The Glass Serpent and the Dark Horse

— Гаф! Чудовищный зверь вновь забрался к нему в спальню и отвоевал кровать, расположившись на ней, как на большой собачьей подушке. Тома это не особо волновало до тех пор, пока пёс не начнёт вновь приставать к нему со своим дружелюбием. — Гаф! — И снова: — Гаф! — А следом удары хвоста об одеяло. Том чуть толкнул край потрепанной «Стандартной книги заклинаний: первый курс», чтобы выровнять его по краю полки, и снова повернулся к безмозглой псине: — Может, хватит? Постоянный лай, как бы, сильно отвлекает! Роган замолчал и навострил уши. На секунду Том решил, что зверь его послушает, но последовавшее за этим «В-в-враф!» и вновь начавший молотить по кровати хвост показали, что нет. Не послушает. Очень раздражённый и усталый двенадцатилетний маг потёр переносицу, на мгновение прикрыв глаза, и вернулся к своему чемодану, беря из него стопку одежды (и магической, и маггловской — всё с рук, пусть он и относился к вещам бережно) и складывая её в красивый шкаф в углу комнаты. Тот был лакированный до блеска, тёмно-коричневый с красноватым отливом и почти чёрными прожилками дерева. Когда Том открыл дверь шкафа, петли негромко заскрипели — но это было далеко не то визжание, которые издавали шкафы в приюте Вула. А ещё на двери было зеркало в полный рост, и он взглянул в него. Тощий. Немного ниже, чем его ровесники. Всё ещё одетый в белую мятую рубашку, шерстяные шорты, длинные носки и старые ботинки — то, на что он сменил в Хогвартс-экспрессе школьную мантию. Кожа нездорового бледного оттенка, коленки острые, а ноги слишком худые, напоминающие костлявые лапы птиц, которые Тому доводилось видеть в Лондоне. Но даже так, внешность была почти копия отцовской. Мальчик подошёл к зеркалу поближе. Стал рассматривать своё лицо, пытаясь найти хоть что-то, отличающее его от Тома Реддла-старшего. Точно ведь есть что-то ещё, кроме глаз, — и он должен это найти. Быть миниатюрной копией этого маггла совершенно не хотелось. Он был собой, а не кем-то другим. Сможет стать великим без чьей-либо подачки, даже если эта подачка — всего лишь чересчур активные гены. Линия подбородка, широкие брови и острый нос однозначно достались от отца, но вот губы у него были полнее и более насыщенные — скорее светло-розовые, а не почти бесцветные, — глаза были чуть больше и посажены глубже, а шея длиннее и тоньше. И это не говоря об упрямой и очень раздражающей кудряшке, которая, несмотря на все законы физики и магии, совершенно не хотела никуда зачёсываться и висела прямо посередине лба, между глаз. Заранее смирившись с поражением, Том отвёл прядь в сторону. Стоило отпустить — и кудряшка вернулась на своё место. Мальчик глубоко вздохнул и стал складывать одежду на металлические вешалки. В дверь спальни мягко постучали. Подняв взгляд, Том увидел стоящего на входе отца, явно старающегося выглядеть как можно более расслабленно, но глаза выдавали всю его нервозность. Как обычно, дорого одетый, отец держал в руке старую, но хорошо сохранившуюся книгу. — За обедом ты выглядел так, будто немного перестарался. Всё в порядке? Том ответил что-то неразборчивое. Он всё ещё чувствовал слабость, а магию сегодня лучше вообще больше не использовать, но не собирался в этом признаваться и заставлять отца думать, что ему нужна помощь. Мужчина прошёлся рукой по своим волосам — нервный жест, который маг постарался запомнить. — Я прошу прощения за него. Твой дедушка, он… скорее приверженец науки. Я был неосторожен, не подумал, что если ты перестараешься с магией, то можешь себе навредить… — Я в порядке! — резко перебил его Том-младший, поворачиваясь к нему спиной и возвращаясь к своему чемодану. Тот уже был почти пуст — осталась только пара сломанных перьев, но зато дал ему притвориться, будто он занят. Том-старший какое-то время молчал. Пол заскрипел, когда он перенёс вес на другую ногу. — Могу я войти? Мальчик пробурчал что-то положительное — это было не совсем прилично и вежливо, но ему уже было плевать. Он услышал шаги по комнате, но не обернулся. — Я имел в виду именно то, что сказал, Том, когда говорил о познании миров друг друга. Я хочу узнать больше о мире волшебников и поделиться с тобой информацией о своём мире. — Мальчик повернулся ровно настолько, чтобы быстро взглянуть на отца: тот протягивал ему книгу по природоведению с таким же видом, как ребёнок — свой рисунок, напрашиваясь на похвалу. — Это довольно интересная … — Я совершенно не собираюсь читать что-либо! — Он снова отвернулся. — Меня не волнует, что интересно тебе. Я не хочу становиться частью твоего мира. И мне не нужен ты! Том, пусть в глубине души и понимал, что совершенно не хочет больше той боли одиночества и дыры вместо сердца, но всё равно сказал совершенно противоположное — правду он себе позволить пока не мог. Отец молча положил книгу к нему на полку — маг не хотел на ней ничего видеть, но не соизволил удостоить отца даже негативным комментарием. Петли шкафа вновь скрипнули, когда Реддл-старший заглянул внутрь и обвёл взглядом одежду сына. Собака спрыгнула с кровати, едва слышно проведя когтями по ткани. — Нужно купить новые вещи, согласен? И нужно сделать эту комнату более «твоей»… Пока она совсем не выглядит, как чья-то комната. Разумеется, она выглядела «как чья-то комната»! Чья-то комната была «чей-то комнатой», потому что это, в конце концов — её естественное предназначение. Быть обычной комнатой! Это самое абсурдная мысль, которую Тому-младшему когда-либо довелось услышать. — Может, съездим в город? Возьмём краски и обои — любого цвета, какого захочешь. И подберём тебе новые вещи. Что ж, вещи ему действительно были нужны — Том терпеть не мог униформу приюта, которую вынужден был носить, но сейчас переодеться было не во что. А ещё ему пришлось себе признаться, что посмотреть на Литтл Хэнглтон было довольно любопытно. Судя по тому, что он видел за окнами, это был маленький городок — почти как Хогсмид, который он видел на пути в Хогвартс-экспресс, туда ещё разрешено ходить третьекурсникам. Конечно, Литтл Хэнглтон вряд ли окажется похожим на волшебную деревню, но всё-таки… — Насчёт вещей я не против. — Он аккуратно закрыл свой чемодан и повернулся к отцу. — Когда мы выходим? — Сразу, как ты будешь готов. — Я готов. Кажется, мужчина начинал привыкать к его резким и коротким ответам — они больше не заставляли его замирать на мгновение. Жаль. Отец провёл его вниз по лестнице и наружу, в гараж за углом дома — роллс ройс вывезли на дорогу. От тротуара поднимались волны горячего жара. Сухой ветер с шумом раздул кроны деревьев, принеся с собой запах зелёной листвы и нагревшейся земли, почему-то вперемешку с запахом домашних животных. Том посмотрел на восточный край холма и увидел ближе к низу конюшню с небольшим пастбищем. Отец, должно быть, заметил его взгляд, потому что сказал: — Люблю лошадей. Могу научить тебя ездить верхом, если захочешь. Том ничего не ответил, и между ними вновь водрузилась тишина. Они сели в машину друг напротив друга, и мальчик опустил окно со своей стороны, надеясь хоть как-то уменьшить жару в кабине. Он чувствовал на себе взгляд отца, но тот вроде как понял, что говорить с ним сейчас сын не собирается, так что даже не пытался до тех пор, пока они не спустились вниз и не заехали в город. — Это, конечно, не очень впечатляет, если сравнивать с Лондоном, но почти девяносто процентов всего, что ты сейчас видишь, однажды будет принадлежать тебе. — Литтл Хэнглтон был действительно маленьким, расположенным между двух холмов, на одном из которых и стоял мэнор. Самыми яркими достопримечательностями, насколько мог судить Том, были церковь с колокольней и растянувшееся за ней кладбище. Домики жителей были самыми обычными — на территории мэнора вполне могли поместиться четыре таких, и ещё останется. — Семейство Реддлов — одно из древнейших, берущее своё начало с начала шестнадцатого века; раньше существовало множество ответвлений рода, но большинство из них, включая главную ветвь, прервались. В прошлом большая часть нашей прибыли приходила от различных торговых предприятий, но сейчас почти всё идёт от махинаций твоего дедушки с акциями и вкладами в технологии. Этот город принадлежит нам уже многие поколения, и это, помимо всего прочего, одна из причин, почему местные жители… не особо к нам дружелюбны. Люди в Литтл Хэнглтоне и вправду оказались не самыми добросердечными, и Том глубоко сомневался, что постоянное бельмо в виде богатства Реддлов прибавляло им радости и уважения. Это, наряду с отношением членов дворянской семьи к обычным жителям (если судить по тому, как в мэноре обращались со слугами), вполне логично привело к подобному результату. Том бы и сам в такой ситуации чувствовал себя не лучше. — Но не волнуйся о том, что остальные могут о нас говорить или думать. Когда в тебе есть честь, мнение всего мира теряет перед тобой смысл. А ещё Том желал, чтобы отец перестал читать ему лекции… Машина наконец-то остановилась у магазина одежды. На другой стороне расположился старый приземистый бар под названием «Висельник» — люди снаружи сразу застыли и стали следить за каждым их движением. — Смотри-ка, один из Реддлов спустился со своего Олимпа. — Это тот, который безумец. Ещё пытался скрыть свое сумасшествие, говоря, что та грязная сука выкрала его. — А чей ребёнок? — Не знаю. И не хочу знать. Реддловское отродье — это реддловское отродье. — Её, наверное. Должен быть — по возрасту подходит. — Скорее всего… — Не смотри, сын. — Отец, как до этого в приюте, положил ладонь Тому на плечо и повёл его к магазину. — Это того не стоит. После десяти лет в приюте и года в Слизерине, Том вполне привык быть объектом насмешек. Он приспособился притворяться так, будто все насмешки просто отскакивают от него, стоит только захотеть, но боль внутри от этого никуда не делась. Он думал, что знает, что такое честь и достоинство. Что значит высоко держать голову и ничего не замечать — но ему никогда это не удавалось до конца. Не так, как удавалось отцу. У Тома-младшего глубоко внутри всегда оставалось слабое место, до которого пытались докопаться особенно усердные. И это проявлялось: он немного опускал подбородок, горбился или содрогался. Иногда. Но Том Реддл-старший смотрел точно прямо перед собой, а спина его была почти идеально прямая — и сын ему очень завидовал в эту минуту. Маггл, не знающий почти ничего о магии, который до сих пор отчасти её боялся, — и вот он, наследник самого Слизерина, захотел на мгновение побыть им. Из-за того, что отец мог выставить свою самоуверенность против чего угодно, и ничто в такие моменты не могло его задеть. Маг еле удержался, чтобы не хлопнуть себя по лбу — пусть это и помогло бы ему выбить подобные мысли, это был жест, не достойный аристократа, — и вошёл в магазин. Маленький колокольчик над дверью прозвенел рождественскую мелодию, которая казалась слишком короткой и слишком не к месту. Округлый мужчина, держащий в руке сантиметровую ленту, вышел из задней комнаты. Он выглядел разрывающимся между нелюбовью к Реддлам и радостью от большого заказа, на котором можно хорошо заработать (отец уже сказал, что хочет набить полный шкаф вещей и что сделать это лучше как можно быстрее). Самому Тому отец наказал выбрать три комплекта одежды из уже готового, что не придётся ждать. Мальчик выбрал нейтральные цвета, разбавленные лишь слизеринским зелёным с серебром — отец ничего на это не сказал. Хотя он бы всё равно не послушал. На пути до машины и дальше по городу их, как призрак, продолжал преследовать чужой шёпот. — Ладно, сын, — произнёс Реддл-старший, когда они вновь остановились. — Готов ли ты теперь выбрать, как обставить свою комнату?