Roman Effect

      Громкий треск, исходящий от орудий противокосмической обороны, казалось, можно было услышать на другом конце Фортуны. Белесые лучи лазерных орудий один за другим ударяли в десантные челноки, из-за чего транспорты кроганов исчезали в ярких вспышках. Но, судя по всему, кроганам было плевать на потери, ибо учитывая количество высаживаемых войск, зенитные орудия римлян не могли уничтожить их всех, и сгорающие в огне лазеров десантные челноки были лишь малой частью вторгшейся орды. Большее количество транспортов кроганов нацелилось на Пальмиру Нову, как на самое крупное поселение планеты, и вскоре первые отряды высадившихся ящеров атаковали оборонительные позиции римлян.       Минервина Юлия, в составе своей центурии занявшая позицию неподалеку от батареи малых зенитных орудий, предназначенных для уничтожения всего того, что вошло в атмосферу, напряженно всматривалась в небо, которое было незамедлительно прочёсано огнем батареи, из-за которого множество кроганских челноков обратились в облако обломков. Но пять челноков из попавших в зону действия батареи сбитых двадцати все-же прорвались, и один из них, судя по всему, сильно поврежденный и изрядно дымящий, упал прямо перед позициям центурии Минервины. Легионеры немедленно нацелили в сторону упавшего челнока (своими размерами больше напоминавшего неплохую такую унирему) свои импульсные фульминаты, хотя, судя по всему, вряд-ли кто-то был способен пережить такое падение. Из людей. Кроганы были куда более живучи чем люди, и потому из казалось бы мертвого челнока, через каких-то пять минут после падения, огромной толпой повалили инопланетяне. Буквально мгновение Минервина с нервным удивлением изучала чуждый инопланетный вид. Огромные, нелепые горбатые фигуры в бронескафандрах, сжимающие в руках уродливое оружие. Говорят, что человеку очень сложно выстрелить в другого человека. Какие-то психологические барьеры, угрызения совести или что-то в этом роде мешают хладнокровно оборвать жизнь человека по ту сторону прицела. Но когда легионеры Legio XXVI Gorgon открыли огонь по инопланетянам, Минервина не испытала ничего из подобных ощущений, ибо этих существ невозможно было признать людьми, и никакого сострадания она к ним не испытала. Разогнанные до невозможных скоростей иглы, выпущенные из римского оружия и оплавившиеся в околоплазменные сгустки обрушились на кроганов огненным штормом. Игнорируя щиты, плазма пробивала кроганские доспехи и сжигала плоть, оставляя после себя обугленные рваные раны величиной с кулак (а то и больше), но не смотря на это, многие кроганы, даже получив несколько таких ранений, продолжали бежать вперед и вести ответный огонь, прежде чем упасть замертво через несколько шагов. Ответный огонь кроганов обрушился на позиции римлян, «мелкие песчинки» из кроганских автоматов и дробовиков несли смерть и разрушения, не соответствующие свои размерам.       Центурион, командующая этим участком обороны, выглянула из-за стенки окопа, оценила расстояние для двигающихся перебежками гигантских ящеров (в прочем, о том, что это были ящеры, она не догадывалась, так как лица кроганов были скрыты шлемами бронескафандров), нырнула обратно (по тому месту, где только-что была голова центуриона, незамедлительно чиркнуло несколько выпущенных из кроганских автоматов песчинок) и скомандовала: — Септимия, Агриппина, Клавдия, открыть огонь! Названные легионеры, расположившиеся за станковыми излучателями частиц, незамедлительно исполнили приказ, и ярко-зеленые лучи обрушились на инопланетян, распыляя их в прах вместе с их импровизированными укрытиями. Прижатые огнем ящеры не могли и головы поднять, так как эти самые головы могли легко и просто рассыпаться в пепел от попадания из излучателя частиц, но до противника было рукой подать, вот прямо бери и хватай за глотку… У некоторых кроганов оказались гранатомёты, которыми они незамедлительно воспользовались, попытавшись заткнуть излучатели. Множество гранат упало на гнёзда расчетов тяжелого вооружения и с громкими хлопками взорвались, осыпав защитников градом осколков, чья скорость более чем позволяла пробить и кинетические щиты и римские лорики. Пару легионеров убило сразу, других — посекло осколками, не смертельно, но достаточно, чтобы они повалились наземь с криками боли. Несколько легионеров немедленно бросились к замолчавшим излучателям, дабы занять место павших, но пока они убирали трупы с оружия и наводились на цель, кроганы уже совершали последний рывок до римских окопов. И хотя они напоролись на сумасшедший по своей плотности огонь, враги кроганов были маняще близки, чтобы перед ними можно было отступить.       Из окопов и в окопы полетели гранаты, хлопки от которых заложили Минервине уши. Сама Минервина прижалась к земле в окопе, сжимая в руках свою фульминату, и как только хлопки прекратились, незамедлительно вскочила, готовясь нашпиговать плазмой любого противника, что будет настолько туп, чтобы прыгнуть в окоп. Долго ждать желанного идиота не пришлось — какой-то кроган с рёвом упал в траншею, стараясь навязать Минервине ближний бой, но этого ему не удалось по причине образовавшейся в его голове дыры, проделанной импульсной фульминатой. Едва Минервина пристрелила одного крогана, как в окопы повалила целая куча омерзительных инопланетян, чувствующих себя в ближнем бою как рыба в воде. Один кроган буквально разорвал какого-то легионера на части своим дробовиком, прежде чем упасть наземь с пятью дырами от римских плазмо-игл в груди, второй размозжил череп одной из несчастных девушек голыми руками, чтобы затем с предсмертным удивлением констатировать, что его жертва успела вонзить ему гладиус в голову — Смерть прочно поселилась в траншее, и уходить оттуда явно не собиралась. Очередной кроган, возникший будто из ниоткуда, нарисовался перед Минервиной, предварительно сломав одной из ее сослуживиц позвоночник. Наследница славного рода Юлиев едва успела блокировать удар пудовых кулаков ящера своей фульминатой, однако ее оружие такого удара не выдержало и треснуло, чтобы затем с яркой вспышкой сломанного аккумулятора вжарить по крогану целительным электричеством. Этой заминки хватило легионеру, чтобы выхватить свой гладиус и вогнать его ящеру точно в подбородок, да так, что острие меча вышло через его налобную пластину и пробило верхнюю часть шлема, а затем с силой дернуть на себя, разрезав голову ящера пополам. Какие-то несколько секунд ящер оставался жив, и за эти несколько оставшихся секунд схватил себя за голову, чтобы затем грузно обвалиться на стену окопа. Передышку легионеру никто не давал, и едва Минервина упокоила одного крогана, как перед ней появился очередной алиен, орудующий холодным оружием, сильно напоминающим топор, коим он непременно воспользовался, попытавшись отрубить девушке голову. Неведомым образом легионер сумела увернуться, чтобы затем встретиться лицом с ногой крогана, которой он отправил ее в непродолжительный полет до земли. Однако добивать ее кроган не спешил, желая насладиться беспомощностью противника, прежде чем нанести решительный удар. Зря. Пока кроган куражился, Минервина успела схватить одноручную фульминату лежащего рядом мёртвого декана и, когда её враг уже замахнулся, всадить в него десять игол. По правде сказать, крогану хватило-бы и трёх, но изрядно ошалевшая от этого маскарада безумия Минервина продолжала стрелять до тех пор, пока от верхней части тела крогана не осталось паленое кровавое месиво.       Внезапно громкий треск и характерные белесые лучи возвестили о том, что римские зенитные орудия снова одаривают противника концентрированной смертью, однако на сей раз они целились явно не в небо, а в упавший рядом с римскими позициями челнок. Двух залпов одной из римских пушек вполне хватило, чтобы источник проблем центурии Минервины исчез в огромном взрыве. Буквально на мгновение, показавшееся многим вечностью, установилась оглушающая тишина, которая быстро была нарушенная криком какого-то легионера: — Roma Invicta! И воспользовавшиеся кратковременным замешательством кроганов, легионеры перешли в решительную контратаку, повылезав из окопов второго и третьего ряда, еще не успевших подвергнуться атаке инопланетных ящеров. — Barra! — ревели легионеры на совершенно ошалевших от такого оборота событий кроганов, которые внезапно из атакующих перешли в разряд защищающихся. Выдавив ящеров из окопов, легионеры продолжили наступление в сторону того, что некогда было кроганским десантным судном, совершенно не собираясь брать кого-то в плен. Но Минервина в контратаке не участвовала — она обессилено рухнула на землю, прижалась спиной к стене окопа и сняла лицевую маску шлема. В нос ей тут-же ударил омерзительный букет запахов паленой плоти, крови и один Плутон знает чего еще, но она совершенно не обратила на это внимание, достав флягу с водой и принявшись жадно пить, а затем вообще полила свое лицо водой. Рядом подсела еще одна девушка из центурии Миневрины, и та сразу-же протянула ей свою флягу, заметив что её емкость для воды больше напоминает сито, так как судя по всему, эта была одна из тех легионеров, что попала под гранатомётный обстрел и чудом уцелела, хоть ее броня и была покрыта живописным узором из трещин да царапин. — Интересно, насколько велика глубина той задницы, в которой мы сейчас оказались? — поинтересовалась девушка, на что Минервина ей ответила: — Я бы сказала, что где-то на уровне Тартара.

***

      Слова Минервины не были уж так далеки от правды, и если бы сейчас ее услышал Тиберий Юний, он бы точно с ними согласился. Но пропретор Фортуны находился далеко от нее, в командном бункере, пытаясь хоть как-то взять под контроль ситуацию, которую можно было описать фразой «пожар в лупанарии во время наводнения на фоне извержения вулкана». Количество кроганов, высаживаемых на Фортуну не мог вычислить даже ЭВМ бункера, и голограмма планеты, расположенная в командном центре, постепенно желтела, ибо один за другим регионы планеты переходили из зеленого «контролируется» в желтое «оспаривается», а то и вообще в красное «потеряно», да и получаемые доклады от офицеров не могли радовать — общий смысл заключался обычно в «этих алиенов тут целая орда и они сейчас режут в клочки мое подразделение». В результате пропретор с другими старшими офицерами носился по бункеру как ошпаренный, не успевая отдавать приказы — там отступить, тут перегруппироваться, здесь контратаковать. Конечно, определенная автономия у командиров была, но Тиберий видел общую картину в целом, на которую и опирался при отдаче приказаний.       И в качестве вишенки на торте полного хаоса, бункер внезапно сотрясся до самого основания. Едва не свалившийся на пол Тиберий Юний мгновенно связался с центурионом когорты претория, что в данный момент была на поверхности. — Центурион Тит, что у вас там творится? Названный центурион пару секунд не отвечал, видимо, отдавая приказы своим подчиненным, но все-же вышел на связь: — Доминус, у нас тут прорыв десанта — проклятые алиени упали буквально прямо нам на головы! У нас тут форменная резня! А вот это уже было плохо. Если кроганы прорвутся в бункер, то всей какой-либо организованной обороне придет безоговорочный конец. — Держись там, Тит, не дай алиенам прорваться! — Приказ понял, есть держаться! — связь прервалась, а Тиберий Юний, поминая лемуров, достал из кобуры одноручную фульминату, проверил, и сунул обратно. Ему внезапно стало жутко интересно — кроганы как-то определили расположение штаба защитников планеты, или-же наткнулись на это место случайно? Но Тиберий тут-же выкинул эти вопросы из головы, так-как в данный конкретный момент у него были дела поважнее. Через полчаса бункер вновь сотрясло, но уже менее сильно, а наруч пропретора завибрировал, информируя его владельца о вызове. — Тит, что такое? — незамедлительно ответил Тиберий. — Центурион Тит мёртв, доминус, это опцион Марк! Нас оттеснили от гермоворот, и, похоже, взорвали их. Сейчас к вам движется долбанная прорва этих сукиных детей!       И действительно, если прислушаться, то можно было услышать вдали звуки выстрелов фульминат преторианцев и вибрирующий гул излучателей частиц. Тиберий снова вынул из кобуры свой игольник, не переставая, тем не менее, контролировать ситуацию на планете. Выстрелы доносились все громче, как и крики боли умирающих преторианцев и яростное рычание инопланетян. Наконец, в командный центр, отстреливаясь от противника, отступило семь бойцов, хотя охраняло внутреннюю часть бункера, ведущую к выходу на поверхность, не менее сорока человек. Выглядели они откровенно ужасно, двое было ранено, на остальных броня чуть-ли не разваливалась от количества полученных из кроганского оружия «песчинок» и была покрыта живописным рисунком из трещин, царапин и подпалин. Бойцы немедленно задраили ведущую в зал дверь, и один из них, изрядно запыхавшийся, возвестил: — Доминус, вам следует уходить. Мы постараемся их задержать, но надолго нас не хватит! Пропретор кивнул, понимая, что уже все, и что больше ему тут делать нечего, и вместе с верными телохранителями направился к одному из боковых коридоров бункера, которые вели к запасным выходам. И когда пропретор покинул зал и за ним намертво задраили очередную дверь, уже третий раз бункер содрогнулся от взрыва и вновь пропретор мог услышать звуки выстрелов, производимых фульминатами уцелевших бойцов и оставшихся связистов. — Поспешим, доминус, не надо искушать судьбу. — поторопил его Аэтос, и Тиберий последовал этому совету, и когда уже четвертый взрыв сотряс бункер, пропретор уже находился у «пожарного выхода» бункера, что вел ни много ни мало, в канализацию города. Гермоворота уже начали было открывать, но когда бункер опять тряхануло, автоматика накрылась медным тазом и ворота застряли. Двое легионеров немедленно метнулись к вороту ручного управления механизмом гермоворот, и тяжелый металлический затвор уже начал было подниматься, когда в коридоре, ведущем в отсек c пытающимися покинуть ставший столь недружелюбным бункер римлянами, появились кроганы. Пропретор незамедлительно кинулся в ближайшее укрытие, оказавшееся грудой каких-то ящиков, наспех произведя несколько выстрелов в сторону наступающих ящеров, благо коридор был узким и промахнуться по инопланетянам было решительно невозможно. Остальные легионеры тоже поспешили добавить в коридор немного плазмы, из-за чего продвижение ящеров замедлилось, ну, а когда один из легионеров, вооруженный хиеросифоном, начал поливать коридор пламенем, вообще остановилось. Сифонатор быстро превратил коридор в филиал мастерской Вулкана на этой планете, а так как пламя, выпускаемое из римского оружия, было способоно расплавить железо, кроганам мало чего оставалось, кроме как испечься заживо в своих доспехах. Сифонатор сжёг не меньше десятка инопланетян, прежде чем топливо в хиеросифоне подошло к концу, но когда это произошло, его буквально разорвал на куски ответный огонь изрядно взбешенных гибелью их сородичей ящеров. Однако долго хиеросифон бесхозным не лежал — Фалько, метнув гранату в коридор, воспользовался мигом затишья, чтобы схватить огнемет, а один из преторианцев немедленно подкинул ему пояс с топливными зарядами, один из которых немедленно занял свое место в оружии, и коридор снова заполнился очистительным пламенем.       Наконец, гермозатвор окончательно открылся, и легионеры начали отступать из бункера. Но, разумеется, просто так их отпустить ящеры были не намерены. Неожиданно возникшее среди римлян завихрение темной энергии, более известное в пространстве Цитадели под названием «сингулярность» резко вырвало пропретора из его укрытия и повалило продолжавшего сдерживать напор ящеров огнём Фалько, а также несколько других легионеров на пол. В бой вступил шаман кроганов, направо и налево обрушивая свои смертоносные способности. Один легионер был буквально разорван на части «деформацией», другой отброшен к ближайшей стене «ударной волной», в грудной клетке третьего преторианца возникла рваная дыра после попадания «биотического заряда» — а ведь помимо шамана в зал ворвались еще и другие ящеры. Упавший на пол после исчерпания «сингулярности» пропретор незамедлительно попытался подняться, одновременно выбив какому-то крогану мозги из своего игольника, но ему едва не отрубил голову второй кроган, чей топор был блокирован мечом пришедшего на помощь своему патрону Аэтоса. Вошедший в резонанс со звуковым полем меча топор треснул, и кроган остался безоружным, чем немедленно воспользовался Аэтос, разрубив врагу грудную клетку. Тем временем поднявшийся Фалько сумел полоснуть струей огня наступающих кроганов и, что самое важное, кроганского шамана, дав тем самым шанс бойцам когорты претория на отступление, коим они не преминули воспользоваться. Когда последний боец покинул бункер, один из преторианцев активировал заранее заложенную на подъемном механизме гермодвери взрывчатку, и последовавший взрыв окончательно доломал какие-либо управляющие процессом подъема гермоворот механизмы, и оные ворота с зубодробительным скрипом начали опускаться.       Уже успевший покататься по полу и кое-как затушить своими биотическими силами огонь, шаман, видя, что римляне уходят, в гневе запустил мощную биотическую волну, которая отбросила и повалила на пол римлян аккурат перед тем, как гермоворота окончательно рухнули, отрезав ящеров от их добычи. Волна была так сильна, что освещавшие данный отсек подземелий Пальмиры Новы лампочки полопались, оставив сбежавших от ящеров римлян во тьме. Среди живописных звуков канализации, в которую вёл «запасной выход» бункера добавились новые звуки — ругательства преторианцев, лязг оружия, и что самое неприятное — стоны раненных. Включив фонари, преторианцы осмотрелись. Еще не все успели подняться с пола, несколько раненых легионеров не могли самостоятельно подняться, некоторых придавило различным хламом, обрушенным на них волной шамана. Среди таких «задетых», пострадавших от «инопланетного колдуна» был и Тиберий Юний. Телохранители было кинулись ему на помощь, но не нужно было быть медиком, чтобы понять — долго пропретор не протянет — какая-то непонятная железяка, запущенная биотической волной шамана, пробила лорику мускулату главнокомандующего сил обороны Фортуны, и теперь Тиберий заходился в диком кашле, выхаркивая кровь, стекавшую на его доспехи. — Держитесь, доминус, сейчас мы приведем медика… — Фалько бережно приподнял своего патрона и прислонил его спиной к ближайшей стене, пока Аэтос искал среди выживших преторианцев кого-то, способного оказать какую-никакую, но первую помощь. Однако, Тиберий, как истинный римлянин, уже приготовился с честью принять свою смерть. — Да поздно уже… — пропретор зашелся в очередном приступе кашля, и продолжил: -…Фалько. Со мной уже все… ясно. — В очередной раз закашлявшись, пропретор произнес: — Через несколько дней… в систему прибудет… наш флот… я передаю командование… легату Люцию… Антонию… Он сумеет продержаться… до его прибытия… Пропретор снова зашелся в диком кашле, отхаркивая кровь, и сказал: — Забавно… Родился я в шелках… и пурпуре… А умираю в клоаке… и в дерьме… — взгляд пропретора остекленел, а голова завалилась набок, словно у марионетки, у которой обрезали нити. Фалько закрыл погибшему веки и произнес что-то на своем родном языке далеких племен Трансатлантики, призывая духов предков помочь душе этого человека упокоиться с миром. Только сейчас подоспевший Аэтос в компании солдата с крайне уставшим взглядом и отсутствием шлема (оный был сорван в пылу схватки и случайно раздавлен каким-то кроганом) увидел, что пропретор мёртв и грязно выругался, после чего добавил: — Что нам теперь делать? Медик, присевший рядом с усопшим, проверил жизненные показатели (а точнее их отсутствие) пропретора, и спросил: — Доминус успел что-нибудь сказать перед смертью? — Фалько не преминул ответить на вопрос: — Он сказал, что передает командование легату Люцию Антонию. — Понятия не имею, кто этот Люций. — Кажется, это командующий Legio XXVI Gorgon. — ответил какой-то преторианец, судя по всему — ликтор. — Значит, будем прорываться к двадцать шестому легиону. — возвестил подошедший декан преторианцев. — А что делать с телом пропретора? — Мне неприятно об этом говорить, но придется его оставить тут. У нас нет времени на то, чтобы похоронить его как подобает.