Roman Effect

      Двоюродный брат Минервины, Марк Фурий Кандид едва продрал глаза. Пролежав так минут десять, Марк наконец, с громким недовольным кряхтением, нехарактерным для молодого человека, встал с кровати и вышел на балкон своего дома. Оглядев в уже который раз раскинувшийся снаружи Рим, Марк вздохнул. Порой его серьёзно тошнило от этого города, и ещё больше тошнило от тех, кто им правит. Нынешний правитель, Гай Аквилий, вызывал просто лютую рвоту, и причина тому была вполне понятная — почти весь род Фуриев был вырезан во время проскрипций. В какой-то момент Марк видел вигилов и у порога своего дома — они появлялись несколько раз и вели наблюдение, видимо, ожидая приказа, который так и не поступил. С тех пор Марк всегда держал под рукой ампулу с ядом, ибо если и уходить из жизни — так по своей воле, а не по воле этой наполовину металлической сволочи и его прихвостней. Впрочем, наличие ампулы было продиктовано и определёнными мерами предосторожности — ибо не один Марк питал к Аквилию стойкую ненависть… Не успел Марк облачиться в повседневную одежду, как в дверь его спальни постучали, и искусственный женский голос возвестил: — Доминус, вы просили разбудить вас… — Дверь отворилась и в комнату заглянул автоматон, выполненный в виде юной девушки с синтетической «кожей» цвета серебра: — Я уже встал, спасибо, Галатея. — поблагодарил автоматона Марк. В своё время, робототехники Республики представили широкой общественности серию человекоподобных автоматонов, призванных, в идеале, заменить рабов и прислугу. Увы, но это благородное начинание поддержки широких масс не сыскало — хоть автоматоны этой серии и могли выполнять всё то, что могли рабы и выполнять это куда лучше (начиная от тяжёлого физического труда и заканчивая некоторыми… интимными задачами), они так и остались дорогой диковинкой — куда выгоднее было не разоряться на производство и покупку этих автоматонов, а просто и незатейливо наловить рабов где-нибудь в дремучих уголках Терры Австралис, Африки или Трансатлантики или набрать из преступников, предварительно подвергнув психологической коррекции. И это было причиной, по которой Фурий более доверял автоматону, нежели слуге из плоти и крови. Как показали недавние события, существа из металла хранили верность своим хозяевам куда лучше, нежели рабы или слуги. По крайней мере, синтетические «мозги» человекоподобной машины можно было в любой момент проверить на предмет сторонних «закладок» и основательно почистить от лишнего и ненужного.       После того, как Галатея помогла ему надеть тогу, Фурий спустился в атриум своего дома. Недовольно поморщившись от солнечного света, Марк подошёл к семейному алтарю, и открыл его дверцы. На Кандида уставились равнодушные мраморные лица почивших членов семьи Фуриев. Почти все мужчины этого рода, вплоть до эпохи Гая Юлия Цезаря, присутствовали тут, однако среди бюстов зияло огромное пустое пространство — тут должны были быть недавно почившие члены его семьи. Но лишённым гражданской чести из-за проскрипций родственникам было отказано в праве посмертных масок. И Фурий был обязан соблюдать закон. Обязан. Но не соблюдал. С едва заметной улыбкой Марк нажал на скрытую среди бюстов кнопку, и зияющие пустотой места быстро оказались заполнены голографическими изображениями. Конечно, это не полноценные мраморные бюсты, но так Марк мог хоть как-то почтить их память назло врагам. Каждый день Марк навещал семейный алтарь, и каждый раз, при виде голографических лиц убитых во время проскрипций Фуриев, осознание факта того, как много его родных погибло, холодными когтями впивалось в душу Кандида. И каждый день Марк твёрдо убеждался в одной мысли — рано или поздно они отомстят. Может не завтра, может, через много лет, может, пройдут века, но так или иначе — Спартиан или его потомки ответят за всё причинённое Фуриям зло. Ибо неспроста этот род был назван в честь одноимённых богинь мести и ненависти. Отключив голопроекторы и закрыв дверцы армария, Фурий наконец решил позавтракать. После утоления голода он сверился с настенным хронометром и хмуро хмыкнул — было почти двенадцать. Занимавшаяся домашними делами Галатея, не дожидаясь окрика своего хозяина, быстро появилась в комнате, держа в руках маску Аполлона и балахон с капюшоном: — Доминус, всё готово. Марк с традиционной едва заметной улыбкой принял эти вещи и направился вслед за автоматоном в небольшую комнатку в подвале дома. Марк часто играл роль этого божества в своём театре, потому не удивительно, что он избрал эту роль для других, тайных «представлений». Пока Галатея проверяла безопасность подвала, Марк облачился в эти нехитрые одеяния. Вскоре, когда автоматон закончила проверку и подтвердила, что всё в порядке, она погасила свет в комнатке и активировала передатчики. Некоторое время Марк стоял в комнате в одиночестве, но постепенно, один за другим, во тьме начали возникать полупрозрачные голубоватые голограммы таких-же фигур в масках и балахонах. Маски этих странных людей различались, но у них была одна общая деталь — они изображали различных богов и титанов. Всего в комнате оказалось десять человек и, соответственно, десять масок. Помимо Марка — «Аполлона» тут были маски Теллуры, Плутона, Марса, Вулкана, Цереры, Нептуна, Либеры, Сатурна и Меркурия. Сей божественный маскарад был призван скрывать истинные личности заговорщиков, которые, как и Марк Фурий, имели личные причины желать Спартиану всего плохого, и среди которых были различные члены римского общества — от уцелевших представителей подвергнувшихся проскрипциям семей до государственных чиновников. Вот, например, «Церера» была вдовой главы очень богатого семейства промышленников, умудрившаяся, не смотря на чистки и конфискации, сохранить часть семейного влияния и богатства — и теперь «Церера» горела желанием отомстить за мужа и сыновей. Под маской Сатурна же скрывался один из государственных чиновников, серьёзно опасавшийся проводимых Спартианом реформ, в которых он видел угрозу Республике как государственному строю — в своё время даже Авл Домиций Феррат, не смотря на всю свою кровожадность, знал определённые меры и не трогал некоторые области государственного аппарата Республики, следуя пословице «не надо чинить то, что не сломано». Спартиан же эту пословицу явно никогда не слышал, запуская свои механические руки туда, куда не надо. Личину Марса носил один из дуксов, который в своё время метил на место магистра армии, и надеялся получить эту должность от Спартиана в обмен за долгие годы верной службы под его началом. Увы, диктатор назначил на место магистра армии другого, а самого дукса назначил в тыл, командовать гарнизоном и по сути «закрыв» ему дальнейший путь по карьерной лестнице — командуя лимитанами в глубоком тылу, славы да почестей от побед над проклятыми алиенами не сыщешь. Народ любит победителей, а кого можно победить в тылу? Подворовывающих снабженцев? Такого оскорбления, можно даже сказать, предательства дукс не стерпел — и заговор теперь имел хоть и небольшую, но всё-же поддержку нескольких легионов. А благодаря скрывавшемуся под маской Плутона мятежному высокопоставленному фрументарию, можно было быть уверенным, что лояльность этих легионов в глазах диктатора была неоспоримой, ровно как и оставалась тайной личности заговорщиков, а им самим становились наперёд известны хотя-бы частично грядущие планы Префектуры Республиканской Безопасности. Поприветствовав друг друга скромными кивками, заговорщики перешли к делу. Первым заговорил «Плутон»: — Не буду тратить время на пустые раскланивания — поступила информация, что диктатор запланировал сегодня вечером посещение театра. Твоего театра, юный Аполлон. И это превосходный шанс пустить моих коллег по нужному нам ложному следу, дабы снизить вероятность обнаружения нашего… кружка по интересам. — Что ты предлагаешь, «владыка подземного царства?» — поинтересовался «Марс». Из-за краткого блика голографического проектора показалось, будто-бы маска «Плутона» оскалилась в ухмылке. Впрочем, вполне возможно, что скрывающийся под ней фрументарий действительно улыбался: — Я предлагаю устроить покушение на диктатора… Теллура, одна из непризнанных лидеров заговора, вскинула руку: — Не мне напоминать тебе, что смерть Гая Аквилия в данный момент недопустима. Да, мы все желаем его смерти, но, как бы это не было неприятно признавать, Спартиан нужен Республике в борьбе против алиенов. — …Позволь мне договорить, досточтимая… — «Плутон», казалось, был слегка оскорблён словами «Теллуры»: — …Я прекрасно понимаю неприкосновенность нашего заклятого друга, поэтому я предлагаю устроить «неудачное» покушение, изначально обречённое на провал, и оставить при этом улики, компрометирующие семейство Друзов. — Семейство Друзов — одни из сторонников Спартиана: — заметила девушка в маске Либеры, представительница одного из почти вырезанных в ходе чисток патрицианских семейств: — С какой стати они бы стали устраивать на него покушение? — Кажется, я знаю почему: — поспешил выдвинуть предположение «Меркурий», обеспечивавший заговор финансами: — Квинтилий Друз, если я правильно помню, недавно сватался к племяннице Спартиана и получил отказ лично от главы фамилии. Юноша был в ярости, а Друзы известны своей мстительностью и импульсивностью… — Верно… — подтвердил «Плутон»: — Сфабриковав улики в пользу юного Друза, мы убьём сразу нескольких зайцев одним ударом — во первых, спустим цепных собак диктатора по ложному следу, ибо Друзы замешаны в нескольких весьма… сомнительных делах, которые наверняка диктатора не обрадуют. Во вторых, мы тем самым лишим его поддержки этого семейства — Спартиан опять начнёт проскрипции. Не умеет он в деликатность, всегда прёт напролом как пьяный носорог. Ну, а в третьих, видя, как диктатор уничтожает своих же былых союзников, другие поддерживающие его семейства могут пересмотреть своё отношение к нему… Курульное кресло под ним вряд-ли зашатается, но внести разлад между ними просто необходимо. Ну и наконец, диктатор, после покушения, скорее всего срочно покинет Терру. Он давно собирался взять управление войсками лично в руки, а угроза дальнейших покушений послужит превосходным стимулом покинуть Рим побыстрее. А вместе с ним его покинет и Секст Гортензий Брут, чьё присутствие на Терре крайне нежелательно. Конечно, на некоторое время придётся залечь на дно, однако выгоды перевешивают неудобства. — закончил свою речь «Плутон». Некоторое время заговорщики молчали, мысленно взвешивая все «за» и «против», и в конце концов «Теллура» неуверенно произнесла: — Полагаю, в этом есть смысл. Я согласна с твоим предложением, Плутон. Остальные собравшиеся «боги» тоже выразили поддержку этой идее, и наконец Марк — «Аполлон» спросил: — Хоть я бы и предпочёл, чтобы тирана действительно убили, я не могу не увидеть пользу этой затеи. Что мне необходимо сделать? — О, сущую мелочь — одного из твоих актёров ты найдёшь во время представления связанным и без сознания в закрытой комнате, после чего тебе останется только лишь поднять шум, требуя остановить представление. Преторианцы и «убийца» после этого выполнят свою роль.       Ещё некоторое время «Плутон» вводил «Аполлона» в детали фальшивого покушения, ещё некоторое время заговорщики общались на различные темы, связанные с их целью — отомстить Спартиану и сохранить при этом Республику — хоть они и склонялись к мысли о том, что сделать и то и другое одновременно было весьма трудной задачей. Но наконец, голограммы растворились во тьме, и Марк Фурий остался в комнате один, если не считать автоматона. Сняв маску с балахоном, представитель некогда гордого рода Фуриев решил просто и незатейливо отдохнуть пару часов, прежде чем ехать в Тускульский Театр, где должны были развернуться два представления, одно из которых театральным совсем не было. Впрочем, едва Фурий налил себе вина, как вдруг снаружи раздался стук в ворота. Рука Фурия рефлекторно дёрнулась к висящей на цепочке на шее капсуле с ядом, а сам Марк крикнул автоматону: — Галатея, будь добра, посмотри — кто там пришёл? — Сию минуту, доминус! — отозвалось механическое чудо. Раздались шаги автоматона и шелест отворяемой двери. Фурий же тем временем нервно теребил пальцами капсулу, однако вскоре раздался голос Галатеи: — Доминус, приехала ваша двоюродная сестра! От неожиданности этой новости Марк выронил ампулу из рук, и она повисла на цепочке. Двоюродная сестра? Кандид напряг память, и память услужливо показала ему картины многолетней давности, после чего голова неприятно зачесалась от воспоминаний того, как Марк гостил у семейства Юлиев. А Юлиев Барбатов-то извели под корень… Впрочем, как видно, не до конца. — Проводи гостью в атриум, я её встречу! — убрав ампулу за шиворот туники и поправив складку на тоге, поспешил встретить родственницу. Может, она и была из другой семьи, но родная кровь — это родная кровь. В атриуме Марк увидел относительно симпатичную подтянутую черноволосую девушку, в которой мгновенно опознал долговязую вредину, некогда таскавшую его за волосы. Но Марк был выше детских обид и потому искренне поприветствовал родственницу: — Здравствуй, Минервина. Минервина всмотрелась в лицо двоюродного брата, и Марк с удивлением подметил, что цвет глаз у неё определенно другой, нежели раньше. Быть может, она носит линзы, чтобы её не узнали? — Здравствуй, Марк. Повисла неловкая тишина. Родственники смотрели друг на друга, не зная, что сказать. Но наконец Марк подошел к девушке поближе и положив ей руку на плечо спросил: — Из Юлиев ведь никто не выжил? Юлия закусила губу, и из её глаз потекли слезы, что было красноречивее любых слов. Повинуясь нежданному порыву, Фурий обнял её, и Минервина незамедлительно принялась рыдать ему в тогу. Наплакавшись, двоюродная сестра наконец высвободилась из объятий Марка, утёрла лицо рукой и спросила: — У тебя ведь тоже никого не осталось? Марк горько вздохнул, но тем не менее, вымученно улыбнулся: — Я бы не сказал, что никого. Ты ведь, как оказалось, жива. Ну ладно, пойдем, выпьем хоть, ты ведь наверняка устала с дороги… Галатея, достань вина для моей сестры! Усевшись за стол и дождавшись, когда автоматон нальёт Минервине вина, Кандид наконец спросил: — Ну рассказывай, что с тобой произошло? Насколько я помню, ты вступила в легион? Как же ты оказалась здесь? Дезертировала? Автоматон тем временем хотела разбавить вино девушки водой, но была остановлена решительным жестом девушки, которая тут же залпом опорожнила бокал под обеспокоенным взглядом кузена. Дав понять машине, что ей требуется ещё, она наконец-то начала свой рассказ: — Да, так и есть, лет… пять? Вроде пять лет назад я вступила в легион. Когда началась война, наш легион принял на себя удар первым. Потом было отступление с Фортуны и оборона Конкордии… Мне… неприятно об этом вспоминать, сам понимаешь… А вот насчет дезертирства — тут скорее наоборот, меня, можно сказать, «выгнали». Поместили в госпиталь после ранения на Конкордии, а потом комиссовали из состава легиона по состоянию телесного и душевного здоровья… Может, Марк и не разбирался в подобных вещах, но ему твердо казалось, что его двоюродная сестра если не привирает, то чего-то недоговаривает точно — признаки этого хоть и были малозаметны, но они были — в голосе девушки, в скомканности рассказа и других подобных мелочах, которые Марк поневоле навострился замечать. Однако давить на неё он не стал, продолжая её слушать. — После этого я вернулась на Терру, в Кордубу. И там я узнала… обо всём, что случилось… — голос Минервины дрогнул, а врученный автоматоном бокал с вином был немедленно опустошен залпом так-же, как и предыдущий. — В общем, мне некуда больше идти. Потиция, добрая душа, сообщила где тебя найти, и вот я тут, пользуюсь твоим гостеприимством. — Минервина, явно прислушавшись к голосу здравого смысла, решительно отодвинула вино, полагая, что на сегодня ей уже хватит. — Если хочешь, можешь пожить у меня. — предложил Фурий: — В эти тёмные времена родным людям следует держаться вместе. Юлия улыбнулась: — Спасибо, Марк. Даже не знаю, как тебя отблагодарить? — на эти слова Марк лишь покачал головой: — Не надо меня благодарить, я лишь помогаю своей семье. Галатея! — автоматон послушно вытянулась струной, ожидая приказаний: — Проводи мою кузину до гостевой комнаты и помоги ей обустроиться. — Будет сделано, доминус. — послушно ответила машина, после чего обратилась к гостье: — Следуйте за мной, домина. Проводив механическую прислугу и двоюродную сестру взглядом, Марк отхлебнул вина из своего бокала и задумался. С одной стороны он был рад, что хоть кто-то из его родственников остался жив после устроенных Спартианом проскрипций, но с другой, более рациональная и, что важнее, параноидальная часть разума Марка упрямо подводила его к мысли, что ко столь внезапно «заново обретенной родной крови» стоит отнестись с большой осторожностью. Внезапно объявившаяся двоюродная сестра могла нести в себе крупную опасность, особенно учитывая участие Фурия в заговоре. Может, она — засланный спящий агент фрументариев с промытым мозгом, что в один прекрасный момент прирежет его, пока он спит? Однако Марк быстро отбросил дальнейшие построения подобных теорий, которые явно могли лишить его как минимум здорового сна. В конце концов, среди его братьев и сестёр по заговору как раз и был один высокопоставленный фрументарий, мягко говоря, недовольный текущим положением дел в ПРБ. Быть может, он сможет чего-нибудь раскопать по Минервине, благо, если судить по косвенным намёкам, он как раз и состоял в том отделе, занимающемся психологической коррекцией и агентурной деятельностью и, более того, занимал там далеко не последнее место. Посмотрев на хронометр, Марк решил, что пустопорожних размышлений на сегодня достаточно, и вместо них решил начать таки собираться в театр. Галатея как раз спустилась в атриум, когда Марк закончил собираться, и когда он её увидел, он немедленно подозвал её к себе. Подошедшая механическая прислуга немедленно отрапортовала: — Ваши приказания выполнены, доминус. Ожидаю дальнейших приказаний. — Фурий кивнул на эти слова и произнёс достаточно тихо: — Я отправляюсь в Тускульский Театр, сообщи Минервине об этом. Но помимо этого я хочу, чтобы ты ни в коем случае не говорила, что я состою в Обществе, и ещё я хочу, чтобы ты сообщала мне о любом подозрительном действии со стороны моей кузины. — Вы не доверяете ей, доминус? — Скажем так, в такие времена бывает трудно доверять даже самому себе, не то, что другим людям. Да, я ей не доверяю. Но в глубине души, надеюсь, что я ошибаюсь. — Я поняла, доминус. — кивнула Галатея и тут-же поинтересовалась, заинтересованно склонив голову: — А доверяете ли вы мне? Фурий невольно задумался о том, как быстро всё-таки подобные автоматоны развивают свою эдакую псевдо-личность, становясь чем-то большим, нежели обычный ВИ на побегушках. Некоторые предпочитают периодически чистить автоматонам этой серии память, опасаясь, что обретшая ИИ машина вдруг захочет «убить всех человеков», но это было, по заверениям создателей этой серии машин, «глупым предрассудком» из-за серьёзных програмных ограничений. Поэтому-то Марк ей память ни разу и не чистил, если не считать периодических проверок на стороннее вмешательство, ибо во-первых — он не верил предрассудкам, во-вторых — ему было интересно, во что вырастет разум автоматона. — Тебе-то я доверяю: — заверил Галатею Кандид, на что Галатея, совершенно по девичьи, мило улыбнулась, после чего помогла заменить Фурию тогу. Где-то через час владелец театра наконец-то таки добрался до своего «владения», где по привычке принялся костерить актёров перед представлением. Закончив полоскать мозги актёрам, Марк сверился с хронометром и с тяжелым вздохом пошёл на выход, встречать фрументариев и преторианцев, которые всегда прилетают за некоторое время до прибытия диктатора. Они были на удивление пунктуальны — едва Фурий вышел из амфитеатра, как перед ним возник дюжий центурион преторианцев с парочкой контуберниев таких же дюжих молодчиков, который, как и в прошлый раз, поставил его перед фактом «мы обеспечиваем безопасность диктатора, не мешайте нам, и мы не будем мешать вам» и пробряцали оружием в здание, не слишком-то интересуясь мнением владельца амфитеатра. Следом прошмыгнуло несколько «непримечательных граждан», показавших Кандиду характерные инсигнии ПРБ и которые тут-же, «не отходя от кассы», просветили его какими-то сканерами, и уж только затем, спустя полчаса, перед тускульским театром приземлился аэромобиль диктатора. Когда ненавистный Марку тиран приблизился ко входу, Фурий поклонился: — Приветствую вас в Тускульском Театре, доминус. Вижу, вам у нас понравилось? — Да. — честно ответил Гай Аквилий: — У вас на редкость хорошие актёры. И да, я-же просил, не надо этого чрезмерного официоза. Я приезжаю сюда как обычный зритель, а не как диктатор. — Диктатор улыбнулся, и Марк едва не скрипнул зубами, улыбнувшись в ответ. Проводив диктатора до его места, Марк наконец уселся на своё место — на сей раз он решил в спектакле не участвовать. Началось представление, и на орхестре начало разворачиваться действие трагедии о Птолемее Шестнадцатом, и Марк то и дело прокручивал в мыслях реплики персонажа, за которого хотел сыграть сам, дабы хоть как-то занять себя. Когда действие трагедии дошло до того момента, как выросший в Риме юный «фараон» узнаёт о пророчестве, согласно которому только царь может покорить Парфию, Марк наконец поднялся со своего места, дабы проверить актёров в скене. Там он принялся неспешно прогуливаться, пока не остановился перед одной из дверей, ведущей в комнатку, где хранился сценический реквизит, и дёрнул ручку для себя. Дверь, ожидаемо для Марка, не поддалась, но он изобразил удивление и дёрнул ещё раз. Хмыкнув, он достал свои ключи и открыл дверь, после чего вполне натурально крикнул: — Какого?!.. За дверью обнаружилась связанной одна из актрис, Кассандра, с кляпом во рту, веревками на руках и ногах, и в одном нижнем белье. Крик-же Марка привлёк внимание проходившего по скене преторианца, который тут-же подбежал к источнику шума. Увидев развернувшуюся картину, преторианец быстро сложил два и два и немедленно связался с центурионом, сообщив, что тут непредвиденная ситуация. Марк, тем временем, не стоял, сложа руки, и вытащил кляп изо рта актрисы, одновременно задавая вопрос: — Что произошло? Кто на тебя напал? Кассандра за ответом в карман не полезла (впрочем, карманов у неё, по понятным причинам, и не было): — У неё игольник! Она на орхестре! Фурий, испытывая удовольствие от того, что всё идёт по плану, используя свои навыки актёра немедленно изобразил на лице ужас и закричал, кидаясь прочь из комнаты: — Остановите представление! Марк определённо был услышан, вдобавок, начавшаяся среди преторианцев возня однозначно была замечена таинственной «убийцей», и наконец, одна из актрис на орхестре выхватила из ниоткуда миниатюрный импульсный игольник и начала стрелять по зрителям, целясь в сторону диктатора. Немедленно поднялась паника, и зрители с актёрами кинулись кто куда, помешав преторианцам открыть ответный огонь. Убийца выстрелила ещё несколько раз по толпе, прежде чем её повалил на пол какой-то не в меру храбрый актёр. Часть преторианцев наконец-то таки смогла прорваться через толпу и побежала к дерущимся, а неудачливая убийца, видя, что её песенка спета, из последних сил сумела вырвать руку с игольником из хватки актёра и выстрелила себе в голову прежде, чем до неё добрались телохранители Спартиана.       Дальнейшие события разворачивались в точности, как и планировал «Плутон». После того, как стало ясно, что с диктатором всё в порядке, его жизни ничего не угрожает, а убийца нейтрализован, преторианцы быстро оцепили театр, после чего прибыли дополнительные фрументарии и вигилы, начавшие нудную работу по выяснению картины произошедшего, с допросом свидетелей. Допросили и Марка Фурия, где он пересказал произошедшее. Так и так «решил проверить театральный реквизит, открываю — а там Кассандра связанная и с кляпом во рту». Вигил кивал и записывал, изредка задавая вопросы. Ещё долго мурыжили безопасники театралов, но всему хорошему (и уж тем более плохому) приходит конец, и спустя пару часов недовольные актёры и втайне очень довольный Марк Фурий Кандил разъехались по домам. Переступив порог родного дома, Марк наконец убрал с лица маску испуганного свидетеля ужасающего покушения и глубоко вздохнул. Встречавшая его Галатея вежливо поинтересовалась: — Вы долго отсутствовали, доминус. Что произошло? — Да, Галатея определенно умнела. Она прекрасно знала, что произошло, но, тем не менее, играла на публику. Пусть эта публика и состояла из одной лишь Минервины, что сейчас вышла повстречать двоюродного брата, но всё-таки… Маска испуганного свидетеля покушения вернулась на лицо Фурия: — О, Галатея, сегодня я пережил настоящий кошмар. Подумать только, в моем театре произошло покушение на посетившего его диктатора! — Покушение? На Спартиана? — как-то странно спросила двоюродная сестра Марка. Судя по всему, ей, как и Марку, твёрдо хотелось увидеть диктатора лежащим в гробу. — Да. Покушение было неудачным, диктатор выжил… — Жаль. — брякнула Минервина, и Марк искренне разделял её чувства. — Какая-то наёмная убийца оглушила одну из моих актрис, переоделась в её наряд и попыталась застрелить диктатора с орхестры. Поднялась давка и паника. Это был сущий кошмар! — И что было дальше? — Один из моих актёров схватил убийцу и она предпочла убить себя, нежели попасть в руки к преторианцам. Потом меня и моих актёров долго допрашивали, пытаясь узнать — как убийца оказалась в театре. Отпустили нас только через пару часов. Впрочем, я боюсь, что это далеко не конец, и нас могут навестить фрументарии… Судя по выражению лица Минервины — ей эта новость определённо не понравилась: — Плохо… Впрочем, я рада что ты жив. Реакция сестры незамеченной не осталась. Нет, конечно мало кто любит фрументариев, но Минервина определенно приняла на мгновение испуганный вид. Теперь Марк был твёрдо уверен — его двоюродная сестра явно что-то скрывает…

***

      Её двоюродный брат явно что-то скрывает, Минервина была твёрдо в этом уверена. Что в момент «воссоединения семьи», что после возвращения из театра, девушка ясно ощущала исходящие от брата эмоции, зачастую противоположные тому, что он говорил, и направленную по отношению к ней подозрительность и недоверчивость. Она, впрочем, такое отношение брата понимала — в конце концов, он ведь пережил проскрипции, и постоянное ощущение того, что за тобой могут придти в любой момент, кого угодно может сделать параноиком. Да, она понимала такое отношение. Но тем не менее, ей это было неприятно. Не такого она ожидала от своей семьи. Однако и Рим не сразу строился. Быть может, со временем недоверие между ними исчезнет? Но это не было главной вещью, что беспокоило Минервину. Её беспокоил возможный визит фрументариев. Мало-ли, вдруг ищейки Сената уже обнаружили пропажу своего корабля и «образца Мю-Сигма 3»? Или что хуже, вдруг они поймали Сцеволу? После прибытия в Рим они решили разделиться — Минервина должна была попытаться найти убежище у двоюродного брата, а Гней решил спрятаться у неких своих «старых, проверенных знакомых» — и кто мог гарантировать, что эти «знакомые» не сдали его фрументариям с потрохами на блюдечке с голубой каёмочкой? Всю ночь Юлии мешали эти мысли, не давая ей спать. Промучавшись бессонницей половину ночи, Минервина встала с постели утром в полуразбитом состоянии, и во время завтрака, отложив столовые приборы от наполовину недоеденной перловки, заявила брату: — Меня не должны видеть фрументарии. Марк тоже отложил свои столовые приборы и внимательно посмотрел на Минервину: — Почему так? Юлия внимательно посмотрела в ответ, давая возможность Фурию полюбоваться своими глазами: — Слушай, я знаю, что у нас у обоих есть свои секреты, которые мы друг другу не сообщаем. Но я хочу, чтобы я могла доверять тебе, а ты мог доверять мне. Давай поступим так: я сообщу, частично, почему мне не стоит попадаться фрументариям, а ты мне объяснишь, частично, почему ты пропал в подвале на целый час глубокой ночью и с кем ты там общался. Идёт? — Своё предложение она неосознанно подкрепила лёгким психическим воздействием. Судя по удивлённо-нахмуренному выражению лица Марка, он явно не ожидал этого услышать, а в его голове твёрдо поселилась мысль «как она это узнала? Она же не покидала своей комнаты, Галатея за этим следила». Тем не менее, после длительной паузы, отведенной на раздумья и взвешивания всех «за» и «против» в котором свой вклад внесло и влияние психосил, Марк неохотно кивнул и сказал: — Идёт. Глубоко вздохнув, Минервина начала свой рассказ: — После битвы за Конкордию меня, против моей воли, поместили в какую-то лабораторию, где ставили надо мной опыты. Собственно, поэтому у меня теперь такие глаза. Из-за опытов. — девушка указала на упомянутую часть тела, и продолжила: — Спустя некоторое время мне удалось, во время транспортировки из одной лаборатории в другую, бежать, при помощи одного из учёных. Так я оказалась на Терре. Я не знаю, обнаружили ли фрументарии исчезновение корабля со мной или нет, но я не хочу лишний раз искушать судьбу. Собственно, вот мой секрет. Ну, по крайней мере, его часть. Большего я сказать пока не могу. Марк, сцепив пальцы в замок, хмыкнул: — Что-же, некоторые вещи стали понятными. В таком случае, мой черед раскрыть часть своего секрета — несмотря на проскрипции, а может, и благодаря им, есть группа людей, которые желают диктатору Спартиану смерти за всё причинённое им зло. Я, как ты уже могла догадаться, состою в этой группе, и мы периодически выходим друг с другом на связь, координируя наши действия. Большего я сказать пока не могу. Это и есть мой секрет. Или, по крайней мере, его часть.       Напряжение между двоюродными братом и сестрой после подобного «откровения» определенно стало меньше, хоть и не исчезло окончательно. По крайней мере, они теперь могли друг другу хоть и немного, но доверять, и Марк спросил: — А как ты избегала внимания фрументариев до этого? Тебя должны были бы обнаружить в ближайшем же космопорту — Документы на другое имя. — ответила Минервина: — Сейчас я известна миру как «Валентина Туллия». — Ну что-ж, «Валентина Туллия», прибавила ты мне хлопот… И что-же мне теперь с тобой делать, в чулан прятать? — Марк откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на лицо двоюродной сестры: — А впрочем… есть у меня одна идея, но тебе она не понравится… Галатея! Будь добра, принеси ящичек с гримом… — Все-же, в римском театре маски использовались не всегда, и искусство изменения облика актёра при помощи грима тоже имело место быть. Марк, впрочем, грим самостоятельно накладывать не любил, предпочитая, чтобы этим занимались работники его театра или, на крайний случай, Галатея. Через час вялого сопротивления со стороны Минервины, которая макияж не слишком жаловала, на неё из зеркала посмотрело отражение хоть и смутно узнаваемой, но всё-же иной особы, с карими глазами (линзы исправили положение со слишком приметным цветом радужки) и каштановыми волосами. — Вот, так-то лучше. Молодец, Галатея. — похвалил владелец театра работу автоматона. — Благодарю, доминус. — привычно отозвалась механическая прислуга. — Ну, что скажешь? — поинтересовался Марк у Минервины. Минервина хмыкнула: — Ну, по крайней мере, солнечные очки носить не придётся… Спасибо, Марк. — Рано благодаришь, — ответил Фурий: — Тебе нужно ещё придумать убедительную роль, тьфу, легенду. Всё-таки взявшаяся из ниоткуда девушка, живущая у неженатого мужчины может вызвать нехорошие пересуды. Говорить, что ты моя родственница, это всё равно что расписываться в факте того, что ты никакая не Валентина. Смысл сказанных кузеном слов дошёл до неё не сразу, но тем не менее, она поняла — что имел ввиду её двоюродный брат и тут-же скривилась от неприязни к этой затее. Видя её лицо, Марк сказал: — Я же говорил, тебе эта идея не понравится… Не беспокойся, играть в любовников будем только на публику, а я на общественные мероприятия не собираюсь почти никогда, если не считать театра, но тебя я туда брать не буду. — Ну хоть на этом спасибо… В дверь постучали, и Марк рефлекторно потянулся к капсуле с ядом на цепочке: — Галатея, посмотри пожалуйста, кто там пришёл? — Сию минуту, доминус. — автоматон поспешила выполнить приказание и через некоторое время возвестила: — Прибыл вигил из ПГБ, доминус! Марк с нервным хохотком взглянул на Минервину: — Ну вот, похоже придётся проверять твою роль на практике… Сиди здесь, если повезёт, он скоро уйдёт и тебе с ним общаться не придётся. — после этих слов Марк резко встал из-за стола и пошёл встречать вигила. Минервина нервно поёжилась, она надеялась, что слова двоюродного брата окажутся правдой.