***
«Блеф»,— твердил про себя младший Учиха, который за это время прошел через все стадии Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие… Почти все — на некоторые он был неспособен. Вначале Саске пытался сохранять оптимизм, но с каждой секундой он все больше убеждался, что стакан скорее наполовину пуст, чем полон. От кляпа у него затекла челюсть, а по подбородку противно стекала слюна. Юноша громко сопел носом, пытаясь не задохнуться. Изредка постанывал от ноющей боли во всем теле, считал секунды и надеялся, что его брат на самом деле весьма великодушен и вовсе не мудак. Впрочем, когда поднялся сильный ветер, надежды разбились как волны о скалы. Парня тут же пробрало дрожью, а минутой позже конечности пронзило миллионом тонких электрических игл. «Мои руки… и ноги. Веревки нужно снять. Иначе… Сколько я так продержусь? Он же меня не оставит?» — со страхом поднимались сомнения. Время тянулось как жвачка, а внутреннее волнение становилось все сильнее. Особенно когда он осознал, что больше не чувствует пальцев. И он не понимал: дело было в холоде или в давлении жгута. Подступала паника. «Вот, что брат имел в виду, когда говорил “тесно”». Сверху накрапывал дождь. По гусиной коже поползли редкие капли. Саске уже натурально трясло, и он представил, как выглядит со стороны: голый, униженный. А если кто-то из соседей его увидит?... Он был рад, что глаза скрывала повязка, и Итачи были недоступны его слезы. Парень накренился на ледяную металлическую решетку. «Будь что будет. Ради него я, кажется, готов на все». А в это время грянул гром. Дождь полил как из ведра. Ледяные капли брызгами разбивались о темный кафель. Итачи не без удовольствия посмотрел на Саске. Полная беззащитность. «Мой», — сказал он себе, зная, что занимается самообманом. Учиха затушил сигарету. «Пора».***
Когда дверь распахнулась, Саске вздрогнул и застонал. Итачи присел рядом на колени и ласково прижал брата к своему горячему плечу. — Сейчас я освобожу тебя, — прошептал тихо. После череды неловких махинаций веревки были отброшены в сторону. Мужчина вытащил кляп, снял повязку. Юноша громко закашлял, вытер рот тыльной стороной руки и стеклянными глазами взглянул на брата. — Саске... — мужчина смотрел на него как завороженный, игнорируя усиливающийся ливень. — Ты мой герой. «Ублюдок», — подсказало сознание необходимое слово. Но парень был так разбит, что лишь коротко всхлипнул, тут же вытирая слезы ладонью. Он слегка обижался, но почему-то не мог злиться. — Пойдем, — позвал Итачи, помогая Саске встать. — Нам вниз, — добавил он, когда братьев наконец встретило блаженное тепло комнаты. Юноша пытался отдышаться и справиться с пугающим стуком зубов. По спине стекала влага. Ноги ощущались совсем ватными, а коленки подрагивали. Он вяло пошлепал за братом вниз по лестнице, и пока спускался — цепко держался за перила, чтобы не поскользнуться. — Я кое-что приготовил для тебя, — заметил по пути Итачи, поправляя выбившиеся из прически пряди. — Сейчас увидишь. Гостиная встретила Саске мягким приглушенным светом. Из колонок тихо лился джаз. Наверное, Nina Simone, но это не точно. Сделав пару шагов вперед, юноша застыл и ахнул, будучи не в силах сдержать улыбку. На столике у дивана трепетали две крупные свечки из красного и черного воска. Рядом покоились аккуратно разложенные плети — флогер, кошка, собака, снейк. На вид — натуральная кожа. Среди других девайсов в арсенале старшего Учихи — ротанг, шокер, зажимы на соски, поножи и наручи, штук пять-шесть карабинов, свежие мотки веревок… Итачи оглядел свою коллекцию и перевел взгляд на Саске. — Ого... — выдохнул парень. Учиха усмехнулся. Эти девайсы — настоящий эксклюзив, хотя Саске об этом, скорее всего, даже не подозревал. Их нельзя было найти в секс-шопах или купить на заказ у мастеров. Рукоять, диаметр хвостов, оформление — все подбиралось под Итачи. Впрочем, пользовался ими не только он. Мужчина подумал о человеке, который их сделал. Акасуна был профи — как в выделке кожи, так и во всем, что касалось пыточных устройств. Он делал свою работу с удовольствием, потому что считал ее искусством, и никогда не разочаровывал Хозяина, а оставался его самым преданным щенком. Наверное, это был его способ сбегать от реальности. — Так много всего, — удивился он. — Предпочитаю быть во всеоружии, — коротко заметил Верхний. — Сам никогда не знаю, куда приведет фантазия и что мне понадобится. Каждая сессия — импровизация, — объяснил Итачи, вальяжно раскинувшись на диване. Саске сглотнул. Мужчина тем временем стянул резинку с мокрых волос и попытался немного подсушить их рукой. Успокоившись и убедившись в своей неотразимости, он усмехнулся краешком рта. В улыбке проскользнул оскал. — К ногам, — приказал тихо, едва не шипя. Сердце Саске совершило кульбит и стало гонять кровь по венам так быстро, что парень почувствовал шум пульса в ушах. — М-мастер, — выдохнул он, встав перед Верхним на колени. От этой одной короткой фразы его член сладко дернулся. И это после того, как он минут десять мерз снаружи. «Как же чертовски привлекательно сидят на его ногах эти черные джинсы», — подумал он, и, зная, что может отхватить за вольности, любовно огладил стройные бедра поверх жесткой ткани. Но мужчина тут же перехватил его руки в свои. — Разве я разрешал прикасаться? — вопрос скорее риторический. — Я… — растерялся Саске. — Простите. — «Простите» — это глагол повелительного наклонения, — заметил Итачи. На его лице застыла тень улыбки, и выдавали его не губы, а сверкающие глаза. Мужчина склонился чуть ниже, так, что шелковые волосы коснулись обнаженных плеч Саске. — Ты мне приказываешь или просишь? — Прошу, — ответил Нижний, думая, что с братом не расслабишься ни на секунду. — Я… прошу прощения. — Тогда, — подай мне вон ту палку. — Младший Учиха тут же изящно потянулся за ней, хотя неприятные сомнения и закрались в душу. — Сколько? — спросил Итачи, глядя на Саске. — Мм? — Сколько ударов ты сможешь выдержать? Сердце парня ушло в пятки. Есть ли на этот вопрос правильный ответ? Саске задумался на несколько мучительных секунд и понял, что его нет. Он может выдержать бесчисленно много, пока не умрет. Суть в том, сколько он готов дать сейчас. Так, наверное? — Двадцать? — назвал случайное число Саске. Итачи кивнул. — Руку, — требовательно. Саске несмело протянул ладонь вперед. — Считай, — добавил мужчина и вполсилы ударил. — Один, — процедил парень сквозь зубы. Взор случайно упал на ширинку брата, вернее, на рельефную выпуклость, которая образовалась от давления рвущегося из брюк достоинства. «Два». Юноша на мгновение прикрыл глаза, размышляя, удастся ли ему этой ночью вновь ощутить вкус Итачи на своих губах, и как все обернется в этот раз. «Три». Нет, сегодня все точно должно быть иначе. Они же так долго шли к примирению. На пятом ударе по щеке покатилась чистая как хрусталь слеза. Но Итачи оставался все так же непроницаем. — Скажи мне теперь, сколько ты сможешь выдержать. Дрожащая рука онемела от боли, и в этот момент парень почему-то подумал, что не сможет вести конспекты. Отвлекаясь от этих странных мыслей, он перевел взгляд на брата. Темные зрачки расширены от возбуждения. На бледных щеках проступил румянец. Чуть заметно вздымалась обнаженная грудь. Саске улыбнулся уголком рта, вопрошая, кто такой его брат — дьявол или демон? — Еще пятнадцать, — процедил Саске, всем своим видом демонстрируя, что ему «не слабо». «Вот упрямый», — подумал Итачи. Приближаясь к концу, нижний рыдал и скулил, но не отводил руку. Он взглянул на синеющую местами ладонь и почувствовал, что не может сжать пальцы в кулак. К горлу подступила горечь, а в глазах застыли слезы. — Побудь в этом состоянии немного, — прошептал Итачи, притягивая брата ближе. — Отпусти себя. Поплачь. Саске положил голову брату на бедро. Родной запах Итачи успокаивал, но Саске так и не смог дать волю слезам. Мужчина ласково коснулся влажных волос брата, и принялся неспешно поглаживать его макушку. Несколько минут они сидели в полной тишине: Саске с прикрытыми глазами, а Итачи — задумчиво наблюдая за бликами свечей на стекле. — Согрелся? — заговорил первым Итачи, нехотя выбираясь из неги. — Почти. — Значит, нужно согреть полностью, — заметил он, беря в руку толстую свечу из красного воска. Саске было хотел сменить позу, но Итачи, легко коснувшись спины брата, остановил его. — Расслабься, — прошептал он. — Это всего лишь воск. И парень доверился, но инстинктивно замер. — Будешь лить или капать? — тихо пробормотал он. Брат не ответил, а наклонил свечу, наблюдая, как капли одна за одной превращаются в кровь на коже Саске. Свеча постепенно опускалась все ниже. Затем, подождав немного, пока огонь растопит воск в жидкость, мужчина вылил все содержимое чаши на спину брата. — Так приятно, — сказал Саске, блаженно улыбаясь. — Я знал, что тебе понравится, — заметил Итачи, вспоминая другой их вечер. Тоже со свечами — массажными. Ритуал со свечами продолжился. Учиха расслабленно ждал, а после снова лил, глядя как Саске вздрагивает от его движений. Почти мурлычет. Отставив застывшую форму в сторону, мужчина потянулся за другим предметом. Юноша наблюдал с любопытством. — Это ошейник, — заметил Итачи. — В нем нет ничего примечательного, кроме того, что его сделал я сам, — сказал он, демонстрируя на ладонях девайс из гладкой кожи, больше походивший на ремень. Только чуть уже, короче и с вделанным металлическим кольцом посередине. — Наклонись. Итачи провел рукой по мокрым волосам брата — от шеи к макушке, пребывая в состоянии легкого трепета и неуверенности. Он затянул на пару секунд ошейник посильнее, так, что Саске немного вскружило голову, а после — ослабил давление и, позвякивая железной пряжкой, наконец, застегнул. — Не придавай этому особого символизма, — бросил он невзначай, любуясь, как идеально сочетаются цвет волос и глаз брата с темной кожей. — Это лишь аксессуар, не более. — В мире Итачи, где и без того было слишком много символов и ритуалов, он действительно не хотел наделять этот жест особым значением. Не хотел давать Саске ложную надежду. И себе тоже. Ведь чтобы стать чьим-то Хозяином, сначала нужно принадлежать себе, верно? Брат кивнул, но не смог скрыть улыбку. Итачи тем временем потянул Нижнего на себя, поддев пальцем кольцо. — Ты стал выглядеть чуть более… дерзко, — Итачи явно наслаждался. — Он подошел тебе идеально, но... не хватает поводка. Взяв покоящуюся где-то на диване стальную цепь, мужчина пристегнул ее карабином к ошейнику. — Куда лучше. Прогуляемся, раб? — спросил скорее риторически, с едва расплывающейся улыбкой на тонких губах. Кожаная ручка в миг оказалась на бледном запястье. По-хорошему, гулять нужно было на улице, но погода этому не способствовала, поэтому Итачи направился на кухню. Саске же, сбивая свои острые коленки, пытался поспевать за ним. Скрипнула дверца холодильника. На столешнице оказалась жестяная банка и бутылка мартини. Взяв с подставки бокал, Итачи плеснул в него немного вермута и в завершение бросил в терпкую жидкость оливку. — Развлекай меня, — приказал Итачи, отпивая. — Как? — спросил Саске, сглотнув, с жадностью глядя на брата. — Псы не говорят, а лают, — намекнул Верхний, улыбаясь, а парень тяжело вздохнул. — Гав-гав, — бесцветно бросил Саске. Итачи недовольно фыркнул в ответ. — Не натурально. Старайся больше: высунь язык, повиляй хвостом и смотри на меня преданными глазами. В общем, сделай все симпатично. Иначе… — брат резко посерьезнел, отставил бокал и потянул цепь на себя, — … достану кнут и отхлестаю тебя до крови. Очевидно, что это была шутка, но юноша вздрогнул. Звучало до дрожи пугающе. Пару секунд понадобилось, чтобы собраться с духом и запихать свою гордость в какое-нибудь неприглядное место. — Ав-ав-ав, — начал уверенно Нижний, растопырив пальцы на руках, будто это были когти. Верхний тем временем неспешно наслаждался напитком, снова лукаво улыбаясь. Юноша продолжил и потерся головой о ногу брата, прямо как натуральный верный пес. А после укусил его за лодыжку, слюнявя джинсы. Саске не был бы Саске, если бы не отплатил за столь нахальные унижения. Благо, он додумался кусать не сильно. Учиха взлохматил брату макушку и нежно погладил того по щеке. После ловким движением одной руки он отстегнул поводок от ошейника. — На колени. Руки за спину. Глаза в пол. Живо, — раздался приказ. Саске взволнованно замельтешил, пытаясь без промедления занять позу. В глазах читался трепет ожидания следующего приказа. — Хороший мальчик, — потянул Итачи, хлопая Саске по щеке. А затем ударил сильнее. И еще раз. Саске с удивлением понял, что это было не больно, а... сладко! Задохнувшись от удовольствия, он глядел на Верхнего округлившимися глазами и тяжело дышал. — Х-Хозяин, — прошептал Саске в порыве неизвестных доселе эмоций. А Итачи вздрогнул. Он любил и ненавидел это слово одновременно. И слишком много раз говорил его, и слишком много раз слышал. И всегда себя убеждал — это всего лишь слово, всего лишь набор букв. — Вернись на диван, Саске, — попытался сказать мужчина с максимальным спокойствием, — и жди меня в той же позе. — Слушаюсь, — вышло тихо. Итачи отвернулся к столешнице, чтобы успокоить дыхание и унять дрожь. Взгляд бегло блуждал по блестящей стеклянной посуде, свисающей с подставки на тонких ножках. Он на мгновение прикрыл тяжелые веки. Комнаты, которые тонут в красном свете, темные лабиринты коридоров, железные оковы, железные цепи, железная миска с едой. Парни и девушки, которые приходили и уходили. Оргии, изгибы потных тел, плети, палки, иглы, ножи. Рассеченная в мясо кожа. И все окрашено в красное. И все смазано в крови. А на кончике языка остался ядовитый привкус имени — Мадара Учиха. Итачи не слышал о нем ничего долгих два года. И был рад не слышать. И был бы рад забыть, но знал: вскоре он даст о себе знать. Два долгих года счастливой и такой беспечной жизни. Без Хозяина, на чьих руках было море трупов. Это воспоминания, которые не стоило доставать из памяти. Хочу показать тебе, что мир не так страшен, каким кажется. У тебя есть два года, чтобы закрыть свои вопросы. Пока на тебе будут мелкие переговоры. Проведи это время с пользой, а после постарайся не сойти с ума. «После» приближалось. Песок безустанно стекал через узкую горловину, все туже затягивая удавку на горле Итачи. Мадара был слишком прагматичен. Время — деньги. И он ненавидел, когда его активы простаивали. А Итачи был слишком крупным звеном в цепи, вернее, не он сам, а его аналитические способности. На плечах старшего Учихи висела отчетность по «стирке» — рестораны, отели, игорный и спортивный бизнес. Чем больше посредников и чем изощреннее механизм, тем труднее проконтролировать. Постоянно приходится придумывать что-то новое. Придумывать у него получалось хорошо — реализовывали другие. Два года — это мало в понимании Итачи. А для Мадары — много. Время не стоит на месте и федералы тоже, хотя части из них и удалось заткнуть рты. Куда более трудным бременем для мужчины была проверка. Каждый раз, когда Итачи находил несоответствия в документах, внутренности будто стягивало в узел, а его самого начинало мутить. Пересчитывая данные в десятый раз, он все надеялся, что это ошибся он. И будучи не в силах найти этому подтверждение, с дрожащими руками шел курить. Награда за предательство была одна. Нет, он не спускал курок и даже не взводил, его руки не пачкались в крови, он лишь раздавал мишени. Зло банально. Итачи знал это и то, на чьей совести лежат смерти. — Развернись ко мне спиной, — тихо проговорил он, когда вернулся. Темные глаза брата заманивали в плен своим блеском. Юноша беспрекословно подчинился, чувствуя себя куклой в руках опытного кукловода. «Как сладко было жить простой жизнью, — думал Итачи, — ничего не знать и ничего не помнить». Он где-то внутренне завидовал Саске. Его простоте и беспечности. И даже улыбнулся своим мыслям: если бы он сказал об этом брату, тот бы ни за что не поверил. Мужчина легко, почти невесомо коснулся спины младшего, медленно ведя пальцами от шеи к лопаткам. В свете огня, матовыми отблесками плывущего по стеклу, кожа Саске приобрела карамельный оттенок. Нужно было как-то переключиться. У него еще есть время. У него есть жизнь — та, в которой он простой преподаватель международных отношений, который пишет скучные доклады и ездит на не менее скучные конференции. Итачи шумно выдохнул, перелистывая страницу. Не без удовольствия он погладил Саске, его едва проступающие на теле мышцы, от чего у юноши прокатились мурашки по коже. — То, что я сделаю сейчас, потребует максимум твоего доверия, — прервал интимную тишину Итачи. — М? — Первое, что ты должен будешь сделать — не сопротивляться. А второе — расслабиться. — Звучит устрашающе, — бодро заметил парень, пытаясь затолкать волнение куда-то поглубже. — Так и есть, — ответил мужчина почти серьезно своим бархатным голосом. А после, тихо звякнув пряжкой, снял с Нижнего ошейник. Рука тут же оказалась на шее брата. Другую он запустил в гладкие смоляные волосы и, сжав их в кулак, оттянул на себя. — Не закрывай глаза и не своди с меня взгляда. Ты понял? Мне нужно видеть твои зрачки. — Итачи, — дернулся было младший. В душу закралось нехорошее предчувствие. — Тише. Ты мне доверяешь? — Да, — едва слышно выдохнул он. Из-за опрокинутой назад головы слова давались труднее обычного. — Если струсил, я могу этого и не делать. Саске струсил. — Это безопасно? — Нет, — ответил Итачи спокойно. «Как и все, что происходит в рамках темы», — мысленно добавил он. И, помолчав несколько секунд, сказал: — Есть шанс того, что ты умрешь. — Ты серьезно?! — вспыхнул парень, освобождаясь из плена учиховских пальцев. Итачи лишь пожал плечами, мол, что поделать. — Жизнь может развернуться на пятачке, верно? — он грустно улыбнулся. — И как велик этот шанс? — Пятьдесят на пятьдесят, — продолжал пугать брата Итачи, подумав, что для него самого смерть была бы спасением. Но этот путь закрыт. Не потому что он любит все усложнять, а этот вариант казался слишком легким. А потому, что он не мог оставить брата барахтаться в аду. — Рискни, — выдохнул рвано Саске и вернулся к первоначальной позе. Он нервно потер ладони, чувствуя, как они покрываются холодным потом. Все же бросаться громкими словами было проще, чем взять и сделать. — Смотри на меня, — вновь приказал мужчина, а сам отточенным движением пальцев начал медленно сдавливать сонную артерию. Прямо под подбородком. Не прошло и десяти секунд, как Саске стало затягивать в трясину. Глаза закатывались. Кажется, он коротко всхлипнул. Или ему показалось. Собственный голос будто застрял в сдавленном горле. Где-то на подкорке уплывающего сознания мелькнула мысль, что тело ему больше не принадлежит, а кислород в легких весь израсходован. Перед глазами замаячили темные пятна. Секундой позже все прояснилось. Юноша посмотрел ввысь. Темное полотно переливалось лазурным мерцанием. И все в сияющих звездах. Таких огромных. Протяни руку и одна окажется у тебя в ладони. Некоторые ярко вспыхивали и тотчас разлетались на тысячи осколков. Другие огненными полосами падали наискось. Парень широко улыбнулся, объятый всепоглощающим счастьем. Космос затягивал в свои глубины. Где-то справа исчезали и появлялись хвостатые кометы, объятые языками багрового пламени. А в другой стороне в темных облаках проступали контуры солнца, снопы золотистых лучей будто прорезали тучи острыми копьями. Учиха ахнул, не понимая, кто он: человек или одно из космических тел, вынужденных скитаться по орбите солнца вечность, а затем в мгновение умереть. Вспыхнуть, как спичка. Раствориться в необъятном пространстве. Итачи позволил брату рухнуть на спинку дивана, и тот завалился как тряпичная кукла. Мужчина медленно отпускал. Эйфория уже ударила в мозг. По телу растекалась нега. Саске чувствовал это. Переведя взгляд на руки, он увидел, как тело обволакивает тонкая аура электричества — мягкая и нежная. Это было необъяснимо, но он тогда и не искал объяснений. Экстатическое удовольствие накрывало с головой, разливаясь в юноше толчкообразными движениями. Тело плавилось жидким металлом. А может, он и сам был жар. Со временем толчки становились сильнее и отчетливее. Так глубоко. Так ярко. Чьи-то горячие руки блуждали по телу. Не менее горячие мускулы прижимались к спине. А темп становился все быстрее, будто кто-то невидимый за ним переключал скорости на коробке передач. Казалось, еще немного, и он не выдержит. Еще движение — и он разобьется на атомы и разлетится по Вселенной. «Еще, — шептал парень. — Еще. Еще». — Саске, — раздался голос в тишине гостиной. Юноша распахнул глаза и увидел слабоосвещенное лицо склонившегося над ним брата. — Полет оказался дольше и глубже, чем я ожидал, — прошептал Итачи. — Но ты жив, и это не может не радовать. Саске попытался слегка приподняться, а после осмотрел брата внимательным взглядом. — Ты одет, — только и сказал он. — Как видишь, — подтвердил Итачи. — Что ты видел? — поинтересовался брат, не скрывая своего любопытства. — Пока я лежал... ты ведь ничего со мной не делал? — Юношу все не отпускали сомнения. Итачи покачал головой, а на тонких губах проскользнула легкая ухмылка. Он уже догадался, какого рода были видения. — Сначала небо, — бормотал Саске, — такое красивое. А потом… — юноша пытался подобрать слова, и, набравшись смелости, сказал. — Меня кто-то... брал сзади. Ну, ты понимаешь. И это было хорошо и так... реально. А еще! Я видел электричество вокруг моих рук. Брат лишь кивнул. — Я думаю, нам с тобой на этом нужно закончить. — Но…! — попытался возразить младший. — Ты ведь даже не порол меня. — Я вижу, что тебе сегодня достаточно. Да и темп у тебя сбился, совсем забыл про этикет. Саске виновато отвел взгляд в сторону. Он хотел большего. Хотел близости. А Итачи чувствовал себя эмоционально вымотанным: тема навевала много воспоминаний — когда родителей убили, когда остался без гроша в кармане, когда игнорировал звонки и письма с угрозами, когда пришел он. Это случилось после того, как на порог его дома явились трое громил, и вовсе не в элегантных черных костюмах. В переводе на юридическую терминологию — коллекторы, но точнее будет — вышибалы. Он помнил, как хрустнула кость в руке. Казалось, она проткнет кожу и выскочит. Как они били его ногами по ребрам. И как в голове крутилось два вопроса: «За что?» и «Когда все это закончится?». Он знал, за что. Награда за предательство была одна. Хоть он сам и никого не предавал. Мадара мог прийти раньше. Но не пришел. Он намеренно ждал, чтобы показать Итачи, как бывает. И как будет дальше — без него. В тот день Саске был еще в школе. И слава Богу! Потом пришлось неловко оправдываться, что на него напала шайка бандитов на улице. Правда была бы для парня еще одним потрясением. И старший Учиха всячески старался оберегать его от нее. Но неприятности сыпались одна за другой. И конца этому не предвиделось, поэтому Итачи согласился. Он принял все, что предлагал Мадара. И выдвинул только одно условие — позволить Саске жить обычной жизнью. Из-за брата мужчина оказался на крючке. Без права отмотать обратно, сбежать или умереть. Новый Хозяин выкупил родительский дом. Оплатил долги и его с братом образование. За этим последовало пять лет несвободы. После занятий в универе за ним приезжала сверкающая чистотой и блеском R8 цвета вороньего крыла. Схема одна: тугая повязка на глазах, шум бронированных роллетных ворот на подъезде и несколько часов мрака в роскошном особняке Мадары Учиха. Вместе с жестокой муштрой Хозяин вводил его в курс дела, открывая ему какие-то крупицы информации. Но больше били и издевались. Мадара понимал процесс обучения по-своему. И это понимание было очень специфичным. Однажды его познакомили с Кисаме — ручной машиной для пыток. Следы затягивались неделю. Хошигаки мастерски умел причинять адские страдания с минимальным физическим ущербом. Хотя Итачи подозревал: то, что удалось испытать ему — это лишь капля в море из арсенала Хошигаки, но проверять это Учихе тогда не хотелось. Мадара тоже умел. Но психологические страдания своей жертвы нравились ему куда больше. Они и ранили сильнее, хотя и не настолько, чтобы сломать Итачи психику. Это и не было целью. Она была другой —посадить на поводок и привить ощущение, что ошейник на твоей шее — это навсегда. Чтобы не было соблазна снять его. Чтобы ты помнил, что находишься в паноптической тюрьме, а суровый надзиратель всегда наблюдает. И не только он — но и твои товарищи по несчастью. Хотя и развлекаться Мадара любил. И даже давал развлекаться Итачи. Иногда это было весело. И познавательно. В какие-то короткие моменты он понимал, что глубоко в Хозяине спрятан человек. Когда это осознание накрыло его впервые, он запаниковал. Мир будто резко стал сложнее. Его мучитель безусловно был негодяем. Но все же он их не убил. И Итачи он тоже не сломал. И Саске не тронул. И... Страшнее всего было то, почему мужчина искал ему оправдание. Итачи старался об этом не думать. Порой его возили и в другие места. Судя по всему, куда-то за город. Кроме Кисаме его познакомили и с остальными щенками. Все разного возраста и с разным характером. Объединяло их лишь то, что они делали одинаково грязную работу и были одинаково слепо преданы Хозяину. Награда за предательство была одна. Они знали это. И Итачи тоже. — Ты погрустнел, — заметил юноша. — Жалеешь обо всем этом? — сказал он, указывая на себя. — С тобой я смог расслабиться, Саске. Поэтому нет. «Мораль, в конце концов, лишь социальный конструкт. Ты ведь веришь в это, а, Итачи?»