The Glass Serpent and the Dark Horse

Входная дверь с тихим щелчком закрылась, Том Реддл-старший, вздохнув, прислонился к ней спиной. Развязал свой галстук, сразу почувствовав, как стало легче дышать. Когда он уже поднимался вверх по лестнице, его отец спросил: — Не хочешь выпить со мной вина, сын? — Нет, спасибо. Я только проверю у матери, как там Том себя вёл, и сразу лягу спать. — Тогда ладно. Спокойной ночи. Если говорить честно, Том Реддл был счастлив, что с делами на сегодня покончено: у него никогда не было той хватки в бизнесе, какая была у его отца, поэтому на подобных встречах лишь следовал за ним тенью, вставляя по паре слов каждый раз, когда промолчать было уже невежливо. Расстегнув две верхние пуговицы на рубашке, он поднялся вверх по лестнице. Старушка сидела в гостиной, на коленях у неё лежал раскрытый альбом. — Мама, как вёл себя Том, пока мы с отцом были в городе? — Как обычно, хорошо. Почти весь день пробыл в своей комнате, но часа два назад мы довольно-таки неплохо поговорили. Я как раз показывала ему фотографии, когда Томми немножко успокоился. — Успокоился? — Ему приснился кошмар. Я нашла его в твоей комнате — думаю, он и ушёл обратно туда, а не к себе. — Она закрыла альбом и положила его рядом на диван. — Бедный ребёнок был ужасно напуган: глаза в слезах, а самого трясёт. Пришлось прослушать каждую из радиостанций, нет ли новостей из Лондона. Кажется, ему приснилось, что тебя ранило из-за нападения немцев. Сыну приснился кошмар? Том боялся за него?.. — И как он отнёсся к тому, что ты усадила его смотреть мои детские фотографии? — Он почти не разговаривал, по большей части просто пил свой горячий шоколад, но фотографии рассматривал очень внимательно, — ответила мама. — Том становится очень милым и хорошим мальчиком, когда позволяет себе расслабиться и раскрыться, эх… А как у вас с отцом прошла встреча? — Насколько я понял, весьма хорошо. Но ты ведь меня знаешь — даже если бы всё прошло плохо, я вряд ли бы это заметил. — Он провёл ладонью по волосам, взлохматив их. — Я отнесу Тома в его комнату. Спокойной ночи, мам. — Спокойной ночи, милый. Том-старший покинул мать и пошёл к себе в комнату: проскользнувший через щель в дверях свет из коридора осветил силуэт спящего сына. Тот не пошевелился, даже когда раздались тихие шаги; мальчик свернулся вокруг подушки, как одна из тех садовых змей, которые любят бывать рядом с ним, а лицом он зарылся в хлопковые простыни. Стараясь не разбудить, Реддл как можно аккуратнее взял сына на руки — сразу вспомнилось, как он точно так же нёс его в мэнор в первый день. Том-младший, глубоко вздохнув, чуть-чуть пошевелился и уткнулся ему в изгиб шеи, слабыми ото сна пальцами ухватившись за рубашку на спине. Его отец, в свою очередь, посильнее прижал его к себе, когда нёс по коридору к его собственной комнате. Как и в прошлый раз, Реддл-старший отодвинул одной рукой одеяло и положил сына на кровать, укрывая. Отведя в сторону волосы, он легонько поцеловал мальчика в лоб. Когда он уже собрался уходить, то почувствовал на пальцах касание чужой маленькой руки и заметил на себе сонный взгляд. — Лошади, — очень тихо пробормотал ребёнок.- Ты говорил, что научишь меня кататься. Значит, хочет научиться кататься?.. Реддл-старший до этого думал, что сын его предложение тогда даже не заметил. Или что просто не захочет протянуть руку отцу в ответ на его усилия. А оно вон как выходит… Он улыбнулся: — Разумеется, но позже — сейчас уже три часа ночи, тебе нужно поспать. — После завтрака? — Если хочешь, пойдём в конюшни сразу после завтрака, но давай лучше посмотрим, в каком мы будем состоянии после столь раннего подъёма. В этот раз мальчик сказал что-то совершенно неразборчивое, но Реддл не стал переспрашивать. На мгновение показалось, что его попросят остаться, но сын лишь отпустил руку и отвернулся, сразу же уснув. — Спокойной ночи. Чувствуя тяжесть собственной усталости, Том-старший покинул комнату сына и сразу пошёл к себе, едва заставив себя раздеться перед тем, как вырубиться. Проснувшись несколько часов спустя, он резво принял холодный душ, оделся в подходящую для езды одежду и быстро спустился вниз в столовую. Отец и мать — каждый с кружкой крепкого исходящего паром кофе — уже были тут. Экземпляр газеты Evening Standard лежал аккуратной, но наверняка уже прочитанной кипой на столе. Когда Реддл сел, его отец спросил: — Собрался сегодня на конную прогулку, Том? — Скорее всего. Если сын, проснувшись, не передумает, то мы с ним немного покатаемся вдоль пастбищ. Может даже немного и по ближайшим дорогам: раз уж все Мраксы теперь либо мертвы, либо в тюрьме, то опасностей быть не должно. — Ты уверен, что стоит? Даже если ты сначала потренируешь его на пастбище… Он вообще ездил на лошади до этого? — Нет, я только летал на метле. — Том-младший открыл дверь в столовую и прошёл к своему месту. — Все первокурсники Хогвартса обязаны были посещать эти занятия. И было бы хорошо, если бы маги могли летать без мётел — я не боюсь высоты. А так, на тех школьных Серебряных Стрелах, которые наверняка старше нашего директора, никто в здравом уме не стал бы подниматься на высоту в пару десятков метров. Набрав себе в тарелку еды, мальчик решил уточнить: — Мне ведь не нужно будет выставлять руку и говорить «вверх»? Потому что я не уверен, что смогу поднять лошадь. Посмотрев на сына, который старался выглядеть выспавшимся и полным сил, пусть его с головой выдавали синяки под глазами, Реддл улыбнулся. И, к собственному удивлению, получил что-то вроде улыбки в ответ. — Ну, сам-то я лошадь тоже вряд ли смогу поднять. К счастью, для поездки верхом это не требуется, — сказал он, продолжая улыбаться. — Версалес, на которой ты поедешь, уже довольно немолодая, но зато спокойная — в самый раз для новичка. Мы вернёмся где-то к полудню, но можем пропустить обед, так что сытно покушай, Том. — Хорошо, папа. — От этих слов Реддл-старший дёрнулся, едва не ударившись коленями о стол, но сын уже отвернулся и этого не заметил, либо сделал вид, что не заметил. Дальше завтрак прошёл в тишине. Когда отец с сыном опустошили свои чашки кофе, они вышли из столовой и стали спускаться по лестнице. — Для поездки верхом лучше всего подходят специальные ботинки, но можно обойтись и без них. Хотя, если ты после сегодняшнего дня захочешь продолжить тренировки, то купим тебе пару, — снова заговорил мужчина. — Сегодня же мы просто поработаем над тем, чтобы ты стал чувствовать себя более уверенно и комфортно в седле. Не стоит слишком торопиться, ладно? Мальчик кивнул и пошёл следом за отцом на улицу, под яркое летнее солнце, и потом к конюшне. В воздухе стоял запах чуть влажной утренней травы. Под ногами шуршал газон, а чем ближе они стали подходить, тем лучше стали слышны звуки проснувшихся лошадей. Внутри конюшни было на несколько градусов жарче, чем снаружи, пахло сеном и специфическим запахом животных. Том-младший зацепился взглядом за чёрного жеребца в дальнем конце помещения — Зефира, самого дикого и сложного в приручении коня из всех, кто тут имелся. — Не подходи к нему. Его предыдущий хозяин недостаточно хорошо с ним поработал, теперь Зефир кусается. — Будто для того, чтобы продемонстрировать верность этих слов, жеребец потянулся в их сторону и приоткрыл рот, показывая зубы — мальчик, пусть и выглядел спокойным, но, Реддл заметил, стал держаться ближе к нему. Положив ладонь на плечо сыну, мужчина отвёл его к серой с редкими белыми пятнами лошади. — А вот Версалес, уж она точно кусаться не будет. Просто протяни руку, чтобы она могла запомнить твой запах. Том-младший был однозначно напуган размерами этой кобылы: пусть он и старался не подавать виду, но его рука, когда он протянул её вперёд, заметно дрожала. А когда Версалес с шумом втянула в себя воздух, мальчик инстинктивно дёрнул руку назад, но всё же медленно протянул её обратно, с молчаливого одобрения лошади коснувшись гладкого розового носа. — Я же говорил, что она тебя не обидит. — Взглянув на лицо сына, Реддл невольно засмеялся. Тот нахмурился, что-то очень тихо пробормотав, и отвернулся, чтобы скрыть румянец на щеках. Но тут же подпрыгнул, когда Версалес, казалось, захотела пожевать его волосы, и задел висевшее на большом гвозде седло. — Заходи в стойло, буду показывать тебе, как правильно садиться и держать поводья. — И сам вошёл первым, мягко погладив по шее, прежде чем прикрепить седло. Сын же, Реддл заметил, остался за деревянной дверцей стойла, но он, оставив это без внимания, стал рассказывать, как правильно всё закреплять на лошади, заодно показывая на примере, а потом вывел Тома вместе с Версалес прочь из конюшни. — А ты не поедешь? — В голосе мальчика чувствовались отголоски паники. — Если решим проехаться не только по пастбищу, то я тоже возьму себе лошадь, но сейчас, пока ты учишься, мне лучше просто идти рядом с тобой, — ответил Реддл-старший, открывая двери конюшни шире. — Давай залазь в седло, я буду держать поводья, пока ты не будешь готов управлять Версалес сам. Мальчик вцепился в седло до белых пальцев и, явно не без страха, забрался лошади на спину. Отец улыбнулся ему, стараясь приободрить, и странно щёлкнул языком, начиная ровным ходом вести их двоих по пастбищу. — Сами поводья больше всего используются для остановки: задавать направление лучше ногами, а ускорять — ступнями. Но это нужно делать мягко, а не бить со всей силы. К тому моменту, как они сделали пару кругов по загону, Том-младший, кажется, начал расслабляться. Когда же они закончили пятый, мальчик выглядел в седле уже довольно комфортно. — Готов пройтись по пастбищу сам? — Получив в ответ немного неуверенный кивок, Реддл передал сыну поводья. Тот какое-то время никак не мог заставить лошадь двигаться, но вскоре стал понимать, что и как делается, и начал экспериментировать. Даже пробежался легкой рысью — под внимательным взором отца. Сын остановил Версалес уже к полудню, когда солнце белым золотом стало светить высоко в небе. — Ты что-то говорил про поездку по окрестностям, поедем туда? — Уверен, что готов? — Сын недовольно поджал губы на сомнения отца и ответил: — Да. — Хорошо тогда, — сказал Реддл, отрываясь спиной от забора, на который он до этого опирался. — Подожди меня у конюшни — я возьму Домино и поедем.