ХРОНИКИ ДЛИННОГО ГОДА

7. ОРАНЖЕВЫЙ УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ Зима не заканчивалась категорически. Февраль, самый короткий месяц года, тянулся так, словно в нем было, по крайней мере, сорок пять дней. На стене в гримерке кто-то повесил нарисованный маркером календарь на февраль и начал вычеркивать в нем дни. Иван периодически смотрел на это произведение современного искусства и всякий раз удивлялся, что месяц никак не перевалит за середину. Два дня назад они разговаривали с Колпаковым по телефону, и Ростик не мог вспомнить, в Москве он или в Санкт-Петербурге. Ивану было проще: он вечером играл графа, поэтому двух вариантов ответа быть не могло – он в Москве. А Ростик принимал участие в концерте. Где концерт? В развлекательном центре. Все это не облегчало задачу. Таких заведений в достатке и в Москве, и в Питере. Поклонницы тоже не сильно вносили ясность, поскольку преданно курсировали за ним следом с мероприятия на мероприятие. И спрашивать у них, какой это город… Конечно, это позабавило бы девушек, но Ростик не хотел окончательно пасть в их глазах. В конце концов, он рассмотрел на рекламном щите телефонный номер какой-то спонсирующей компании и уверенно сказал, что это Санкт-Петербург. - Мы увидимся, когда ты вернешься? – спросил Иван. На заднем плане громко разговаривали, играла музыка. Ростик был в приподнятом и вполне мирном настроении. Похоже, мероприятие прошло хорошо, и, судя по затянувшейся паузе, Ивану показалось, что Ростик кому-то пишет автограф. - Если хочешь, - сказал Колпаков. Не задумываясь. Почти беспечно. - Хочу, - ответил Иван. – Давай в Москве договоримся. Мы как раз в эту пятницу играем вместе. - Правда? Странно, что ты помнишь. Я совсем ничего уже… Сейчас иду! – крикнул Ростик кому-то в сторону. – Вань, пора бежать. До встречи. Это было два дня назад, но на календаре опять февраль. И конца ему не видно. Пока графу накладывают грим, обычно успеваешь услышать все новости – и про то, кто как себя чувствует, и про то, кто как провел выходные, и кто что себе купил, и как прошел спектакль накануне. Ничего особенного девчонки сегодня не обсуждали. Информация не секретная. Просто Саша Казьмин был ужасно рад тому, что Ростик пришел к нему на «Преступление и наказание». Просто Ростик остался в полном восторге от увиденного. Просто это был дневной спектакль – в тот день, когда Ростик собирался отсыпаться, не найдя времени для встречи с Ожогиным. Иван не думал, что у него выбьет пробки от этой новости. Он с трудом дождался окончания грима и пошел искать Колпакова. Иван не знал, что ему скажет, и как вообще начать разговор. Но ждать окончания спектакля не было ни сил, ни терпения. Они поговорят здесь и сейчас, и плевать на всех. - Ростик, можно тебя на минуту? Колпаков, наполовину загримированный, встал с кресла. - Только если быстро. - Конечно. Ожогин потянул его в душевую. Больше побеседовать наедине было негде, и душевые комнаты артисты иногда использовали, как переговорные. В суете, царящей перед началом спектакля, кажется, никто не обратил внимания, что они пошли секретничать. Но всегда можно сказать, что они обсуждали замену в «Джекилле и Хайде». На случай, если спросят. Ростик, придерживая испачканную тональным кремом простыню, вошел следом за Иваном, притворил за собой дверь и вопросительно посмотрел на Ожогина. Иван не стал тянуть. - Когда мы сможем встретиться? – сходу в лоб спросил он. На самом деле, Иван хотел другое спросить, но вырвалось это. Ну, теперь уже неважно. У Ростика от удивления открылся рот. - Ты меня для этого позвал?! Сейчас немного не время, ты не находишь? Я грим задерживаю. Давай после… - он положил было руку на защелку, но Иван развернул его спиной к двери. - Скажи сейчас. Ростик в изумлении глядел на него. - Вань, но я не могу так сразу, мне надо график проверить. - Для всех остальных ты тоже с календарем сверяешься? – не сдержался Иван. – Или полагаешься на память? - Понятно, - Ростик сообразил, что от него легко не отвяжутся, и прислонился к двери спиной, – я вижу, тебе что-то от меня нужно. Давай, ты это мне быстро озвучишь, и я пойду. - Я уже озвучил. - Я ведь сказал: посмотрю, когда работы нет, и согласуем. - В свободное от Казьмина время? Ростик озадаченно нахмурился. - Почему ты о нем?.. - Потому что ты, похоже, предпочитаешь проводить выходные с ним. - Иногда бывает, но у нас с Сашей исключительно платонические отношения, - Колпаков смерил его взглядом. – Поводов для беспокойства у тебя нет. - Ты уверен? - На все сто, - в голосе Ростика прозвучал знакомый яд. – Я никому из лиц своего пола не разрешаю себя трогать. Если только это не врач. Иван не отреагировал на его уточнение. - С Диевской у тебя тоже платонические отношения? На этот раз Ростик посмотрел на него с любопытством. - Почему ты о ней спрашиваешь? - Мне интересно, что ты ответишь. - Что я могу ответить… Странный ты, - Ростик пожал плечами. – С чего вдруг… - Я вас видел, - сказал Ожогин. – Тебя и ее. Поэтому я не знаю, что теперь думать. И о ком. Ты мне соврал. - Я не врал, - с совершенно честным лицом возразил Ростик. - Неужели? Ты сказал, что устал и не можешь даже пообедать со мной, а сам поехал к Казьмину на спектакль! Иван думал, что Ростик начнет отпираться, но Ростик не стал. - Да, я так сказал. И что? - Значит, для него ты не устал? - Да блин! – не выдержал Колпаков. – Ты спросил, смогу ли я приехать, и я сказал нет. Что еще ты хотел услышать? - Правду. Мне кажется, я имею право на честные ответы. Ростик потряс головой. - Погоди-погоди… Ты мне сцену ревности устраиваешь? О, если бы все сводилось к ревности! Колпакову без разницы, он развернется и уйдет, а Иван останется со своей дурацкой обидой один на один… Но – да, это и ревность тоже. Унизительно, глупо. И больно. - Называй, как хочешь, - устало сказал Ожогин. – Ты понял, о чем я. - Да, - кивнул Ростик и продолжил ровно, холодно и не повышая голоса: – Я понял. И я хочу, чтобы ты понял тоже: я никогда не стану перед тобой отчитываться. Тебя моя жизнь не касается. Я не знаю, что ты себе про нас вообразил. Ты мне никто. Мы просто – к сожалению – вынуждены работать вместе. А остальное не имеет значения. Хочешь прекратить встречи? Нет проблем. Давай прямо сейчас решим и впредь не будем поднимать тему. Я не собираюсь тебя шантажировать, если ты из этих опасений продолжаешь за мной таскаться. Я ответил на твои вопросы? Могу идти? Они смотрели друг на друга, и Иван не верил в происходящее. Словно никогда не было ни секунд близости, ни понимания… Ничего. Начавшая подтаивать между ними ледяная корочка оказалась лишь иллюзией в его голове. Иван прекрасно видел: это не сценический образ Хайда, который иногда вырывался из Колпакова в самые внезапные моменты. Это был Ростик. С настоящими своими эмоциями и чувствами, которые он больше не контролировал. Он сказал то, что хотел, то, что думал. Хотел и сделал. Знал, куда бить. И ударил. Все равно, что нож по рукоятку в грудь воткнуть. Не осталось даже сил на вздох. Ростик развернулся, открыл дверь и громко, как на сцене, сказал, будто они продолжали беседу: - Только не вечерний в воскресенье, у меня вечером поезд. И они разошлись по своим гримерным. Все было сказано. Вопросов у Ивана не осталось. * * * * Спектакль заставил Ростика ненадолго забыть о неприятном разговоре. Работа, как обычно, лечила от всех болезней и проблем, оставляя их за кулисами до финального занавеса. Ростик не очень помнил, что наговорил. Явно ничего хорошего. Но Ваня тоже хорош – выбрал время! Колпаков давно не чувствовал себя таким злым и опасался, что не сможет собраться и перевоплотиться в добродушного профессора. Но сосредоточиться, вопреки ожиданиям, удалось довольно быстро, и Ростик уже половину первого акта ни о чем другом, кроме работы, не думал. Между выходами он пошел попить, но до своей чашки с остывшим чаем не дошел: его перехватил полный состав техников и администрации – у всех бешеные глаза, волосы дыбом и дымящаяся фурнитура на переговорных устройствах. Ростику хватило одного взгляда, чтобы понять: дела фиговы. Нет. Очень фиговы. На всякий случай он спросил: - У нас что-то сломалось? - Ожогин, - коротко ответили ему. – Идем. Ты нужен. Быстро. Зачем он так быстро нужен, Ростик понял, когда оказался на позиции графа для исполнения его партии в «Красных сапожках». Вот даже как. Дальше по закулисью пронесся вихрь указаний и распоряжений: - Колпаков на месте. Готовьте грим для графа. Сорокину грим профессора, основное – парик, брови, усы! Срочно. - Суханов ответил! Он недалеко тут где-то, приедет к антракту! - Отлично. Что с Ожогиным? - Спазматическое несмыкание. - Доигрались в настоящих мужчин. Как его допустили к работе? - Да был в порядке перед началом! - Все ясно. Опять спасаем «Титаник». Боевая готовность номер один. Начали, ребята. Ростик, не меняясь в лице, отпел все полагающееся из-за кулис. Ира Вершкова была не в курсе происходящего и сейчас на сцене диву давалась, услышав другой голос. То ли еще будет, если встречать нового профессора к воротам выйдет новый граф, а после антракта граф и профессор снова сменятся. Ну что ж, бывает. Ростик за несколько лет настолько привык подменять Ожогина, что воспринял случившееся спокойно. Словно подсознательно всегда был готов подхватить. Замена так замена. Даже если посреди акта. «Титаник» надо спасать, и Ростик вполне на это способен. На «Молитве» Иван занял свое обычное место на сцене. Если в «Сапожках» кто-то в зале и удивился странному тембру и звучанию, то тут, в общем сводном хоре, было уже не разобрать, кто солирует, а после «Молитвы» по кулисам пополз слух, что голос чудесным образом вернулся к графу, да здравствует полковой врач-фониатор. Отбой спешно прибывшему Суханову на всякий случай решили не давать, нацепили петличку и частично загримировали. Мало ли что. Но второй акт отыграли без эксцессов и приключений. После спектакля случившееся обсуждали долго. Администрация с пристрастием допрашивала фониатора на предмет состояния Ожогина, и есть ли вероятность, что понадобится замена. Врач на замене не настаивала. Бог весть, какие прогнозы она увидела в дебрях ожогинской глотки, врачебных тайн она не разглашала, но пока посоветовала Ожогину пропить курс каких-то препаратов. Сунула ему в руку бумажку. Иван посмотрел на название. Кивнул. И Ростик услышал, как врач шепнула: - Это успокоительное. Заснете. Ростик слегка удивился такому рецепту от фониатора, но сильно зацикливаться не стал. Домой он попадет не скоро, и надо еще пройти через строй, то есть, через служебку. Быстро смыться не получится, поэтому нужно хотя бы со сборами покончить в темпе. Колпаков стер с себя остатки грима, переоделся, бросил рубашку в стирку, повесил костюм на вешалку. Мысли начали обретать нерабочее направление, но что-то сидело в уголке сознания занозой и не давало покоя. Нет, не разборка в душевой, это уже понятно, это проехали. Как Ростик не оттягивал момент, он все равно настал. Ожогин давно пытался с ним поговорить о том, чтобы прекратить встречи. Ростика разрывало на части между желанием поставить точку и нежеланием снова стать для Ивана пустым местом. Он пытался убедить себя в том, что прошлое не имеет значения, сейчас все изменилось, наконец-то он вырвался из роли вечного дублера про запас, и Ожогин ему на фиг не нужен ни в каком качестве. Но каждый раз, произнося этот монолог, Ростик понимал, что монолог его от первого до последнего слова ложь. Он не хотел отпускать Ожогина. Мелко и эгоистично не хотел. Он только привык ощущать себя значимым и необходимым, и тут Иван наигрался и начал настырно рваться из капкана. Да, Колпаков понимал: нельзя бесконечно убегать от серьезного разговора. Добыча по-любому уйдет, даже если добыче придется отгрызть себе лапу. И вот разговор случился. Увы. Ничего не попишешь. Надо пытаться вернуть себя к нормальному существованию. Отличный шанс зажить обычной жизнью. Без этих встреч. Давно пора. Но почему-то ни радости, ни облегчения он не ощущал. Ладно. Что же еще-то? Ростик посмотрел на себя в зеркало, попробовал причесаться, но почти сразу оставил это бесполезное занятие. Отросшие волосы после парика ежевечернее устраивали полную порнографию, а сегодня и вовсе закрутились в два раза сильнее обычного. Ростик забил на прическу и принялся собирать вещи. И тут не дававшая покоя мысль словно упала на него с потолка. Это было настолько неожиданно, что Ростику пришлось сесть на стул и попить водички. В гримерку заглянул Костя: - Я пошел машину греть. - Давай, - кивнул Ростик. - Все нормально? - Да. Скоро приду. Костя прекрасно видел, что все не нормально, и еще он хорошо знал колпаковское «скоро», но решил, что разумнее просто отправиться на выход и ждать в машине. Если Ростик сочтет нужным, он с ним сам поделится. * * * * Голос вернулся так же внезапно, как и пропал, но казалось, что если Иван издаст хоть звук, то станет больно. Правда, куда еще больше. Когда ты не делаешь ничего плохого, конечно, весьма болезненно получать удары от тех, кому доверял. И тут, уж, прости, но сам виноват. Людей, подобных Колпакову, близко к себе подпускать нельзя. Чтобы при всем желании не достали. Знал же. Поэтому претензии предъявить некому. Сиди и утирайся. Завтра станет легче. А сегодня надо пережить. Раздался вежливый стук по дверному косяку. Иван поднял взгляд и увидел в зеркале Колпакова. Они встретились глазами. Ростик вошел и закрыл за собой дверь. - Я пришел не извиняться, - сказал он. Иван сделал неопределенный жест. Какая разница. Все закончилось. Их жертвы были принесены впустую. Они ничего не смогли исправить. Все начнется снова. Ростик будет его ненавидеть всю оставшуюся жизнь. И ладно. Иван сейчас просто не в состоянии об этом думать. Не сегодня. С него хватит событий, эмоций и общения. Стараниями фониатора его избавили от объяснений с менеджментом. Врач настояла на том, чтобы Ивана не трогали. Похоже, опасалась, что его кондрашка хватит. Он ей честно сказал: это из-за стресса. Неважно, из-за какого. Вся жизнь стресс. А главный на данный момент стресс стоял, завиваясь кудрями, посреди гримерки и непонятно чего добивался. Иван справился с желанием сразу выставить Колпакова. Зачем-то же он пришел. Пусть скажет. Выгнать успеет. - Я ни перед кем отчитываться не собираюсь. И подстраивать под кого-то свою жизнь тоже не буду, - продолжил Ростик. Иван молча смотрел на него. Ростик сделал шаг к нему и склонил голову к плечу. - Но я не должен был так. Я не думал, что… Я не верил, что все это для тебя настолько важно. Иван от злости забыл про свою боязнь разговаривать. Да, он очень хотел бы сказать, что Ростик напрасно воображает себя центром вселенной, и что у него и без Ростика хватает трудностей, которые могут вызвать проблемы со здоровьем, но сейчас не до хорошей мины при плохой игре. Ивану было откровенно по фигу, что подумает Ростик. Плевать. Пусть думает, что хочет. Пусть видит. И да, пусть принимает на свой счет! Ибо сколько уже можно играть в эти игры! - А сейчас ты, значит, поверил? Я умереть на сцене должен был, чтобы ты окончательно убедился? Да? Они посмотрели друг на друга. Без слов. Ростик с досадой сдул кудри со лба и без всякого перехода сказал: - Я хочу с тобой встретиться. Ивану хотелось сказать «обойдешься», но вместо этого он ответил: - Хорошо. Вот так легко – «хорошо», и все. Как будто час назад не из-за этой сероглазой холеры чуть не сорвался спектакль. Это вообще нормально? Почему я ему позволяю… - Где? – спросил Ростик. - В привычной обстановке, - сказал Иван. – Нам надо наконец сесть и обо всем поговорить. - Мы разве еще не поговорили? – Колпаков удивленно приподнял брови и тут же изобразил серьезный вид. – Я пошутил. Где ты предлагаешь? - На Проектируемом проезде, если там свободно. Я позвоню. - Ладно. Ростик повернулся к двери, но в последний момент остановился. - Слушай. Почему ты все время выбираешь эту квартиру? - А что? - Да от метро три дня на лыжах, пятый этаж без лифта, консьержа нет, самокат внизу не оставишь, каждый раз на себе тащить приходится! - Это единственное место с нормальной кроватью. Ростик непонимающе посмотрел на Ожогина. - А что не так с другими крова… - У меня с нее ноги не свисают, - с тихой ненавистью в голосе ответил Иван. Ростик не сдержался и фыркнул. - Ты серьезно сейчас? - А похоже, что шучу? – без тени улыбки спросил Ожогин. Ростик, как смог, свернул свое истеричное веселье. - Извини. Нет проблем. Мне без разницы, я приеду, куда скажешь. Но у меня один вопрос. Почему тебе так принципиальна длина кровати, если мы там будем только разговаривать? И, прежде, чем Иван успел запустить в него литровой бутылкой минералки, Ростик выскользнул в коридор. Бутылка ударилась в закрытую дверь.