Чтобы понять, надо пережить.

Перед глазами призраков-стран снова потемнело. На этот раз они оказались где-то посередине леса. Рядом стоял Россия, больше уже похожий на ребенка лет десяти. Худой, даже как-то болезненно худой, бледный и пугливый. Напротив него стояли хам Польша и молчаливый страшный Швеция. - Ха, Россия, типа, трус! - Нет, я не трус... Просто у меня трудные времена. - Ха-ха, трус! Трусишка, трусишка!- Польша ткнул Ивана кулаком в плечо, от чего мальчик едва не упал. На нем было худо-бедно сшитое платье, а сверху тонкий пуховичок. - Перестань, пожалуйста... У меня сейчас трудные времена. Уходите. - А если не уйдем?- Иван пожал плечами. - У меня нечего брать. Голод и холод ходят по стране. Вам же хуже будет, надо будет всех моих людей кормить,- Польша задумчиво почесал в затылке, глянул на Швецию и сухо сплюнул на снег. - Ну и катись тогда отсюда,- страны ушли. Россия тяжело вздохнул, обнимая себя за плечи и слушая урчание в животе. Дальнейшие картинки-воспоминания появлялись отрывками. Видимо, кое-что сознание России тех голодных годов отказывалось фиксировать. Вот улица в каком-то городке. На самом деле это Москва. На площади стоит что-то по типу лавки, вокруг которой столпилось множество народа. Все одеты скудно, даже бедно, но тепло, многие бледны и худы от голода и плохой погоды. Где-то среди толпы стоит и Иван, такой же голодный как и остальные. В Москве выдавали хлеб. Маленькая порция на одни руки. В голоде виноват неурожай, холода. Даже сейчас, в августе, идет снег. Дует порывистый, ледяной ветер. Но народ не унывает. То там, то здесь мелькают улыбки, где-то слышится смех. Вот и Россия, в руках держит какой-то мешок, лицо задумчивое и отрешенное. Рядом с ним остановилась стайка детишек. Два паренька и низенькая, совсем еще малышка девочка. Вся тройка худая, да так, что некоторых современных анорексиков переплюнут. У парнишек можно ребра пересчитать шагов за пять, девочка напоминает тонкую тростинку. Кажется, что сейчас подует особо сильный ветер, и она сломается. Детишки внимательно смотрят на Ивана. Тот отвлекся от своих мыслей и глянул на них, так как разница в росте была не очень-то велика. - Дяденька, дяденька, а вы правда... - Страна?- серьезно нахмурился худющий и грязный паренек в ободранном тулупчике. - Да, это я,- устало улыбнулся Ваня. Дети просветлели лицом. Девочка, застенчиво теребя подол грязного, местами рваного платья цвета золы, выпалила: - А почему так холодно? - И есть нечего...- добавил второй мальчик, более ухоженный, но такой же худой и измученный. Губы у него были обветренны, все истрескались, и при разговоре он старался не сильно ими шевелить, чтобы не причинять еще больше боли. - Ну... Время просто плохое сейчас. Надо переждать и все будет хорошо,- улыбнулся Ваня детям. - Есть хочется...- словно тайной поделилась с ним девчушка, глядя в большие лиловые глаза России своими серо-зелеными. Что-то в её глазах было такое, что Иван вздрогнул. - Как тебя зовут, кроха?.. - Маша... - На, Маш. И с друзьями поделись,- он протянул ей мешок. В таких мешках обычно выдавали суточную норму хлеба и немножко денег. Девочка осторожно приняла по настоящему ценный подарок. - А вы как же?.. - А я... Я переживу уж как-нибудь,- улыбнулся Иван своим собеседникам,- А вам надо больше есть. Тогда вы вырастете большими и сильными. - Храни вас Боженька...- серьезно перекрестила его девочка и убежала вместе с друзьями, крикнув слова благодарности. Иван вздохнул, оглядываясь назад, на высоты домов, в которых жили еще сотни таких же голодных озябших детей, которые могут не пережить эту зиму. Картинка потухла, но её тут же сменила другая. Снег перестал сыпать, но тучи оставались такими же рыхлыми и тяжелыми, словно дамоклов меч нависая над миром. По сторонам от проторенной дороги лежали сугробы. Но было только начало сентября. Вдалеке видна группа людей, довольно большая, но слишком уж разношерстная. Бедняки, крестьяне, рабочий люд и даже холопы бояр, вооружены кто чем, но на лицах практически у всех была печать Каина. Впереди шел, судя по одежде и манере общения с подчиненными, которым он на ходу отдавал мелкие поручения, казак. А на тропинке его уже поджидал Ваня, зябко дующий на руки и пытающийся их согреть. Он знал, что за поворотом их поджидает царский отряд, сама смерть для большинства этих людей. Россия был последней их надеждой на мирные переговоры и прекращение разбоя, грабежа и сеяния хаоса в стране. Все понимали, всем было не легко в этот и прошлый год, но все старались по возможности выживать мирно и тихо. У России было много проблем и без разбойников. Объявился какой-то самозванец, претендующий на трон. В личные отношения своих боссов Иван по возможности старался не лезть, себе же дороже, но дела все же требовали вмешательства. А особенно стоило поговорить с Польшей, под крылом которого этот самозванец, Лжедмитрий, и скрылся. Беспокойно покачиваясь с ноги на ногу и тем самым стараясь согреться, Иван попутно размышлял, что же такого сказать Феликсу, что бы тот перестал прикрывать самозванца. Все слова выходили какими-то неубедительными, слабыми или не искренними. А если сказать искренне, то только матно, а война никому не нужна сейчас. Отряд приблизился на столько, что смог разглядеть щуплую фигурку России в теплой, но невозвратимо дырявой одежде. - Ха, кого я вижу! Сам Россия вышел нас повстречать на пути в Москву!- послышался хохот приближенных к атаману. Ваня покачал головой: - Хлопко, не надо. Война не принесет обогащения. Только страдание... - Ты хоть знаешь, что мы пережили? Холода, голод, смерть любимых и близких... Мы больше не будем терпеть!- в глазах казака заиграл огонек опасного славянского безумства. - Я знаю, потому что сам в таком положении. Но, прошу вас, не надо...- но разбойники не стали его слушать. Пройдя нестройными рядами мимо, они оттолкнули Ивана в снег, как нечто мешающее и досадно-слабое. Паренек упал прямо в сугроб из недавно выпавшего снега. На губах заиграла злая мстительная ухмылка, глаза, казалось, налились кровью. Через секунду из-за поворота донесся лязг металла, крики, уже бесполезные команды атамана Хлопко и общая атмосфера смерти. Когда Иван выбрался из снега все с той же мстительной ухмылкой на губах и пылающим взором, отряхнулся и дошел до места сражения, все уже было кончено. Повсюду в творческом беспорядке валялись трупы воров, разбойников и царских воинов. Перевязывали раненных, брали в плен оставшихся в живых разбойников, среди которых оказался и атаман. Россия подошел к нему, брезгливо обходя не подсохшие лужицы крови. У Косолапа была довольно значительная рана, но на неё никто не обращал внимания. Он сидел в общей куче. Иван, подцепив веревки, которыми был связан не слабого телосложения мужчина, тонкими руками и дернул на себя. Раненный поднялся, как тряпичная кукла. В его глазах был не слабый страх. Страх перед своей дальнейшей судьбой, страх перед раной, страх перед виденной смертью товарищей, но самым сильным был страх перед маленьким Иваном. - Я говорил, что война это плохо,- процедил Россия сквозь зубы, швыряя атамана обратно на землю. Тот упал, застонав, но, обычно мирному и доброму, даже доверчивому, России сейчас на него было наплевать. Призрачный Франция повел плечами, но смолчал, не рискуя осуждать давнего союзника. Англия отвернулся, ему не хотелось на это смотреть. Все уже поняли, или начинали понимать, отчего Иван Брагинский вырос таким. Не как все остальные страны... Картинка снова сменилась. Город. Большой, некогда торжественный и величавый, сейчас он был пустым и молчаливым. Это Великий Новгород, один из главных городов России. Был. Сейчас он разорен шведами, которые обитали и мародерничали тут. Выжили не многие - всего лишь несколько сотен жителей, и те сейчас прятались по домам на окраине, куда воины редко заходили. На площади стоит хрупкая маленькая фигурка парня с белыми волосами. По щекам текут слезы. Слезы боли, слезы отчаяния, слезы безысходности. Ветер гуляет по площади, подвывая в узких улочках и слизывая с щек маленькие слезинки. От этого только холоднее, мальчик зябко перебирает плечами. Из одного переулка выходит высокая, добротно одетая, фигура. Она выше мальчика головы на три, но смотрит не с презрением или самомнением. А с неким извинением за нанесенные раны. И с пониманием. - Прости...- раздается над площадью, и Швеция уходит. Все до единого шведы покинули пустой, разоренный город. От бессильной злости Россия топает ногой. По лицу катятся все те же слезы. Он зло вытирает их рукой и вздыхает, поднимая голову к небу: - За что мне это?.. За что?..