Правильный ответ

— Ладно, признаюсь, я хочу его. Грязно и во всех позах. И что с того? — Николай зло шипит в микрофон, записывая голосовое сообщение, — Подумаешь, я не виноват, что он такая милашка. «И что у тебя на него встает» «Но мне почему-то кажется, что это он тебя нагнет, а не наоборот.» — Закройся, я знаю правильный ответ, сверху буду я, — Он по-прежнему отправляет голосовые, — А он похож на святошу и вряд ли даже целовался. «Ты не целовался вообще-то тоже» Гоголь записал непонятное шипение вперемешку с обрывками слов и вышел из сети, ну и что, что не целовался? В любом случае, он знает куда больше, чем Федор, и в этом нет сомнений. Они не встречались в типичном понимании этого общества. Была симпатия, о которой знали оба, было признание, были объятия и прикосновения рук, но не было поцелуя, не было страсти, которую описывают в тематических книгах и комиксах. Николай боялся проявлять инициативу, потому что не хотел травмировать Достоевского, не хотел показывать себя со стороны извращенца, которому нужен только секс. Но теперь его желание обострилось слишком сильно, чтобы игнорировать. Все вокруг уже встречались и целовались по углам, а у него толком не было определенности в отношениях. И это выводило из себя. Достоевский был тем самым сыном маминой подруги, везде преуспевал, хорошо учился и был лучшим учеником чуть ли не во всей школе, только вот мало кто знал о его знакомых и шайке подростков. Парень отлично это скрывал. А осознание, что первая любовь Николая была именно такой, тоже выводило из себя периодически. Мог бы быть кто угодно, Пушкин, Гончаров, да хоть гребаные ученики по обмену, но нет, именно Федор. Гоголь смотрел на часы, немного подумал и схватил с кресла куртку, снимая телефон с зарядки. Ему показалось, что лучше он сейчас уйдет в ближайший клуб и напьётся там, чем вновь уйдет в размышления. Но потом Коля вспомнил, что в клубах слишком много неизвестных и непонятных людей, а он не любит ничего подобного, особенно когда он один. Но напиться хотелось. И от неопределенности своих желаний Гоголь хотел избавиться, он попытался распределить все по полочкам, ничего не вышло. Мозг упорно отказывался работать. — Пф, да похрен, спустя пару стопок будет уже без разницы, — размышления кончились так же быстро, как и начались. Гоголь предпочитал решать проблемы быстро или не париться на их счет вообще. Удача была на его стороне, по крайней мере сегодня точно, потому что получить сообщение в коллективном чате о приглашении на пьянку, когда это так необходимо, — уже подарок от судьбы. Николай улыбнулся и тут же отправил, что придет в ближайшее время. Последнее время и он, и Федор не так часто посещали эту проблемную компанию, не было времени, да и желания. Достоевский предпочел углубиться в учебу, пусть проблем у него не было, а Гоголь потерял причины ошиваться там. Он не был толком в курсе, как и где теперь проходят встречи, и кто покупает алкоголь, но из сообщения знал, что сегодняшняя проходит в доме у Достоевского. Что удивительно, он редко приводит к себе на квартиру людей, а тут целая куча, скорее всего… — Хм, странно… — протянул Николай, обращая внимания на адрес, — Стоп, он же не живет там. Гоголь остановился посередине коридора, пытаясь понять, правильно ли он вообще помнит место жительства Достоевского, затем продолжил путь, решив не забивать голову лишним, мало ли, чья это квартира. С Николая достаточно поводов подумать, и добавлять еще одну не хотелось вообще, он просто вызвал такси до нужного места, не беспокоясь о последствиях. Гоголь не начал волноваться даже в тот момент, когда машина завернула в незнакомый район, потому что ему вдруг стало абсолютно все равно. Спустя минут двадцать, Николай уже стоял на пороге двухэтажного дома и с интересом рассматривал его. Было, конечно, красиво, только Николай не сильно умел различать красоту архитектуры, так что надолго его внимание завоевать не удалось. Он вошел в дом без стука, громкая музыка, которая была слышна еще на пороге, оглушила его почти сразу, как он открыл дверь. Однозначно, тут была его компания и вечеринка была в самом разгаре. Тут точно получится забыть обо всем, пусть где-то неподалеку и ошивается Федор. Николай исследовал помещение медленно. Почти в каждой комнате кто-то был, и увидеть это можно было легко, двери почти везде были открыты. Комнат было меньше, чем он предполагал, но они были довольно большие. Конечно, где-то слышались сомнительные звуки, причины которых Коля предпочел не узнавать, всем нужно личное пространство. Последним, что посетил Гоголь, стала гостиная, где было больше всего народу. Он планировал остаться именно тут, ибо была выпивка, девушки и веселая компания. Что еще нужно для счастья в его-то состоянии? Так в его планы входило найти себе какую-нибудь девушку чисто для компании, без каких-либо пошлых мыслей. Минуя каких-то людей, Николай прихватил со стола открытую бутылку вина, на удивление, почти полную, скорее всего, кто-то уже из нее пил. В любом случае, сейчас ему это нужно было больше, чем кому-либо другому в этом помещении. Затем, он просочился сквозь несколько знакомых лиц и встал в ступор, потому что не ожидал увидеть такого, никогда в жизни, даже в самом пьяном бреду. Федор Достоевский, человек, который казался самым правильным, если не считать пару вещей, чуть ли не святошей, страстно целовался с одной девушкой, сидящей у него на коленях, в руке он держал большой прозрачный стакан с чем-то, напоминающим колу. Николай сделал внушительный глоток вина и встряхнул головой, думая, что все это сон. Нет, такого не может быть. Федя не умеет так целоваться, не умеет с такой пошлостью держать девушку на своих коленях, не может пить алкоголь. Просто не может, образ не позволяет. На секунду, Гоголь понял, что хочет быть на месте той девушки, сплетать языки, обнимать за шею и прижиматься всем телом к Федору, требуя большего. От собственных мыслей Николай вздрогнул, понимая, что друг был прав, скорее всего нагнут его. — Ооо, ты пришел! — Федор говорит все совершенно трезво и внятно, списать его поведения на алкогольное опьянение не выйдет, -Давай с нами в «ПилиД». В глазах Достоевского на мгновение промелькнул какой-то странный блеск, охарактеризовать который Николай не смог. Парень столкнул с себя девушку и похлопал около себя по дивану, намекая, что место Гоголя около него и больше нигде. Коля немного смутился, но вида не подал, сел рядом, делая еще один глоток из бутылки. Алкоголь вновь прошелся по горлу, оставляя приятное тепло и послевкусие фруктов. Отлично, пути назад у Гоголя теперь точно нет, сбегать некуда, алкоголь внутри, а Федор сидит рядом и почему-то улыбается. Его познакомили со всеми игроками. Действительно, чем еще заниматься на пьянке? Играть в эту игру, искушая себя и окружающих, выполняя разные действия, о которых вспоминать потом будет чертовски стыдно. Потом многие уходили с этой игры подальше от народа, наслаждаться друг другом, так сказать. — И так, я позволю себе начать игру с начала, — Достоевский делает глоток из стакана, Николай внимательно за ним наблюдая, размышления на счет содержимого стоят на последнем месте, — Правила, надеюсь, знаешь. Коль, правда, действие? Почему-то Гоголь решил не говорить «действие» ему казалось, что это вполне могло кончиться плохо для его и его девственного взгляда на мир, особенно если учитывать, каким опытным на первый взгляд оказался Федор. Забавно, как быстро вся решительность Николая испарилась. — А я думал ты начнешь по харду, с действия… Но ладно, значит начнем с чего-то простого… Цель твоего прихода сюда? — Скука, — с улыбкой уверил Гоголь и нагло соврал, понимая, что поступил правильно. В это время внутренности сжимаются в комок, то ли от алкоголя, то ли от понимания, что все может кончиться плохо. За игрой он следил относительно внимательно, его крайне интересовало то, что многие действия крутились вокруг Федора. Поцеловать, обнять, сесть на колени, и почему-то выполняли это не только девушки, а все, кто только играл. Пару кругов и Николай сидел на коленках Достоевского, что смущало его неимоверно, но виду он не подавал, потому что скорее всего на это и рассчитывал парнишка, который это действие загадал. Парень нежно приобнял его за талию в тот момент, оставив стакан с выпивкой в сторону. За подобную милость к Гоголю, почти все девушки смотрели на него с презрением и ревностью, очевидно, многие из них хотели бы так же. Но на удивление Николая, до конца игры в его сторону не было ни единого плохого действия со стороны Достоевского, он не просил его целовать, не просил бегать где-то голым или опустошать пятилитровую канистру с спиртом. Конечно, Николай ушел до того момента, как игра официально закончилась, просто потому что ему стало немного скучно и захотелось немного развеяться. Гоголь поднялся на второй этаж от скуки, зашел в первую попавшуюся комнату и повалился на кровать. Но ничего интересного не ожидалось, поэтому он просто решил расслабиться, наконец допив бутылочку сворованного у кого-то вина. На втором этаже было всего два человека, кроме самого Гоголя, конечно, и те предпочли уединиться в комнате вместе. Николай предпочел отойти в самую дальнюю комнату, чтобы не мешать и не слышать ничего, потому что он прекрасно понимал, что именно происходит за закрытыми дверями. Гоголь успел выпить половину оставшегося вина, как для него ни странно, опьянение даже и не думало давать ему по голове. Он был относительно трезв, чуть весел, но полностью осознавал и контролировал свои действия. Хорошая способность организма. Отлично помогает в некоторых ситуациях. Николай закончил бы с алкоголем и ушел брать еще, точнее воровать еще, только вот ему помешал зашедший к нему Федор. Парень немного напрягся, сделал еще глоток и улыбнулся, чтобы выглядеть максимально спокойно. — Что-то хотел? Кстати, спросить хотел, что это вообще за дом и чей он? — В данный момент это совершенно не важно. Важно то, что ты в моей комнате, лежишь на моей кровати и я тебя люблю, — Достоевский сказал все четко, слегка растягивая гласные и улыбаясь, очевидно, ему нравилось, как сложилась ситуация. Дверь закрылась, последовал соответствующий щелчок. Федор закрыл ее на ключ. — Поэтому ты так страстно сосался с той бабой. Ох, а как ты держал ее за ягодицы! Тебе бы в соответствующую индустрию шагнуть, Федь, отлично в ней смотреться будешь, зуб даю, — Николай съязвил, потому что не мог принять факт того, что Достоевский оказался не милым мальчиком-святошей, которого нужно будет учить всему и вся, а настоящим любимцем девушек. — Пф, давай не будем друг другу врать про чувства и разойдемся наконец. Видно, ты не сможешь получить от меня того, что хотел бы получить. У тебя есть претензии на это? Федор нахмурил брови и приблизился к кровати, вытащил из рук Гоголя бутылку недопитого вина, поставил на пол. К этому моменту Гоголь уже сидел на кровати и смотрел, просто смотрел, словно выжидая. Он выглядел как обиженный ребенок, который заметил, что ему не уделяют должного внимания, выглядело смешно, но Федор не спешил смеяться. Да, он любил окружать себя красивыми девушками, влюбленными в него, любил менять своих пассий, как перчатки, но, если Николай ответит ему полной взаимностью, без стеснений отдавшись чувствам… Мысли Федора прекратились в тот момент, когда Коля обхватил его шею руками и притянул к себе. Последовал поцелуй, жаркий, с привкусом вина. Была видна сосредоточенность Николая, немного обрывистые действия, которые выдавали его неумелость в подобных делах. Хотя целовался он очень даже хорошо. - Оу, отдал мне свой первый поцелуй? Как мило, может быть отдашь мне и кое-что другое? — Еблет свой завали. Если я тебе так нравлюсь, забирай, — Николай чувствует, как краснеет, как заливаются краской его щеки и уши, как краска переходит ниже, отдаваясь по всему телу странными мурашками и теплу. Что он сказал? Подписал собственноручно договор о своей укешности в их отношениях, обрубая все отходные пути. Гоголь знал, что Достоевский не потеряет возможности получить желаемого, — Но знай, если мне хоть что-то не понравится, — сразу же получишь по своему лицу со всей дури. Нет, Николай не агрессивный, наоборот, он добрый человек, любящий милые штучки, но сейчас иного шаблона поведения Гоголь представить не мог. Он хотел показать, что полностью готов ко всему, что собирается сделать с ним Достоевский. Иначе он чувствовал бы себя проигравшим. — Какой агрессивный, не бойся, тебе понравится, — Фёдор опрокидывает парня на спину, прижимая его к кровати. Они не пьяны, они не под кайфом. Списать их действия на это не получится на следующий день, ровно так же, как не получиться Гоголю делать вид, что он не знает Федора вообще. Их дружеские отношения уверенно катились в дребодан. Друзья не целуются и не лезут друг другу под одежду, ощупывая тела. Федор расстегнул пуговицы на рубашке Николая, прильнул к шее. Губы Достоевского были мягкими и горячими, Гоголь вздрагивал каждый раз от прикосновений к торсу. Странные ощущения отдавались по всему телу, особенно концентрируясь на члене. Было приятно, ни Коля, ни его тело не могли поспорить с этим , он тихо постанывал, боясь быть громче, в штанах становилось тесно. Достоевский выглядел расслабленным, словно делал все по давно намеченному плану. Руки, немного шершавые, проскользнули ниже, к джинсам, оставляя грудь в покое. Гоголь начал ерзать, ему одновременно хотелось получить еще больше ласк и перестать быть бревном, хоть как-то помогая Федору. — Что-то не так? — Шепнул на ухо парень, убирая руки от штанов Николая, — Мне прекратить? Гоголь шикнул что-то невнятное, притянул к себе Федора и странноватым, но резким движением поменял позиции. Теперь он уверенно восседал на бедрах парня, он знал, что делать, как поступать, пусть изначально и собирался быть сверху, поэтому он собирался показать все свои теоретические знания на практике. Коля глубоко вздохнул, быстро стянул с себя рубашку и спустился с кровати, устраиваясь между ног Достоевского. В голове плыли мысли, он не мог поверить, что способен творить такое, но руки стаскивали с Федора брюки вместе с нижним бельем, игнорируя смущение и здравый смысл. Николай хотел ошарашить Достоевского, хотел показать, что он тоже много чего умеет. Первый совет из интернета, касающийся минета, заверял, что отсасывать не так уж и сложно. Гоголь нервно улыбнулся, гоня от себя все дурные мысли, аккуратно сжал член у основания, слушая тихий вздох. Начало было положено. Парень наклонился к члену, провел языком по основанию, поднимаясь к головке, старался понять эмоции Достоевского, поэтому действовал немного неуверенно. Губы у Гоголя жёсткие, обветренные и искусанные, но Федору это нравится. Николай плавно скользит губами по основанию, иногда касаясь влажным языком, но игнорируя головку. Достоевский хрипло постанывает, пока парень не берет в рот, затем он срывается на более громкие стоны, а руки зарываются в распущенные волосы партнера, слегка оттягивая светлые пряди. Гоголь брал не глубоко, но на удивление умело, языком лаская головку. Вытащив член изо рта, Николай приблизился к основанию, мягко провел по нему губами, начиная покрывать весь член короткими поцелуями. Рука скользила по всей длине, периодически оглаживая мошонку. Он выглядел сосредоточенным, что несомненно нравилось Достоевскому, потому что обычно Гоголь не бестактный и резкий, не думающий об осторожности. — Федь, — в дверь кто-то постучал. Николай заглотил член глубже, поднимая глаза на Достоевского, он ожидал его реакции и ответа, — Что ты там делаешь? Внизу какие-то разборки, зовут тебя, чтобы ты всех на место там поставил. Достоевский сначала не отвечает, потому что чувствует приближающийся оргазм. Говорить, срываясь на протяжный стон очевидно не хотелось. Федор с силой сжал волосы Гоголя в кулак, заставляя того уткнуться носом в лобок. Николай дернулся, как только теплое семя полилось в рот. Проглотив сперму, парень с непониманием уставился на дверь. — Да-да, я уже иду, — он тяжело дышал, но отвечал совершенно спокойно, — Закончим с этим чуть позже. Ты меня удивил, Коль, очень сильно удивил. Люблю тебя. — на ухо произнес Федор. Дождавшись, пока и Николай встанет, Федя мягко поцеловал его в губы, слегка приобняв. Гоголь произнес: «Это же мерзко, я только что тебе отсосал, а ты меня целуешь в губы», отворачиваясь и подбирая свои вещи, чтобы одеться. Достоевский оделся быстрее и покинул комнату первым, ничего не ответив. И так Коля остался один. Со стояком и настроенный на продолжение. В голове метались разные чувства и мысли, от идеи дать пощечину или избить, и до решения забыть об этом мудаке на всю свою жизнь. Стало только хуже, и даже алкоголь не помог. В тот вечер Гоголь покинул вечеринку быстрее всех.