Пожиратель смерти

— Нельзя доверять Малфою, просто нельзя! — говорил Рон. Он запустил пальцы в шевелюру и бродил по комнате из угла в угол. Ни Гарри, ни Гермиона с ним спорить не собирались — все и так было очевидно. Доверять нельзя, но впервые за несколько недель хоть что-то сдвинулось с мертвой точки. Малфой явно мог если не вылечить Гарри, то остановить болезнь. — Никто не собирается ему доверять — только воспользуемся его способностями, следя за каждым его шагом, каждым жестом. И, разумеется, не оставим Гарри с ним наедине, — сказала Гермиона. — Я не боюсь Малфоя, — пробормотал Гарри. — Ты не боишься, но мы за тебя опасаемся. А вдруг он применит Империо или еще что похуже? — Рон в отчаянии посмотрел на него. — Малфой не рискнет использовать Непростительные — он окажется в Азкабане, даже не успев произнести «Импе…», но раз так будет спокойнее, я не против вашей компании. Все веселее. А то это малфоевское поместье ничего, кроме тоски, не вызывает. — Ладно, раз больше никаких идей нет, придется потерпеть Малфоя. — Рон вздохнул и обнял Гермиону. — С нами троими он не справится. — Да ему и незачем вроде... — тихо сказал Гарри. В тот вечер он даже попытался поесть, но удовольствия никакого не получил — сочный бифштекс казался сделанным из картона. А дальше потянулись дни, похожие один на другой. Они втроем приходили в Малфой-мэнор, садились на диван в гостиной, сам Малфой устраивался в кресле, иногда даже не глядя на них. Через пару часов они прощались и уходили. Малфой не доставал палочку, не свершал таинственные ритуалы — просто сидел и читал, иногда смотрел в окно или перебирал бумаги. Гарри он словно не замечал. Однако после встреч становилось чуть-чуть лучше. Первыми исчезли голоса мертвецов, которые беспокоили Гарри наяву. Потом он начал замечать, что солнце будто стало ярче светить, иногда он мог ощутить, например, запах цветов или вкус кофе, но далеко не всегда. Гермиона пыталась объяснить происходящее «эффектом плацебо», но Гарри был с ней не согласен. Он не верил Малфою, он не ждал от него помощи, а чувствовал, что ему становится чуть лучше. Рон сначала был напряжен, внимательно следил за каждым движением Малфоя, но день за днем ничего не происходило, и ему уже через неделю стало невыносимо скучно. Он ерзал, начинал бродить по комнате, пытался заговорить, но ловил хмурый взгляд хозяина и замолкал. О запрете разговоров Малфой предупредил сразу, объяснив, что это помешает его работе. Гермиона быстро поняла, что ничего особенного не происходит и тоже стала читать, таская с собой книги. Своей библиотекой Малфой пользоваться ей не разрешил. Гарри было хорошо и бездельничать. Он грелся в солнечных лучах, которые падали на диван как раз во время посещения, вдыхал рвущийся в окно аромат сада и ни о чем не думал. Единственное, его взгляд иногда замирал на Малфое. Тот сидел в кресле, освещенный ярким солнцем, и возникало ощущение, что он светится и сам. Особенно волосы, которые казались сотканными из света. Гарри как-то поймал себя на случайной мысли, что Малфой, в общем-то, довольно красив. Это не отменяло его гадкой натуры и отвратительного характера, но красотой можно любоваться и не приближаясь. В Малфой-мэноре Гарри становилось удивительно спокойно, здесь он начинал себя чувствовать живым, и это ощущение оставалось с ним и дома, но к вечеру начинало пропадать. Малфой будто раздувал меха, помогая огоньку его жизни светиться ярче, но без поддержки он затухал. Гермиона как-то предположила, что Гарри поправляется сам, но не могла придумать ни одной причины, по которой Малфой ежедневно терпел их в своем поместье. Каждый день по два часа, в тишине, нарушаемой лишь сквозняком, рвущимся в открытое окно, шорохом страниц и нетерпеливыми шагами Рона. И только во время этих встреч Гарри понимал, что все еще жив. Он иногда проверял, как долго сможет продержаться без дыхания, но пока раз за разом проваливал тест. В конце концов, он и вовсе забыл о нем, предпочитая просто наслаждаться нескольким часами жизни. Малфою тоже будто шла на пользу их компания. Он казался здоровее и едва ли не моложе, складывалось впечатление, что он проводил несколько часов не в гостиной, а прогуливался по саду. Даже морщинок на его лице как будто становится меньше. Мог ли он использовать энергию, которую отбирал, для себя, Гарри не знал, но почему-то не поделился своими наблюдениями ни с Гермионой, ни с Роном. Тем временем лето подошло к концу. Гермиону все больше занимала работа, у Рона потянулись командировки и задания. Какое-то время с Гарри ходила Джинни, но ей пришлось вернуться в Хогвартс, чтобы закончить последний курс, и как-то так получилось, что однажды Гарри пришел к Малфою один. Тот не удивился и никак не изменил заведенный порядок: предложил чай, от которого Гарри привычно отказался, и устроился с очередной книгой в кресле. Гарри сел на диван, и кабинет погрузился в привычную тишину. Можно было два часа подремать, но спать не хотелось. Без друзей Гарри было непривычно, никак не получалось расслабиться. Он поерзал, стараясь совладать с собой, а потом спросил: — А я могу тоже что-нибудь читать? — Разумеется, — Малфой даже головы не повернул. — Выбирайте, — он указал рукой на ближайший книжный шкаф. — То есть я могу подойти? — Вы можете и ходить, и говорить, и читать, и гулять, мистер Поттер. Важно лишь, чтобы вы были рядом, и никто не вклинивался в наше взаимодействие. — Взаимодействие? Мне кажется, мы ничуть не взаимодействуем. Даже не разговариваем. — А вы хотите? — Малфой опустил книгу и посмотрел на Гарри. — Мне казалось, у нас не так много тем для разговоров. Я имею в виду — приятных тем. Кстати, разговоры и прогулки могли бы ускорить ваше выздоровление. — Почему вы сразу не сказали? — А что бы это изменило? Если бы я сказал, что хочу поговорить и прогуляться с вами наедине, вы бы сразу меня в чем-нибудь заподозрили. — Наедине? Это действительно звучит странно. — О чем я и говорю. Нет, Поттер, никаких хитростей. Чтобы помогать вам, я именно на вас и должен сосредоточиться, иначе последствия могут быть не очень приятными. Разговаривать только с вами; если гулять, то тоже — только с вами. Присутствие ваших друзей закономерно переключило бы мое внимание на них, а вы же не хотите, чтобы они пострадали? — То есть то, что вы делаете, опасно? — Нет, не настолько. Но крайне неприятно для живых людей. — Почему? Похоже, Малфой понял, что почитать в этот раз ему не удастся, положил книгу на стол и повернулся. — Знаете, иногда бывает такое ощущение, которое описывают словами «словно кто-то прошелся по моей могиле»? Вот примерно так. Только это ощущение все длится, длится и длится. Некоторые даже сходили из-за этого с ума. — Это Волдеморт так развлекался? Малфой помрачнел. — В основном — он. Некоторые его старые друзья; к счастью, их уже нет в живых. — Вы говорили, что вас учил не Волдеморт. А кто? Кто-то из этих друзей? — Я не собираюсь обсуждать с вами эту тему. Чему, когда и где я научился, вас не касается. — А если я сам хотел бы этому научиться? — Хотели бы стать Пожирателем смерти? — Малфой усмехнулся. — Очень сомневаюсь. — Но я не собираюсь все время быть привязанным к вам! Вы вполне можете научить кого-нибудь еще — Гермиону, например. Или Джинни. — Ваша подруга уже обращалась с такой просьбой. Я убедил ее, что это очень плохая идея для женщины, особенно столь юной. Не думаю, что ваши подруги хотят повторить судьбу Беллатрикс. — Тогда Рона. Или Джорджа. — Боюсь, вы не очень представляете, на что пытаетесь обречь своих друзей. — Так объясните! — Позже, когда вы не будете настолько похожи на мертвеца. Малфой улыбнулся, словно это было шуткой. Он явно юлил и чего-то недоговаривал, и состояние Гарри использовал, только чтобы втереться в доверие, хотя до этого момента Малфой ничего для этого не делал. И все же Гарри чуял в его действиях подвох. Можно было бы попросить свидания с кем-нибудь из старых Пожирателей в Азкабане, да только сколько их там осталось? Макнейр был не старше Малфоя и вряд ли много знал. Вот разве что Долохов... Но с убийцей Ремуса говорить хотелось еще меньше, чем с Малфоем. В отличие от Долохова, Люциус вроде никого не убивал. Впрочем, Гарри даже не был уверен, что старый Пожиратель еще жив. — А вам нравилось быть Пожирателем смерти? Малфой отвел взгляд, поднялся и повернулся к окну. — Наверное, вы бы хотели услышать, что нет, но сами чувствуете, что это было бы ложью. Мы встретились с вами, когда я еще считал, что это честь! Что Пожиратели смерти и Темный лорд изменят мир, приведут его к лучшему будущему. — Лучшему для вас. — Да, для нас. Когда Лорд... наказал меня за утерю его дневника, вера в лучшее будущее начала таять; в Азкабане она исчезла совсем. — А до этого вас все устраивало? Пытки? Убийства? Пока не коснулось непосредственно вас, да? Малфой пожал плечами. — Так часто бывает — считаешь, что цель оправдывает средства, пока жертвой не становишься сам, или близкие не попадают под удар. Где бы вы были, если бы ваши родители остались живы? — Там же. Я был бы с ними, а они всегда боролись с Волдемортом. — То есть, вы бы точно так же, как Лестранжи и Эйвери, пошли по стопам своих родителей. — Причем тут мои родители? Волдеморт — убийца, я мог его остановить — и остановил. — Все правильно. А в глазах Лестранжей убийцами были Дамблдор и Крауч. У конфликта — две стороны, и, пока вы находитесь внутри него, правой кажется либо та, чьи цели хотя бы отчасти совпадают с вашими, либо та, где находятся ваши хорошие друзья. Скажете, не так? — Нет. По-моему, всегда очевидно, кто — добро, а кто — зло. — Министерство — добро? — чуть улыбнулся Люциус. Нет. Даже сейчас, когда министром был Шеклболт, а среди его замов — Артур и Перси, министерство считать добром не получалось. — Скажете, Волдеморт — добро? — Нет, конечно. Вы сами понимаете, что делить конфликт в магической войне на добро и зло бесперспективно и нечестно. История показала, что следовать за Волдемортом было несколько неразумно. — Неразумно?! — Гарри рассмеялся. И вдруг понял, что он действительно чувствует и гнев, и любопытство, и удивление. Он уже успел забыть, что это за чувства. Люциус внимательно посмотрел на него и спросил: — Что-то случилось? Вы только что так смеялись и вдруг замерли. — Странно, но я вновь чувствую. То есть я действительно несколько раздражен, сержусь на вас, но мне и интересно. И это... по-настоящему. — Я упоминал, что разговоры весьма способствуют выздоровлению. Тем более речь зашла о теме, к которой вы не можете быть равнодушны. Считаю, что на сегодня достаточно. Спешка только повредит. — Но... — Не спорьте! — Малфой поднялся и подошел к двери. — Не смею вас задерживать. Жду вас завтра в то же время. Гарри ничего не оставалось, как уйти. Еще какое-то время он продолжал ощущать разочарование со смесью предвкушения, но к вечеру чувства притупились. И все же когда на Гриммо появилась Гермиона, она сразу заметила перемены. — Оказывается, вы немного мешали делу, — пояснил Гарри. Гермиона недоверчиво нахмурилась. — Малфой не мог действовать в полную силу, боясь задеть вас. — И как бы он мог нас задеть? И я, и Рон — живые, нас не касается его магия. — Пойдем завтра вместе, спросишь его. — Завтра? — Гермиона вздохнула и опустила руки. — Но я не могу завтра… То есть, можно все отменить, наверное, но это… — Ты сама хотела расспросить Малфоя. Но поверь, я могу о себе позаботиться, Гермиона. Я уже столько раз оставлял Малфоя с носом, он не обыграет меня. — Гарри попытался улыбнуться, хотя едва ли чувствовал веселье. — Все же мне это не нравится, не завтра… так в ближайший выходной я все же схожу с тобой. Гарри согласился.