***
— Сегодня я был в вашем замке с привидениями. Нет там ни черта! — В Чиллингеме? Так далеко уезжали от Лондона? — Да. И напрасно. Он продолжал ходить по комнате. Почти что от самой двери до большого окна. От двери до окна. Взад вперед. — Напрасно? — нахмурился второй парень. — Вы настолько были увлечены поиском Леди Мэри и мучителя Сейджа, что не заметили архитектуры замка? — Ну… Ладно, там неплохо. Но я уже в стольких замках побывал за этот месяц и не нашел ни одной зацепки. — Зачем вы гонитесь за привидениями, мистер Джонс? — Мне нужны они, Артур. Это моя работа. — Ваша работа беспокоить их? — Нет, конечно же, нет. Я хочу предъявить доказательства их существования! — А если они этого не хотят? Не хотят быть популярными и делать знаменитым охотником на них вас. Что если они хотят только покоя от таких как вы, вечно гоняющимися за наживой для своих целей — за деньгами. Что тогда? Джонс остановился и посмотрел на клерка, на лице того улыбка уже исчезла. Посетитель был поражен и оскорблен услышанным. — Так вот какого ты обо мне мнения? Дурак, что гоняется за ничем ради денег? — Я не говорил, что вы гоняетесь за ничем, мистер Джонс, но то, что вы делаете глупо. — Тогда я не понимаю, почему ты помогаешь мне… — добавил Джонс, и между ними повисло неловкое молчание. После некоторых минут в полной тишине Альфред тяжело вздохнул. — А может их действительно не существует, и все это бессмысленно, Артур? Керкленд решил ничего не отвечать на поставленный вопрос и выдвинул свой: — Не хотите отдохнуть, мистер Джонс? Вы наверняка сильно устали за сегодня. — Артур, почему ты все еще не называешь меня по имени? — Мне легче не привязываться к посетителям, чтобы потом было нетрудно расставаться с ними. — И ко мне ты совсем не привязался? — Вы сами ко мне привязались, сэр. — Не ври мне. Парень, решив сократить расстояние до приятеля, сел около него. Альфред действительно за такой короткий срок уже привык к британцу: к его манере речи полной сарказма и иронии, к его резкому адеколону, нежным, как казалось, рукам, которые он часто ощущал на себе, стоило им только остаться наедине, и к его холодному взгляду; но чем дольше он смотрел в эти глаза, тем более живой и яркий оттенок они приобретали. И снова этот долгий зрительный контакт, после которого американец с недавнего времени обхватывал торс парня руками, прижимал к себе и накрывал его губы своими, начиная ненавязчивый поцелуй, на что Артур отвечал взаимностью. Альфред только закончил наслаждаться его губами, как они уже припали к шее журналиста, а руки Артура снова трогали его, забираясь под футболку и пальцами играя с чувствительными сосками. Кусая и целуя нежные участки, парень оставлял характерные отметины на загорелой коже любовника. В тяжелых вздохах Альфреда слышались тихие стоны. Опьяненный страстью он расстегивал его рубашку, проводил руками по голой груди, а после потянулся к ширинке партнера, чтобы расстегнуть, но тут же получил ответный удар коленом в ту же область. — Слишком торопишься, милый. — шептал Артур у самого уха. — Прекрати. — простонал Альфред, но Артур лишь сильнее давил на его возбужденную плоть, вызывая новые более громкие стоны. — Нравится это? — спросил британец, сжав пальцы и под давлением оказались уже соски стонущего. — Ты чертов извращенец. Интересно, смогу ли я заставить тебя кончить только от этого? Альфред почувствовал облегчение — руки любовника отстали. Они сняли с него ненужную на данный момент верхнюю часть одежды, но «пытки» не закончились. Артур прильнул к чувствительному месту своим горячим языком, а руками спустился ниже, расстегивая ремень на штанах. Одежда уже лежала возле двух разгоряченных тел, а не мешала им. Пустив свою руку по бедру Альфреда, Артур притянул его ближе к себе из-за чего орган уперся в промежность партнера. Ему потребовалось лишь надавить головкой сильнее на проход американца для того, чтобы вызвать у него очередной стон. — Хватит тянуть. Усмехнувшись, Керкленд подался бедрами вперед, ощутив новую волну возбуждения, которая накрыла его с головой. Когда ствол уже полностью скрылся в заднем проходе, пассив потянул актива ближе к себе с целью впиться ему в губы. Почувствовав, что этого мало, доминант ускорил темп, заставив, Альфреда прижаться к нему всем телом. — Черт возьми, Артур, я убью тебя. — Тогда я не буду себя сдерживать перед смертью. — ответил британец и с новой силой стал проталкивать член глубже в возбужденное тело перед ним. К звукам раздававшихся в номере помимо негромких шлепков, теревшихся друг о друга тел, и стонов, полных наслаждения, добавилось постукивание изголовья кровати о стенку, которое, возможно, было слышно в другом номере. Но любовников это не беспокоило, не сейчас. Артур входил глубокими толчками, заставляя тело Альфред содрогаться. — Нет, подожди! Я уже скоро… — Джонс не успел закончить предложение, как подавился криком. Артур схватил его член, сжав у самого основания. Джонс уцепился пальцами за простыню. Его тело больше не слушалось своего обладателя, оно прогибалось каждый раз, как Артур задевал простату и чуть ли не выло из-за ноющей, но такой приятной боли в члене. Ему хотелось уже закончить, чтобы утихомирить покалывание и стонать во все горло, однако получалось только второе. Чтобы не разбудить людей в соседних номерах Керкленд закрыл его рот второй рукой. Вскоре разрядка требовалась обоим, и, кончив внутрь партнера, парень отпустил его. Альфред же излил семя себе на живот. Оба лежали и смотрели в потолок, оба пытались отдышаться. — Все еще хочешь меня убить? — неожиданно спросил удовлетворенный парень. Но другой лишь глянул на него, слегка усмехнулся и отрицательно покачал головой, подвинувшись к нему: — Я ведь могу обнять тебя? — Я бы не очень этого хотел, но… — Альфред положил палец ему на губы. — Я понял, что ты не против, заткнись. — пояснил Джонс, после чего снова начал легкий поцелуй в его объятиях.***
«8:30 pm. Где его носит? — мыслил Альфред. — Всегда думал, что британцы чрезмерно пунктуальны.» Парень сел на кровать и начал рассматривать картины напротив него. Сальвадор Дали, Рене Магритт, Фрида Кало и остальные, возможно, не менее известные художники, но не для самого Альфреда сотворили произведения, и теперь их жалкие копии висели перед журналистом. А перед сколькими людьми они висели здесь еще? Да, его завораживал этот скрытый смысл и посыл картин, заставляющий задуматься и почувствовать себя немного философом. Тишину нарушил пронзительный для ушей, привыкших к тишине, женский крик. На минуту даже показалось, что это был рев какого-то разъяренного зверя. Но вскоре послышался плач ребенка. Парень вспомнил его. Этот жалостливый плач он слышал в первую ночь, что не давал ему заснуть до утра. Он казался тихим, но достаточным, чтобы услышать его через стенку. Крик прекратился. Остался только плач. И как всегда это случалось с Альфредом: его любопытство перевешивало чашу весов со страхом. Как всегда оно брало верх и управляло журналистом. Он вышел из своего номера и пошел к соседнему «32». До него было пару шагов и растянуть их на долгое время не получалось. Дверь была уже прямо перед парнем, и он постучал. Ответа не последовало. И тут Альфред почувствовал себя очень неудобно, найдя логическое объяснение услышанному. Однако первый шаг был уже сделан, поэтому отступать было нельзя — он постучал еще раз. — Мисс? — неуверенно спросил парень Никто не отвечал. Парень дернул за ручку, и дверь перед ним открылась. Единственное, что он слышал это плач, душераздирающий плач грудного ребенка. Журналист зашел в комнату и увидел обычный темный номер. Щелчок переключателя ничего не изменил — темнота по прежнему охватывала парня. Он бы мог так и уйти, если бы не женские всхлипы неподалеку, сменившие крики ребенка. Беспроглядную темноту все же пронзили короткие и тусклые мигания света из комнаты, откуда раздавались звуки, ничтожно осветив небольшой участок помещения. «Завязка прям-таки как в идиотском фильме ужасов, — размышлял Альфред, — глупо будет пойти туда, как обычно это делают пустоголовые главные герои.» Однако даже понимание нелепости данной ситуации не уняло его любопытство, что провоцировало парня двигаться дальше. Тем более, не любопытство ли главная черта любого журналиста? Альфред давно понял, что это так, но ничего поделать с этим не мог. Руководствуясь своей чертой характера, он заглянул в «обитель страданий» или же, как оказалось, обычную ванную комнату. На мокром полу, перед переполненной через край ванной, склонилась женщина, опустив руки в воду. Казалось, она что-то удерживает на дне. Одежда девушки вся промокла, а темные волосы слиплись и закрывали лицо, но по тихим всхлипам не трудно было определить, что она плакала. — Мисс, вам нужна помощь? — еще раз спросил журналист. Сделав пару шагов к девушке, Альфред глянул в воду. Там, на дне, было что-то живое. По крайней мере так казалось. К нему тянулись женские дрожащие руки и, кажется, удерживали его. А вода в ванне, на полу и даже на самой девушке стала красной. Или она такой и была…? Ком подступил к горлу, что не давал говорить, а по всему телу прошла дрожь от увиденного. Страх схватил парня своими ледяными руками, так что холодок пробежал по коже. Журналисту пришлось отшатнуться к стене и опереться о нее, чтобы не свалиться на пол и не испачкаться в крови из-за дрожи в ногах. Женщина пришла в движение. Словно, снова ожив, она подняла руку из красной воды с крепко зажатыми ножницами. Как будто заметив наконец присутствие Альфреда, она встала. — Мисс, вы… — попытался что-то выдавить из себя парень. Женщина повернула голову к нему, и только тогда он смог разглядеть ее лицо. Полностью безэмоциональное бледное лицо. Но привлекало другое — глаза женщины. Точнее, их отсутствие. На месте глаз находилось множество порезов, несколько глубоких. Кровь залила щеки, подбородок, горло и пропитала платье. После страха на парня накатило оцепенение ужаса. Не давая ему времени осознать случившееся, женщина двинулась в его сторону на своих некрепких ногах. Энергичные движения совершались не только ногами — она размахивала ножницами, будто, пытаясь порезать незваного гостя. Осознание того, что пора удирать пришло неожиданно и быстро, как и произошел сам побег.