Об откровенности и власти

      — Я расскажу, — тихо прошептал Саске, плавясь на острых коленках. Голос дрожал, как растрепанный дым сигарет. Он потянулся за серебряным паркером и злосчастной распечаткой. — По списку пойдем? Я буду отмечать и комментировать.              — Да, — подтвердил брат, не переставая гладить шелковые волосы с черничным отливом, отвлекаясь лишь, чтобы сделать глоток виноградного напитка.              Алкоголь сглаживал острые углы вечера «на ура», делая атмосферу непринужденной, растекался по крови тягучей патокой, дурманил разум. Голова немного кружилась, но было хорошо. Так хорошо.              — Так, бондаж… Это мне, пожалуй, нравится. Выглядит, наверное, красиво, — начал Саске с долей волнения в голосе и перевел взгляд на брата, который легким кивком головы согласился. — «Бондаж веревками, кожаными лентами, шелковым шарфом», — продолжил читать юноша, пока на бледных щеках розами расцветал румянец. — Я бы поставил четыре. «Бондаж подвесной, с использованием крюков, на кресте…» Три? — выдохнул он. — «Подвешивание вниз головой». Не думаю, что мне будет приятно, и вряд ли это осуществимо у нас, но если ты захочешь… Два, — заключил он.              — Такими темпами все интересные практики закончатся, — покачал головой Итачи, не переставая насмешливо улыбаться. Саске наградил его укоризненным взглядом.              — Продолжай, — приказал старший Учиха, чувствуя, что из-за алкоголя все вокруг похорошело.              — Ты все это умеешь? — удивился Саске.              — Не то чтобы бы это до невозможности сложно. Чтобы связать, достаточно знать пару надежных узлов. При желании можно выучить несколько базовых обвязок, вроде «такате котэ». Все остальное зависит от цели: хочешь ли ты просто обездвижить, сделать больно или... приятно, — объяснил он голосом, от которого так и веяло эротизмом. Саске прикрыл глаза, чувствуя, как кровь приливает к щекам, и закинул одну ногу на другую, чтобы скрыть, как неожиданно тесно ему стало в штанах. И продолжил:              — Бондаж с использованием кожаных наручей… Я видел у тебя такие. — Саске опасливо взглянул на брата с ухмылкой. — Будешь их использовать?              Итачи вскинул брови. Моментами он забывал, насколько вся эта история была для брата в новинку.              — При необходимости. Такие штуки хороши с точки зрения безопасности и идеально сочетаются с цепями.              — Понятно. А теперь… м-м… «секс», — прочитал юноша название следующего пункта, заливаясь краской.              — Это пропускаем, — сказал Итачи, услышав в ответ тихое «угу», кажется, слегка разочарованное.              — Тогда вот — «пытки», — нашелся Саске, указывая на длинный список разнообразных практик. Молча делая пометки, он периодически показывал их брату, порой хмурясь, краснея и прикусывая нижнюю губу от волнения. Старшему Учихе нравилось за ним наблюдать, хотя мысли о неправильности ситуации тоже посещали. — Ита, а вот здесь есть «шлепание по гениталиям», мне это тоже отмечать? — спросил юноша, невинно хлопая ресницами.              — А ты как считаешь? — хмыкнул тот.              — Я? — уточнил Саске нервно. — Да я за любой движ.              — Посмотрим.              — Вот, — сказал парень, закончив с первым разделом, и протянул лист.              — М-м, асфиксия? — спросил Итачи с мягкой усмешкой на устах после того, как пробежался взглядом по ответам брата. «Снова этот тембр», — отметил про себя Саске. Жарко. Юноша не понимал, почему так жарко: это алкоголь растекся по венам или его настолько будоражит присутствие старшего. — Это опасно, знаешь? — прошептал Учиха голосом, от которого бросает в озноб, как затаившийся хищник. Затем бледные пальцы расстегнули пару верхних пуговиц и Саске понял, что жарко не только ему, — Я могу перестараться. Затянуть удавку покрепче на несколько секунд дольше положенного, и ты…              — Я буду счастлив умереть в твоих руках, — легко признался Саске, вглядываясь в тягучую темноту глаз.              — Такое мне лучше не говорить, — посоветовал Итачи, отметив, что у брата дрожат руки. — Перевозбудился? — бессовестно спросил он.              — Тебе кажется, — заверил Саске ровным голосом, но когда потянулся за вином, то чуть не опрокинул сосуд, а когда пил, пролил на себя терпкую жидкость. Несколько капель потекли по подбородку, скатились по шее к ключицам. Итачи сглотнул и терпеливо прикрыл глаза. По телу прошла волна возбуждения. Ему хотелось стереть эти капли, а лучше слизать самым кончиком языка, но он не пошевелился.               — Любопытно, — заключил мужчина, придя в себя, — и моментами неожиданно.              — А что тебе нравится?              Ему много что нравилось, но в тот момент все, чего он хотел, — это перекинуть Саске через подлокотник дивана и иметь его так, чтобы тот кричал от боли и удовольствия. Он был как никогда близок к тому, чтобы сорваться.              — Белые рубашки в стиле Людовика XIV с шелковыми бантами и рюшами, кружевными жабо и манжетами... — сказал он первое, что пришло в голову. — Тебе бы пошла такая.              — Мило, — бросил юноша, раздражаясь от того, что брат снова меняет тему.              На несколько секунд в комнате повисла тишина. А затем, судя по лицу Саске, ему пришла в голову какая-то занимательная идея. Темные глаза засветились так, словно он собрался совершить пакость.              — Итачи, раз ты сегодня добрый… сделаешь мне массаж?              — Ты решил воспользоваться случаем, а заодно моим безграничным великодушием, чтобы поиметь меня по полной? — Итачи скептически изогнул бровь. — Я и так тебе почти домашний раб. Загибай пальцы. Кто тебя возит в универ? Я. Кто оплачивает все твои прихоти? Я. Кто делает тебе по утрам кофе? Тоже я. Да тебе и ста лет работы моим личным массажистом не хватит, чтобы покрыть истраченные на тебя ресурсы.              — Таким образом, ты мой личный водитель, кредитор и бариста. Окей. Так сделаешь?              — Раздевайся, — сдался Итачи и вздохнул. «Кредитор, — хмыкнул он мысленно. — Если бы».              — Ка-а-йф, сегодня и правда мой день, гороскоп не подвел — фортуна на моей стороне, — сказал он удовлетворенно. В ответ мужчина лишь покачал головой и назвал брата придурком. Приподнявшись, Саске вмиг стянул с себя футболку и расслабленно растянулся на диване.              — Вот так по-плебейски, да?              — Сам же сказал раздеться, — сказал младший, на что его брат тихо фыркнул.              — Значит так, Саске, — начал он менторским тоном, — сейчас ты спустишься в винный погреб и возьмешь еще одну бутылку на свой вкус, но что-нибудь не слишком сладкое...              Юноша присвистнул и любовно взглянул на полупьяного брата — грозного, но милого.              — Ты решил напиться? — перебил Саске. А Итачи продолжил:              — Потом вымоешь бокалы, уберешь здесь все, откроешь вино и поднимешься в мою комнату.              — М-м, у нас сегодня планируется интим?              — Еще одно слово, холуй, и ты отправишься спать. — Саске поднял руки в примирительном жесте, мол, твоя взяла, сдаюсь.              — Только ты это, не усни там, пока меня не будет, а то я тебя знаю, было уже такое, проходили.              — За кого ты меня принимаешь, презренный! В прошлый раз была совершенно другая ситуация, я ночь не спал, — оправдывался Учиха. — Давай, пошевеливайся. Даю тебе десять минут. Опоздаешь, и массаж отменяется. — Он зловеще улыбнулся и взглянул на наручные часы, представляя, как Саске будет метаться по дому.              — Изверг, — заключил тот.

***

***       Войдя в комнату, юноша продефилировал к сидящему на краю кровати брату, который расслабленно листал на смартфоне ленту новостей. «Я точно трахну его сегодня. Ну или он меня», — решил Саске. Итачи заводил его всегда и везде. Отчасти поэтому парень так ждал начала занятий с ним в универе, радуясь тому, что сможет легально и бессовестно глазеть на объект своего обожания все пары. Мужчина отложил телефон в сторону. К приходу парня он успел подготовить все необходимое: застелить постель чистым бельем, принести полотенце и массажные свечи. Увидев все это, Саске хотел было съязвить, что вечер и правда будет интимным, но сдержался.              — Ложись, — приказал Итачи.              — Ты выбрал свечи, а не масло, — констатировал он, подшутив: — Надеюсь, без афродизиаков?              — Они тебе понадобятся? — насмешливо парировал мужчина, наполняя стаканы.              — Не думаю, — сдержанно ответил Саске и удобно расположился на кровати.              Итачи сел рядом, поджег свечу в фарфоровой таре и замер в ожидании того, когда соевый воск начнет плавиться.              — Пахнет приятно, — заметил Саске, — шоколадом.              Легкое касание ладони брата заставило его вздрогнуть. Итачи вылил на руки больше масла и начал методично втирать его в шелк матовой кожи. Со временем под напористыми движениями его пальцев, спина брата начала краснеть.              — У тебя золотые руки, ты знаешь? — выдохнул Саске, чувствуя как тело и разум впадают в нирвану.              — Знаю, — согласился Итачи, двигаясь от крестца к позвоночнику. — Жаль, что у тебя нет. У меня после твоего массажа до сих пор мышцы на спине содрогаются, он мне в страшных снах снится.              — Ты преувеличиваешь, — рассмеялся Саске. Затем Итачи недовольно спросил:              — Почему у тебя такая слабая поясница, кстати? Давно занимался? — Он взял Саске за кисть, согнул руку в локте и начал массировать область под лопаткой.              — Месяц назад.              — Это как?              Массаж на секунду прекратился.              — Не на автобусе же я должен был ездить! — начал оправдываться Саске.              — Веская причина, — сказал Итачи саркастично. — Завтра поедем вместе.              Юноша фыркнул и прикрыл глаза. Комната ненадолго погрузилась в тишину. По ходу дела атмосфера становилась горячее. Итачи все чаще отпивал из бокала, массажируя тело не жестко и не слишком нежно, а Саске не скупился на комплименты, время от времени вздыхая: «да», «вот там», «чуть сильнее», «чуть ниже», «как хорошо». Старший Учиха ловил себя на мысли, что думает совсем не о том, о чем ему нужно думать, правда, часть вины за это он возложил на алкоголь, который, растекаясь по телу, заставлял его щеки пылать.              Заканчивая массаж, он ласково погладил брата по пояснице.              — Итачи, может ты мне и стопы разомнешь? — без зазрения совести спросил Саске, одарив брата дразнящим взглядом.              — Ты точно решил поиметь меня сегодня, — возмутился старший Учиха.              — Я бы с радостью, — сказал он, садясь на постели в позу лотоса, — да ты же не позволишь!              — Что за шутки, Саске… — Итачи покачнулся, чувствуя, что голова идет кругом.              — А хочешь, я тебе сделаю?              — Боже упаси, — мысленно перекрестился старший. Все чего он хотел в тот момент, так это завалиться спать.              — Ну давай, не ломайся, — не унимался Саске. Он потянулся пальцами к рубашке брата и начал расстегивать верхние пуговицы. — Я буду нежен. Тебе понравится. Что-то внутри Итачи протестующе дернулось.              — Я не хочу, — отмахнулся он, наблюдая за манипуляциями юноши. Но тот не унимался:              — Тебе понравится, — вновь пообещал Саске, но уже ласковей, затем толкнул Итачи на кровать, беспардонно оседлал его бедра и, наконец, распахнул рубашку. Темные волосы волнами стелились по подушке, отчего старший брат был похож на демона.              — Саске, что ты делаешь?              — Ты такой красивый… — выдохнул юноша, коснувшись широкой груди — сначала осторожно, а потом твердо. Указательный палец провокационно зацепил сосок, заставляя старшего Учиху напрячься и прикрыть веки.              — Хватит, — сказал он, смахивая с себя чужие руки. Саске такой протест не показался убедительным. Его ладонь переместилась на шею и впечатала брата в постель. От его хищного, лукавого и пьяного от возбуждения взгляда у Итачи мгновенно сорвало крышу, а по телу стали разливаться мягкие волны томления.              — Прости, — сказал парень без тени сожаления в голосе. Перехватив брата за кисти, он завел его руки за голову. Старший Учиха под ним выглядел обманчиво беззащитным, хрупким. — Я не могу сдержаться, — признался он, опаляя шею прерывистым дыханием. Облизав губы, он коснулся им бледной шеи, отчего Итачи стало невыносимо душно.              — Перестань, — попросил он, понимая, что сам не в состоянии сопротивляться.              — Не могу, — тихо ответил Саске. И в подтверждение этому принялся лихорадочно покрывать кожу брата поцелуями, но требовательным губам было мало. Он бы и правда остановился, если бы не чувствовал взаимность. У брата вновь стоял, да так крепко. — Я схожу с ума от тебя, — сказал он, опустившись к ключицам.              — Не надо, пожалуйста… — умолял Итачи. Его брат ослабил хватку, сдвинулся ниже и бесцеремонно лизнул языком сосок. Играя с темной бусиной, он изредка бесстыдно поглядывал на свою жертву и наталкивался на укор в темных глазах. Не сдержавшись, Саске коснулся рукой ширинки брата и с наслаждением погладил выступающий бугор. C приоткрытых губ старшего Учихи сорвался тихий стон.              — Все хорошо, — выдохнул парень, продолжая надавливать на твердый ствол, — я не буду делать ничего запретного.              — Ты уже делаешь… — констатировал Итачи. Саске виновато взглянул на него, приподнялся и наконец сорвал поцелуй с губ брата, вкусив вино и фрукты. Старший Учиха не отвечал ему, но позволял себя касаться.              — Так сладко… — сказал Саске, отстранившись, и проникновенно посмотрел в глаза напротив, будто вопрошая, разделяет ли Итачи его чувства. Отблеск грусти не остался незамеченным мужчиной, чувство тревоги все нарастало. Старший Учиха давно не испытывал ничего подобного, отчасти потому, что Мадара подсадил его на адреналиновую иглу. В оправдание он говорил себе, что реагирует так из-за сладости запретного плода. Тем временем младший брат уже жарко целовал его рельефный пресс. Итачи прикрыл глаза руками, надеясь не пропустить момент, когда нужно будет прекратить пытку. — Расслабься, — сипло попросил юноша. — Хотя бы на несколько минут расслабься. Я лишь хочу сделать тебе хорошо.              И он отпустил контроль. Как в старые времена, почувствовал себя безвольной куклой. На секунду Итачи привиделось, что он плывет по голубой морской глади. Осколок нежного воспоминания из детства. Вот его накрывают ласковые волны, они становятся жарче и сильнее, они захватывают в свой плен, утаскивают ко дну. «Тони», — услышал он. Это был тот самый низкий насмешливый голос, от которого исходила опасность и сила. Распахнув веки, Учиха увидел перед собой брата, который сладко обнимал его, порой оставляя несколько осторожных поцелуев в районе живота. И ему стало спокойно, но чувство это было кратким.        Коснувшись поцелуем кромки живота, Саске ловко расстегнул пуговицу на ширинке и звякнул молнией.              — Саске, — среагировал мужчина, предупреждающе взяв брата за руку. Но тот не собирался останавливаться. Одарив Итачи коротким уверенным взглядом, он принялся гладить толстый орган поверх влажного от капель смазки белья.              — Мг, — простонал Итачи, сжав юношеское запястье сильнее. — Боже…              — Так ведь приятней, правда? — спокойно поинтересовался Саске и в один рывок приспустил брюки.              Тонкие губы дрогнули в едва заметной улыбке, после чего коснулись члена через черную хлопковую ткань и стали уверенно обсасывать его. Итачи закусил палец, сбито дыша. Осознание происходящего заставляло обоих терять разум. «Когда остановиться? Как остановиться? — спрашивал себя старший из братьев, наблюдая затуманенным взглядом, как развратно орудует ртом его младший брат.              — Ты так хорошо пахнешь, — сказал Саске, прерываясь.              — Сейчас мы сделаем ошибку, — озвучил Итачи свои мысли, но не двинулся с места.              — Тогда это будет лучшая ошибка в моей жизни. — Младший Учиха нащупал руку брата, поднес ее к своим устам и оставил на раскрытой ладони нежный поцелуй. — О ней будем знать только мы. Все останется между нами. — Он говорил тихо, но твердо, а затем положил руку брата себе на затылок. — Покажешь, как тебе нравится?              У Итачи заслезились глаза, пока пах скручивало возбуждением. Его разрывало от желания прерваться и продолжить. Трубы трубили тревогу. Он чувствовал себя зверьком, бегающим по лабиринту, и куда бы он не повернул — тупик. Сражение, развернувшееся внутри брата, не укрылось от внимания Саске. У него самого бешено колотилось сердце, но он решил, что нужно действовать решительно, не оставляя Итачи времени на метания. Вино прибавляло уверенности, но руки все равно дрожали от волнения. Саске молил Господа о том, чтобы брат ему не препятствовал. Он потянулся пальцами к резинке боксеров, ведя взглядом по линии черных волос, и сдернул ткань вниз. Ему казалось, что он вот-вот потеряет рассудок. Взору открылся ровный член с проступающими темными венами по всей длине. Юноша сглотнул, облизал губы и взял орган брата в руку. «Мой первый минет» — усмехнулся про себя Саске и, на миг прикрыв веки, коснулся губами головки, оставляя на ней несколько нежных поцелуев. Кончик языка повел по уздечке и слизнул соленую каплю смазки, пока ладонь, сжав член у основания, на пробу двинулась вверх.              Старшего Учиху охватило пожаром, пальцы на ногах невольно поджались. Он не дышал, не смел двинуть рукой, все еще лежащей на голове брата, и не мог оторвать взора от вытворяемых им бесстыдств. Низость и неправильнсть ситуации обостряла похоть. «Ты опоздал, Итачи, — подсказало подсознание. — Хватит биться».              С каждой секундой Саске становился все более жадным. Он уже вовсю облизывал и целовал член, параллельно ловя каждый вздох брата. «Обалдеть», — подумал он, надеясь, что происходящее ему не снится. Язык нагло опустился к мошонке, пока рука надрачивала ствол. Юноша поочередно вбирал в рот каждое яичко, посасывая его. Когда он оторвался, Итачи открылась еще более непристойная картина: туман и вожделение в глазах, растрепанные волосы, раскрасневшиеся губы растянулись в удовлетворенной улыбке, будто Саске дорвался до лучшей сладости в своей жизни. Через мгновение развратный рот его брата захватил орган в свой горячий плен, отчего у Итачи выбило воздух из легких. Пока только головку. Юноша дразнил его, намеренно медлил.              — Ну же, — не выдержал Учиха. В его голосе мелькнули доминантные нотки. Он приподнялся на локте и медленно насадил ладонью голову брата на свой член, прямо до самого основания. «Ха!», — сорвалось с его губ, когда головка уперлась в горло. Пятерня мягко сжала черные пряди и потянула вверх, после чего Итачи сделал еще один глубокий толчок.              — Так ты хотел? — ровно спросил он и низко застонал, продолжая плавно двигаться во рту Саске. В ответ юноша промычал что-то невнятное и сам начал насаживаться активнее. — Высунь язык вперед, — продолжил он, не отрывая горящего похотью взгляда от брата. Он хотел видеть каждое мгновение этого кошмара, чтобы все отпечаталось в его разуме и наказывало вечность. — Обхвати им член. Мягче, — добавил Итачи тише.— Вот так. Хороший мальчик.              Он и сам не заметил, как стал толкаться грубее и глубже. По румяным щекам поползли слезы, из уголка губ эротично стекала слюна. Не вытаскивая член изо рта, Саске пьяно взглянул на мужчину из-под длинных и влажных ресниц.              — Челюсть болит, да? — усмехнулся старший Учиха. — Работай теперь.              У Саске и правда все уже ныло, рвотные позывы едва удавалось сдерживать, в легких заканчивался воздух, а собственный член распирало от желания. «Итачи, Итачи, Итачи» — мысленно повторял он имя брата и вбирал его орган со всем рвением, на которое был способен. Вспотевшие ладони поглаживали бока, скользили по животу, волосам на лобке.              — Мой похотливый мальчик, — выдохнул Итачи, чувствуя, что оргазм стал подходить позорно быстро. Грудь тяжело вздымалась, тело охватила дрожь. — С-саске. Саске, я на пределе, — предупредил он. Тот приоткрыл веки и одарил брата ласковым, чуть насмешливым взглядом. Старший Учиха медленно втянул воздух и закрыл глаза. Толчок. Еще один. Последний — резкий, возбуждение взорвалось мягким снопом искр, и Итачи тихо заскулил. Тяжело дыша, он откинулся на кровать и зарылся пальцами в собственные волосы.              Выпустив слабеющий член изо рта, Саске подполз ближе. Его язык еще ощущал сладковатый вкус спермы, дыхание тоже сбилось. Нависнув над братом, он любовался его расслабленным лицом.              — Поцелуй меня, — требовательно сказал он. Итачи открыл веки, но не двинулся. Он долго внимательно смотрел на брата, думая о том, как же он красив, как блестят в свете тусклой лампы угольные глаза. А потом нежно погладил Саске, на чьем лице уже проступала тревога, по щеке, одним движением придвинул к себе и впился в его губы. Младший Учиха всерьез решил, что он тогда кончит. По коже поползли мурашки, пульс сорвался на ненормальный ритм. Жадно сминая раскрасневшиеся губы брата своими, Итачи чувствовал собственный вкус. Язык нагло толкнулся в рот и слился в танце вместе с языком младшего брата. Отвечая ему со всей любовью, нежно перебирая длинные гладкие пряди волос, Саске больше всего боялся, что все закончится.