The Glass Serpent and the Dark Horse

Как оказалось, заслужить доверие ребёнка невероятно сложно. И то, что у него это всё-таки получилось, Том Реддл-старший считал своей первой личной победой. Они покинули ресторан без пятнадцати семь, а теперь уже почти одиннадцать — остался примерно час пути до Реддл мэнора в Литтл Хэнглтоне. Сын некоторое время назад уснул, свернувшись в клубок, как маленькая змейка, на сиденье напротив и теперь тихо размеренно дышал. Он выглядел так спокойно, будто то, что его беспокоило, наконец, ушло: Том-старший подозревал, что это было чем-то, связанным со школой, но не стал расспрашивать. Очевидно, в ближайшее время сын не станет рассказывать что-то сверх того, что уже рассказал. Реддл прищурился, чтобы разглядеть лицо сына в окружающей темноте, которую больше не развеивали огни города. Пусть он надеялся, что это будет красивый мальчик, унаследовавший больше от него, чем от матери, но всё-таки склонялся к более реалистичным мыслям — ведь поколения кровосмешения наверняка оставят свой след. Оттого он был счастлив узнать, что вопреки всему сыну не передалось никаких уродств, и что он оказался умным и адекватным ребёнком. Только время покажет, проявились некоторая паранойя и недоверчивость сына в результате генетических проблем или же сложных обстоятельств, столько времени давивших на психику, но даже так его реакция для такой ситуации оказалась намного лучше, чем стоило ожидать. Также хорошо, что немагическое законодательство не считало приворот нелегальным, или хотя бы возможным, так что женитьба Реддла на Меропе вполне законна, а его сын — настоящий наследник. И, в конце концов, пусть сын выглядит сейчас слишком тощим, даже изнеможённым, можно надеяться, что в будущем это изменится, а если Тома ещё и обучить необходимым манерам, то он точно достигнет высокого положения в обоих мирах. Если уж в мире магов есть школы и соблюдаемое законодательство, значит, не все волшебники такие уж дикари. Том Реддл-старший знал, что сам он после того, что случилось, стал сплошным разочарованием. Позором своей семьи. И хотя родители не отвергли его и никогда по-настоящему не винили, Том знал, что едва ли кто-то верил его сказкам про «магию», как во что-то реальное, а не результат его больного от пережитого стресса разума, но теперь они поверят. Родители поймут, а он сможет, будучи стариком, вспомнить свою жизнь на пороге смерти и уйти спокойно, зная, что он смог хоть как-то помочь родному сыну. К тому же, его отец — глава семьи, как настоящий бизнесмен будет рад получить доступ к новому рынку сбыта через уникальные связи. При условии, что у немагического мира есть хоть что-то, что можно предложить магическому, конечно. Если такой товар существует, то отец точно сможет его найти и использует все вдруг появившиеся возможности. И, раз уж Том-старший пошёл в мать, то хоть из младшего сможет вырастить такого наследника, каким никогда не был сам. Он знал, что не самый лучший человек и далеко не святой, но также знал, что чего-то всё-таки стоит. И пусть его сын тоже не самый простой человек, Реддл верил, что все затраченные усилия не будут напрасны. Это как приучить ездового коня, которого гнобили предыдущие хозяева, вновь чувствовать себя спокойно в обществе людей, — лишь вопрос времени. Он, вопреки общепринятому мнению, может быть терпеливым, когда это требуется. Они с сыном станут семьёй. Пусть через месяцы или даже годы, но они ей станут. Они будут вместе праздновать Дни рождения, Рождество, Пасху… и, конечно, магические праздники. У волшебников же есть праздники? Вроде были… были же? Ну, например… Летнее солнцестояние? Нет, он не мыслит стереотипами. Совсем нет! Просто… это был тяжёлый день? Возможно, он всё-таки не отошёл до конца после своей «болезни»... Том Реддл-старший, помимо всего остального, очень даже знал, что его родители не особо верили в золотой приз на конце радужного пути под названием «Я ищу своего ребёнка». И что слуги щебетали про него как летние цикады. Поговаривали, что он вроде как функционирует, но не исцелён — и никогда не будет. Что он пытается найти мальчика, которого никогда не существовало. А родители становились всё более и более обеспокоенными его психическим состоянием каждый раз, когда он возвращался из поездки один. Мама снисходительно улыбалась и говорила: — Я уверена, ты найдёшь его в следующий раз, — пусть в её глазах, когда она это произносила, пряталась тень жалости. А отец не говорил с ним вот уже чуть больше двух месяцев. Когда думали, что он не слышит, родители обсуждали, что будут делать, если на очередной вылазке его посадят. Но его сын был реален! Теперь Том-младший дремал в машине рядом с ним. Комната, которую он приготовил для сына в особняке еще три года назад — с минимумом мебели, чтобы осталось место для будущих покупок — наконец-то обретёт своего жильца, а он сам наконец-то обретёт покой… Конечно, Том-старший бы соврал, если бы сказал, что не нервничал из-за предложения сыну о их будущем сосуществовании с магией, но это ведь просто другая культура, верно? Могло бы выйти так, что все маги на самом деле слишком отличающиеся, странные, скрытные и потенциально опасные, способные при желании создать кучу проблем для обычных людей, но ведь законы против как раз таких случаев создавались не просто так? Верно? Всё ведь будет в порядке?.. Машина повернула направо и остановилась в начале мощёной камнем дорожки, ведущей через газон к входной двери Реддл мэнора. — Мы прибыли, господин. — Он кивнул водителю, взял спящего сына на руки и вышел из машины. Том казался слишком лёгким и будто меньше, чем должен быть ребёнок его возраста. Голова мальчика была повёрнута к его груди, а нос уткнулся в рубашку; веки слабо трепетали. Машина поехала от дорожки к гаражу, а Реддл-старший перехватил сына в руках поудобней, стараясь не разбудить, и пошёл к дому. Где-то там, в городке под холмом, на котором расположился мэнор, церковный колокол отзвенел ровно полночь. Его громоподобный рокот сливался с более тихим звуком старых дедушкиных часов, стоявших недалеко от парадной лестницы. Деревянный пол прихожей заскрипел, когда он плечом открыл комнату сына. Положив мальчика на кровать, Реддл снял с него пальто и ботинки и укрыл одеялом. — Спокойной ночи, Том, — прошептал он и вышел, осторожно закрыв за собой дверь. — Дорогой, ты уже дома? — Том повернулся на голос и увидел мать: она улыбалась уже привычной жалостливой и тревожной улыбкой. — Мы с отцом хотели бы поговорить с тобой сегодня, если ты не против. — Мама… — Мы просто думаем, что, может, тебе стоит продолжить ваши встречи с доктором Эральтом? Он помог тебе после того, что сделала эта ужасная женщина, так что, возможно, он сможет также помочь тебе с твоей одержимостью поиском сына… которого не существует. Том вздохнул и заговорил снова, теперь немного громче и более настойчиво: — Мама! — Я знаю, что это сложно принять, милый, но… — Мама, он спит. Можем мы, пожалуйста, немного отложить этот разговор? — Том!.. — К этому моменту стало ясно, что мать решила, будто он окончательно перестал осознавать реальность. Настолько быстро, насколько было возможно без риска для двери удариться о противоположную стену и разбудить мальчика, он открыл её: лучик света из прихожей упал на лицо ребёнка, тот вздрогнул и сильнее зарылся лицом в подушку, что-то неразборчиво пробормотав. — Ох! — Мать прикрыла рот чуть дрожащей узловатой кистью, когда увидела мальчика. — Я… Он выглядит прям как… У меня есть внук? И с чего такое удивление? Реддл вновь осторожно закрыл дверь. — Как его зовут? И где ты его нашёл? — Том-младший. Я нашёл его в жалком Лондонском приюте Вула. Его мать умерла почти сразу после его рождения; мальчик вырос там. — Лондон? Да ещё и сиротский приют? И это при обстреливании немцами города! Бедный ребёнок! — Реддл вспомнил про разрушенное здание совсем рядом с приютом и нахмурился. — Он в порядке? — Сейчас нет, но станет, как немного привыкнет. Не навязывайся ему слишком сильно — Том не привык к чужой заботе, и я сомневаюсь, что хорошо воспримет подобное. — Я и не собираюсь ему навязываться, но я собираюсь его баловать. Думаю, это ты планируешь и так. В конце концов, мы многое задолжали мальчику за эти двенадцать лет. — Знаю… — Они там наверняка не справляли нормально Рождество, а остальные праздники тем более. Не знаешь, когда у Тома День рождения? — Кажется, тридцать первого декабря. Надо будет у него уточнить. — Тогда уточни, потому что пропустить мы не имеем права! — Глаза матери горели так, как Реддл уже давно не видел. Сжав перед собой пальцы, она спросила: — Мы познакомимся с ним на завтраке? — На обеде. Пусть хорошо выспится.