Алый бюстгальтер

*

Порой очень трудно понять, где граница между пошлостью и серостью. В частности в испорченном на корню волшебном мире. Обычные люди будто прекращают существовать: либо они невероятно развратны, либо настолько не интересуются делами великой вселенной секса, что вызывают у окружающих только зевоту, другого словно не дано. Гермиона довольно постепенно со взрослением отпускала свою серость. — Доченька, чем ты занимаешься? — не раз можно было услышать перед закрытой белой дверью второго этажа. Ответ за сим не следовал — из комнаты доносилось только мягкое поскрипывание кровати. По сути переживать за сексуальное развитие Герми матушке Луне не пришлось. За нее все сделало само общество. Оно воспитало настоящую высококлассную блядь, с удовольствием теперь посапывающую почти голой рядом с кучей незнакомых людей. Алый бюстгальтер чисто милашка, когда спит. Маленькое тельце преспокойно располагалось на кровати, ножки она подогнула под себя, а руки сложила возле лица. Она больше любила спать на боку, а от сна на спине у нее почему-то мурашки по коже шли. Смотреть на потолок не представлялось ей приятным занятием, уж лучше, считала Герми, зарыться с головой под одеяло, чем оставаться незащищенной. Конечно же, она предполагала в обыденной жизни и даже сейчас далеко не защиту от извращенцев. Это все из-за мамы и ее сказочек. Эти ее сказки на ночь в детстве оставили свой шрам. В волшебном мире все было совершенно не так, как в человеческом. От сказок на ночь, которые рассказывали тут, хотелось рыдать и шарахаться от любого шороха, нежели спокойно и сладко спать. А подматрасные монстры и невидимые кровоеды заставляли Герми уже который год бояться высунуть из-под одеяла хоть одну конечность. Рядом со спящей закопошилась компашка. Двое ребят, которым на вид не больше двадцати пяти, говорили заметно громче остальных: — Разбудить? — Просто разбудить? Сенни, ты дебил. — А? Чего это? — Это остоебать как скучно. Тот самый Сенни почесал затылок. К их разговору присоединились несколько человек. Всем очень нравилась идея разбудить их бедняжку как-нибудь необычно. — Что может быть необычнее щекотки поутру? — вновь полез с предложением Сенни, но на него наехал теперь не только его первый собеседник. Несчастный понял, что мелет полную чушь, и заткнулся. На его лице отразилась горькая улыбка. Предложения остальных давно не были такими безобидными, как его. Они будто напрочь забыли, какими добрыми и милыми были поначалу с этой девушкой. Впрочем, не все. Брайан не слишком рвался обсуждать извращенные способы пробуждения. Противоположно ему, та самая злобная бабулька предлагала и кровь их жертве пустить, и зад порвать, и на лицо ей сесть. Телега с идеями перекинулась в этом разговоре, споров особых не было, но и к согласию все они не сразу пришли. Единогласное решение прозвучало минут через пятнадцать крепких высказываний бабули. Озлобленная из-за того, что ее варианты отмели и оставили настолько лайтовый, она развернулась и ушла. Бабка не забыла громко хлопнуть дверцами по уходу, да настолько громко, что многие из компашки нервно дернулись на месте. Все они в один миг уставились на Гермиону. Такой шум обязан был ее разбудить. Все уже было расстроились, как вдруг… стоило снова наступить тишине, они успокоились и увидели, что девушка никоим образом не отреагировала на происходящее. Укутанная так, что виднелась только голова из-под одеяла, она блаженно улыбалась. — Похоже, ее разморило от удобств. — Помню, ездил в русскую школу волшебства во время обучения. После поездки точно такой же был — хрена с два меня разбудишь. Никакой шум, никакие тормошения… — Так что делать-то? Изначально зациклившись на том, что они должны ее именно разбудить своими действиями, молодые и не очень люди, застыли, будто самые тупые существа на земле. Логическое решение пришло в их слабомыслящие головы далеко не сразу, причем от того, кто до этого сам спрашивал, что им делать: — А нах ее будить-то? Ох уж это единство, заставляющее делать синхронные движения, — несколько плеч тут же взметнулось вверх, как бы говоря «а хрен его знает». Никто из них и не думал до этого, что развлекаться со спящей будет не менее занимательно. Точно так же синхронно, как движения плеч, их руки потянулись к сладкому телу. Вместе они развернули одеяло и заставили сим поежиться Герми от холода и отсутствия столь прекрасного уюта. Отчего-то холодными ручонками малышка бессознательно ухватилась за кисть одного из мужчин. Улыбаясь сквозь сновидение, Алый бюстгальтер притянула его руку к себе, да так, что его ладонь соприкоснулась с ее небольшой упругой грудью. Ее сосок, затвердевший от холода, как будто чувствовался сквозь ткань лифчика. Недолго думая, некто из мужчин схватился за ее грудь с другой стороны. За сим последовали руки остальных — те поглаживали бедра и с внешней, и с внутренней стороны, фут-фетишисты занялись ее изящными стопами, пятками, пальцами ног; с другой стороны щупали лицо Герми, как можно шире открывая ей рот, играя с волосами или гладя щечки. Они во время разворачивания из одеяла, повернули девушку на спину и лишили себя возможности напрямую играть с ее попкой. Впрочем, двое умельцев смогли засунуть под девушки руки и таким образом полапать две ее приятнейшие окружности, которые были несколько больше и мягче тех же сисек. Тельце словно услышало все их приставания и как-то инстинктивно раздвинуло ножки пошире. Впрочем, к ее киске пока никто не лез, не хотелось вот так сразу нарушать приятные мгновения ожидания и игры и сразу приступать к нудному половому акту. И пока одни еще поглаживали ее стройную талию и проходились пальчиком по окружности пупка, остальные уже сообразили, что больше не могут ждать, — орудия мужчин и парней накалились, а пилотки немногочисленных женщин вовсю намокли. Доставать члены мужская половина начала постепенно. Секунда за секундой все чаще слышалось расстегивание ширинки или тихий звук стягивания штанов, не имеющих молнии. Лапающие Герми руки заменялись членами, трущимися о места, до которых им удалось дотянуться. Ореолы сосков теперь соприкасались не с жесткими ладонями, а с мягкими головками; внизу, у бедер, члены будто бы устремлялись внутрь ее дырочки, хотя на самом деле лишь терлись о бедра; у ног те тыкались в стопу или проводили сверху по гребешку пальцев, в это же время одна из девушек разместилась сверху над ногой Герми и, чуть прикасаясь к пальцам ее ноги, елозила ими по своей киске — соки разливались вплоть до низа пятки и вкатывались мелкими каплями на одеяло, часть которого осталась после разматывания под Алым бюстгальтером. Интереснее всего, впрочем, было у лица. Горячие, возбужденные. Пенисы елозили по щекам Герми, запутывались в ее волосах, задевали нос, их хозяины водили ими по губам Гермионы, а за сим и просто били ее по лицу членами, словно наказывая ее за то, что она до сих пор спит. Во сне люди часто спят с чуть приоткрытыми губами или вовсе с разинутой пастью. Гермиона была лишь частично одной из них. До этого момента она спала с почти наглухо закрытыми губами, но вот она начала чуть не причмокивать сквозь дурман Морфея и двигать соответственно этому действию губами. Тем, кто разместился у ее лица, было грех не воспользоваться этим — мужчины менялись, поочередно елозя по вяло двигающимся губам. Это продолжалось недолго, потому как через минут две сладкого причмокивания Герми вдруг повернула голову в сторону и присосалась, словно медведь к лапе, к одному из членов. Она держала его головку во рту и более не двигалась. У мужика, которому подфартило первым в нее непосредственно войти, сорвало железные тормоза. Стараясь не вынуть член из ее рта, он постарался засунуть его еще чуть глубже. Как же ему было хорошо — она пропустила член еще и еще дальше в рот, дыша при этом спокойно и размеренно через нос. Герми захватила и всю головку и часть ствола. Сквозь путы сновидений, без сомнений связанных с едой, Алый бюстгальтер заелозила под членом языком, словно пытаясь получше распробовать на вкус то, что попало ей в рот. Словно вкусную конфетку, Гермиона облизывала головку члена и чуть посасывала, да так, что тонкая струйка выделившейся слюны сползла с уголка губ вниз по подбородку. — А… — мужик почти застонал. Впрочем, никто ему не завидовал. У всей компании будто напрочь помутились рассудки, они кайфовали от любых прикосновений к беззащитному телу и делали все возможное для того, чтоб утолить пылающий внутри них огонь. Некогда получившие свои волшебные силы, они стали одними из тех, кто не смог попрощаться с Порочным лесом и его прелестями. Впрочем, эти женщины и мужчины были одними из тех, кому не нравилась их роль бляди. Один раз пережив изнасилование ради получения великих волшебных сил, эти люди будто напрочь забыли о своих великолепных возможностях и погрязли в мыслях о том, как же сладко было бы встать на место насильников. Что мужчины, что женщины, — они хотели отомстить и самим стать хозяевами леса. Правда, не все из них вообще были отсюда. В Порочном лесу увеличивали силу в своем большинстве ученики Хогвартса, а вот те, кто приезжал сюда с остальных стран и учебных заведений, часто не хотели становиться жертвами и сразу выбирали путь великих ебырей. Впрочем, часто они еще не понимали, насколько эта хрень их может затянуть, а еще не знали, что если они кого-то сами выебут в Порочном лесу еще до того, как их самих там хоть разок оприходуют, то они могут напрочь забыть о возможности увеличить волшебную силу — они попросту этого лишали себя. Но… на кой-хрен им это волшебство, когда их члены и киски уже в напряжении — мужчинам охота отведать очередную цыпочку или же какое-нибудь мифическое существо, женщинам, впрочем тоже. Женская часть насильников не подпускала к своим дыркам никого даже близко и при этом ходила со страпонами наперевес, особое удовольствие получая от насилия над упругими задницами парней. Эта конкретная компания собралась как-то сама по себе на одной из групповых оргий Порочки. Ее основал Брайан. И так случилось, что именно он, столь противившийся насилию над ней, сейчас елозил своим отростком у Герми во рту. Напротив на него смотрели одни злые глаза парнишки с накрашенными черным веками и такой же черной подводкой. В один момент ему надоело только тереться, поэтому парень взял Герми за голову сзади, выровнял ту, из-за чего ей пришлось выпустить любимую конфет изо рта, и наклонил вперед. Сам же при этом он засунул свой член ей под подбородок и теперь мог мастурбировать с помощью ее шейного пространства. — А ты наглец, — подметил кто-то в сторонке. — Знаю. — Парень ухмыльнулся. Его слащавая улыбка так и манила. …он заметил взгляд, не такой злой, как его, напротив — очень добрый и желающий его взять, прямо здесь и сейчас. Девушка, которая мастурбировала с помощью ноги Гермионы, не удержалась и подошла к парню. Их губы сомкнулись, а языки заелозили друг у друга в полостях. Слившись в поцелуе и ухмылках, они яростно боролись за первенство в их слиянии. При этом парень не отпускал голову Гермионы и проталкивался все чаще и чаще под ее подбородком вперед. Злых глаз стало больше. Наконец его оттолкнули чуть назад, вновь сделав для многих доступным лицо Герми. И как же удобно, что кровать, которая была такой большой и уютной, превратилась по их желанию в маленькую и узкую, в такую, что они все стоя могли запросто измываться над девушкой так, как им только вздумается. Одеяло же теперь не только частично находилось под Алым бюстгальтером, но и валялось на полу, прямо под ногами в большинстве обутых извращуг. Некоторые уже по разу кончили — кто на живот, кто между бедрами, кто Герми на лобок. С одной стороны между пальцами ног можно было увидеть сперму, с другой — выделения жаркой девки. Сосущаяся парочка, вовсю разгорячившись, вновь принялась за Гермиону, напрочь забыв друг о друге. Поцелуи внутри их компании насильники очень любили, но вот все остальное не приветствовали. Все они боролись за первенство и ни один не допустил бы, чтобы его кто-то трахнул. Пусть даже в виде бартера — нет, никто из них не согласился бы лечь под кого-то. Это равно самоубийству. Один трах — и ты опущен до уровня шлюхи. Как только сперма коснулась ее кожи, Гермиона задвигалась, словно от сильного зуда. Не сговариваясь, насильники перевернули Герми на живот и с вожделением поглядели на почти нетронутую ими вторую половину тела. На ней что-то проступало — на спине, заднице и на бедрах. Те самые слова, которые как будто смылись после языка паука, они вновь заиграли на ее теле. Яркие надписи «Кончать только внутрь», «Ебать в зад», «Шлюха», «Членоприемник» и прочие предстали перед голодными на нечто пошло-новенькое людьми. Черные буквы, сопровождаемые стрелочками, ведущими в сторону соответствующих дыр. — Кажется, нас приглашают внутрь, — произнес один. — Неприлично от такого отказываться, — поддакнул второй. Несуразные человечки начали все больше и больше раздеваться, чтобы как можно удобнее было залезать сверху на небольшую кушетку, в которую превратилась довольно большая мягкая кровать, и чтобы ничто им не мешало всаживать по волосатый лобок этой спящей сучке настоящие и искусственные хуи. Девушки, которых в компании всего оказалось две, отошли, дабы натянуть на себя страпоны. Отель был вполне обеспеченным в плане всяких штучек. Его магия приспосабливала комнату и все, что в ней находилось, под самые неожиданные нужды клиентов. У одной из стен появился фонтанчик с водой. — У кого обезвоживание? — едко бросил парень с накрашенными глазами. Впрочем, он отчего-то заткнулся, когда увидел с трудом дышащего Брайана, уходящего промочить глотку. Словно в нем еще было какое-то немое уважение к главарю их банды. Вода срывалась струей вверх. Брайан омыл ею лицо и ощутил, как потяжелела его борода, позади него продолжалась вакханалия, и его член невольно стоял — как будто сам хозяин существовал отдельно от хуя, — Брайану не хотелось возвращаться, он вымыл лицо, затем снова намочил руку и вытер ею член. Стало гораздо легче. Напряжение внизу постепенно спадало. Через несколько минут и после обратного надевания брюк и застегивания ширинки, Брайан ушел вслед за злобной бабулькой. Такие разные, с противоположными мыслями и мотивами, они порой удивительно сходились в действиях. Было ощущение, будто только тот парень с красивыми глазками обратил на его уход внимание. У него, похоже, куда меньше остальных снесло крышу. Другие уже лезли на Герми, дабы заценить ее попку. Они и не подозревали, что с такими надписями и будучи столь развратной на вид, Алый бюстгальтер все еще оставалась в этом месте относительно девственницей. — Хэй, а в ту дырочку не протиснуться. Первым войти в ее анальные шахты попытался грубый накачанный мужик. Его член достигал двадцати сантиметров, а самомнение — пресекало сотню процентов и могло разбить любую шкалу нахер. Он решил сперва приставить член к ее булочкам и поставить прямо посередине, дабы теми натереть его. Он двигался вперед-назад, а между тем Гермиона наконец начала потихоньку двигаться под ним. Совсем немного осталось до того, как она проснется. До этого они все ее почти что жалели играли с ней лишь поверхностно. Пришла пора обследовать внутренности. Хэй, секс-патологоанатомы, ваше время настало. Готовьте свои приборы, сейчас откроются внутренности и сожмутся мышцы, польется кровь на больничную кушетку и задвигаются внутри полостей железные инструменты. Мужик больше не терпел, он со злостью впихнул член ей в зад, а потом… …его нахер отбросило с кровати на пол. Мужик недоуменно стал осматриваться и искать виновного, но отпрянули все. Виноватой оказалась, как и обычно, жертва. Кто еще мог быть виноват в деле изнасилования вне зависимости от контекста происшествия? Только насилуемая. Когда Алый бюстгальтер повернулась к ним всем лицом, они лицезрели кровь на ее губах. Прикушенные, многострадальные губы. Она вся дрожала, но сдерживала внутри себя крик. Задница горела. Ее будто резать принялись, а не в зад войти решили. — Ч-ч… что? — несостоявшийся в плане полноценности, вопрос завис в пространстве. — Ты крепко спала. Прости, что разбудили, — вырвался у кого-то гениальный ответ. — Вообще-то это вот этот придурок ее разбудил. — Сами придурки, — бросил мужик с пола. — Хера у нее силы, меня с себя сбросить смогла, еще и в таком положении. Мое почтение. — Карикатурный сидячий поклон последовал за словами. Гермиона не воспринимала речь. Ее желудок снова просил покушать, а зад хотел покоя, потому что, блядь, никогда еще над ним так не издевались. — Давай продолжим, — а вот эти слова Герми хорошо расслышала. В ее глазах, вероятно, отразился ужас, потому что в следующий момент кто-то другой произнес: — Не бойся, мы уже поняли, что сзади тебя еще не брали, и будем делать это постепенно. Подобное заявление не сильно успокаивало, находящуюся спросонья в панике жертву группового изнасилования. Герми вдруг стала рваться на свободу, к двери. У нее внутри в бешеном ритме билось сердце, а в висках стучала кровь. От резкого поднятия с кровати у нее закружилась голова, под ногами, едва коснувшимися пола, поплыл сам пол. Ей казалось, что в этот момент она выглядит подобно косоглазой, потому что ее зрачки будто были не в состоянии сосредоточиться на чем-то одном. Она, чуть не упав, схватилась за близстоящего человека и повисла на его руке. Дышать стало сложно. Герми тихонько сползла на пол и теперь уперлась всем телом в ноги того человека, руку которого с трудом смогла отпустить, настолько ей нужна была хоть какая-нибудь точка опоры сейчас. — Эй-эй, детка, не стоит так делать. Мы ведь не изверги. Не убьем. А брать будем нежно, в лучших традициях слащавого секса, который так популярен среди мечтаний девственниц. Мы тебя всю измажем, ты будешь скользкая и сверху, и внутри. А затем войдем в тебя по очереди настолько медленно, будто мы жгучие черепашки. От «жгучих черепашек» Алый бюстгальтер невольно прыснула смехом. Ей помогли подняться на ноги, а затем усадили на вновь возвращающуюся к прежним размерам и виду кровать. — В порядке? Герми кивнула, сама не понимая, для кого это делает. Ногтями она почесала спину, там все жгло, сидеть было неприятно — боль от резкого проникновения ушла, но неприятное послеощущние осталось. Ее начали ублажать по полной программе: одни расцеловывали ее шею и ключицы, другие наяривали ей клитор и гладили половые губы, одна из двух девушек засосала Герми по самые гланды. Теперь это не походило на настоящее изнасилование. Казалось, будто жертва вдруг стала хозяйкой всего этого отребья. Дурные мошки с осторожностью прикасались к ней, стараясь сделать своей королеве приятно и заслужить от нее хоть один одобрительный вздох или одну их высших похвал — протяжное «ах» или «а», приятно отскакивающее от стен и отдающееся эхом у каждого из рабов. С ее ног теперь слизывали сперму и выделения те, кто всего недавно сам их оставлял. От махинаций с ее пальцами Герми забывалась. Она проваливалась в ту сладкую негу, в которой в ее животе будто взорвался фейерверк. От низа шла волна наслаждения, а ее основная дырочка то и дело сжималась, да так сильно, что, казалось, Герми готова была кончить лишь от этого. Насколько быстро страх и боль сменялись в Порочке желанием подставить свою дырку первому встречному. — Да-а… Довольные рабы уставились на того из них, который занимался киской хозяйки. Вопрос, вполне даже конкретный, застрял в их глотках, не рискуя вырваться наружу раньше времени. Но вот ответственный за это дело раб провел пальцем между половых губ Гермионы и кивнул остальным, как бы говоря: «Да, сука готова». За сей командой все бросили свои занятия. Они уложили одним махом Гермиону на спину, совсем не обращая внимания на ее тщетные попытки сопротивляться, и силой раздвинули ей ноги. По правде говоря, Гермиона уже и не знала, как к этому относиться. Она охреневала от своей жизни все больше и больше и ничего так сильно не хотела, как тупо смотаться отсюда и найти бабку. Цель замаячила в ее уме настолько ярко, что ей даже удалось хоть какое-то сопротивление да показать: одному прикусила язык при попытке ее засосать, второго ногой пнула по самому больному месту, а третью ткнула острым локтем в живот, да с такой невиданной дурью, что та согнулась пополам и закашлялась. Но против всей толпы у Герми не было никаких возможностей. Попыталась воспользоваться магией, даже постаралась открыть подкожное отделение для волшебной палочки, но оно тут же закрылось, стоило кому-то из мужчин присунуть ей член в основную дыру. После сна секс ощущался совсем иначе, чем когда ее дыра была разъебана постоянно. Ее киска успела немного отдохнуть и даже отвыкнуть от того, что в ней может что-либо находиться. Герми аж взвизгнула, когда гадкий хуй засадился в нее с первого раза почти полностью. Конечно, ничто не могло пока сравниться в понимании Алого бюстгальтера с отростком мандрагоры, но Порочный лес та еще сука — внутри Герми будто и не было никогда ни единой части этого громадного растения. Она стискивала зубы сперва и ныла, но потом… «Да сколько можно? В первый раз ебут? Нет. В первый раз так жестко? Нет. Хотела оторваться в лесу, отпрашивалась у маменьки на жесткую еблю? Да. Вот и не стони. Кайфуй, сучка. Кайфуй». Решив так, Гермиона стала сперва без особого удовольствия подмахивать насильнику, а затем она вошла во вкус. Движения стали почти отточенными, учащенное дыхание возникло теперь далеко не от головокружения, а вот возле нее кружились они — люди. Вернее говоря, настоящие ублюдки. Пока один засаживал ей спереди, второй засунул член в рот, но Гермиона была готова к этому. С этой готовностью она принялась так засасывать хуй, будто от того, хорошо или плохо она будет сосать, зависела ее жизнь. Гермиона призывно постанывала сквозь сосание и старалась пошире раздвинуть ноги. Ее теплое дыхание и влажные губы остро ощущались на члене. Насильник и сам готов был подвывать ей в унисон. Он позволял ее губам елозить по его хую так, как ей вздумается. Герми чувствовала под языком тоненькие жилки. От этого ей отчего-то становилось не по себе. Она поморщилась, но всего на миг, затем продолжила впускать член в рот и выпускать его из него. То, что в ее руки вложат еще по хую, не стало для нее новостью. Все происходило настолько естественно, будто Герми всю жизнь проработала проституткой. В районе ее пизды произошло шевеление — член, находящийся внутри нее, будто бы набух, он запульсировал, а затем произошел маленький бум, от которого у нее мурашки по коже прошли. Проси или не проси — насильники всегда будут кончать туда, куда им вздумается, и близко не собираясь прислушиваться к мнению жертвы. Он вышел — и Герми стало холодно. Вагина, если бы могла, то несомненно бы съежилась. К счастью, долго мерзнуть не пришлось, прошлый член заменил новый. От вхождения этого орудия Гермиона прогнулась в спине и закатила глаза. Этот член был заметно больше предыдущего, но не в длину, а в толщину. Хуй большой длины или большой окружности — все в своем роде имеет место быть и по-своему приятно. Этот двигался в таком точном и размеренном темпе, что Алому бюстгальтеру даже не хотелось мешать ему своими подмахиваниями. Чувствовалось все и в полной мере — от вхождения до шлепка волосатых яиц о ее промежность. — Ты в курсе, что у тебя на спине написано? — И между ног? Спина снова начала чесаться. Гермиона еле сдержала себя, чтобы не встать, дабы проверить, как оно там все. — Они остались? — удивилась Алый бюстгальтер, выпустив член изо рта. До нее дошло, насколько привлекательно все выглядело для ебырей, которых словно зазывали потрахаться. — Хочу выдрать тебя под хвост. Против ты или нет, мне плевать, шлюхенция. Драть начали адски. Герми снова засунули член в рот, еще и с таким недовольством, что она бы не рискнула снова выпустить его изо рта. Профилактики ради ей по лицу засадили пощечину. Красный след от кожи грубого образива жегся. Алый бюстгальтер даже не могла прикоснуться к нему, чтобы немного снять покалывающее горячее ощущение, ее руки, отторгнув крайнюю плоть, ритмично надрачивали хуи. Грудь будто набухла. «А где?..» — голая грудь смутила ее. Любимый лифчик куда-то запропастился. Глазами она нервно шарила вокруг, искала, пока не увидела свой любимый элемент гардероба у дальнего конца одеяла, на полу. Похоже, тот расстегнулся и слетел с нее, когда она спала. Между тем атмосфера в комнате менялась. Воздух сжимался, люди потели, а стены краснели, доходя до кровавого бордо. Герми, собравшись, старательно двигала тазом на остатках сил. Внутрь ее рта излилась сперма, так глубоко, что дыхательные процессы приостановились. — Глотай, блядь. И ей зажали пальцами нос, чтобы совсем хуево стало. Герми начала рыпаться, извиваться, руки машинально отпустили члены и взметнулись к носу, чтобы забрать чертовы пальцы. Она хотела вернуть свой законный воздух. А что, если им больше в кайф трахать труп? Начав синеть, Алый бюстгальтер попыталась вновь начать дышать через рот, но ей перекрыли и этот путь. Две безжалостные руки. Еще безжалостнее были остальные — они раздирали девушку на клочья, царапали ее, оставляя длинные красные отметины на сметанной коже. Задевали даже немногочисленные родинки. — Все, дыши. Мы не некрофилы, блядушка, не некрофилы мы. Дыхательные пути освободились. Зрачки перестали выпучиваться в ужасе. Сперма стекла по пищеводу и стала частью всего, что она съела вчера. Герми даже не могла точно определить ее вкус, потому как, с трудом пытаясь надышаться свежего воздуха, то и дело проглатывала собственную слюну. Ее во рту вдруг стало настолько много, что Герми ею могла бы запросто подавиться. А они все лишь смотрели, либо участвовали. Чертовы ублюдки. Настоящие моральные уроды, которые были напрямую виноваты в том, каким их воспитало общество. Животные, ударяющие уже во второй раз девку по лицу. Твари, переворачивающие ее на живот и вновь пытающиеся выебать ее в девственный зад. «Закрой глаза. Закрой глаза и молчи. Получай удовольствие. Слышишь? Ты не можешь не получать удовольствия от насильственной ебли. Ты ведь не из таких? Ты ведь не морщишься, когда в тебя заливают свежую мочу, ты ведь не из тех, кому было бы гадко обсосать каждый сантиметр тела грязного бомжа. Ты другая. Услышь себя, ты другая. Госпожа Лавгуд, не разочаровывай матушку и всех, кто надеялся увидеть в тебе чертову шлюху. Падай на пол и соси по кругу у каждого, кого встретишь. Твой рот должен быть грязным и гадким, твоя киска должна гореть от пронизывающих ее членов. О заднице и говорить нечего. Перестань ломаться. Ты — не такая. Ты — шлюха». — Давай, милочка, открой ротик, глазки на меня и соси. Тебе еще многих обслужить надо. Мысли как-то сами по себе начали воплощаться в жизнь. Алый бюстгальтер больше не поспевала за происходящим. Спереди в нее засовывали все новые члены, сперму которых она проглатывала в полном спокойствии, сзади ее драли отчего-то пока в основную дырку. Но вот и в крохотный анал стал протискиваться хуй. Но делал он это совершенно не так, как его предшественник. Член пролезал в нее постепенно. Он легко прорвал первое препятствие в виде тугого кольца мышц и, потихоньку раскачиваясь туда-обратно, все больше и больше своей длины вгонял внутрь. Спереди некто засунул под Гермиону руку и ритмично надавливал ей на клитор. Горло начинало невольно пересыхать, сосать становилось все труднее, тело ослабло и не хотело больше двигаться в такт насилию, как бы ее не пытались расшевелить. Руки работали, но и они становились чертовски ватными. Ее заставляли двигать ими чаще, но Герми не могла, честно не могла. Лежа на животе это было невыносимо трудно делать. — Эй, ты стала тухлой. Мы все кончили всего по разу. Ты такая хилая. За книжками небось сидела все свободное время вместо того, чтобы к реальной жизни готовиться? Дура, — эти слова окончательно втоптали Алый бюстгальтер в грязь. Ебаная хрюшка, не чувствующая более динамики в их групповом акте. Зад на диво не болел, а это протискивание внутрь даже казалось несколько приятным. Она думала о том, что ее наконец заполнили и там. Чувство наполненности вкупе с мыслями о ней приносили ей особое удовольствие. Сам-эндорфинс-бум. Когда он протиснулся внутрь на всю длину, наполненность достигла своего предела. Герми не рисковала двигаться, она лишь повернула голову и увидела свою юбку-пояс, до сих пор болтающуюся на теле. Больше Герми не видела ничего. Стало гадко, ведь этот мудень начал точно так же медленно, как до этого всовывал, высовывать хуй. Хуже этого навряд ли что могло быть. Казалось, что с нее через зад насильно кишки высовывают, а розовая внутренняя плоть будто хотела вывернуться вместе с выходом из анала члена, но каким-то чудом удерживалась там. — Бля… — не сдержалась. Затем он начал более резкие действия. К счастью, таким образом, еще и без смазки, он если всовывал пенис внутрь, при движении назад уже не высовывал его полностью обратно. И чем меньше становилась амплитуда его действий и чем чаще становились движения, тем легче и приятнее для Алого бюстгальтера был этот акт. Анальный секс не показался Гермионе чем-то сверхъестественным. От него лишь в самом начале бежали какие-то условные мурашки кайфа, а затем это превратилось в маленькую, совсем мелкую пытку. Герми почти вывернула голову назад, ее уже не заставляли ни сосать, ни двигать руками. Она как можно удобнее устроилась в позе собачки и принялась яро подмахивать этому долбоносу, решившему избавить ее последних остатков девственности. Гермиона уперлась руками в кровать, то и дело несколько проваливаясь в матрас, что становился все мягче и мягче. Все же кровать возвращала себя свой изначальный вид, а это значило одно — им скоро придется уйти из отеля. Само здание, как будто прекрасно зная, сколько денег в карманах у клиентов, выпроваживало их прочь, как только сумма для оплаты становилась слишком высокой. Красные стены комнаты угрожающе сливались с юбкой Герми. В глазах рябило. Наконец и вторая дыра оказалась заполненной мужскими выделениями. Гермиона уж было расслабилась, но тут к ее дырке пододвинулась одна из девиц со своим страпоном наперевес. Эта девка улеглась на кровать рядом с Алым бюстгальтером и приказала ей сесть на ее член сверху своей основной дыркой. Отказаться Гермиона не могла. Жертва обстоятельств, она передвинула еле слушающееся ее тело в сторону и перекинула левую ногу через девушку. Теперь под ее пиздой замаячило огромное черное дилдо. С другой стороны искусственного хуя наверняка было нечто вроде вибратора. Лавгуд упорно казалось, что насильница должна была как-то усиливать эффект от такого секса дополнительной стимуляцией клитора или раздражением половых губ с помощью зелий. Страпон вошел без проблем в проработанную дыру. На нем проскользнула тонкая струйка спермы, вылившаяся из пизды Алого бюстгальтера. Крохотная красная юбочка умудрялась двигаться в такт движениям Герми вверх-вниз. Ткань щекотала девушке бедра и заставляла невольно улыбнуться. В положении наездницы Гермионе очень понравилось трахаться из-за ряда приятностей: полный контроль темпа и глубины вхождения, выбор наклона, под которым черный член будет пронизывать ее тело — будет тыкаться изнутри в живот или куда назад, в сторону таза, — а еще в этом положении ее клитор имел максимальное соприкосновение с девушкой, что под ней, а если конкретнее — с ее черными латексными трусами, к которым и было прикреплено само дилдо. Гладкая поверхность дополнительно возбуждала. Эта ткань еще и была на диво холодной, а это как раз то, что нужно сейчас для заебанного пальцами всех, кому было не лень трогать, клитора. Грудь Гермионы вздымалась, во рту окончательно воцарилась пустыня, но вот кто-то услужливо поднес к ее лицу… шланг. Настоящий шланг, из которого одной мощной струей хлынула вода. Оба тела ебущихся промокли, до последнего участка кожи, до последней волосинки. — У-у… детка, у тебя прекрасные сиськи, — сомнительный комплимент был дарован явно не Алому бюстгальтеру, она грудью похвастаться не могла, да и светила ей все это время. А вот у девки, что под ней, промокла блузка, через которую теперь проглядывали соски. У нее не меньше третьего размера. Эта увесистая грудь, вероятно, приятно бы поднималась и опускалась прямо перед глазами Герми, если бы они поменялись местами. Эх, как же Гермиона жалела о том, что ее желания вот так просто не сбывались. Комплименту в ответ был дарован средний палец. Смешок прошел компашкой. После воды все стало еще лучше. Свеженькие, бодрые (уж после холодненькой-то водички), они продолжили двигаться. Девка снизу подмахивала Герми, несколько учащая ритм. Все было прекрасно. Самый радужный из радужных дней сопутствовал их неторопливым прикосновениям и быстрым четким шлепкам. Раньше у Лавгуд не было возможности так глубоко поразвлекаться с особью своего пола. Данное слияние вызывало бурю эмоций, но при этом же присутствовали и грусть со смятением. Герми вспомнила Чжо. Ей вдруг стало совестливо, как если бы та была ее девушкой, а не просто близкой подругой. С жаркой брюнеточкой Герми обнималась, целовалась. Они ласкали друг дружку, но вот такого не проделывали. Не проделывали друг в друге дыр. Не ебались до последней фрикции. Их тела никогда не сплетались столь крепко и, что и без лишних слов понятно, никогда к ним не присоединялась третья сторона. Вторая девушка из славной извращенской компании, любящей не только поучаствовать, но и поглазеть в сторонке, отчаянно мастурбируя на любую половую активность, решила не отставать от своей подруги и пристроилась сзади их общей жертвы. В ее задницу она вошла тоже постепенно. Казалось, та не по наслышке знала, как это лучше всего делать. Вариант с тем, что некогда ее саму ебали в анальный проход, могла быть отметена сразу, а вот мысль по поводу десятков жертв казалась вполне разумной. И вновь поначалу все было прекрасно, а потом превратилось в пытку. Вот только в этот раз ощущения были вдвойне необычней оттого, что в Гермионе находились сразу два члена. И, стоило подметить, оба искусственные и недостаточно гибкие и гладкие, как для Герми. Впрочем, последнее было чисто придирками. Насаживаться самостоятельно на оба хуи невыносимо. Два черных орудия словно сталкивались внутри в попытках одного пробиться ко второму. И если первому снова не удавалось пробиться, тот уходил, пока это же пытался сделать другой. Но это еще было ничего, хуже становилось, когда они оба устремлялись в Гермиону в унисон. Тогда мощный толчок выбивал из нее весь дух. Но было в этом процессе нечто, чего ей ранее не приходилось ощущать: два дилдо, сходясь вместе у достаточно тоненькой отделяющей их стенке, наталкивались время от времени на определенную точку, после которой как будто происходила стимуляция клитора, только изнутри. Гермиона попробовала сменить угол насаживания, сперва она хотела прогнуться назад, но там была вторая девушка, так что это никак не вариант, затем Герми нашла вторую крайность — для резкой смены угла она могла бы полностью опуститься телом на первую девушку и, почти соприкасаясь с ее лицом, попытаться двигаться так. В этом уже не было огромных трудностей — Алый бюстгальтер наклонилась и чуть не умерла от одного четкого толчка с двух сторон, попавшего прямо в цель. Вместе с тем Гермиона несколько потеряла в координации и приземлилась лицом не на лицо первой девушки, а ей в грудь. Этот третий аль больше размер приятно закрыл ее от всех невзгод. Мягкие подушечки заставляли Гермиону тонуть в них. На нее накатило полнейшее бессилие в плане доминирования в сексе, и девушки сами довершали процесс далее. Большего удовольствия, чем-то, которое Алый бюстгальтер получала от мастурбации, ей не удалось почувствовать. Все те же волны наслаждения, сопровождаемые сжиманием дырочек — только в этот раз они были заполнены, а потому некая часть наслаждения перекидывалась насильницам. — Вставай, — рявкнула ей та, что снизу. — Да пусть полежит, — бросил кто-то из парней. — Когда ей еще выпадет возможность прикоснуться к таким сочным персикам? — У меня не персики, — обиделась первая и с усилием поднялась, заставляя вместе с этим движением сесть и Гермиону. Вторая вынула свой черный страпон и в легком полуобмороке приметила сперму и на ее члене. С легким и совершенно не понятным «ха» она ушла к другой кровати и с улыбкой на устах свалилась на нее. Подняться с члена, так приятно заполнявшего ее пизду, Герми составило особого труда, но крепкие руки схватили ее сзади и помогли сему поднятию свершиться. Комната совсем раскраснелась, как и лица всех, кто пребывал в ней. — Отель отключил вентиляцию, скоро в обморок начнем от кислородного голодания падать. Пора уходить. Групповое одевание происходило уже не только в красноте, но в нарастающей темноте. Полумрак сменялся мраком, а там и до полного отключения света дошло бы, если б они не открыли дверь, ведущую к квадратной пещере. Гермионе помогли подняться, ее не собирались здесь бросать на подыхание. У выхода в стене открылся ящик, в который самый брутальный мужик компании бросил стопку денег. Дверь открылась. Свет окатил каждого из выходящих. Ослепленные, они не сразу привыкли к дневному освещению Порочки. — И что теперь? — спросила Алый бюстгальтер, испытывая сложности в ориентации в пространстве. — Теперь ты продолжишь свой путь, если хочешь. Если нет — можешь остаться. Мы… Но Герми даже дослушивать не стала. Она кое-как встала на ноги и в легкую раскоряку потопала дальше Порочным городом. — Стой. — А? Оглянувшись, Герми чуть не свалилась на землю, прямо под ноги какому-то лохматому чудовищу, потому что в ее лицо летело что-то прямоугольное и, казалось, жутко тяжелое. Каким-то чудом она, попытавшись защититься от опасного предмета с помощью рук, ими же и поймала эту вещь, точно перед самым носом. Ее пальцы обхватили нечто мягкое. Похоже, это бумага. Оправившись от шока, Алый бюстгальтер поняла, что это деньги. — Но… — Это тебе за приятно проведенное время. Шлюхам в самом большом городе Порочки принято платить. Это за пределами инфраструктуры тебя могут трахнуть и уйти, а у нас здесь умеют оценить чужой труд. Купи себе чего. Новую одежду, примером. Гермиона оглядела себя и отчего-то ужаснулась: на ней не было ее любимого лифчика, юбка-пояс болталась невесть где и не помогала создать хотя бы иллюзию того, что она одета, а по внутренней стороне бедер скатывались тоненькие струйки женских и мужских выделений. Конечно, не в Порочном лесе нужно было беспокоиться о сохранности безупречного вида и о том, что она выглядит, как выебанная блядь, — а так оно, собственно, и было, — но все равно было немного неловко. Сказать «спасибо вам, огромное» у Герми язык не поворачивался, но ее никто и не заставлял. — Вон там есть классный магазинчик. Развратная одежда на любой тип шлюхи. Загляни, не пожалеешь, — бросила ей девушка «с персиками». — Я своей домашней рабыне покупала, она была в восторге. Кивнув, изнасилованная и какая-то замороченная, дочь Лавгудов пошла к указанному дому и зависла перед ярко-розовой вывеской. Внутри все сжималось. «Поверить не могу, это закончилось. Я провела с ними целую вечность. Так, наверное, целый семестр учебы пропущу». Дверь магазина открылась. Показалось, что оттуда никто не вышел, но чуть прищурившись Герми приметила маленькую фею в синих шмотках с разрезом сзади, возле маленькой попы. Похоже, у фей тоже секс-индустрия по полной развивалась. Представляя жестоких мужиков-фей с плетками и наручниками, Алый бюстгальтер вошла в здание, висящая надпись над которым была чертовски безобидной. Она гласила — «Мир под розовой вывеской». — Добро пожаловать.