Цикл Пепел. 1 часть. Ты - Пепел. Я - Пепел.

Джон повернулся в сторону горящего камина, чтобы не видеть пытливых серых глаз, следящих за каждой его реакцией. Синее пламя завораживало, и так ему было проще не думать, что они почти ничего не знали друг о друге. Так ему было проще притвориться, что его не пугает и восхищает чужая темная аура, которую он теперь мог отчетливо видеть. Ритуал с зеркалом нужен был, чтобы закончить то, что начал старый шаман, и помочь ему вернуться в мир живых. Стоило сделать этот последний шаг и завершить переход, как все вокруг предстало в своем реальном обличии. Больше не было мутного невидимого стекла, куда бы он не поворачивался, и ничто больше не мешало ему смотреть и видеть. Он и забыл, насколько ярким могло быть свечение зачарованных вещей или насколько неповторимой могла быть пульсация силы окружающего его пространства. В доме Холмса каждая вещь дышала первозданной магией. Каждая книга, каждый артефакт, каждый замысловатый завиток пентаграмм и чар – ничто больше не скрывалось от его удивленного взгляда. И среди всего этого разнообразия и головокружительного спектра темный маг выделялся живой темной материей, там, где раньше Джон видел только плотный серый кокон. Словно на троне Холмс восседал в своем кресле, сложив руки под подбородком в молитвенном жесте, могущественный и неумолимый в своем равнодушии. Бледное лицо в обрамлении темных волос казалось неживой маской, привлекающей странной отталкивающей красотой. Теперь Джон видел, что смутно чувствовали остальные, когда сталкивались с темным магом – никакие даже самые сильные чары не могли скрыть чужой мертвенной бледности, ни один артефакт не мог замаскировать чужую подавляющую силу. Ему никогда прежде не приходилось сталкиваться со столь сильным магом, чья магия, даже сдерживаемая железным самоконтролем, все равно заставляла воздух вокруг искриться и дрожать. Это было удивительно и завораживающе. Разрушительная часть, что всегда жила в нем, хотела стереть все чужие сдерживающие рамки и посмотреть, что произойдет. Закончится ли это разрушительным смерчем, когда несдерживаемая ничем чужая магия рванет во все стороны. Или же освобождение закончится всепоглощающим живым огнем, когда все вокруг сгорит в очищающем пламени. Джон был абсолютно уверен, что именно стихии воздуха и огня более всего отражали сущность Холмса. Сидя напротив темного мага в старом удобном кресле, под которым он с ворчанием смазал пентаграмму, разбивая ловушку, Джон безуспешно пытался справиться с охватившими его чувствами: раздражением, тревогой, восторгом, отчаяньем, любопытством и облегчением. - У тебя есть вопросы. Задавай, пока есть возможность. У него было множество вопросов, но на наибольшую их часть он теперь и сам знал ответы. Ранение и проклятие действительно стали отправной точкой для всех изменений, что случились с ним. Но весь его мир перевернула Смерть. Он умер и был воскрешен. Теперь все сходилось: нестабильность его магии, падение уровня силы, непредсказуемая реакция на заклинания и невозможность колдовать так, как его учили и как он привык. Он сам саботировал свою изменившуюся магию, не желая видеть дальше собственного носа. Оттуда никогда еще не возвращались прежними. Неудивительно, что Министерство не знало, что с ним делать, кроме как навешать следящих чар и спихнуть некомпетентным кураторам. Некромантия в Англии не была полностью под запретом, многие ее отрасли практиковались не только в медицине, но даже в обычных бытовых заклинаниях. Большинство предпочитало не замечать того факта, что такое привычное для всех заклинание развеивания как раз относилось к категории изгоняющих. Куда как проще было игнорировать это знание, и не думать, что каждый день занимаешься темной магией. Только недалекий невежественный человек мог думать, что высокое искусство Некромантии начиналось и заканчивалось жертвоприношениями и воскрешением мертвых, хотя именно это было уголовно наказуемым. Он почти ничего не помнил о том, что произошло после того, как в него попала вторая стрела с проклятием. Было много боли. Вокруг него воздух дрожал от неконтролируемых выбросов магии, пока он молился всем ему известным богам о спасении. А потом пришла спасительная тьма. Это теперь Джон вспомнил, как его отнесли в землянку, словно опустили в могилу. Вспомнил слабый свет костра, бросавший на стены причудливые блики. Он помнил, что по стенам были развешаны травы, а в углу лежали шкуры. Но эти обрывки воспоминаний мало помогали в восстановлении картины произошедшего. Теперь он уже ни в чем не был уверен. Он не чувствовал себя другим. И если бы не его изменившаяся магия, он никогда бы даже не попытался узнать, что же на самом деле произошло в тот день. Просто жил бы и радовался, что его молитвы были услышаны, и старый шаман, сжалившись над ним, выходил его и поставил на ноги. Джон никогда не задавался вопросом о чужих мотивах. Не хотел. Одной из причин был языковой барьер, другой – нежелание Джона знать. Придя в себя и увидев обшарпанные стены и низкий темный потолок вместо провисающего тента походного госпиталя, он уже знал, что его сочли мертвым и оставили, не имея возможности забрать тело с собой. Позже, вернувшись в свою часть изможденным и больным, едва передвигающимся с помощью зачарованной трости, пройдя утомительную процедуру подтверждения личности и восстановления документов, он узнал печальные подробности того дня. Ему единственному из их отряда удалось выжить. У командования не было даже лишних агентов, чтобы проверить остаточные следы магии, и так как большую часть тел не удалось найти и вернуть, он, как и остальные его сослуживцы, числился без вести пропавшим, а через два месяца их бы признали погибшими при исполнении. Его возвращение удивило, но внутреннее расследование ничего не дало – Джон почти ничего не помнил и не мог пролить свет на произошедшее. Кто устроил засаду, почему целью стал их небольшой отряд, даже свое чудесное спасение он не мог объяснить. Как никто не мог объяснить ему, что с ним происходило. Его признали непригодным для службы и отправили домой на почетную пенсию без шумихи и разбирательств, чтобы скрыть факт собственной некомпетентности и беспомощности перед лицом необъяснимого. Джон был уверен, что темный маг знал об этом с самой их первой встречи. Прочитал его, сделал выводы, но ничего не предпринял. Оставил все, как есть. Джон с самого начала подозревал, а теперь был в этом абсолютно точно уверен - для Холмса он был просто новой загадкой, интересным экспериментом. Настолько интересным, что темный маг предложил ему контракт, отказавшись от идеи неоплатного долга, но не посчитал нужным дать Джону какие-либо объяснения. Джон не мог не видеть, что Холмс читает его как раскрытую книгу, и что его метания не укрылись от пытливого взора. Но пока у него был всего один вопрос, на который он хотел получить предельно ясный и четкий ответ: - Что ты видишь, когда смотришь на меня? Холмс немного оживился, словно вопрос удивил его. Тьма вокруг него всколыхнулась, и по ней поползли синие всполохи. Джон никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным. И ему действительно было любопытно, видит ли темный маг что-то столь же удивительное. - Я вижу, - было очевидно, что Холмс осторожно подбирает слова, – слепящее сияние, словно смотришь на солнце в безоблачный день. Там, где по всем законам мироздания должна быть тьма, я вижу лишь всполохи света. Когда я смотрю на тебя, я вижу головоломку, которую хочу разгадать. Джон надеялся, что не покраснел заметно, хотя чувствовал, как предательский румянец ошпарил щеки. Чужие слова явно не были комплиментом, но он ничего не мог поделать с участившимся пульсом и желанием отвести глаза. Он уже и сам был не рад собственному любопытству, хотя это кое-что проясняло: - Неудивительно, что ни один целитель не смог понять, что со мной происходит. Хорошо, что нестабильность моей магии можно списать на последствия проклятия. Но у меня слишком мало времени, чтобы найти новый баланс. Холмс согласно кивнул головой. - Не стоит удивляться чужой глупости. Это обычное состояние людской массы. Темный маг неожиданно резко встал. Внизу послышался какой-то шум и приглушенный голос миссис Хадсон. В воздухе разлилось предвкушение, заставляя ярче пульсировать переплетение магических рун и пентаграмм. Джону невольно передалось это настроение и азарт; еще не понимая, что происходит, он уже знал, что их ждет что-то необычное. Их контракт, незаметно для него уже начал работать, когда завершился ритуал. Холмс уверенно распахнул дверь, и в комнату легким сквозняком влетела черная птица. Ворон сделал круг по комнате и приземлился на спинку кресла, с которого вскочил Джон. Птица недовольно каркнула и снова описала круг в воздухе, чтобы на этот раз сесть на плечо Джона. Черные глаза, отливающие красным, с любопытством смотрели на него, пока он немного неуклюже одной рукой отвязывал прикрепленную к лапке записку. Только в Министерстве и во дворце до сих пор пользовались столь архаичным способом коммуникации, когда куда как проще было позвонить или отправить сообщение. Стоило ему передать записку Холмсу, как ворон рассыпался черным пеплом, растворившимся в воздухе, не успев даже достигнуть пола. - Очень удачно, - темный маг быстро пробежал глазами текст записки и передал ее обратно Джону. В ней было всего несколько слов, которые ни о чем ему не говорили. Еще одно. Нортумберленд-Стрит, 22. Грегсон. - Ты видел множество смертей, - Холмс стоял очень близко, практически нависая. - Да, более чем достаточно. - Не желаешь составить мне компанию в одном деле? Может быть опасно. - О, боги, да. - Тогда прошу следовать за мной, Джон. Сегодня у нас будет возможность проверить наше партнерство, от которого я ожидаю очень многого. Джон недолго всматривался в лицо с высокими скулами и чувственными губами, пока его довольно бесцеремонно не стали подталкивать в сторону выхода. - Министерские посланники такие бесцеремонные, - жаловалась Джону пожилая ведьма, пока он торопливо натягивал куртку и по старой привычке оглядывался в поисках трости, которой у него уже не было, и которая была ему уже не нужна. – Залетают, как к себе домой, стоит дверь открыть. Но я уже привыкла. Они часто летают к Шерлоку. - Мы уходим, миссис Хадсон. Вернемся поздно, так что не ждите, - Холмс уже облачился в свое темное пальто и теперь поторапливал Джона, мешая ему одеваться. - Это как-то связано с теми тремя жертвоприношениями? - Четырьмя. Уже четыре неправдоподобных жертвоприношения, - довольно заверил ее темный маг. – Нет смысла сидеть дома, когда, наконец, происходит что-то интересное. - Прямо светишься. Это неприлично, - посмеялась миссис Хадсон. - Кого волнуют приличия, - благодушно отмахнулся Холмс и поспешил к входной двери. – Игра началась.