Домашний и дикий

Дайме упал с кровати и проснулся. Линчи рядом не было, но во всем теле звенела приятная истома — в память о его присутствии и любви. Дайме зевнул, выгибая спину и вытягивая хвост. Ужасно хотелось есть и поточить обо что-нибудь отрастающие когти. Он принюхался и огляделся. На столике около стены стояли тарелка с рыбкой и стакан с молоком. Только вилочек не было. Дайме подобрался к угощению, выпил сразу полстакана, а потом подцепил рыбку когтем, как Линчи с едой всегда делал. А съев все, он осторожно облизнул когти и хихикнул — собственное поведение казалось ему таким упоительно диким. Где же Линчи? Опять по своим таинственным делам убежал? Дайме выглянул в коридор, опасаясь, как бы злой принц снова не оказался здесь и не начал драть его за уши. В ванной комнате горел свет и звучали голоса Линчи и местного человека. Дайме поспешил к ним. Линчи сидел на краю ванной, опустив в нее хвост, а человек стоял рядом и возился с его ушами. Дайме замер на пороге, почувствовав вдруг, как кровь отхлынула от головы, а сердце словно сжало когтистой твердой лапой. В ванной стоял резкий запах, и Дайме подумал, что так, наверное, пахнет разврат. Линчи скосил на него зеленый глаз и подмигнул, а в это время человек, ничего не замечая, склонился над ним и понюхал уши. И от этой бесстыдной сцены кровь болезненной волной бросилась обратно в голову Дайме, он с шипением подскочил и бросился на человека, роняя того в едва заполненную ванну. — Не смей, не смей его трогать! — слова вырывались из горла пронзительным мявом и рычанием, а человек барахтался и вопил, пытаясь отшвырнуть от себя Дайме: — Отцепись, бешеный! — Гадище! — завывал Дайме, цеплялся и напрыгивал снова, когда его отбрасывали. Ему отчаянно хотелось разорвать человека на клочки, но ничего не получалось, а потом его перехватил Линчи и сжал как в тисках, хихикая: — Ты чего взбесился, мурри? — Предатель, — всхлипнул Дайме, — зачем ты позволял ему нюхать свои уши. — Ты нюхал мои уши? — якобы возмутился Линчи. — Психи! — рявкнул выбравшийся человек и хлопнул дверью, уходя. На полу остались мокрые лужи. Выйдя через полчаса из ванной, Дайме прокрался в гостиную и остановился перед закутавшимся в одеяло человеком, виновато помахивая хвостом: — Прости... человек. Сам не знаю, что на меня нашло. Человек оторвался от визора и посмотрел на него, сжимая губы в тонкую линию. — Нашел перед кем извиняться, перед рабом, — фыркнул подошедший Линчи. Человек опять стал красный: — Я раб только Райне-принца, Линчи-убийца, — сказал он почему-то на нечьем. Слова у него получались неловкими и грубыми, и Дайме сморщился, ему самому стало как-будто неловко — и от того, что Линчи такой наглый, и от того, что человек такой жалкий. — Раб всегда остается рабом, — заявил Линчи, усаживаясь на второй диван, и показал человеку язык, свернутый трубочкой. — Перестань, — попросил его Дайме, устраиваясь рядом. Некоторое время они в полном молчании смотрели визор. Сначала там показывали звезды и человеческие корабли среди них, и Дайме мечтательно щурился, обнимая своего мужа... мурри, ставшего теперь совсем белым. А потом по визору начали показывать скучных болтающих людей, и Дайме задремал. А проснулся, услышав имя своего мертвого человека. Он посмотрел на экран и вздрогнул от знакомой сцены. "Кровавая баня в мире высокой политики", ползла ярко-алая надпись. Кадры сменялись — вот Дайме держится за руку своего человека на каком-то приеме. "Коты-оборотни". Дайме улыбается и шевелит хвостом, сидя рядом со своим человеком на курорте. "Цивилизованные домашние неки оборачиваются кровожадными чудовищами". Портрет растопырившего покрашенные уши Линчи. "Призрак-убийца". — Ужас, — прошептал Дайме. — А скажи, Дайме, — вдруг обратился к нему человек, — твой муж с тобой хорошо обращался? Не часто наказывал? — Хорошо, — грустно вздохнул Дайме, — только иногда тапком лупил. Линчи ощутимо напрягся. — А сексом занимался с тобой, когда ты не хотел? — лживо улыбнулся человек и быстро взглянул на Линчи. — Я никогда не хотел, — сердито ответил Дайме и тоже покосился на Линчи. Тот смотрел прямо перед собой, гневно раздувая ноздри и прижимая уши, хвост его стучал по дивану. Что еще человек за гадость замыслил? Дайме тоже застучал хвостом. — А сколько тебе лет было, когда тебя замуж отдали? — спросил человек, кривя губы. — Одиннадцать, как всем, — зашипел Дайме. — А что? — О, совершенно ничего особенного, — гадко заухмылялся человек. — Бедный котенок, продали жирному старикану в детстве. Насиловали и наказывали за малейшую провинность, небось? Как раба. Линчи низко зарычал. — Это неправда! — вскочил Дайме. — Я не был рабом! Я был уважаемым цивилизованным неком! У меня было полно друзей в неко-колледже! Большой дом и много слуг, мечтающих мне угодить! Вся твоя квартира могла поместиться в моей гардеробной! Когда я устраивал своим куклам свадьбы, то посыпал их жемчугом и бриллиантами вместо риса! — Конечно-конечно, кто же спорит, — засмеялся человек, поднимая руки, и снова посмотрел на Линчи. Тот сорвался и убежал на кухню. Дайме удивленно замер. Что это значит? Почему смеется человек и сердится Линчи? Может, Линчи расстроился, что теперь у них нет всего этого богатства, и им придется быть слугами имперских нек? Дайме осторожно пробрался на кухню. Линчи рылся в холодильнике, раскидывая продукты. — Линчи... — сказал Дайме, — я не жалею, что это все потерял. Зато теперь мы принадлежим только друг другу. А ты... ты не жалеешь? Линчи посмотрел на него поверх дверцы холодильника. Глаза его горели в полутьме. — Я не жалею. Я надеюсь, что в один прекрасный день разорву всех захватчиков вот этими самыми лапами, — прошипел он. "Каких захватчиков", — хотел было спросить Дайме, но не решился. В общем-то он догадывался, что Линчи говорил о людях, и не хотел злить его этой явно чувствительной темой. Вместо этого он тоже заглянул в холодильник и стянул оттуда палку колбаски. Разломил ее на две половины и протянул одну Линчи. И Линчи смягчился от колбаски, забыл о людях и почесал его за ухом. *** Линчи все гадал, через какие ворота им будет дозволено войти во дворец имперского нечьего клана. Вот бы через Южные — как сам император. У Линчи даже хвост распушился от такой дерзкой мечты. Может быть, через Западные? Или через Восточные, они с Дайме все же члены клана теперь, хоть и младшие слуги. Но, увы — Мейсон провел их через неприметную калитку, мимо хозяйственных построек, и Линчи не заметил даже, как они оказались по ту сторону красной стены — на территории дворца. Было радостно и немного страшно, как перед прыжком с моста в реку. Куда, интересно, его определят? Вот бы на кухню, распорядителем, или в охрану. А Дайме мог бы подбирать наряды и расчесывать хвосты высокородным особам, он же любит это дело. Мейсон привел их в одну из комнат в покоях Райне-принца. Самого принца там не было, поэтому они уселись на высокие жесткие стулья — ждать. — Тут почти все как у нас... как в поместье, — сказал Дайме. Линчи осмотрелся вокруг: затянутые тканью окна и стены, завитушки на мебели и ненужные вещи, небрежно расставленные там и сям. — И правда, похоже. — Покойный господин посланник был тонкий ценитель местного колорита, — усмехнулся Мейсон. — Некоторых предметов заказывал точные копии. Вот, например, ритуальный столик, который в императорской малой спальне — у нашего посланника точно такой был. А знаете, зачем этот столик? — Для божественного рождения нечат, — благоговейно сказал Линчи. — Правильно. А как думаете, неков резал на нем господин посланник? — Никого он не резал, — разозлился Дайме. Опять человека защищал. — И что еще за божественные нечата, у нас обычные у всех рождались. — Божественные только в императорской семье родятся, — объяснил Линчи. — Они не из задницы, как все неки, а через разрез в животе выходят, — он склонился к уху Дайме и зашептал: — Вроде бы принцы сами себе животы режут и достают нечат. Но я не верю, что сами. — И много у цивилизованных неков нечат рождалось? — заинтересовался Мейсон. — Сколько у тебя было братьев? Но Дайме не успел ответить. Двери распахнулись, и белый нек в накидке церемонно пригласил их в кабинет принца. И там Мейсон уселся рядом с креслом своего хозяина, нагло прижимаясь к его ноге. Линчи поклонился и стоял согнувшись, как и положено по этикету, пока принц не разрешил ему разогнуться. Мейсон вчера весь вечер учил их с Дайме, как себя вести. Как выяснилось, Линчи многого не знал. Принц подозвал к себе Дайме и тут же начал спрашивать: — Кроме тебя в человечьем поместье были еще неки? — Нет, мой принц, — мяукнул Дайме нерешительно. Линчи тоже принца побаивался, тот злющий и сильный был. — Странно все же, по документам посланник за восемь лет купил четырнадцать неков, — принц задумался и вдруг спросил то же самое, что и человек: — Сколько у тебя было братьев? Дайме опустил голову, задумавшись. — Я один родился, кажется... У Линчи в голове аж зачесалось от мыслей. Как такое могло произойти, чтобы в помете был всего один нечонок? Обычно рождалось пять-шесть нечат, а у высокородных бывало и по восемь. У самого Линчи было три живых братика, один в тюрьме сидел, а двое других подались на поиски счастья в Таннофер, и больше их никто не видел. Много вольных неков гибло в уличных драках и умирало от голода, но ведь домашние все должны выживать, в таком-то богатстве. Может, люди дают своим некам специальные таблетки, чтобы не рождалось так много нечат? Или просто выкидывают некрасивых, и те становятся бездомными неками? — Остальных наверняка утопили или продали извращенцам, мой принц, — поднял голову Мейсон. — Мы добьемся независимого расследования, нельзя это так оставлять. Линчи сжал кулаки, до боли впиваясь когтями в ладони. Что этот гадкий раб говорит такое, как это утопили? А если бы его мурри тоже утопили, и они никогда бы не встретились? Бедный Дайме. — Да, — принц слегка пнул Мейсона, он почему-то всегда сопровождал свои слова несильным пинком. Очевидно, для раба не доходило иначе. — Пусть расследование начнется как можно скорее, пока люди не избавились от своих игрушек. А вы двое, — принц зыркнул на них с Дайме, — не покидайте пределы дворца. Человечья полиция не посмеет сюда сунуться. — Да, мой принц, — Линчи поклонился, и Дайме тоже. Мейсон вывел их через другую дверцу, не ту, через которую они вошли. А сам вернулся в кабинет. — Ну и что дальше, — прошептал Дайме. Линчи подошел к нему и обвил его хвост своим. Комнатка, в которую они попали, была небольшой и уютной, с пушистым красным ковром. Прямо на стенах были нарисованы весьма пикантные сцены из жизни высокородных неков во время гона. Линчи присмотрелся повнимательнее и вдруг заметил сквозную дыру в стене, замаскированную под нечью задницу. Вот же похабство. Из кабинета донесся какой-то стон или сдавленный крик, и Линчи тут же припал к дырке в стене. И обомлел от священного ужаса: Мейсон опирался о стол, задирая задницу, в которую остервенело долбился Райне, второй принц имперского дома. — Какое извращение, а, Дайме? — не выдержал Линчи. Кровь горячо и позорно прилила к его паху. — Ты только представь, какое извращение... Все равно, что крысобрюха натягивать, перед тем как сожрать. — А что там, что? — заинтересовался Дайме. — Принц ебет человека-раба. Хочешь посмотреть? — Ужас какой... конечно хочу. Линчи молча отодвинулся, сжимая член лапой сквозь штаны. — Как думаешь, — прошептал Дайме, приникая глазом к нарисованной нечьей жопе, — принц знает про дыру в стене? Зачем он велел ждать нам здесь? — Специально все, — Линчи аж застонал от этакой поистине божественной испорченности. Вот она, дворцовая жизнь, и теперь они с Дайме тоже причастны к разврату и тайнам, как самые настоящие высокородные неки. – Дай мне теперь. Дайме отодвинулся от дыры, и Линчи опять в нее заглянул. Нечье-человечий секс выглядел настолько ужасно, что невозможно было перестать смотреть. Принц вдруг отодвинулся и шлепнул Мейсона по заднице несколько раз. От его лапы остались царапины, а Мейсон вскрикнул и еле устоял на ногах. С рабами так и надо, подумал Линчи, особенно, если раб — человек.