверен, хён расскажет все, как только вы встретитесь. Мы решили вернуться на следующий день после пробуждения матушки - ориентировочно, в Хогвартсе мы будем к ужину вторника.
Оставаться в Бродленсе дольше этого нет смысла, да и матушка не одобрит нашего приезда. Я не знаю, стоит ли тебе нас встречать - точнее, есть ли в этом смысл и возможность - так что напишу об этом позже.
Насчет твоего вопроса: брат свободен практически каждую минуту, но вряд ли он в настроение чесать языком. Как я уже упоминал, дома напряженная атмосфера и всем сейчас неловко. Отец снова давит на него своими планами, а семейный секретарь напоминает ему об оценках и стажировке в Аврорате. Это главная причина того, почему мы не задерживаемся здесь подольше. Я думаю, хёну тяжело, поэтому тебе надо написать ему как можно скорее. Он еще не уехал только из-за мамы, так что, чем раньше она очнется, тем быстрее мы сможем вернуться в Хогвартс. Еще час в компании отца и брат заморозит весь Бродленс к чертям собачим. Это его слова, кстати.
И ты был прав, когда говорил о его состояние. Всю дорогу хён был не в настроение что-либо делать, но даже дома он так взвинчен, особенно после того, как нам сообщили, что ближайший целитель, специализирующийся на магговских штуках, скончался, а лекарь из Святого Мунго прибудет только утром. Хёну пришлось аппарировать прямо из дома, чтобы поторопить его, хотя отец запрещает делать это. И, конечно, они ссорятся. А Олдмор, этот мерзкий сноб, делает все только хуже. Хён прав, он - большеносый мудак. Я рад, что мы приехали на несколько дней, иначе в этот раз я бы потерял либо отца, либо брата. Пожалуйста, свяжись с хёном как можно скорее. Мне кажется, через камин не самое лучшее решение, ибо Олдмор вездесущ и довольно приставучий, но ты подумай.
Я напишу тебе еще раз, когда матушка очнется. Постараюсь держать тебя в курсе событий. Надеюсь, Энзо доставит письмо незаметно, но, если что, я наложу на него чары - Финсток все ещё зол на него за сломанное окно.
Всего хорошего,
Ким Чунмён.
***
Чунмён пару минут пялился на бумагу, а перо вскоре оказалось на столе, выскользнув из его пальцев. Он думал достаточно долго, взвешивал все "за"и "против", и в итоге решил, что писать об
этом было бы неуместно.
Отец всегда говорит, что важные переговоры надо вести лицом к лицу, как бы далеко не находился твой собеседник.
(Но
как попросить Ханя об
этом? Какое оправдание он придумает?)
И не то, чтобы Чунмён пёкся о Чондэ настолько, чтобы попросить Ханя приглядеть за ним.
(Именно этого он бы и хотел.)
Но это идея казалось ему не настолько плохой. Лу Хань, конечно, не добрый самаритянин - на минуточку, он слизереновец - и Чунмён не настолько близок с ним, чтобы просить о подобном. И Чондэ вообще никто Ханю, Чунмён даже сомневается, что они знакомы - так сложилось, что мир Ханя крутится вокруг его брата. Вряд ли бы он тратил время на кого-то еще.
(Это немного напрягает, но за семь лет Чунмён привык)
Однако, это идея действительно не казалась ему плохой. С тех пор как он уехал из Хогвартса, он всего лишь пару раз вспомнил о Чондэ, об обещание сходить с ним в Хогсмид и отчаянии, которое сквозило в каждом его слове. И этого хватало, чтобы он чувствовал себя так, будто он кинул его прямо у входа в замок.
(Именно поэтому он хотел спросить у Ханя, не знает ли он ничего о новеньком, которого все избегают? И не может ли он, если, конечно, он не против, замолвить за него словечко перед сокурсниками и может быть приглядеть за ним?)
Чувство вины гложило его достаточно сильно, чтобы он захотел вернуться быстрее. Перед глазами все еще стоял этот слизереновец и ему вспоминалась их первая встреча, полная его восторга и неловкости из-за знакомства. Чунмён всегда подозревал, что он через чур помешан на теме земляков, и Сехун не раз намекал ему, что это слегка настораживает.
Ох, если призадуматься, у него столько забот и так мало времени. Вероятно, ему следует написать и Сыльги, второй старосте Гриффендора, иначе она свернет ему шею сразу по возращению.
(Настойчивость Чондэ так контрастируют с его полным надеждой взглядом, что Чунмёну едва ли удастся прогнать его образ перед глазами.)
Это письмо Ханю он так и не отправляет. Отец говорил, решай дела лично, и Чунмён, чертыхаясь, начинает новое письмо на хангыле.
(Чего он не делал ни с одним гражданином магической Британии.)
