*
— И что мне делать дальше? Рациональные мысли напрочь улетучивались от Гермионы. Она поправила юбку-пояс, затем — свой замечательный лифчик, а тогда устремила взгляд куда-то вправо. Вот там, примерно возле странного золотистого куста с парочкой алмазных листьев было нечто еще более странное. Алый бюстгальтер осторожно подползла к интересующему ее месту и, будто совсем глупенькая, спросила: — Есть кто в кустах? Отозвались на уровне ее задницы. К ней неожиданно быстро позади пристроились двое азиатов, одного из которых Герми где-то видела уже в Хоге. — Хэй, ты не… — она заткнулась, когда внутри нее начал вольно хозяйничать средненький такой хуец одного из парней. Второй не слишком долго думал — взял да пристроился спереди: азиат-номер-два зажал ей нос пальцами и всунул разгоряченный член по то самое место, на котором Герми всего десять минут тому преспокойно лежала. Ну как преспокойно… она там вполне себе хорошо проводила время, а тут ее снова начали таскать — да не будет лишней тавтология, — как потаскуху. Да, это были те самые извращенцы, которых больше всего, кажется, в Японии, ну, там, где распространены чертовы приставания в автобусах, метро и прочих общественных средствах передвижения, в которых бывают толкучки. В толпе и полапать можно любую девку, и случайно на нее упасть, и членом об нее потереться, а если повезет, то и присунуть тоже как бы можно, но с этим нужно поосторожней, да и с жертвами им раз на раз не перепадает. Гермиона знала достаточно много о мире обычных людишек, как на человека, который маглов не больно-то и любит. Несколько раз даже бывала там, ходила, гуляла, да вот только не радовал ее мир без сковородок, моющих себя самостоятельно, и без танцующих фигурок на торте, а уж как жить без самоукорачивающихся-пока-дед-не-видит юбок, так этого Герми не понимала от слова совсем. Без пошлостей ее жизнь теряла все оттенки и становилась серой и заурядной, как у мышки. Только книги ее, вероятно, и спасали бы в этом случае. Но вот что ей еще тяжелее было бы представить, так это то, кем были бы ее друзья. В последние годы Гермиона, она же в былом Шапочка, водилась с одним белокурым Лисом, который ее почти постоянно пинал на за то, что она «маглиха», и с восточной мадамой со звучным именем Чжоу. Они с ней особенно глубоко дружили. Глубоко — в самом прямом смысле. Порой брали себе, лезли ручками одна к другой туда, куда не надо, и обе заливались краской от таких распутных действий. Об этих шалостях они никому никогда не рассказывали, хотя и был весь мир вокруг них грязным и разнузданным, да вот все равно — личное это. Личное — и точка. Вот размышляла об этом всем Алый бюстгальтер, пока ей несколько вяло, как на ее профессиональный взгляд, всучивали два хера в дыры. Она заглатывала, как богиня. Сразу видно — хорошо натренировалась на том розовеньком члене, который ей подарили родные. Иногда, правда, все равно закашливалась, пыталась отстраниться, дабы вдохнуть хоть немного воздуха и почувствовать в полости рта приятную безчленную свободу. Да вот только парню это не нравилось — он тут же всучивал свой отросток ей обратно и запихивал как можно сильнее везде, куда можно тыкнуть. Обследовал, так сказать, уже весь рот: и в глотку хер засунул, и в щеки потыкался, да вот не кончал никак, все держался и хотел большего. Сзади все происходило еще скучнее. Там разнообразия вообще не было. Ее основная дырка вполне себе отдохнула после прошлых приключений и получила огромную долю релакса внутри паука, так что теперь Гермиона могла ею работать так, будто всю жизнь проработала проституткой. Ее ментальный стаж в это время действительно рос в эквиваленте час за год, потому чем дольше продолжалось все это действо, тем более замаханной ощущала себя Гермиона. Она уже и так, и вот так вот пыталась сделать, а им хоть бы что. «Два чертовых импотента», — хотелось выкрикнуть Герми этим уж точно не импотентам. Просто для того, чтобы позлить их. Парни отстали примерно через двадцать минут или около того, они дружно высунули из ее тела члены и принялись мастурбировать над ее изогнутой спинкой. Сперма излилась прямо на середину хребта, некоторая ее часть попала на нее примерно на уровне копчика. Это все было вполне ожидаемо, но вот чего Гермиона не ждала, так это того, что эти двое наклонятся над ней и начнут слизывать все то, что излили. Они слизали всю сперму так, будто были двумя голодными кошками, сжирающими друг с друга шерсть, Герми же осталась чистая и голенькая, словно персидская кошечка. Ее верные кошаки ушли, а Алый бюстгальтер так и не поняла, что это был за азиат такой, что она его даже знала вроде.**
— Вчера был чудный день. Ты читала новый выпуск дедушки? — Полная чушь, — отсекла матушку Герми. — Кто только подписывается на все эти выпуски. — Все наши соседи, — сказала мама, прекрасно знающая, что мы живем в домике, находящемся на абсолютном травянистом пустыре. — И еще полдюжины волшебников со всего мира. Их даже в вашем Экспрессе раздавали, а иногда даже приносили в школу совами. Что верно, то верно. Журналы Ксенофилиуса все больше и больше пользовались спросом, а внучку Герми это только выводило из себя. Она ведь пыталась быть максимально разумной и образованной, что на деле, что с виду, а ее родные попросту подрывали ее авторитет. — Лучше клетка на лестнице, чем камерная. — Что? — Не смотри так внимательно за тем, как на тебя реагируют окружающие. Ты должна быть особенной. Не бойся выделяться. Будь изюминкой в сплошной массе теста, — сказала мать и притянула дочурку к себе, дабы поцеловать ее в лобик. — Ты необычная. Исключительная. Герми обычно затихала под ее руками, но сейчас вырвалась и пошла наверх в свою комнату. Там она заперлась и села за чтение пособия по защите от черных поработителей. Она сделала все точно так, как сказала ей мама, ведь и ее родные были для нее, Гермионы, той самой массой теста в подгорелом пироге жизни.***
Когда ее оставили в покое, Алый бюстгальтер наконец смогла войти в те самые прелестные ворота. Этот вход выполнял примерно ту же функцию, что и вход в крохотную палатку, которая изнутри оказывалась огромным дворцовым помещением. Так оно и случилось. Гермиона вошла в Развратный город. И этот Развратный город был самым развратным из всех городов мира. Все еще не способная ходить, она стала медленно ползти вперед, то и дело задирая голову вверх, дабы рассмотреть его получше. Все эти высотки… последние этажи зданий прятались далеко над деревьями, но при этом этот город нельзя было увидеть даже с самой высокой башни Хога. Здесь все было по-другому. Гермиона только вошла, как уже ощутила на себе цепкие взгляды субъектов справа от нее. Они стояли возле здания с огромной светящейся вывеской, гласящей о том, что перед ней бордель. Правда, в нем работники — исключительно мужчины. Удивляться, впрочем, было нечему, в Развратном городе развлечения можно было найти на любой вкус. Чуть дальше по улице бродили особи, открыто спрашивающие, не нужна ли прохожим дурь. Многие останавливались и брали наркотические вещества, некоторые ограничивались обычными сигаретами, остальные проходили молча мимо. — Ай! — на Гермиону кто-то чуть не наступил. Большинство прохожих были стандартного человеческого роста и уж запросто могли ходить прямо на своих конечностях, так что Герми стоило себя, почти слившуюся в этом месиве с землей, поберечь. Вдруг ее кто-то подозвал. В один темный-темный переулок. Нельзя было назвать Гермиону больно пугливой, да и доверчивой тоже. Она прекрасно понимала, что эти прохожие позарились на ее сладкую задницу и открытые для ебли дырки, а потому решили такую беззащитную особь пригласить к себе поразвлечься. «Они меня трахнут. Жестко. И я снова задержусь. А ведь мне нужно сейчас как можно скорее мчаться к бабке. Мое путешествие могло закончиться благополучно еще на господине Артуре», — вполне рационально размышляла девушка. После размышлений она пришла к единственному верному выводу — у нее не было повода не пойти к незнакомцам в темный переулок. Алый бюстгальтер повернула к большой компании, провожающей ее «ходу» липкими взглядами. Они все, как один, гадко ухмылялись. Наконец и она, и они все скрылись во тьме.