Цикл Пепел. 1 часть. Ты - Пепел. Я - Пепел.

Отдел Регистрации занимал целое здание в старой части Лондона. Высокий кованый забор, темные провалы окон и мрачная архитектура невольно наводили на мысль о склепе. Холодные нити дождя, протянувшиеся с неба к земле, сверкающей пеленой прикрыли острые углы и выступающие, до нелепого неуместные контрфорсы. Что, впрочем не помогало избавиться от навязчивой ассоциации с мертвым камнем и бренностью существования. Свинцовые тучи, что затянули небо над городом еще со дня обряда чтения Рун, наконец-то, разродились лишь ненадолго прекращающимся дождем. Ливень застал его на полдороги к мрачному зданию на *** стрит, и он нырнул под первую спасительную арку и теперь жался к холодной стене. Продрогнув, Джон зябко укутался в легкую куртку, чтобы немного согреться, а дождь и не думал прекращаться. Он только сейчас рассмотрел странную скульптуру, сидящую на арке, так вовремя давшей ему укрытие: хищный клюв, собранные перепончатые крылья и мощные лапы с огромными когтями. Элемент архитектуры покосился на него каменным глазом, и пока монстр с любопытством изучал его, вода с шумом вытекала из ушей и рта статуи. Джон шутливо поклонился горгулье и нарочно медленно шагнул под ливень, и промок до нитки в мгновенье. Ничего, что не могло исправить элементарное заклинание, которое очень трудно было бы отследить в завихрениях чужих, что имели ту же конечную цель – вернуть одежде и ее владельцу тепло и презентабельный вид. Холод приводил в чувство, заставляя отвлекаться от мрачных мыслей. Вернувшись с места преступления и наскоро перекусив, он, так и не дождавшись Холмса, лег спать, чтобы проворочаться полночи на удобном матрасе. Расследование растревожило его, заставляя сомневаться, верно ли он поступил, не сообщив о своей странной находке на месте преступления. Да и не смог бы он ее научно обосновать, ему даже колдовать еще нельзя было официально. Смутное беспокойство нарушило его утреннюю рутину, поэтому ему пришлось в спешке собираться, чтобы не опоздать к назначенному в Отделе Регистрации времени. На проходной вышла заминка, и ему пришлось терпеть унизительную и бесполезную в его случае процедуру тщательной блокировки нежелательных выбросов - он полностью контролировал свою магию. Но хотя бы для следящих чар Министерства у него было специальное разрешение. Его проводили в зал ожидания и оставили скучать и немного нервничать, ожидая своей очереди. Вторая Регистрация прошла для него практически незаметно, он уже с десяти лет знал, что станет Целителем. Зато он прекрасно помнил свою первую Регистрацию, когда в семь лет родители привели его в небольшое здание на окраине их провинциального городка. Невзрачные стены и блеклые окна не сочетались с торжественностью дня, которого он с нетерпением ждал весь год. Уже с утра в доме начались приготовления к празднованию. Мать достала фарфоровый сервиз и глубокую хрустальную чашу для пунша, замесила тесто и отправила их с Гарри развешивать бумажные разноцветные фонарики на окна. Джон помнил такие даже незначительные детали, как голубые банты в косах маленькой Гарри, и как солнечный свет, запутавшись в листве деревьев вокруг их дома, яркими кляксами живописно раскрасил входные ступени. Каким теплым был западный ветерок, и как он не мог надышаться запахом трав и цветов из маминого сада. Все вокруг дышало магией, и он не просто чувствовал это, он мог видеть, как никогда ясно и отчетливо, волшебство, наполняющее собой мир. Тогда тридцать один год назад он, Джон Хэмиш Ватсон, прошел первую в свой жизни Регистрацию магических способностей, был счастлив получить в подарок новую книгу по практической магии и уже с нетерпением ждал начала учебного года. Только уже не в небольшом классе при местном храме, а в настоящей школе. Тогда он не задумывался о делении магии на светлую и темную, не подозревал, насколько разными по уровню могут быть способности и силы разных магов, насколько изменчивой и разной будет его собственная магия. Насколько изменчивой и странной будет его жизнь. Но тот день навсегда запомнился ему своими незначительными деталями. Эта же Перерегистрация обещала запомниться волнением и скукой. Из развлечений была только возможность наблюдать за теми несколькими бедолагами, которым так же как и ему не посчастливилось попасть на Перерегистрацию. В это дождливое неприветливое лондонское утро компанию ему составляло еще пять человек. Единственная ведьма, разбавившая их мужскую компанию, годилась ему в матери и своим мрачным видом отбивала желание даже просто лишний раз взглянуть в ее сторону. Он был самым молодым из них, слишком молодым, хотя и не исключением из правил. Крыло Перерегистрации казалось вымершим: ни редкого шуршания бумаги и свитков, ни тихих разговоров. Только безмолвные Стражи на входе и гулкая тишина, которую не нарушало даже дыхание шести человек. И никакой магии - она подавлялась сильнейшими артефактами. Здесь можно было колдовать только в строго отведенных для этого помещениях. И Джон был полностью согласен с подобными мерами предосторожности, хотя унылая обстановка не располагала к оптимизму, и ему было неуютно от ощущения непрекращающегося давления на его магию. Не было больше святящегося живого потока перед глазами, только еле видимое свечение ауры других магов. И он даже с кристаллами видел, насколько слабыми и истощенными те были. Джон же чувствовал себя не просто живым, его переполняла легкость, которую могла дать только надежда. И вера, что сегодня для него все закончится благополучно. У него не было никаких предчувствий, ничто не предвещало негативного исхода его встречи с безликим чиновником Министерства Магии. Ему оставалось только набраться терпения и получить свое разрешение. А там перед ним открывались самые разные перспективы: возможность восстановить лицензию Целителя, возможность найти работу, возможность колдовать без оглядки на Агентов Министерства, да просто возможность начать заново жить. Одна из дверей бесшумно отворилась, выпустив из своего провала одну из самых красивейших ведьм, которых ему когда-либо приходилось видеть. Побывав на трех континентах, он знал, о чем говорил. - Мистер Ватсон, Вас ждут. Джон невольно приосанился и расправил плечи. Даже не верилось, что женщина подобной красоты могла работать обычным секретарем. Слишком ухоженные волосы, слишком высокий каблук, слишком уверенная походка, слишком сильное сияние ауры. Слишком длинный коридор, слишком сильные артефакты, которые заставляли его магию тревожно биться внутри - всего было слишком. Он совсем недолго был знаком с Холмсом, но это не мешало ему учиться, не только видеть и замечать больше, но и делать выводы. И вывод напрашивался только один – общение ему предстояло не со штатным чиновником, а кем-то намного серьезнее и, вероятно, опаснее. - Как вас зовут? - Антея. - Это ваше настоящее имя? - может он и был не в форме, но никто не мог запретить ему немного пофлиртовать. В ответ его удостоили лишь мимолетной ухмылкой и дальнейшей тишиной. Стоило хотя бы попытаться, утешил себя Джон, лаская взглядом ладную фигуру идущей перед ним ведьмы. Он и забыл, когда в последний раз думал о чем-то подобном. В рейдах и перемещениях между базами не было и лишней минуты даже на безобидный флирт с теми редкими представительницами прекрасного пола, которые решались на туры, не говоря уж о большем. Выходило, что его воздержание длилось уже больше полугода. И он не был уверен, что был готов что-то серьезно менять в ближайшее время. Они остановились перед обычной дверью. Та даже на вид была прочной. Добротные дубовые доски были плотно подогнаны друг к другу и по краю обиты железом, тут же была массивная железная ручка. Его так и тянуло прикоснуться к тусклой прохладе, потянуть дверь на себя и заглянуть по ту сторону. Джон облизнул пересохшие губы, рука уже потянулась вперед, пока он видел перед собой лишь витиеватое литье массивной ручки, но рука отдернулась, как от огня. Окружающий мир жил в неведомом бешеном ритме и постоянно менялся. То рядом бушевал серый океан: стылые волны с белыми барашками пены лизали дубовую дверь и бессильно разбивались драгоценными брызгами. То вокруг лежала необъятная пустыня: золотые холмы песка изредка тревожил сухой горячий ветер, то в тишину пустыни врывался оглушительный птичий гомон, и все тонуло в зелени, а дверь казалась просто игрушечной по сравнению с деревьями-великанами, величаво покачивающими зелеными пышными кронами. То простирались бескрайние просторы лугов и полей, тугие колосья бились о дверь и недоуменно отскакивали. То мирно плыли другие миры, внизу, под ногами, лежали неведомые звезды, куда-то спешили кометы, и кружились на своих осях планеты. То замирала ледяная пустыня, и холодные зимние просторы слепили неестественной белизной и сиянием. Он видел, он слышал, как над черными камнями, над огнедышащими кратерами, над дымящимися озерами, над потоками лавы, вод, над низкими горячими туманами гремели грозы. Серая мгла горячим саваном укрывала материк. Дожди размывали лаву, размывали хребты, рушились каменные стены и перегораживали потоки. Все стремилось к океану. Берега были черны от пепла и грязи. Самые большие глыбы заносило песком в считанные дни. Берега возникали и размывались. Лопалась кора планеты. В горячие швы бежала вода. Ложе океана занесло прахом первозданной земной коры. Где была суша, возник океан, где было море, выросли, поднялись материки. Капли из поднебесья попадали в моря, смешивались с солеными водами, и воды меняли цвет. Лучи не проходили светлыми столбами до дна: они рассеивались. Он видел, он слышал, как истончался невидимый атмосферный слой, шли кислотные дожди, оставляя после себя мутные зеленые разводы, разрушая неприступные каменные скалы, вечные горы и меняя лик земли. Земля содрогнулась, застонала жалобно, задвигались материки, моря и континенты меняли очертания. Океан вздохнул, пробужденный от почти вечного сна. Поднялась огромная волна, сокрушительная и беспощадная, сметая жалкие строения, сметая все живое, катила по планете, неся очищение. Ничто не могло устоять против сокрушительной мощи. И вместе с ней вырвалась на свободу стихийная магия. С неба падали горящие осколки далеких звезд, превращаясь в драконов с золотыми крыльями, их чешуя вспыхивала огнем, разбрызгивая снопы искр, когда они падали с шипением в мутные воды или ударялись о земную твердь, губя все живое. Он видел, он слышал рождение и конец этого мира, многих миров. На его глазах рождались и погибали новые звезды. Он мог лицезреть рождение, расцвет и гибель тысячи цивилизаций и народов, пока творилось волшебство. Вокруг больше не было ни темного коридора, ни красивой ведьмы, ни заворожившей его двери. Он лежал на мерцающем слабым голубым свечением полу. Затухающие отголоски его вырвавшейся из-под контроля магии все еще тревожили отполированную гладь кристаллов, которыми был инкрустирован весь пол в просторном и неожиданно светлом помещении, что он мог теперь отчетливо видеть. Послышались тихие шаги, но Джон не нашел в себе силы повернуть голову и посмотреть, кто к нему подошел. Шаги стихли, некто остановился. Неясная тень упала ему на лицо, закрыв мутный свет. Чьи-то осторожные руки застыли на его шее, поверяя пульс. От незнакомца пахло мраком и склепом, но ему не было страшно.