Небо над мануфацерией Артис пылало.
Понимая, что захват планеты и её производственных мощностей является отныне не более чем несбыточной мечтой, Повелитель Кредак проявил несвойственное ему благоразумие и решил оставить эту планету. Но благоразумие вышло кроганским, и поэтому очередной флот ящеров прибыл не столько эвакуировать оставшиеся на планете кроганские войска (хотя это тоже входило в его задачи), сколько доломать недоломанное. Поэтому в данный момент в небесах Вулкана вновь можно было наблюдать красивую, но потенциально опасную картину космического боя, в котором флот ящеров пытался одновременно отбрехаться от флота римского, отбомбиться планетарной бомбардировкой хоть по чему-то важному для римлян, но не прикрытому кинетическими щитами, и обеспечить эвакуацию наземных войск. Которых, к слову, категорически не желали отпускать легионеры Спартиана. Возлагаемые вулканцами надежды на военно-тактический гений диктатора (и его легионы) полностью оправдались, и с их прибытием кроганам резко поплохело. Вот и сейчас свежие войска диктатора, вместе с ветеранами вулканской кампании, активно додавливали остатки кроганского гарнизона в мануфацерии Артис.
Остатки кроганского гарнизона засели в восточной части города-завода, как раз в зоне космопорта, где они ждали своих кораблей, часть которых уже успешно приземлилась. Всё это вызывало у Огнена, ведущего свою центурию в бой, сильное чувство дежа-вю. Ведь когда-то, много лет назад, он так-же, вместе со своими товарищами ждал эвакуации под неостановимым натиском безжалостного противника. И Ланий находил крайне ироничным то, как всё обернулось.
В данный момент центурия Лания шла одним из многочисленных секретных проходов полуразрушенного города, стремясь зайти ящерам с фланга, пока основные силы медленно но верно перемалывали кроганскую оборону на транспортной развязке перед космопортом. Но, учитывая идущую эвакуацию, «медленно» командованию было не нужно — потому и нужен был фланговый удар Тиберия Юния.
Наконец, превенторы достигли нужного им технического помещения, и Сергий принялся готовить место для «непредусмотренного изначальным проектом прохода» — сиречь начал размещать взрывчатку, чтобы направленным взрывом проложить путь для центурии.
— Надеюсь, ты тут нас не похоронишь, Сергий? — привычно поинтересовалась Лукреция у специалиста по взрывчатке.
— Обижаешь, красавица. Я могу парочкой удачных взрывов твою статую из мрамора высечь, не то что отверстие в стене сделать. — не менее привычно ответил Сергий. И хотя Лукреция уже была знакома с талантом превентора по части взрывчатки, это не остановило её от удаления «на безопасное расстояние» от Сергия и его «средств радикальной перепланировки».
Разместив оные, Сергий тоже быстро удалился, и вскоре обещанный взрыв наконец-то таки расчистил легионерам дорогу.
Поднятое внезапной архитектурной перепланировкой облако пыли ещё даже не успело начать оседать, как оттуда, в не ожидавших такого кроганов, полетели сначала гранаты, а затем и плазмаиглы с разрывными реактивными снарядами из римских фульминат. Казалось бы, очередной успешный манёвр, что непременно обеспечит римлянам победу, если бы не одно «но». Кроганские биотики. По какой-то злорадной прихоти судьбы, римские превенторы вышли прямо на кроганских биотиков.
Как бы это ни вредило самолюбию и чувству собственного превосходства римлян, один кроганский биотик стоил контуберния (а то и двух) римлян. И даже хорошо обученный ветеран-превентор не был ровней умудрённому столетиями войн и сражений мастеру войны кроганов. И сейчас превенторам Лания пришлось в этом лишний раз убедиться.
Со стороны алиенов незамедлительно последовал ответный огонь и характерное синее «колдовство», незамедлительно оборачивающееся потерями для римлян. Прямо на глазах Огнена, одного из его подчиненных буквально разорвало на куски комком синей энергии, обдав кровью и внутренностями других легионеров. Но за многолетнюю кампанию легионеры Лания переживали вещи и похуже, и столь кровавая и внезапная смерть их боевого товарища не помешала им превратить его убийцу в кусок оплавленного плазмой мяса.
Но всё равно атака центурии Огнена начала захлёбываться. Это лишь подтвердила последующая контратака кроганов — проклятые ящеры, по своей любимой привычке, начали сокращать дистанцию, надеясь навязать рукопашную. И пришлось превенторам Огнена, как и бесчисленное множество раз до этого, вступать в рукопашный бой, благо у каждого легионера ныне был необходимый для такого боя скутум вигилов — идея рудиария таки нашла своё признание и завоевала популярность как среди командиров, так и среди простых легионеров, так как резко повышала шансы выжить в битве против большого, сильного и злобного ящера.
Жаль только от биотики щит спасал не очень.
— Превенторы, отходим! — скомандовал центурион, твёрдо понимая, что тут они не выстоят, параллельно отрубая голову какому-то ящеру. Не успел он покончить с одним кроганом, как его место занял второй, обрушивая свой боевой молот на голову центуриона, и только вовремя выставленный щит спас его от преждевременной гибели. Не теряя времени, рудиарий тут же воспользовался брешью в защите ящера и вонзил клинок прямо крогану в нижнюю челюсть. Клинок свободно прошёл сквозь череп ящера по самый мозг, и кроган, ещё некоторое время не осознавая, что он вообще-то уже мёртв, попытался нанести ещё удар, но, занеся молот для нового удара, обмяк и повалился на пол. А тем временем центурион старался увернуться от ударов уже другого ящера, параллельно запрашивая подкрепления по системе связи.
Неожиданно чуждая сила сдёрнула центуриона с места, заставив безвольной куклой повиснуть в воздухе — это один из вражеских биотиков успешно запустил в его сторону «сингулярностью», и уже было собрался добить неспособного защититься рудиария, как вдруг ему наперехват из ниоткуда выскочила Лукреция, с яростным криком вогнавшая свой меч в спину ящера. Кроган взревел от боли и могучим ударом буквально откинул её от себя так, будто она ничего не весила. Столкнувшись с большим каменным обломком Лукреция упала на пол подобно марионетке с оборванными нитями, но, судя по данным в шлеме центуриона, она всё ещё была жива. Впрочем, впавший в первобытную ярость кроган явно намеревался это исправить, оставив Огнена и бросившись к Лукреции, занося своё оружие для смертельного удара. Молот уже начал опускаться, когда по руке ящера пришёлся удар со стороны поспешившего на помощь Бруттии Фалько. Меч перерубил руку ящера, заставив его взреветь от боли.
Действие «сингулярности» тем временем прекратилось, и больно ударившись о пол, центурион поспешил встать, только чтобы увидеть, как ящер своей уцелевшей рукой хватает Фалько за горло и одним рывком перебрасывает его через себя, ударяя им о землю. Хруст костей, казалось, можно было слышать на другом конце мануфацерии, а вывернутая под неестественным углом голова Фалько, как и покрасневшая иконка в интерфейсе шлема центуриона были красноречивее любых слов.
Фалько, названный брат Огнена, гладиатор и рудиарий, с которым они вместе прошли всю войну начиная с Фортуны и заканчивая этой проклятой богами мануфацерией был мёртв.
Бессильный крик ярости вырвался из глотки центуриона, мир сократился до одной точки, сконцентрировавшейся на убийце его брата по оружию. Не разбирая дороги и игнорируя идущую вокруг битву, центурион схватил упавший меч и отрубил повернувшемуся к нему крогану вторую руку, после чего богатырским пинком повалил его на землю и вогнал свой меч крогану в лоб по самую рукоять, пробив не только череп ящера, но и вонзив клинок прямо в бетонный пол ангара космопорта. Даже не пытаясь вытащить меч, Ланий оставил его, вместо этого подхватив другой лежавший рядом гладиус и прорычал:
— Отставить отступление, превенторы! Ни шагу назад! — и после этого сразу-же бросился на ближайшего к нему ящера с мрачной решимостью убить как можно больше ящеров прежде чем погибнуть самому.
Подпитываемый яростью и впавший в боевое безумие превентор смертоносным вихрем рвал на части встающих на его пути кроганов, игнорируя боль, усталость и полученные ранения. В какой-то момент он даже потерял свой новый меч, вместо этого круша черепа и вырывая шеи своим противникам своей механической рукой. Он не видел, продолжали ли остальные превенторы из его центурии сражаться, отступили ли, или же все погибли — он просто не обращал на это внимания, ибо всё, что было перед ним — это кроганы, которых он убивал.
В какой-то момент всё неожиданно закончилось. Кровавая пелена перед глазами центуриона спала и он обнаружил себя стоящим на коленях и опирающимся на молот, чьё навершие было погружено в остатки черепа его предыдущего хозяина. Вдалеке можно было слышать звуки идущего боя, а вблизи — механические шаги боевых автоматонов, чья ауксилия вовремя пришла на помощь остаткам центурии Лания. Оглянувшись вокруг и увидев истерзанные тела кроганов и римлян, а также немногочисленных выживших превенторов и равнодушно продолжавших движение вперёд механических солдат, Ланий медленно принял вертикальное положение и поплёлся к тому месту, где лежало тело Фалько.
Сомнений не было — его боевой товарищ был мёртв, и как бы рудиарий не ненавидел эту мысль, ничем он ему помочь не смог бы. Но зато лежавшая рядом Лукреция была всё ещё жива, и Ланий поспешил к ней.
Она ещё была жива, о чём свидетельствовали данные в шлеме и учащённое дыхание, однако что-то явно было не так, и хотя никаких внешних повреждений не было видно, состояние женщины явно было не лучшим.
— Капсария сюда! — скомандовал центурион, и через некоторое время к нему подоплёлся названный иммун, который, судя по измождённому виду, последний раз спал в прошлой жизни. Отстранив центуриона от раненой, капсарий подключился к броне Бруттии и начал диагностику, и судя по тому, как скривилось его лицо, ситуация была плохая.
— Скорее всего серьёзное повреждение позвоночника. Тут только госпитализация и, наверное, почётная демобилизация по инвалидности. Это тут не руку протезом заменить. — выдал свой вердикт санитар, тут же добавив: — Жить, однако, будет, а если провести нужные операции, даже сможет ходить. Наверное.
Фортуна явно решила поиздеваться над центурионом, в одночасье забрав у него лучшего друга и сделав из давно потерянной подруги инвалида. В гневе пнув ближайший труп крогана, Ланий зарычал. Более-менее успокоившись, он активировал систему связи в шлеме:
— Говорит центурион Ланий. Отсек 2/B захвачен, центурия понесла тяжёлые потери. Приём.
— Принято, центурион. — ответил по ту сторону примипил: — Удерживайте позиции вместе с автоматонами, подкрепление скоро прибудет.
Подкрепление действительно вскоре прибыло, и это были местные ополченцы, а так же отряд легионных капсариев, которые, впрочем, были тут не столько для того, чтобы поддерживать наступление, а для того, чтобы забрать раненых. Убедившись, что медики забрали Лукрецию и других его небоеспособных превенторов, центурион направился к командиру ополченцев, которым, к слову, оказался Велизарий.
— Поступаем в ваше распоряжение, центурион. — произнёс лидер ополченцев вскинув руку в приветствии. По-прежнему злой на весь мир, но морально уставший Ланий спросил:
— Я не ожидал, что пришлют ополченцев. Почему прислали вас?
— Почти все силы задействованы в наступлении, а мы были ближе, чем какой-либо из резервов, центурион — ответил Велизарий: — Но наших сил должно хватить для выполнения задачи.
— Уж надеюсь на это. Загнанный в угол зверь куда опаснее, и мы как раз загнали тварей в угол. — произнёс центурион и добавил: — Не будем терять времени, выдвигаемся!
Таким образом перегруппировавшись и получив свои подкрепления, превенторы совместно с ополченцами и автоматонами продолжили продвижение по космопорту. И как и предсказывал Ланий, загнанные в угол ящеры отчаянно сопротивлялись, но бездушно-холодный натиск автоматонов вместе с движимыми ненавистью и праведным гневом ополченцами и превенторов был сильнее кроганской ярости.
Вскоре остатки центурии Лания и его союзники наконец соединились с основной частью штурмующих космопорт римских войск, и вскоре перед римлянами показался один из ангаров, где находились кроганские эвакуационные корабли.
— Враг пытается сбежать! Не дайте ублюдкам уйти безнаказанно! — возвестил Огнен, поднимая своих превенторов на атаку: — Roma Invicta!
Боевой клич центуриона был тут же подхвачен остальными римлянами, ровно как и с кроганской стороны раздался их собственный боевой рёв. На сей раз в ближний бой с самоубийственным упорством шли уже римляне, твёрдо намеренные не дать ящерам сбежать. В корабли полетели ракеты, разогнанные болванки из рельсовых фульминат и их более крупные аналоги из рельсовых орудий, но щиты на вражеских кораблях пока что держались, более того, корабли сами поддерживали отступление кроганов своими собственными орудиями. По мере того, как более разумные ящеры погружались (менее разумные устремились к римлянам), корабли взлетали один за другим, к бессильному гневу римлян. Впрочем, не все. По крайней мере два корабля оказались уничтожены сконцентрированным огнём, похоронив во взрыве огромное количество отступавших. Но даже не смотря на уничтожение двух кораблей, эвакуация продолжалась, пока наконец последний из кроганских кораблей не вылетел из ангара.
Добив очередного ящера выстрелом из реактивной фульминаты в лоб, Ланий проводил последний из улетавших кораблей взглядом. Он ничего не произнёс, но его полный слепой ненависти взгляд был красноречивее любых слов.
***
Главная площадь Артис была первые за долгое время полна людей.
Последняя цитадель кроганов, коей и была эта мануфацерия, наконец-то пала, и немногочисленных выживших ящеров, прячущихся среди развалин или ушедших в опасную для жизни человека, но более-менее пригодную для жизни кроганов поверхность Вулкана, добивали отдельные команды превенторов разных легионов и боевые автоматоны специализированных ауксилий. Кроганский флот на орбите, забрав остатки эвакуировавшихся войск, наконец отступил, понеся серьёзные потери, и можно было с уверенностью заявить, что наконец, спустя десятилетие ожесточённых боёв, унёсших в царство Плутона несколько миллионов римлян, система Сагиттария была свободна. И именно по этому поводу военный диктатор собрал тут участвовавшие в освобождении этого города войска и уцелевших мирных жителей — чтобы во всеуслышание заявить, что кроганы наконец выбиты с планеты.
— Соотечественники! — обратился диктатор к собравшимся с по такому случаю спешно сооруженной трибуны: — Сыны и дочери Рима! — диктатор обвёл руками выстроившихся перед ним когорты легионеров и столпившихся уцелевших горожан Артис:
— Мы проделали долгий путь, путь, обагрённый кровью! Многие миллионы наших граждан полегли на полях сражений, многие миллионы наших родных и близких полегли в безумной резне, учинённой проклятыми инопланетными варварами! Но как бы не старались наши враги, им никогда не сломить человечество! Вы, вы, мои братья и сёстры, тому яркое подтверждение! Невзирая на все невзгоды, вы выстояли там, где другие народы галактики пали! Вы — олицетворение мощи Рима и всего человечества, его несгибаемого духа и упорства!
Диктатор выдержал короткую паузу, и продолжил:
— Но наш путь ещё не окончен! Огромной ценой мы изгнали врага из наших миров, и хотя он понёс огромные потери, враг всё ещё жив! Он зализывает раны и готовится, планируя вновь вернуться, дабы снова посеять смерть на наших землях! Поэтому война ещё не окончена! Народ Рима требует отмщения! Души всех тех, кто погиб по вине алиенов, требуют отмщения! Теперь
их миры будут гореть, теперь
их родные и близкие, если у этих тварей вообще есть такое понятие, будут страдать и умирать! И пусть вся галактика навсегда узнает, что никто и никогда не смеет бросать вызов Риму! Тучанка должна быть разрушена! — припечатал Спартиан, переиначив знаменитые слова Марка Порция Катона, и толпа с легионерами встретили его слова восторженным рёвом, некоторые, в основном местные жители и ополченцы, даже начали палить в воздух из своего оружия.
Закончив речь, диктатор спустился с трибуны, где был встречен префектом фрументариев:
— Как всегда замечательно, мой император. — похвалил речь Спартиана Секст Гортензий Брут и добавил: — Тем временем мы подготовили и проверили список кандидатов. Можем начинать церемонию через пару часов.
— Хорошо. — кивнул диктатор.
И через пару часов Спартиан снова стоял перед строем, только на этот раз куда как меньшим, в котором находились как легаты с трибунами, так и центурионы с деканами и простыми легионерами, а то и вообще ополченцами, каждый из которых в своё время отличился на поле боя своей храбростью и героизмом. Сменившие свои лорики на парадные туники с плащами, они ожидали награждения со стороны Республики за свою верную службу.
Одно за другим начали звучать имена и приписываемые им подвиги, и вызываемые по очереди подходили к диктатору и стоявшим рядом с ним преторианцам, дабы диктатор пожал им руку, сказал что-нибудь ободряющее, похвалил за верную службу и вручил новёхонькую фалеру.
Пришла очередь и Тиберия Юния Лания. Когда прозвучало его имя, звание и номер легиона с когортой, рудиарий вышел из строя и направился к ожидавшему его военному диктатору.
— Тиберий Юний… — произнёс Гай Аквилий, когда центурион встал перед ним, вытянувшись по струнке: — Знакомое имя… Я уверен, что слышал его раньше.
— Я вольноотпущенник покойного пропретора Тиберия Юния Руфуса и служил в его когорте претория, император. — честно ответил Огнен. Взгляд диктатора погрустнел.
— Ах, Руфус. Помню его, хороший был человек. — после этих слов Гай вручил центуриону две фалеры, на первой из которых был изображён венок — Corona Civitas, награда за спасение жизни граждан Рима, а на второй была изображена стена — Corona Muralis, за взятие стены — обе награды прошли серьёзный эволюционный путь с первоначально вручаемых ещё со времён Цезаря настоящих венков, но суть их осталась примерно такой-же.
Параллельно диктатор спросил:
— Как так оказалось, что преторианец оказался в простом легионе, хоть и превентором?
— Хаос после отступления с Фортуны, император. — сказал центурион: — Остатки преторианской гвардии были временно объединены с обычным легионом, да так в нём и остались.
— Понимаю. Как ты рассматриваешь возможность вновь вступить в ряды когорты претория, на этот раз моей? — сделал предложение Аквилий и удивлённый этим, но не показавший вида рудиарий ответил:
— Я почту за честь служить в вашей гвардии, доминус. Но у меня есть просьба.
— Какого рода? — диктатор был заинтригован.
— Мой боевой товарищ, Лукреция Бруттия, легионер разбитого Legio XXVI Gorgon, была изувечена кроганом и теперь её нижняя часть тела парализована. Я хочу, чтобы её исцелили.
Диктатор хмыкнул:
— Воистину благородная просьба. Считай, что она уже исцелена.
— Благодарю вас, мой император. — Тиберий Юний поклонился от чистого сердца и направился обратно в строй.
***
Когда Лукреция вернулась в сознательное состояние, на сей раз перед ней оказался не полог медицинской палатки, а нормальный белый потолок медотсека. А ещё нижняя часть тела, которую до сего момента Бруттия не чувствовала, внезапно взорвалась болью, из-за которой она зашипела словно побитая кошка.
— Пациентка очнулась. — сухо констатировал медик, стоявший где-то неподалёку, и которого «пациентка» пока что не увидела. А через некоторое время оный медик, оказавшийся сухоньким старичком с крайне надменным видом, подошёл к её койке, смерил её взглядом профессионального энтомолога, рассматривающего какого-то редкого жучка, сверился с чем-то в своём инфопланшете и так же неспешно скрылся из её вида и, судя по удаляющемся шагам и шелесту автоматической двери, покинул палату.
Постепенно, когда боль немного утихла, Лукреция нашла в себе силы и попытались принять более вертикальное положение. Позвоночник этому был категорически против, судя по тому, какой болью он отозвался, и потому Бруттия временно приостановила попытки, но не забросила их окончательно. Постепенно, с перерывами, шипениями и ругательствами, но Лукреция приняла более-менее вертикальное положение, оперевшись о спинку койки и огляделась. Убедившись, что в медотсеке кроме неё и парочки медицинских автоматонов более никого не было, Лукреция обратилась к своей, несомненно, дурной привычке, которую она приобрела в течении многомесячных скитаний по руинам мануфацерии Артис — начала разговор сама с собой:
— Ну и где мы, дорогая Лукреция, оказались? — произнесла она шёпотом, тут-же ответив:
— Ну, судя по характерному шуму, на корабле. Неужели мы наконец победили на Вулкане?
— Похоже, что да. Только вот почему спина так болит?
— Да потому что мне её сломали, дорогая Лукреция.
Ещё некоторое время она развлекала себя разговором сама с собой, прежде чем прошелестела автоматическая дверь, из-за чего Бруттия тут же умолкла, и в палату вошёл уже знакомый ей медик в компании смутно знакомого невысокого коренастого мужчины, напоминавшего типичного рубаку-центуриона. Понимая, что перед ней находится явный офицер, она тут же постаралась принять ещё более вертикальное положение, на что вошедший офицер заявил, подняв руку в предупреждении:
— Не надо себя утруждать, вы ещё не в состоянии.
Женщина подчинилась, но всё равно вяло отсалютовала, соблюдая хоть какое-то подобие субординации, намертво вбитой в легионе ещё много лет назад.
— Лукреция Бруттия, я так полагаю. — произнёс «центурион». — Дочь Гая Бруттия и Теренции Гостилии, она же Гостилия Бруттия. Тринадцать лет безупречной службы… С довольно яркими эпизодами. Особенно недавней кампании. — офицер хмыкнул: — Десять лет выживания в тылу врага, с попутным нанесением этому врагу всевозможного ущерба. Если бы хотя бы половина приписываемых вам убитых кроганов правда, то вы в одиночку упокоили минимум центурию. Я впечатлён. Секст Гортензий Брут, префект фрументариев. — представился наконец «центурион», и не ожидая возможного ответа со стороны Лукреции, произнёс:
— Прямо скажу, военным медикам удалось совершить чудо в деле восстановления работоспособности вашего позвоночника. Была высока вероятность, что вы бы навсегда остались прикованы к креслу-каталке. Но всё равно, как легионер, отныне вы для военной службы непригодны.
— Я уж догадалась. — грустно улыбнулась Лукреция, поморщившись от очередного приступа боли.
— И всё-же… — с улыбкой произнёс Секст: — Вы не безнадёжны. Учитывая ваш послужной список и ваши навыки выживания и ликвидации противника, довольно жаль терять вас в качестве боевой единицы. И потому, учитывая наши возможности, есть высокий шанс вернуть вас в строй. И не как простого легионера, но как нечто большее…
— Я слушаю… — Бруттия по новому взглянула на префекта фрументариев. Секст же кивнул стоявшему рядом так и не представившемуся медику, и то протянул Лукреции инфопланшет, позволяя ознакомиться с имеющейся там информацией. Женщина взяла планшет и начал читать то, что там написано.
В планшете были указан перечень всевозможных аугментаций, их характеристик и даже небольшая схема размещения всего этого добра в организме Лукреции. По мере чтения глаза Бруттии всё сильнее и сильнее расширялись от удивления, пока она наконец не отложила планшет и не произнесла не столько вопросительно, сколько утвердительно:
— Вы хотите сделать меня наполовину автоматоном.
— Только при вашем согласии, и не только вас. Мы собираем всех тех, кто пережил сражения за Вулкан и иные наши миры и показал при этом наибольшую эффективность, планируя создать ударную силу, специализированную на целенаправленном уничтожении лидеров кроганов и иной диверсионно-подрывной деятельности. Разумеется, вы вольны отказаться и отправиться домой, на Терру. Никто вас не принуждает.
Лукреция задумалась. По правде говоря, она серьёзно устала от этой войны. По правде говоря, было бы неплохо бросить всё это и уехать обратно на Терру и забыть, наконец, обо всех тех ужасах, что она пережила.
Но с другой стороны — а что она будет делать там? Как это ни горько признавать, но Лукреция, похоже, совершенно забыла — как выглядит мирная жизнь. Она не знала и не умела ничего, кроме как ежеминутно сражаться за своё существование. И что хуже всего — на ней мёртвым грузом висела память о всех тех, кто сражался с ней бок о бок и погиб или пропал без вести. Терция, Галерия, Октавия, Максимина, Минервина. Бросить всё и вернуться на Терру было равносильно предательству памяти всех тех, кто проливал кровь рядом с ней. Она просто не могла так поступить. Поэтому, глубоко вздохнув, она произнесла, глядя Гортензию в глаза:
— Я согласна.
