ХРОНИКИ ДЛИННОГО ГОДА

8. ПОСЛЕ ШТОРМА Самокат к четвертому этажу сделался неподъемным. Ростик плюнул, припарковался у подоконника и снял с себя шарф и шапку. После таскания самоката по лестничным пролетам стало жарко. Ростик расстегнул куртку. Сейчас Ваня его увидит и скажет: Колпаков, совсем съехал, уже на лестнице раздеваться начал. Не то чтобы Ростика сильно беспокоило, что он скажет. Это в последний раз. Поэтому не все ли равно. Дверь этажом выше приоткрылась. - Ты где там застрял? – раздался голос Ожогина. Ростик не ответил. Распихал по карманам шарф и шапку, подхватил самокат и пошел брать приступом оставшийся лестничный пролет. Иван сверху наблюдал за тем, как Ростик корячится со своим транспортом. Когда железный конь достиг площадки, Иван молча открыл дверь пошире. И Ростик вошел. Прислонил самокат к стене. Повесил куртку на вешалку. Петелька на куртке была маленькой, а деревянный крюк – с круглым набалдашником, поэтому здесь куртку Ростик вешал за воротник. Они тут были уже раза три или четыре и успели обзавестись некоторыми привычками. Самое страшное, что они и друг про друга уже успели многое узнать. И про привычки, и о том, кому как нравится. У каждого даже своя сторона кровати появилась. А Ростик, обычно демонстрирующий легкое отвращение к процессу, начал по чуть-чуть принимать в этом самом процессе участие. Втянулся. Да, ребята… Ожогин прав: надо закончить сегодня. И попробовать вернуться в нормальную жизнь. Ростик вдруг понял, что на автомате расстегивает джинсы, и на секунду остановился. Господи, или кто там есть. Как ты нас вообще выносишь? Нас ведь переубивать надо было, пока мы все это не натворили! Меня же первого… А, да какого черта! Не о чем разговаривать. Он рывком стащил через голову свитер вместе с футболкой и двинулся к оторопевшему Ивану. Комната была маленькая. Далеко идти не пришлось. * * * * Через час оказалось, что в столь любимом Иваном доме отключили электричество, и собирались они в глубоких сумерках, подсвечивая себе телефонами. - Это твой свитер, это мой… Ростик, у тебя футболка наизнанку. - Черт! Ты как это разглядел вообще? - Поживешь с мое, тоже научишься. - Блин, Ваня, я тебе на день рождения простыню подарю. - Зачем? – удивился Ожогин, выныривая из ворота свитера. - На кладбище в ней поползешь. Тебе что, сто лет? Иван вздохнул. - Да я не про то. Когда нужно двоих детей срочно собрать и отправить в садик, а ты опаздываешь на работу, это хорошо развивает разные способности. И сенсорные в том числе. - Ясно. Разговаривать так, словно не произошло ровным счетом ничего необычного, тоже стало нормой. У Ростика внутри все холодело от понимания того, какие не укладывающиеся в голове вещи стали для него нормальными. Папа говорит, что в жизни надо попробовать все, кроме тяжелых наркотиков. Отлично, папа, считай, я уже все попробовал… Осталось только вмазаться, и точно стану экспертом по всем вопросам. - Ростик, ты слышишь? - Нет. Что? - Собирайся. - Я собрался. - Тогда тащи свой байк вниз. Я скоро выйду. - А что потом? Иван посмотрел на него. Лица Ростика в полумраке было не видно, но голос звучал странно. Словно у него вдруг заболело горло. - Сейчас мы выйдем. И – что дальше? - Дальше? Будем привыкать жить нормальной жизнью, - сказал Иван с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал. - Нормальной? То есть болтать о погоде? Выпивать по выходным? Семьями дружить? - Как вариант, - спокойно ответил Иван. Он и сам не очень представлял все выше перечисленное в обществе Колпакова. Но если напрячь воображение… - А ничего, что мы только это и можем? – Иван увидел, как Ростик показал на кровать. – Мы ведь даже разговаривать не умеем! - Значит, будем учиться разговаривать, - сказал Ожогин. Не сдавайся. Кто-то из вас должен оставаться разумным и взрослым. Или, по крайней мере, сделать вид, что разумный и взрослый. Держись. Ради вас обоих. - Ты не понимаешь. Мы вернемся в Питер. И все начнется сначала. От этой фразы – все сначала – Иван чуть не сорвался. Но смог справиться с эмоциями. Взял Ростика за плечи и медленно отчеканил в темноту: - Я не хочу, чтобы что-то начиналось сначала, с конца или откуда-нибудь еще. Я хочу, чтобы все стало по-другому. С сегодняшнего дня. С этой минуты. Ростик помолчал немного. Потом сказал: - Ну увидим. И пошел за самокатом. В МДМ они ехали на такси, ведя вежливую беседу на рабочие темы. Таксисту, к счастью, было на пассажиров наплевать, он был далек и от мюзиклов, и от вампиров, поэтому Ожогин с Колпаковым вполголоса обсуждали технические нюансы, предписания Балтуса и бонусы, по-разбойничьи списанные непонятно за что с половины труппы. - Мне тоже не начислили. - Да ладно! - Правда. Я еще не ходил разбираться. - Если с тебя списали… - Ростик присвистнул. – Я тогда даже не пойду. - Наверняка очередной глюк, - устало ответил Ожогин. – Или опять что-то забыли вовремя подписать. - Начисления почему-то всегда забывают подписывать. Зато срезать - хоть два раза. Не забудут. - Вечная история. Ты, кстати, не представляешь, как нам повезло, что «Балу» не грозят никакие новаторские решения. - В «МиМ» что ли снова изменения? – удивился Ростик. - Разговоры пошли. - Офигеть. - Вот я и фигею. Ты-то еще молодой, тебе проще к новшествам приноравливаться. - О! Нашел молоденького! – возмутился Ростик. – Я уже мимо половины героев пролетаю! - А у меня уже больше половины героев мимо. - На тебя имя работает. - Работает, - не стал возражать Иван. – Но я сейчас поднимаюсь вверх по эскалатору, который едет вниз. Пока сил хватает. Надолго это или нет – неясно. Ростик посидел немного молча, подумал и решительно тряхнул головой: - Все, прекращаем себя хоронить. И так жить не каждый день хочется. Ожогин улыбнулся. - Бывает. - Хочу весну. - С этим проще. Скоро наступит. - На календаре. - Но хоть что-то. - Нет. Хочу день подлиннее, - сказал Ростик. - Доканала эта бесконечная ночь. - Меня тоже. За окном вырос фасад Дворца Молодежи, и Ожогин сказал водителю остановиться. Они вышли и зашагали по стоянке. Ростик катил самокат, обдумывая их разговор в такси. И все остальное, что на него свалилось и, будем говорить прямо, придавило и раскатало. Непрекращающиеся зимние сумерки. Бесконечный мокрый снег. Пришедшие в полную негодность нервы. Ночные концерты у нужных людей, все больше напоминающие приватные танцы. Напряженные отношения с Ксенией. Вечные мамины обиды непонятно на что - каждый телефонный разговор заканчивался ее упреками и слезами. Раздражающее мельтешение обожающих лиц вокруг. И непрерывное мотание из города в город. - Я раньше подумать даже не мог, что «Бал» может надоесть, - внезапно для самого себя сказал Ростик. Но Иван не удивился его заявлению. - Просто Москва такой город. Тут все надоели всем. Надо пережить. - Надо, - откликнулся Ростик не слишком уверенно. Ожогин вдруг замедлил шаг. - Ты как-то сказал, что я не могу надоесть. Ростик тоже сбавил скорость. - Да. - Пересмотрел этот вопрос? - Нет. Они поглядели друг на друга. И пошли играть вампиров.