Roman Effect

      Мануфацерия Артис была поистине огромна, и не менее огромны были, по протяженности, опутывающие её технические туннели. Даже остатки местных жителей, уцелевших в ходе десятилетней оккупации города ящерами, не могли изучить их все, ровно как и многочисленные «потерянные» отсеки этого исполинского города — а ведь у них на это было целое десятилетие. Разрушение города было для местных жителей одновременно и благом и проклятьем — с одной стороны, выжившие были в относительной безопасности, так как кроганы предпочитали держаться контролируемых ими районов, не пытаясь лезть в полуразрушенные и заброшенные части, если, конечно, не знали точно, что там есть что-то ценное (или если группе конкретных кроганов не наскучило и они не захотели поискать на свои горбы приключений) обходясь лишь запусканием туда привезённых с собой варренов, именуемых местными жителями «рыбопсами». А с другой стороны безопасность была, как уже говорилось, относительной — в любой момент могло пройти, например, обрушение верхних или нижних уровней, эти самые нижние уровни могла затопить вода, там мог скопиться газ, или там могли рыскать одичавшие варрены. Выжившие, конечно, поддерживали «свои» отсеки в приличном состоянии по мере сил, но они не могли сохранить от разрушения «пустые» отсеки. «Тёмные Районы», как их называли горожане Артис, стали для них, как и для кроганов, чужой, опасной, неизведанной территорией, за эти десять лет обросшей легендами и суевериями. Защитники мануфацерии рассказывали истории различной степени правдоподобности о них, начиная о складах, полных чудо-оружия, с которым люди без труда бы вышвырнули ящеров прочь из мануфацерии, и заканчивая легендой о Потерянной Когорте. В свое время часть «женского» Legio XXVI Gorgon попала в город с потерпевшего крушение транспортного корабля, превратившего город в развалины, и незамедлительно вступила в борьбу не на жизнь, а на смерть с ящерами. Легионеры были полностью разбиты, большая часть нашла на руинах города свою смерть, а немногочисленные выжившие присоединились к ополчению Артис (хоть Огнен и не увидел среди бывших легионеров, обрядившихся в лохмотья ополченцев и ставших их офицерами и инструкторами, ни одного знакомого лица). Однако упорно ходили слухи, что выжило куда как больше легионеров, и что они по прежнему продолжали сражаться с ящерами где-то далеко в глубинах Тёмных Районов. Либо, как вариант, они уже давным давно были мертвы, и это их призраки продолжают свою войну, не осознавая, что они уже мертвы. Учитывая реалии Тёмных Районов, неудивительно, что такая версия легенды пользовалась популярностью — редко пробиваемая всё ещё местами работающих ламп аварийного освещения тьма, в которой постоянно что-то шумело, начиная от шороха и попискивания вездесущих крыс и заканчивая скрежетом медленно разрушающихся стальных балок, не могла не дорисовывать в воображении людей что-нибудь сверхъестественное. В таких условиях можно было поверить во что угодно, и богатое воображение защитников Артис регулярно рисовало им во тьме картины призраков легионеров, гулявшего по опустевшим улицам бога Вулкана и шёпот убитых в начале вторжения горожан, умолявших отомстить за них.       Именно по одному из таких Тёмных Районов и шёл сейчас Тиберий Юний Ланий в компании Велизария и пары десятков своих легионеров и ополченцев мануфацерии. Шёл он по заброшенным цехам не просто так, а с конкретной целью — обнаружить прореху в кроганской обороне и что-нибудь стратегически для кроганов важное, чтобы потом это нечто стратегически важное сломать. С первым, по идее, проблем быть не должно, учитывая реалии мануфацерии Артис, в которых создать непроницаемую оборону было невозможно, а вот насчёт второго ещё ничего предопределено не было. Ведь хоть гарнизон кроганов и медленно, но верно таял, их всё ещё было много, и у диверсионного отряда может просто не хватить сил. Но по крайней мере превенторы смогут хотя бы провести разведку, чтобы в будущем нагрянуть на возможную «дыру» с куда как большими силами. Продвижение проходило относительно быстро, этот маршрут местным был знаком. Пользуясь тем, что никакая гадость на их пути пока не возникла, Огнен спросил своего чрезмерно юного проводника. — Велизарий. — Да, центурион? — первоначальное прохладно-настороженное отношение со стороны одного из младших (как буквально так и фигурально) командиров местного ополчения довольно быстро сменилось уважением по отношению к «ветерану войны» по мере того, как Велизарий слышал рассказы о нём и о его, так сказать, «отношении к военнопленным». — Интересно мне, парень, откуда ты взял этого чудного автоматона. — центурион указал рукой на периодически возникавшую в поле зрения летающую черепушку, которую Велизарий использовал в качестве передового разведчика. ‐ Сам собрал. — ответил Велизарий: — В десять лет из деталей, найденных в заброшенной больнице. Череп искусственный, наполнение — детали нескольких медицинских автоматонов. Продром помог с программированием. С тех пор он со мной и летает. Очень полезный. У нас таких несколько. — Интересная штука. Нам бы такая пригодилась. — хмыкнул центурион, на что Велизарий ответил: — Если будут детали, могу собрать. Конструкция не сложная. — по доброте душевной предложил подросток. — Ну проблема нахождения деталей в городе-заводе явно не возникнет… Внезапно Велизарий прижал руку к левому уху, в котором находился наушник рации. — Т-с-с. Автоматон что-то засёк. Повисла напряженная тишина, в ходе которой отряд быстро рассредоточился и занял позиции, а Велизарий внимательно прислушивался к транслируемым автоматоном звуковым сигналам. — Рыбопсы, десять штук. Не похоже, что дикие. Да, точно, следом идёт отряд кроганов. Крупный, четыре контуберния. — сообщил защитник Артис. ‐ Дерьмово… Надо отходить и срочно, не хватало ещё в них вляпаться. — Заявил центурион. Велизарий кивнул и быстро повёл отряд в один из боковых коридоров. Как родившийся и выросший в мануфацерии, Велизарий, вместе со многими местными ополченцами, обладал почти сверхъестественной способностью ориентироваться в этом лабиринте, безошибочно угадывая нужное направление в этой мешанине полуразрушенных цехов, заброшенных жилых блоков и технических коридоров. Вот и сейчас ополченец уверенно уводил отряд от кроганов в этот городской «Лабиринт Минотавра» твёрдо зная, что он делает, хотя по его признанию в самом начале этого путешествия, в этой части мануфацерии он почти не был.       Когда стало понятно, что ящеры и их омерзительные питомцы за римлянами не увязались, отряд остановился на небольшой привал в каком-то техническом помещении, а механик-самоучка вновь отправил своего жуткого автоматона на разведку. Легионеры пренебрегать безопасностью не стали и часть из них быстро заняла оборонительные позиции. Излишняя предосторожность как всегда продемонстрировала свою пользу, ибо занявший позицию за каким-то поваленным на землю железным шкафом легионер заметил в дверном проёме впереди натянутую леску. — Центурион, тут, похоже, растяжка. — Ещё чего не хватало… Сергий, посмотри что там. — И не дожидаясь слов специалиста по взрывчатке, Ланий обратился к командиру ополченцев: ‐ Твоих товарищей дело, Велизарий? Подошедший Велизарий с сомнением посмотрел на осматриваемую Сергием ловушку и покачал головой. — Нет, центурион. Наших в этой части города в последнее время не было ни разу. А ловушка выглядит довольно свежей. ‐ Пацан прав. — подтвердил Сергий: ‐ Кто-то поставил тут эту хрень совсем недавно. — после этих слов он аккуратно снял петельку лески с торчащего в стене загнутого штыря. — Может, кроганы поставили, чтобы тут никто не шарился? — высказал предположение заметивший подлянку легионер, на что Сергий, аккуратно обезвредивший детонатор, ответил: — Сомневаюсь. Ящеры используют свои гранаты, а тут взрывчатка самопальная, и явно рассчитанная на то, чтобы гарантированно упокоить живучую тварь. — Сергий указал на стоявший рядом бак с горючим и постучал по его стенке: — Полупустой. При детонации попавшегося размазало бы по стенке кровавым фаршем тоненьким слоем. Но выверено грамотно, коридор бы не пострадал, если не считать подпалин. — Потерянная Когорта оставила? — высказал предположение один из ополченцев. — А она вообще существует? — со скепсисом отозвался второй ополченец. — Потерянная Когорта или нет — неважно. Тут шарится кто-то помимо кроганов, и учитывая найденную ловушку и патруль кроганов с «собачками», ящеры этим кем-то явно пуганные. Значит тут действует ещё неизвестная ячейка партизан, и, по хорошему, их надо бы найти. Лезть к нервным кроганам всё равно, мне кажется, смысла нет, они явно на взводе. — подытожил всё центурион, после чего приказал: — Велизарий, пошли своего автоматона вперёд по этому коридору, пусть осмотрится, может, найдёт следы присутствия наших незримых союзников. Все остальные — продвигайтесь вперёд, но крайне аккуратно — что подсказывает мне, что это не единственная ловушка. Так и было. Пролетевший вперёд автоматон исправно доложил ещё о нескольких сюрпризах, опасных для здоровья, которые были обезврежены Сергием. Легионер явно проникся уважением к неизвестному подрывнику, что умудрился собирать мощную взрывчатку буквально из мусора. Что не мешало ему нецензурно бухтеть себе под нос при разминировании оставленных сюрпризов.       Наконец, автоматон сообщил о какой-то совсем необычной находке в одном из складских помещений. Вошедшим туда легионерам предстало необычное зрелище в лице крогана. Мёртвого крогана. Зверски замученного, погрызенного крысами, крогана, нанизанного на арматуру так, что арматурина выглядывала из глазницы его разбитого черепа, и у которого отсутствовали нижние конечности. При виде этой крайне неприятной картины как для глаз так и для обоняния (кроган явно сдох недавно, но уже начал разлагаться, судя по гнилостному смраду, из-за которого Огнен тут же загерметизировал скафандр), центурион присвистнул: — Кого бы мы тут не искали, этот кто-то явно знает — как правильно обращаться с алиенами. Один из ополченцев хотел было подойти посмотреть поближе, но его остановил Сергий: — Не лезь. Если я правильно понимаю, тут под ним замаскирована ловушка. — подойдя чуть ближе Сергий хмыкнул и подтвердил: — Ну что я говорил. Мина. При попытке снять труп шваркнет — мама не горюй. Я даже трогать это не буду — во первых, брезгую, во вторых — всё равно сдетонирует. — Ладно, в таком случае идём дальше. — тратить время на дохлого ящера Огнен более не стал, предпочтя продолжить поиски таинственных живодёров. В ходе дальнейших поисков, отряд Тиберия и Велизария наткнулся на ещё несколько похожих заминированных трупов, общим у которых с первой находкой было наличие эдакого глумления над трупами в виде оторванных конечностей, изувеченной морды или иных повреждений, о которых нельзя было точно сказать — были ли они нанесены перед смертью алиена, в процессе или после, но факт оставался фактом — таинственные враги ящеров явно испытывали определённое извращённое удовольствие от этих актов членовредительства, либо, как вариант, пытались вызвать у живых алиенов, коим не повезло найти эти «произведения искусства», чувство страха или наоборот — ярости. Либо таким способом таинственный враг ящеров над ними насмехался и мягко намекал — что в скором времени произойдёт с ещё живым противником. А может, и всё вместе и сразу. В любом случае, за время своего путешествия по Тёмным Районам, отряда Огнена наткнулся по крайней мере на десяток обезображенных трупов, и один Вулкан знал — сколько их тут было всего.       Вскоре автоматон сообщил об очередной необычной находке, и подошедший к месту её обнаружения центурион ожидал было увидеть очередного изувеченного ящера, но, к его удивлению, находка действительно была необычной. Взгляду центуриона предстал импровизированный колумбарий, место хранения погребальных урн с прахом. Это был расположенный в одном из многочисленных складских помещений приваренный к стене стеллаж, на котором стройными рядами стояли импровизированные урны, сделанные из небольших пластиковых непрозрачных контейнеров, на которых были выцарапаны имена. — Вот ваша знаменитая Потерянная Когорта. — мрачно констатировал Ланий, вчитываясь в имена и звания похороненных тут легионеров. Центурион пересчитал количество контейнеров, и, как оказалось, тут нашло последнее пристанище около сотни девушек. И хотя этого с первого взгляда было не видно, за колумбарием явно ухаживали — стоявшие тут масляные светильники потухли явно недавно, и сам стеллаж с урнами был чистым и ухоженным, насколько это было возможно в условиях разрушающегося города. Почтив память павших, легионеры с ополченцами поспешили покинуть эту импровизированную гробницу. Центурион уже было подумывал прекратить поиски и начать возвращаться к убежищам выживших горожан, ибо они уже потеряли тут много часов, так и не устроив ни диверсию у кроганов, ни обнаружив живых легионеров, но в дело в очередной раз вмешался автоматон Велизария, сигнализировавший об обнаружении живого существа, что не было ни варреном ни кроганом. В очередной раз решив для себя, что он просто обязан заполучить для своей центурии такой аппарат, Ланий выдвинулся в сторону находки автоматона.       Путь привёл отряд римлян в очередной склад, откуда едва слышимо раздавались какие-то странные звуки. Аккуратно миновав «примитивную систему сигнализации», представлявшую несколько натянутых верёвок, на которых были нанизаны банки с гайками, Тиберий с Велизарием и парой ополченцев проникли на склад и заняли позиции за парой ящиков с каким-то оставленным тут десять лет назад оборудованием. Взгляду Тиберия предстало весьма интересное зрелище — определённо человек, в этом Ланий был уверен, в дальнем конце склада увлечённо потрошил варрена, а странные звуки на деле оказались смесью хруста и чавканья плоти туши инопланетного существа а так же бурчание неизвестного легионера себе под нос. Рядом с ним, или, скорее, с ней, на полу горел костёр. Пользуясь случаем, Ланий постарался разглядеть незнакомку повнимательнее. Она была легионером, в этом Огнен был уверен, об этом говорила её броня — обшарпанная, потерявшая изначальный цвет, лишившаяся некоторых деталей, но всё-таки броня, что явно умудрилась пережить эти десять лет войны вместе с хозяйкой. Поверх брони женщина носила рваный балахон с капюшоном, схожий с тем, что носили ополченцы, и потому лицо легионера было скрыто, но, судя по всему, шлем она не носила, либо потеряла лицевую маску от него, так как её речь звучала без характерных искажений. Речь, к слову, была довольно странноватой. -…Да, Лукреция, ты регулярно напоминаешь мне, какой омерзительный из них суп. Но пока мы не нашли консервы, приходится есть мерзких рыбопсов… Ну и с другой стороны, разве это не подходящая месть за несчастную Ливию, Лукреция? Бедная Ливия, рыбопсы разорвали её на части. Но мы то хорошо отомстили за бедную Ливию, да, дорогая Лукреция? Выследили и перебили всю стаю… Как давно это было. Тогда ещё мы не были с тобой одни, Лукреция, тогда ещё и Клавдия с Марцеллой были живы, а их кости не были погрызены ящерами, которых мы потом с таким наслаждением убили, а кости сожгли и вернули сёстрам. Надо навестить их, сёстры явно по мне соскучились, как и по моим рассказам о том, как я убиваю мерзких кроганцев, как я их мучаю, как они надрывно кричат, когда мои клинки втыкаются в их плоть, о да, Лукреция, мы это любим, музыка для ушей, моя дорогая… Ох, неужто к нам вернулись наши пташечки? Пташечки проголодались и хотят есть, моя дорогая Лукреция… — после этих слов женщина отрезала крупный кусок варрена и метнула его в сторону. С влажным хлюпаньем кусок шлёпнулся наземь и на него тут-же набросились прибежавшие откуда-то крысы. За время войны Огнен повидал много странных и неприятных вещей, но было что-то неимоверно жуткое в этом странном, спокойном разговоре легионера с самой собой. Но помимо непонятного чувства нехарактерной для центуриона смеси страха, отвращения и жалости, Огнена не покидало странное чувство узнавания, будто бы где-то, когда-то давно, он слышал этот голос. Внезапная догадка озарила Огнена и он активировал рацию в шлеме. — Легионеры, кажется я знаю эту женщину. Я попробую с ней поговорить. Если что-то случится, можете открыть огонь, но постарайтесь взять её живой. — Вы уверены, центурион? — поинтересовался Велизарий шёпотом, так как его респиратор полностью изолировать звук, как шлем, не мог: — Да. — подтвердил Огнен: — Я выхожу. Центурион сделал громкий шаг из-за своего укрытия. Шаг определённо был услышан, ибо в спокойно-безумном поведении женщины произошла резкая перемена — Лукреция мгновенно умолкла, выхватила своё оружие, представлявшее собой утрофееный кроганский автомат и нырнула за ближайший ящик. Всё это произошло так быстро, что центуриону оставалось только удивляться продемонстрированной Лукрецией прыти. Сама же Лукреция молча нацелилась на центуриона из автомата, но огонь открывать явно не спешила, явно удивлённая присутствием тут иного человека. Удивление своё, она, впрочем, никак внешне не продемонстрировала, продолжив целиться в центуриона. Резкая метаморфоза из разговаривающей сама с собой душевнобольной в собранную и готовую к бою хладнокровную убийцу не добавила Огнену душевного спокойствия, но с обезумевшей Лукрецией надо было что-то делать, и срочно. Понимая, что вариант «надавить авторитетом центуриона» тут не слишком подходит, повинуясь некоему шестому чувству, Тиберий Юний выбрал более мягкий подход. Медленно, подобно обезвреживающему очередную мину Сергию, Ланий снял свой шлем, продемонстрировав своё однозначно не помолодевшее, но, как он понадеялся, знакомое Лукреции лицо, и спросил: — Лукреция, ты узнаешь меня? Лукреция ничего не сказала, но что-то в её поведении едва заметно изменилось, появилась некая неуверенность. Простояв так где-то с полминуты, показавшейся для всех вечностью, легионер во рванье медленно, крайне осторожно, вышла из-за своего укрытия, сильно напоминая при этом какое-то одичавшее животное, и так же медленно начала приближаться, продолжая держать центуриона на прицеле. Пройдя половину расстояния до него, Лукреция неуверенно опустила своё оружие, но Огнен твёрдо понимал, что поднять его обратно и выстрелить для неё — дело буквально доли секунд. Вставшие друг напротив друга легионеры присмотрелись друг к другу. Время, проведенное на этой кошмарной войне, явно не сказалось положительно ни на Юние, ни на Бруттии. Покрытое многодневной щетиной, грозившей в ближайшее время перейти в разряд бороды, лицо рудиария обзавелось парой новых шрамов и сломанным несколько раз носом, а в глазах поселилось характерное выражение повидавшего много всякого дерьма ветерана, которому по ночам снятся не обычные сны, а кошмары с неизбежной военной тематикой. У Лукреции с этим дело обстояло ещё хуже — из-под копны грязных волос на мир взирали глаза, в которых отчетливо плескалось безумие, а на её измождённое, исхудавшее грязное лицо, сохранявшее, впрочем, остатки былой красоты, невозможно было взглянуть без содрогания. Громко сглотнув, и смотря Огнену прямо в глаза, Лукреция, впервые за всё время их встречи, неуверенно спросила: — Это ты, Аэтос? Рудиарий невесело улыбнулся: — Да, Лукреция, это я. Женщина сделала ещё пару шагов, подойдя вплотную к центуриону, и, неуверенно протянув руку, прикоснулась к грудной пластине лорики Тиберия, видимо, не до конца веря своим глазам и желая убедиться, что внезапно возникший в этом Тартаре рудиарий не является плодом её не слишком здорового воображения. В нос центуриону ударила жуткая смесь запахов — от Лукреции смердело кровью, требухой, топливом, потом и ещё какой-то дрянью, происхождение которой он предпочёл не знать. Впрочем, сам центурион тоже пах далеко не цветами. Убедившись, что глаза её не обманывают, Лукреция совершила неожиданное — она выронила автомат, повисший на ремне, заключила центуриона в обьятия, крепости которой позавидовала бы иная цепь, и разрыдалась. Огнен неуверенно приобнял её, позволяя ей выплеснуть все накопившиеся в ней чувства. Объятия, однако, не продлились долго, ибо до обнимавшихся дошло эхо далёкого взрыва — похоже, кто-то случайно «нашёл» одну из ловушек одичавшей партизанки. Незамеченным для неё это не осталось, из-за чего она так же внезапно отпустила Огнена и схватилась за свой автомат, напряженно смотря в сторону, откуда донесся звук взрыва. — Похоже отряд кроганов идёт с запада, центурион. — раздался в рации центуриона голос Велизария. Центурион кивнул по прежнему стоявшему за укрытием ополченцу и обратился к Лукреции: — Пойдём, отведём тебя в лагерь. Лукреция посмотрела в глаза центуриону и молча кивнула. Убедившись, что его старая знакомая не исчезнет внезапно в хитросплетениях Тёмных Районов, Тиберий скомандовал: — Уводи нас отсюда, Велизарий. Упрашивать ополченца нужды не было. Вскоре легионеры с ополченцами и столь внезапно найденной Лукрецией быстро построились и так же быстро выдвинулись прочь из этого района.

***

      Как и любой похожий военно-производственный комплекс, клонирующие фабрики Вольтерры требовали огромное количество обслуживающего персонала. Впрочем лаборатории Вольтерры умудрялись свою нужду в этом обслуживающем персонале эффективно гасить за счёт свой «выпускаемой продукции» — хоть тут и выращивали в первую очередь солдат, этих самых солдат, перед или после курсов тренировок, успешно привлекали к другим, более мирным, но не менее важным работам. Поэтому тысячи девушек работали на гидропонных установках, выращивая провиант, поступавший в столовые, ассистировали учёным, помогая появляться на свет всё новым и новым поколениям своих сестёр, выполняли различные обслуживающие функции, начиная от ремонтных работ и заканчивая строительством новых казарм, лабораторий, складов и прочих необходимых построек. Однако при всём желании, эти девушки не могли выполнять некоторые профессии, что оставались прерогативой неклонированного персонала.       Одной из таких «закрытых» для спартов профессий являлась профессия психиатра, к которой принадлежала идущая по коридору доктор Гипатия Друзилла, чьей задачей было слежение за душевным здоровьем будущего высшего командного состава легионов спартов и своевременное лечение этого здоровья, если по каким-то причинам у её подопечных с ним возникали проблемы. Однако, к Гипатии как нельзя удачно подходило выражение «Лекарь, излечи себя сам!», ибо, за пределами её кабинета, в котором она принимала своих пациенток, характер Гипатии был ну просто невыносим. И в этом лишний раз пришлось убедиться Геннадию Прокулу, префекту Вольтерры, назначенному на этот пост дуксом Сервием Пиавонием Криспом. Геннадий как раз перебирал какие-то очередные документы, которые, за всё время пребывания Геннадия на планете, успели ему надоесть хуже горькой редьки, как вдруг в его кабинет ворвалась, подобно океанской волне, доктор Гипатия, с ходу сунувшая ему под нос какие-то очередные бумажки. — Вот, ознакомьтесь. Уже успевший привыкнуть за долгие годы к бесцеремонной манере общения Гипатии, Геннадий тяжело вздохнул, отложил свои бумаги и взял протянутые психиатром листки. В руках префекта оказался анамнез, похоже, принадлежавший одной из её пациенток, правда, почему-то без первого листа, с указанием порядкового номера или имени пациентки. — А где… — хотел было поинтересоваться отсутствием важной части анамнеза префект, как был решительно перебит психиатром: — Вы читайте, читайте. Делать нечего, пришлось читать. Конечно, как префект этого комплекса, Геннадий мог просто послать Друзиллу с её бумажками туда, куда солнце не светит, да и запихнуть эти бумажки ей туда-же, но, как уже говорилось, Гипатия заведовала душевным здоровьем будущих легатов, трибунов и прочих высших офицеров легионов — продукции штучной и довольно сильной в психократическом плане. Пренебрегать этим было чревато неприятными последствиями, а их Геннадий старался избегать, потому он и терпел несносного психиатра у себя в кабинете. По мере чтения, префекту Вольтерры открывалась интересная картина душевного состояния таинственного пациента. Мегаломания, комплекс бога, святая уверенность в своей правоте, резкие, плохо скрываемые перепады в настроении, частичная амнезия, которую пациентка от других скрывает, ряд других недугов — по этой таинственной особе можно было бы диссертации писать, и что-то Геннадию подсказывало, что Гипатия этим вполне могла бы заняться. — Я не психиатр… — на это Гипатия издевательски хмыкнула, будто бы говоря «ну ещё бы!»: — …Но мне кажется, что эта ваша пациентка довольно опасна, и по хорошему её надо бы отправить на серьёзное лечение. — Вот именно. Проблема в том, что это сделать невозможно. — после этих слов Гипатия протянула Геннадию первый лист анамнеза, позволяя ознакомиться с именем этого кладезя душевных проблем. На листе, в соответствующих полях, печатными буквами красовалось имя «Минервина Юлия». — Генетический донор армии спартов? — неверяще спросил префект. — Она самая. — подтвердила Гипатия. Префект отложил бумажку и принялся массировать свои виски. Спустя полминуты массирования он изрёк: — Во первых, как вы умудрились её затащить к себе на приём? Во вторых — разве дукс не запрещал её трогать? Ответ со стороны Гипатии не заставил себя долго ждать: — Во первых — на приём я её не затаскивала. И сама она тоже не приходила. Я составила свои наблюдения на основе её поведения. Информацию я получила с камер наблюдения, Клавдий мне в этом помог. — Уж не знаю, благодарить ли мне его за это или составить выговор… — пробормотал префект. — Ну а во вторых — мне плевать, что там говорит Крисп, если кто-то на этой планете умеет гнуть ложки силой мысли и командует чем-то большим, чем контуберний, значит этот кто-то находится под моей юрисдикцией. А учитывая мои наблюдения, именно Минервина, а не Сервий Пиавоний, или уж, простите боги, вы, обладает тут большей властью над спартами. Они её слушаются беспрекословно. — Ну и что мне в таком случае делать? — поинтересовался Геннадий: — Отдать приказ повязать её и притащить к вам в кабинет? — Мысль интересная, но глупая. — ответила психиатр: — Обозлённые спарты вздёрнут вас на крест быстрее чем фрументариев десять лет назад. Для них Минервина прямо-таки богиня, что только ухудшает, к слову, её недуг. Лучше пусть Крисп свяжется со своими коллегами из его маленького кружка по интересам и пришлёт сюда этого малахольного театрала, который является двоюродным братом моей пациентки. Пусть он увезёт её куда-нибудь подальше с Вольтерры, «именные» и без неё справятся. Префект в очередной раз за этот разговор вздохнул и сказал: — Ладно, я уведомлю дукса. А теперь валите с глаз моих! — общество Гипатии было крайне тяжёлым, и потому префекту быстро надоело. Гипатия сгребла свои бумаги, вздёрнула носик, недовольно хмыкнула и покинула таблиний префекта с видом оскорблённого достоинства.