discipline
23 сентября 2018 г. в 20:23
Минутная стрелка чёрного циферблата застывает вердиктом у отметки «двенадцать». В полумраке коридора юноша сжимает дрожащими пальцами массивный позолоченный браслет наручных часов, подчёркивающий красоту бледной мужской кисти. От напряжения он рефлексивно щёлкает застёжкой, что раз за разом сопровождается тихим «клац». Вот он здесь, замер у злосчастной комнаты, гостем которой ему за последний месяц удалось пару раз стать, испытав при этом спектр самых разных эмоций.
Изведённый ожиданием, он гладко выбрит, безупречно чист и источает тонкий аромат парфюма, что брызнул на себя после душа. Мягкие пряди ещё капельку влажные и пахнут мужским шампунем. На нём лучшее бельё, тонкий трикотажный свитер, фактурные брюки цвета хаки с едва проглядывающимися стрелками. На пути обратно в корпус Итачи сказал, что ему не важно, как Саске будет одет, поэтому он доверился собственному вкусу.
У них состоялся небольшой разговор. Единственное, что брат посоветовал — это не формировать в разуме картинку сессии, дабы избежать разочарований, ведь, исходя из его слов, будет всё равно не так, как Саске себе представляет.
Юноша ещё раз посмотрел на часы и сделал глубокий вдох. «Успокойся и расслабься. Это всего лишь Итачи. Не убьёт же он тебя, в конце концов! Ну да, отхлещет немножко, а вдруг тебе понравится?! Но ничего серьёзного не случится. Это же брат — он никогда не навредит твоему здоровью», — как мантру проговаривал про себя юноша, пытаясь унять дрожь. «Ты же мужик!» — пустил он в ход последний аргумент, поворачивая ручку двери.
Теперь он понял, почему брат попросил не представлять в разуме сессию. Внутри было так… обыденно. Самая обычная комната, из задернутого тюлем окна лился тусклый свет, вечерело. Снаружи, кажется, до сих пор шёл дождь. Антураж навевал уныние. Никаких тебе свеч, никакой музыки, никакой романтики. Атмосфера не особо располагала, конечно.
Видимо, брат, который стоял у окна, опираясь бедрами о подоконник, был единственной изюминкой этой комнаты: чёрный деним на стройных ногах, толстый кожаный ремень на тонкой металлической застёжке на поясе, голый торс, волосы строго стянуты в хвост. Его вид подогревал любопытство, заставляя фантазию тут же разыграться. Саске невольно представил, как брат расстегивает ремень, звякая пряжкой. Вот он связывает этим ремнём Саске руки…
Неуверенный вид брата заставил Итачи мысленно улыбнуться. Он продумал сессию в деталях. В распоряжении всего одна ночь, и осознание этого факта вызывало толику грусти. Хотелось попробовать с Саске так много, и в то же время нужно не пресытить. С чем я могу его познакомить? Немного Б/д, немного С\м… Но это будто эскиз портрета. И только полное погружение и подчинение Саске могло сделать картину завершенной. Обладание, обучение и совершенствование — вот его кисти и краски.
— Включи свет и подойди,— раздался спокойный голос Итачи, вытаскивая юношу из омута его фантазий. Саске сглотнул, и, клацнув кнопкой выключателя, выполнил приказ старшего, послушно застывая в двух шагах от брата. — Ближе, — сделал мужчина жест двумя пальцами.
Нерешительный шаг по пушистому ковру вперёд. Парень замер, позволяя себе робко посмотреть на брата. Его встретил внимательный взгляд, магнетически-тягучий. Чёрная как ночь радужка сливалась со зрачком, глаза Итачи — глубочайшая бездна. Они заманивают неизвестностью и бескрайней пустотой. Но если смотреть слишком долго, можно провалиться. Мужчина вопросительно вскинул тонкие брови:
— В глаза смотреть нельзя, — спокойно произнёс Верхний, и Саске тут же послушно отвёл взгляд вниз. — Удобно расположись на коленях у моих ног и слушай.
Юноша беспрекословно повиновался, и вольно устроившись подле брата, положив подбородок на согнутую в колене ногу, принялся слушать, не зная, чего и ожидать. Руки предательски дрожали, он не узнавал себя. Он волнуется в присутствии человека, с которым прожил столько лет. Нонсенс! А Итачи между тем продолжил:
— Ответь на вопрос: почему ты здесь? Какова цель твоего нахождения?
— Э-м-м… — только и смог выдавить Саске, недоуменно рассматривая пленительно стройные ноги брата. Вопрос звучал в некотором роде бессмысленно, ведь ответ, казалось бы, лежит на поверхности. — Я здесь, потому что ты должен провести мне сессию, нет?
— Нет, — парировал спокойно. — Я ничего тебе не должен, Саске. В следующий раз бери небольшую паузу и думай, что говоришь и как говоришь. Потому что, если твоя речь мне не понравится, ты будешь наказан. Понимаешь?
Саске кивнул, хмурясь. Эх, с самоочевидностью он промахнулся.
— Сформулируй ответ таким образом, чтобы он мне пришелся по вкусу.
«Да я бы с радостью, вот только я не телепат!» — хотел съязвить Саске, но воздержался. Кажется, механизм, отвечающий за то, чтобы шестеренки вращались, сломался. В голове стоял сплошной туман. Шли секунды напряженного молчания.
— Я не совсем понимаю, что от меня требуется, Итачи… Я чувствую, что в вопросе есть подвох. Пожалуйста, дай мне подсказку, — пробормотал парень неловко. Даже на публичных выступлениях слова не давались ему с таким трудом.
— Принимается. Звучит более удовлетворительно. Не идеально, но по крайней мере сейчас в твоей речи больше почтения. Объясняю: ты здесь сегодня для того, чтобы угождать мне. Всё твоё внимание должно быть направлено на меня и на мои желания. Твоё удовольствие — это удовлетворение моих желаний. Это важно. Слушай внимательно и постарайся осознать. Ты принадлежишь мне, и я делаю с тобой всё, что хочу. В рамках табу, разумеется. Это первое, что ты должен держать в голове. Второе: чёткое позиционирование. Сегодня мы не равны. Ты Нижний. И ты ведешь себя как Нижний, положись на интуицию и веди себя в соответствии со статусом. Я буду помогать тебе. И последнее: доверяй мне. Что бы ни случилось, доверяй. Я никогда не теряю контроль на сессиях и всегда внимателен к состоянию партнёра. Запомнил?
— Да, Итачи, — почти прошептал Саске. Только сейчас он понял, что когда мужчина говорил, он не дышал. Слова брата звучали как никогда серьезно, что вызывало смутное беспокойство внутри.
— А теперь короткий инструктаж. Если ты чувствуешь, что что-то идёт совсем не так, что тебе плохо, ты теряешь сознание или что есть прямая угроза для жизни, ты используешь стоп-слово, и мы прекращаем экшен. Это не значит, что отношения между нами портятся. Это значит, что я должен убедиться, что с тобой всё в порядке, и только тогда мы продолжаем. Ты НЕ используешь стоп-слово, если тебе просто больно. Это должно быть понятно, я полагаю.
— Конечно, — тотчас выдохнул он, немного пугаясь от того, что его жизни в целом, теоретически, может грозить опасность. — Что за стоп-слово?
— Моё имя, этого будет достаточно.
«Ита-чи» — попробовал он имя брата на вкус, намеренно разбивая на слоги. Представляя, что собственное имя для старшего будет сравнимо с холодным душем, вытаскивающим его в отрезвляющую реальность.
— А теперь поднимись и сними свитер, — последовало повеление. Юноша лишь хмыкнул на это, вставая и стягивая через верх трикотаж. Небрежно бросив вещь на кровать, он повернулся к брату и смирно застыл в ожидании следующей команды, сложив при этом руки на поясе, гипнотизируя обнаженные стопы своего партнёра.
— Хорошо, стой так, — выдохнул брат одобрительно и, приблизившись, начал обходить юношу по кругу, плавно ведя ладонью по плечу и обнаженной спине. По коже пробежал лёгкий озноб — мелкий и сладковатый. — Я могу наказывать тебя, а могу и мучить. Просто так, без причины. Потому что мне этого хочется, — продолжил он заговорщически, неспешно возвращаясь в точку аккурат напротив парня. — Вот как сейчас, — сказал он и без промедления отвесил Саске тяжелую пощечину.
— Ахх…! — вырвалось у Саске от неожиданности, и он тут же схватился за ушибленное место. От чудовищной силы удара на глазах невольно выступили слёзы. Щека пылала, а тонкие ноздри раздувались от негодования. Итачи пришлась по вкусу такая реакция. Ему понравилось, как прерывисто дышал юноша, нервно прикусывая при этом нижнюю губу. Видимо, чтобы не наговорить гадостей. Слишком строптив был Саске для Нижнего, и тем сильнее было желание его подчинить и показать, что Итачи может пользоваться положением собственной безнаказанности как пожелает.
— Очнись, Саске! Мой стиль — не «50 оттенков» и не «История О» Доминик Ори. Со мной будет мучительно больно, будет панически страшно, тесно, унизительно… — мужчина наклонил подбородок Саске в сторону, наблюдая как первая одинокая слезинка стекает по коже. — Столь милый румянец, — прокомментировал Итачи с явным удовольствием. — Давай для симметрии и вторую щёку разукрасим. Что скажешь?
Хоть мужчина и не видел взгляда брата, он знал — в глазах у юноши стояла немая ярость; гордо держа осанку, он смотрел в пол, гневно испепеляя ноги брата. «Он пригласил меня сюда, чтобы измываться» — заключил Саске, проглатывая охватившую его ненависть, которая усилилась именно от осознания своей униженности.
— Бей, — выдохнул спокойно и холодно. «Если тебе сейчас принадлежит моё тело, это не значит, что тебе принадлежит и душа». Итачи внимательно наблюдал. С одной стороны, ему нравилось, как юноша страдал от того, на что сам же и подписался. С другой, его очень уж раздражало отсутствие всякого этикета в поведении партнёра.
— Я понял, — озвучил мужчина, — интуиция у тебя работает плохо. Как думаешь, твой ответ соответствует образу хорошего Нижнего?
Внутри юноши шла напряженная схватка. Послышался тяжелый вздох. Ему стоило титанических усилий переступить через свою гордость. «В конце концов, это только игра».
— Наверное, нет, — ответил юноша тихо.
— И мне так показалось. Я добавлю ещё пять пощёчин, чтобы ты запомнил это.
— Пять?! — ахнул Саске, коря Итачи за жестокость.
— Пять, — подтвердил мужчина равнодушным тоном, в то время как на лице играли блики насмешки. — Вот так, — сказал, оставив на щеке парня оглушительную вторую. Поджав губы и зажмурившись, юноша беспокойно ожидал, когда увесистая ладонь брата нанесёт следующий удар. Губы подрагивали, а ноги немного подкашивались.
— Открой глаза, — обратился Итачи, поглаживая Саске пальцами по горящей щеке. — Посмотри на меня сейчас.
Молочная юношеская грудь тяжело вздымалась от волнения. Тёмные глаза встретились с такими же как ночь тёмными. «Как тепло он смотрит» — у Саске внутри всё перевернулось. И он не знал, на что был готов пойти, чтобы изредка получать этот проникновенный взгляд. Саске вглядывался в их глубину, будто загипнотизированный и, кажется, успокаивался. В глазах Итачи теплилось сострадание. «Я рядом, я переживаю твои мучения вместе с тобой».
— Принимай эту боль от меня с покорностью. Наказания никогда не бывают приятными.
Сглотнув, Саске постарался проникнуться словами брата, и прикрыл глаза, расслабляя мышцы лица. Только веки ещё немного подрагивали в беспомощном ожидании неизбежного.
На уже алую щёку пришлась целая серия равных по силе ударов — хлестких и болезненных. Парень не проронил ни звука, лишь терпел, стиснув зубы. По пурпурной коже поползли крупные мерцающие слёзы. «Как унизительно…» — шептало Саске подсознание. «Он был прав: мне ни капли не нравится».
Смахнув большим пальцем с лица брата влагу, Итачи притянул дрожащего юношу к себе. «Какой он горячий, — думал Саске, крепко прижимаясь к любимому телу, втягивая кончиком носа дурманящий запах. — Только что он делал мне очень больно, а теперь так ласково гладит по макушке. Как приятно». Юноша растворялся, вовсе не сдерживая выступающие слёзы.
— Знаешь, в чём прелесть наказания в БДСМ? — задал мужчина вопрос и сам же мгновенно ответил. — Ты сразу прощён. Я больше не злюсь на тебя, а отношусь к тебе так же, как прежде. В ванильных отношениях тебе пришлось бы изводить себя чувством вины, а здесь всё работает так просто.
— У тебя стоит… — пробормотал Саске куда-то Итачи в шею, то ли удивлённо, то ли недовольно, отчётливо ощущая, как достоинство брата упирается ему в бедро.
— Стоит, — спокойно подтвердил Итачи отстраняясь, а на устах появилась лёгкая улыбка. — Я же садист, меня возбуждают чужие страдания.
— Мои, ты хотел сказать? — усмехнулся юноша, оставляя обиду на брата за пощёчины где-то позади.
Старший Учиха лишь чуть слышно хмыкнул, оставив вопрос без ответа.
— Ты молодец, Саске, — похвалил мужчина, выбираясь из объятий. — А теперь — глаза в пол и не менять позу, — сказал он уже строго, отстранившись, и направился в другой конец комнаты. У Саске от одного его тона по нервам прошла волна возбуждения, вызывая сладкое томление в области паха. «Он хочет меня», — констатировал парень, поражаясь дикости мысли.
За спиной послышался приглушенный стук открывающейся дверцы шкафа-купе. Мужчина что-то достал, на постель позади Саске приземлился предмет, а затем ещё один.
— Необходимо ввести ещё одно правило, — заметил Итачи, возвращаясь. В его правой руке покоился длинный кожаный девайс. «Хлыст, — осознал Саске с тревогой, — на манер тех, которыми погоняют лошадь».
Ладонь мужчины сжалась вокруг рукояти, и юноша сглотнул, видя как хлыст при этом дрогнул. Кожаный шлепок, завершающий тонкий стержень, легонько коснулся его щеки. Саске перестал дышать. Сделав круговое движение им по щеке, Итачи повёл концом девайса к губам Нижнего.
— Когда я отдаю приказы или задаю закрытые вопросы — ты отвечаешь: «Да, Мастер». Со мной общаешься только «на Вы». Это ясно? — спросил он, направляя шлепком подбородок парня вверх. Юноша подчинился, случайно, на долю секунды встретившись взглядом с братом.
— Да, Мастер, — среагировал Саске, ответив чуть хрипло. «Заметил или нет? — пульсировал вопрос. — Кажется, нет». Итачи лишь тонко усмехнулся на это: чего уж греха таить, эта фраза с губ младшего брата звучала крайне возбуждающе.
Первый удар пришёлся на сосок, легкий, почти безболезненный. Парень прикрыл веки от удовольствия, это было вкусно. Поводя шлепком по нему сверху-вниз и наоборот, замечая, как он становится твёрже, Итачи ударил посильнее. Юноша вздрогнул, но внешне оставался спокойным.
— Чем ты занимался сегодня пока меня не было? — после определённой паузы спросил Верхний, оглаживая стеком подтянутый живот с едва проступающими кубиками.
— Я… — Саске на секунду растерялся от очередного каверзного вопроса. — Готовился к вечеру, — нашёлся он.
— Как готовился? — всё тем же ровным тоном продолжил мужчина. Саске недовольно выдохнул, пытаясь вспомнить, что он, чёрт возьми, делал, осознавая, что мужчина специально создает Саске неудобные условия.
— Я сходил в душ, подобрал одежду…
— Хорошо, — усмехнулся Итачи, расслаблено водя шлепком у самой кромки брюк. Саске не дышал, моля Господа, чтобы брат приласкал его чуть ниже, — что ты делал в душе?
— Уф, я …— начал Саске чуть слышно, теряя возможность говорить от удовольствия, создаваемого давлением девайса на пах. Хлёсткий удар пришёлся по плечу.
— Ай, — взвизгнул Саске от неожиданности.
— Соображай быстрее. Что. Ты. Делал. В душе. Описывай: шаг за шагом, — твёрдо, но спокойно.
— Ну я… — начал было юноша, и тут же зажмурился, ведь плечо накрыл ещё один удар, резкий и болезненный. Набрав воздуха в лёгкие, он рвано выдохнул, закусывая нижнюю губу от обиды.
— Да за что?! — не выдержал он.
— «За что, Мастер» — вероятно, хотел сказать ты? Отвечаю: за нарушение этикета. Продолжай, — сказал он, отложив стек на прикроватную тумбу.
— Да, Мастер, — выдавил с усилием. — Я зашёл в ванную, разделся, включил горячую воду… — начал Нижний, собираясь с мыслями.
— Хорошо, — одобрительно отозвался мужчина, и подойдя ближе, наклонил кончиками пальцев левой руки голову Саске в сторону, снова осматривая пострадавшую ранее щёку. — Дальше.
— Затем я нанёс на тело гель для душа и… — губы Итачи нежно легли на кожу поцелуем.
— И? — выдохнул он жарко в щёку, чувствуя, что младший совсем не дышит. А сердце гоняет кровь по молодому телу в несколько раз быстрее. «Человеческий организм устроен так просто. Чтобы вызвать яркие эмоции, достаточно поиграть на контрастах», — подумал старший Учиха.
— Ну, я вымыл волосы с шампунем и вышел, — ответил Саске с интонацией, мол, что ты ещё хочешь от меня, человек, и Итачи не смог не рассмеяться от этой глупости и банальности, сорвавшейся с губ брата. Сделав пару шагов назад, мужчина принял первоначальную позицию. Ту самую, что лицезрел Саске, едва отворил дверь.
— На колени и ползи ко мне, — приказал он резко, сделав характерный жест двумя пальцами вниз.
— Хорошо, Мастер, — тихо ответил Учиха, осторожно опускаясь на пол.
— Стой, — прервал Итачи твёрдым тоном, — слишком медленно. Поднимись, — отдал он команду, сопровождая её характерным движением двумя пальцами вверх.
Саске встал как можно быстрее, недовольно щурясь. «Вниз» — показал Итачи снова жестом, на этот раз уже беззвучно.
— Нет, Саске, поднимись. Я хочу слышать стук твоих коленей о пол, — парень лишь недовольно скривился, но перечить не посмел и, когда раздался очередной приказ, мгновенно рухнул на пол. В награду Саске получил одобрительный кивок. — Вот теперь ползи… и целуй ноги, — опять спокойно, с лёгкой улыбкой на устах, которую Нижний не видел.
— Да, Мастер, — прозвучало в который раз. Наклонившись ниже, чувствуя, как волнение и трепет разливаются по телу, юноша облизнул губы и осторожно коснулся поцелуем середины стопы. Щёки тотчас вспыхнули пуще прежнего, становилось жарче — это по телу разливалась амброзия вожделения. Руки он расположил по обе стороны от ног старшего брата в качестве опоры, не зная, можно ли трогать Верхнего и ими.
— Что ты чувствуешь? — прозвучал вопрос.
— Мне… нравится, — очень тихо прошептал он, целуя стопу уже уверенней и чаще, покрывая несколько жадно нежными касаниями губ каждый палец начиная от мизинца. Большой он позволил себе ласково прикусить.
— Этого делать я не разрешал, — отреагировал Итачи, что стоял, расслаблено прикрыв глаза, опираясь поясницей о твёрдый пластик подоконника. Саске перешёл на вторую ногу, старательно одаривая её ласками.
— Облизывай, — раздался твёрдый приказ.
— Слушаюсь, Мастер, — ответил Саске, чувствуя, как горят его щёки и подрагивают локти рук. Сколь же это невероятно — иметь возможность касаться брата губами, доставлять ему удовольствие. Был ли он футфетишистом? Хм, пожалуй, нет. Но сейчас, думая об Итачи, он осознал, что готов был касаться его как угодно и где угодно, не испытывая при этом и капли отвращения. Кончиком языка он повел по слегка прохладной коже от пальцев к лодыжке. Влажным поцелуем коснулся косточки. С губ Итачи сорвался тихий стон. Столь пьянящий для Саске. А затем он сделал то, что Итачи от него в тот момент никак не ожидал: стоя на коленях, он прижался к ногам Итачи и посмотрел на брата снизу-вверх. Взгляд преданности и принятия своего подчиненного положения. «Мастер» — произнёс он одно единственное слово. Мужчина на секунду замер. «Саске» — ответил и нежно провёл по волосам. «Опустись вниз» — добавил он после, и нижний с толикой грусти опустился.
Голова парня была прижата стопой к полу, не сильно, но ощутимо.
— Ты изрядно поистрепал мне нервы за этот месяц, ты знаешь? — спросил ровным тоном, глядя сверху вниз на брата. За этим последовал стандартный ответ, и Итачи продолжил: — Ты понимаешь, что тебя ждёт за это?
— Наказание, Мастер? — промычал младший Учиха куда-то в ковёр, надеясь на что-то умеренно жесткое.
— Это будет урок, — едва заметно усмехнулся мужчина, ставя ногу на место. — Поднимайся и снимай брюки.
Стягивая ткань, юноша сбито дышал, волнуясь и представляя, что может последовать дальше. «Он меня отшлёпает?» — спросил себя Саске, заливаясь краской, наблюдая за тем, как брат открывает дверь на балкон. Подуло свежим воздухом, насыщенным озоном. Затрепетали занавески. Юноша поежился.
— Развернись ко мне спиной, — повернувшись, сказал мужчина. Выполнив команду, Саске застыл, чувствуя, как тяжело вздымается грудь. Пару секунд спустя он почувствовал ровное дыхание где-то сзади, на глаза плотно легла ткань, которую Итачи крепко затянул на затылке.
— Видишь что-то?
— Нет, — честно ответил Нижний.
— Хорошо. Стой так.
Саске облизнул губы, слыша мягкие удаляющиеся шаги Итачи. Ожидание заставляло сердце колотиться ещё больше.
Итачи обогнул кровать с другой стороны и взял с покрывала несколько мотков жестких кручёных веревок. Волнуется. Очаровательные секунды неизвестности и трепета предвкушения — всё находит отражение на его лице, в том, как он нервно потирает пальцы, как, замерев, стоит. Чёрная полоска ткани со спадающими на неё смольными прядями красиво перетянута вокруг головы. Взгляд опустился на бледное, хорошо сложенное тело, которое уже сейчас хотелось разукрасить розовыми полосками. Совсем не испорченный, не познавший все оттенки удовольствия, которые способно испытывать человеческое тело и душа. Тем сильнее было желание его «испортить», вернее — раскрыть, и показать «как можно», каким он может быть, на что он способен. Реакция Нижних после особенно красочных сессий была ему известна: это удивление. «Оказывается, я могу быть и таким. Вот кто я» — изумлялись они. Хотя сказать, что мужчина при этом не испытывал угрызений совести тоже было бы не верно. Человек, познавший все прелести разврата и порока, никогда не сможет стать прежним, он так или иначе что-то теряет. Хотя у Итачи было оправдание: он всё отрефлексировал и решил, что сильного погружения в Тему не будет. Он сохранял контроль, и это придавало ему уверенности, что ночь пройдёт без эксцессов. Конечно, от этого действо становилось чуть менее интересным. Однако нужно, чтобы Саске сам осознал свои желания и принял их, если таковые, конечно, будут. То, что он уже знакомит брата с Темой — неправильно.
Мужчина знал, с какой эмоции нужно начать, чтобы довести психологическое состояние партнёра до нужной кондиции — страх, беспомощность. Поэтому депривация — вот его цель на данный момент. Подойдя к брату сзади, он приказал согнуть руки в локтях за спиной. Затем начался процесс неспешного связывания.
— Знаешь, что сейчас будет? — задал он вопрос в процессе, крепко обвязывая корпус верёвкой. Саске охнул, не ожидая, что давление от веревок может быть столь сильным, а где-то даже болезненным. Когда тот кивнул отрицательно, старший Учиха спросил: «А чего бы ты хотел? Говори максимально честно, без стеснения». Пару секунд потребовалось на то, чтобы перебороть смятение. Сломанным голосом юноша прошептал:
— Я бы хотел, чтобы ты меня выпорол.
Ответом Саске стало молчание, и Итачи почему-то перестал перетягивать веревку. Секунды звенящей тишины начинали давить. «Глупый Саске, боюсь, ты не знаешь, о чём просишь», — пронеслось в мыслях иронично.
— Попробуй ещё раз, — наконец тихо вымолвил мужчина.
— Что? — не понял Саске.
— Попробуй обратиться ко мне ещё раз, — терпеливо произнёс, поставив нужный акцент.
— Извините, Мастер, — прошептал, краснея и осознавая, что после семнадцати лет жизни с братом общаться с ним формально является крайне трудной задачей. — Я бы хотел, чтобы Вы меня выпороли.
— Хорошее желание, — ответил Учиха, аккуратно поворачивая брата к себе лицом. — Но ответ не верный. Как думаешь, у тебя высокий болевой порог?
«Да что не так!» — уже был готов сорваться Саске.
— Я не знаю, Мастер, — тихо выдохнул вместо этого.
— Проверим? — спросил, развернув Саске к себе спиной и опрокинув его животом на постель, с крепко связанными руками, согнутыми в локтях. Младший Учиха безвольно замер, тяжело дыша, чувствуя, как кровь приливает к щекам. «Сколь же унизительная поза, Боже! И в вместе с этим… возбуждающая» — Не слышу ответа, — звонкий удар по ягодицам, весьма ощутимый по силе. Саске закричал.
— Д-да, Мастер, — рьяно выпалил юноша.
— Молодец, — тонкие бледные пальцы старшего Учихи путаются в смольных волосах брата. Оттянув голову Саске немного назад, намеренно ставя его в неудобную позицию, юношу награждают целой чередой равноценных по силе ударов. Награда Итачи — громкие крики его Нижнего. — Вот так, — выдыхает мужчина натурально пьянея, наблюдая как младший вздрагивает каждый раз. Сила удара увеличивается, а дыхание младшего становится все более прерывистым. — Тихо, тихо… — шепчет успокаивающе, и в эту же секунду, когда Саске доверяет и расслабляется, хлёстко бьёт. — Ш-ш-ш… Не бойся, — ещё удар. — Я научу тебя принимать боль с благодарностью.
Впрочем, дальше этого мужчина не пошёл. А оставил Саске на пару минут в таком положении, дабы тот отдохнул и немного пришёл в себя. Приглушив свет, Итачи расположился рядом с братом, поглаживая его по телу.
— Руки не затекают? — поинтересовался мужчина полушепотом.
— Нет, — ответил Саске также тихо. Его забота грела. — Мастер, вы сказали, что мой ответ был неверным… — пробормотал Саске. — Почему?
— Я тебе объясню чуть позже вечером, — выдохнул чуть слышно, нежно целуя плечо Саске. Рука опустилась на поясницу, поглаживая. Юноша глубоко дышал, потираясь стояком о покрывало и подставляясь всячески под ласки Верхнего. Ладонь мужчины сдвинулась ниже и принялась по-хозяйски оглаживать ягодицы, немного сминая. «Аххх…» — сорвалось шумно с уст Саске. Итачи усмехнулся, а затем потянулся за шарообразным кляпом, что лежал на кровати.
— Молчание — золото. Знаешь поговорку? — усмехнулся Итачи, засовывая в ротик Саске шарик. — Иногда тебе и правда стоило бы помнить об этом. Как на моих занятиях, например.
Закончив, он помог брату подняться с постели, а затем, сделав шаг назад, позволил себе полминутки полюбоваться. Жесткие веревки на молочной коже делали Саске абсолютно беспомощным. На глазах тёмная повязка, и что самое важное – рот занят. Всё как он любит. Ткань белья топорщится — оттяни резинку вниз, и ты увидишь его достоинство под углом 90°. Впрочем, состояние Итачи было не лучше.
— Живописная картина, — подытожил, взяв с кровати ещё моток веревок. — Как насчёт прогулки? На свежий воздух? — вопрос был явно риторический, но заставил Саске заволноваться, и тот что-то тут же замычал, отрицательно мотая головой. — Извини, я тебя не понимаю, — ответил с нескрываемой насмешкой. — Пойдём, — сказал он, направляя Саске за локоть в сторону балкона. — Я веду, не бойся, здесь переступай. Так, молодец.
Стопы юноши обожгла холодная плитка. Его осторожно усадили на заранее приготовленную подушечку. После были связаны и ноги, и в таком нелицеприятном положении Итачи решил оставить его там, бросив холодное: «В следующий раз думай, с кем играешь».
Младший Учиха обомлел, слыша, как закрывается балконная дверь за братом.