Пожиратель смерти

Следующий день повторял предыдущие: все та же комната, правда, не ярко освещенная, а погруженная в тень; в открытое окно врывался шум дождя и прохладный ветер. Гарри устроился на привычном месте и закрыл глаза, прислушиваясь к себе, к дождю и тихому шелесту страниц, вдыхал свежий воздух. Ему было привычно спокойно и ужасно скучно. Он открыл глаза и посмотрел на Малфоя. Тот делал вид, что читает, но Гарри мог бы поклясться — мгновение назад смотрел на него. — Я возьму книгу? — спросил Гарри. Вчера он так и не дошел до книжного шкафа, а ему давно было любопытно, что стоит у Малфоя на полках. Малфой бросил на него взгляд, кивнул и снова вернулся к чтению. Гарри поднялся с дивана и подошел к шкафу. На самом деле читать ему не очень хотелось, особенно такое. Ему показалось, что в шкафу стоят одни исторические хроники, хотя, судя по обложке, у Малфоя в руках было что-то более интересное. — Что вы читаете? — спросил Гарри. — Это вас не касается. — Вы же сами сказали, что общение положительно влияет, и сами же не хотите поддержать разговор! Малфой вздохнул, повернулся к Гарри и показал обложку. Гарри не сразу вчитался в название, но, когда понял, что это, воскликнул: — Это же маггловская книга! — И? — Вы ненавидите магглов. Малфой не стал ни возражать, ни соглашаться. — Я ответил на ваш вопрос, мистер Поттер? — Ответили. Гарри вернулся к полкам. Ну вот и как с ним разговаривать? Интересно, почему Малфой не позволил Гермионе разглядывать свои книги? Наверняка просто не хотел, чтобы магглорожденная прикасалась к древним томам. Гарри вытащил наугад один, пролистал и поставил обратно. Какой-то бред про очередную гоблинскую войну. Ниже стояли книги о драконах, еще ниже — о волшебных растениях. Неудивительно, что сам Малфой предпочел читать маггловский детектив. Интересно, где он их держит? Гарри вытащил одну из книг о драконах — что-то вроде энциклопедии — и вернулся на место. Он не слишком любил этих огромных огнедышащих тварей, но тем интереснее было узнать о них что-нибудь новое. Учитывая, как часто жизнь сталкивала его с ними, стоило быть во всеоружии. На первой странице была выведена дарственная надпись. «Лучшему из моих оппонентов, с признательностью А. В. Б. Дамблдор, 1955 год». Адресована она была не Люциусу. — Ваш отец дружил с Дамблдором? Малфой отреагировал не сразу. — Я бы не назвал это дружбой. Но они были хорошо знакомы, да. — И любил драконов? Малфой криво улыбнулся. — О да! Драконы были особой страстью моего отца, он считал их совершенными существами, венцом творения. Они же его и погубили. Впрочем, не будем об этом. Гарри смутился и открыл книгу ближе к середине. Сначала он попытался читать, но ему быстро наскучило. Книга была написана ужасно занудным языком и рассказывала о различных породах драконов. С первой же страницы Гарри потянуло в сон, и он перелистнул дальше в поисках чего-нибудь поинтереснее, но даже картинки навевали исключительно тоску. Гарри вернул книгу на место и обратил внимание на статуэтку, стоявшую на столе у Люциуса. Это был белый китайский дракон, свернувшийся в клубок. — Вы тоже любите драконов? — спросил Гарри. Малфой вздрогнул, непонимающе уставился на него, а потом взглянул на статуэтку и поморщился. — Осталось от отца. Не обращайте внимания. Он протянул к ней руку, словно собрался убрать, но потом отдернул и нахмурился. — Никогда не понимал, что он в них находил. Он объездил весь мир в поисках новых видов, привозил безделушки вроде этой. Вел дела с Дамблдором. Переписывался со всяким сбродом. Даже с Темным лордом, хотя того никогда не интересовали драконы; он считал их всего лишь животными — опасными, непредсказуемыми и совершенно бесполезными в его деле. Малфой помолчал и задумчиво добавил, положив руку на голову дракона: — В некоторых странах драконы считаются бессмертными. — Ваш отец что, тоже искал бессмертия? Малфой не ответил. Он посмотрел на книгу, которую все еще держал в руке, положил ее на стол и поднялся. Гарри показалось, что он чем-то расстроен. — Уходите, Поттер. Сегодня я больше не в состоянии терпеть ваше присутствие. До завтра. Гарри не решился возразить, кивнул и ушел. Когда он бросил последний взгляд на Малфоя, тот, все еще хмурясь, гладил статуэтку дракона, и на какой-то миг Гарри показалось, что она слегка засветилась. На следующий день режим оказался нарушен с самого начала. Малфой встретил Гарри не в гостиной, а на пороге дома. — Что-то случилось? — спросил Гарри после приветствия. — Нет. Мы уже убедились, что разговоры помогают, сегодня попробуем прогуляться. Тем более что погода стоит прекрасная. — Не заметил. — Разумеется, не заметили. И все же, надеюсь, в конце нашей прогулки в этом убедитесь и вы, — Малфой чуть улыбнулся и кивком предложил следовать за ним. Они пошли по тенистой аллее, уводящей вглубь парка. Гарри смотрел себе под ноги, пинал желтые кленовые листья и молчал. Ему бы и хотелось заговорить, ввязаться в спор, чтобы снова что-то почувствовать — хотя бы ту же злость, — но никак не мог подобрать тему. Снова про Пожирателей и войну? — Этот парк так же стар, как и дом, — чуть младше Хогвартса. — Он всегда принадлежал вашей семье? — Всегда. — В голосе Малфоя ощущалась настоящая гордость. — Именно поэтому вы считаете себя лучше других? Из-за того, что вашей семье столько лет? — В том числе. Знаете, Поттер, когда понимаешь, что ты вершина, итог вековой истории рода, когда видишь древо своей семьи и понимаешь, что ты не просто какой-то волшебник, а представитель вот этого знатного рода, всех этих великих магов, относиться к другим как к равным получается с трудом. — Поэтому вы решили спустить всю эту историю в унитаз? Гарри заметил, как Малфой сжал челюсти. — Да что ты понимаешь! — Вы правы, ничего. Сложно проникнуться любовью к истории рода, если до одиннадцати лет почти ничего не знал о собственных родителях. Благодаря вам и вашему Волдеморту, между прочим. Или вы считаете, что убивать младенцев — это достойный и вполне объяснимый поступок? Кстати, с высоты вашего Рода, — Гарри насмешливо выделил это слово интонацией, — как вам в голову пришло пресмыкаться перед полукровкой? Так нравилось подчиняться, да? Малфой остановился. Он будто пытался набрать воздуха в легкие, чтобы высказать особо длинную и гневную тираду, но у него никак не получалось. Лицо пошло пятнами, но он так ничего и не произнес, только с силой вколотил трость в гравий дорожки. Гарри никак не мог разобраться в своих чувствах. Его радовало, что они снова появились: презрение, злость, азарт и почему-то страх. Страх, что сейчас Малфоя просто хватит удар от злости. Он видел, как подрагивает ладонь, которой Малфой с силой обхватил свою трость, и что он дышит как будто с трудом. — Вам нехорошо? — спросил он и дотронулся до руки Малфоя. Она была горячей. Малфой вздрогнул и посмотрел на него, зло сощурившись. — Нет. Вы... — Он со вздохом отвернулся. — Совершенно правы, Поттер. Как это ни прискорбно признать. Присоединение к Лорду было ошибкой, все... было ошибкой, — Малфой дернул плечом, отвернулся и пошел дальше. Гарри мгновение смотрел в его напряженную спину, чувствуя, как гнев и презрение сменяются злорадством, а оно, в свою очередь, — жалостью. Он очень четко ощущал смену эмоций, уж очень отвык от них, и именно жалость возобладала в нем сейчас. Гарри догнал Малфоя и сказал: — Может, вас утешит, что вы снова разбудили во мне эмоции. Даже быстрее, чем вчера. Малфой хмыкнул. — Мне даже интересно, как вы это делаете. То есть… я же ничего не чувствую, вы не творите никаких заклинаний... — Когда вы дышите, Поттер, вы колдуете? Чтобы кровь текла по вашим венам, вам нужна магия? Чтобы пить, нужно что-то кроме жидкости и собственного рта? — «Пожирать смерть» для вас настолько естественный процесс, как дыхание? — Нет, не настолько. Мне приходится постоянно о вас думать, постоянно сосредоточиваться на вас. Это неимоверно раздражает... Если сравнивать с дыханием — как будто приходится дышать через тоненькую соломинку. — И... и как я могу упростить дело? — Не пытайтесь сопротивляться. Поймите, Поттер, я не желаю вам зла, просто пытаюсь вам помочь. Доверьтесь мне. — Вы же понимаете, что это невозможно. — Понимаю, иначе вы бы не были собой. — Малфой дернул плечом и снова пошел вперед. Они обогнули дом, сделали круг возле заполненной цветами, но несколько диковатой клумбы и вышли к небольшому пруду. Слева высилось здание оранжереи, и даже издалека было видно, что она находится в не лучшем состоянии. Стекла почти везде были разбиты, и сухие, мертвые ветви торчали наружу. — Розарий, — пояснил Малфой. Он уже почти успокоился, лицо приобрело нормальный оттенок. Гарри почему-то подумал, что Люциус Малфой еще совсем не стар, что у него приятные черты лица и красивые глаза. И не будь он таким отвратительным ублюдком, познакомиться с ним поближе было бы хорошей идеей. — Пойдемте посмотрим, — предложил Малфой, — сто лет там не был… Дорожка, ведущая в розарий, достаточно сильно заросла травой. Стеклянная дверь разбилась и покосилась. Малфой очень осторожно отвел ее в сторону и вошел внутрь. Смотреть, по правде говоря, в розарии было не на что. Одни кусты сгнили, другие — засохли, будто их поразила неизвестная болезнь. На тонких колючих веточках еще виднелись листочки и сморщенные бутоны. Малфой сделал всего лишь пару шагов внутрь, остановился и огляделся. Его плечи поникли. — Да, чего же еще можно было ожидать… — пробормотал он и посмотрел на Гарри. — Подойдите ближе, мистер Поттер, — попросил Малфой. — Попробую показать вам небольшое чудо, которое может быть для вас весьма полезно. — Какое чудо? Малфой явно что-то задумал, и Гарри не был уверен, что что-то хорошее. — Обыкновенное. Он вдруг схватил Гарри за руку и притянул к себе. Его хватка была почти стальной, а жар ладони чувствовался даже через рубашку. Гарри хотел было выхватить палочку, но вдруг почувствовал, как мир вокруг него начал меняться. Очень резко он расцвел яркими красками: засинело небо через решетку оранжереи, заблестело солнце, сочной зеленью заиграла трава и на ней засияли звездочки полевых цветов. Мантия Малфоя перестала казаться пыльной. Гарри вдохнул. Воздух на вкус был сладким, вкусным, — таким, что хотелось им дышать снова и снова. Чудо? Еще нет. Сухие стебли роз вдруг налились соком, на них начали распускаться молодые листочки; на концах завязались бутоны, которые превратились в огромные ароматные розы. Оранжерея расцвела в один момент, и вместе с ней расцвел и сам Гарри. Щеки Малфоя раскраснелись, на лбу проступила испарина, а на губах — ухмылка. Он смотрел на Гарри из-под ресниц, и от этого взгляда сердце сжималось и билось все быстрее. Гарри чувствовал, что оживает, как будто какая-то темная сила уходит от него к Малфою и превращается им в живительный свет. Но тут Малфой отклонился и прервал контакт. — Как вы это сделали? Что это? — ошарашенно прошептал Гарри. — Это то, что можно сделать с энергией смерти, если ее так много, как у вас. Всегда хотел попробовать, но смерти всегда слишком мало. — Смерти? — Гарри отшатнулся. — Если вы пойдете на кладбище, оно тоже оживет? — Нет. Нужен кто-то вроде вас или свежий труп, но в этом случае слишком много побочных эффектов. — Начинаю подозревать, что Пожиратели смерти убивали именно ради такой магии. — Изначально, — ничуть не смутился Малфой. — Темный лорд много играл со «смертью», изучал ее возможности, энергии, свойства. Кое-чем делился, но в итоге все банально свелось к хоркруксам и борьбе за власть. — А в самом изучении смерти вы, значит, не видите ничего плохого? — Гарри опять начал злиться. — Вижу. Иначе бы продолжал изучение уже и без Лорда, но это все, — Малфой обвел рукой цветущие кусты, — лишь фикция, почти иллюзия; не пройдет и часа — они снова засохнут. — Почему? — Земля отравлена и больше не может питать розы жизнью. Для того, чтобы жизнь продолжалась, ей нужна поддержка. Здесь, — он поднес ладонь к груди Гарри — туда, где билось сердце, — но не притронулся, — вы тоже, на данный момент, себя исчерпали. Поэтому никак не получается вас оживить. — Малфой опустил руку и направился к выходу. — Пойдемте. Гарри застыл. Но ведь то, что говорил Малфой, не могло быть правдой. Гарри знал: ему есть ради чего жить! У него были Рон, Гермиона, Джинни, — да еще куча друзей! У него были мечты — сейчас он особенно хорошо это понимал: стать аврором, отстроить дом в Годриковой лощине, завести семью, детей. Он имел на это полное право, хотел этого, хотел жить! Почему с ним всегда что-то происходит?! Гарри бросился за Малфоем. Тот сидел около пруда на короткой мраморной скамейке и чертил кончиком трости узоры на мелком гравии дорожки. Палочка, круг, треугольник — символ Даров Смерти. Почему вдруг Малфой о них вспомнил? — Вы ведь знаете, что это такое? — спросил он. — Так изображают Дары Смерти. Конечно, я знаю про них. К тому же есть сказка про трех братьев. — Скорее легенда. Темный лорд долго охотился за ними, точнее, за палочкой. Считал, что с помощью нее можно победить смерть. — Знаю. В итоге эта палочка его и погубила. — Я не спрашиваю, где она сейчас, уверен — не скажете, но мне и не нужно. Дело в том, что вас стабильно что-то тянет назад, в смерть, снова и снова наполняет вас ее энергией. Раз вам принадлежит Старшая палочка, может, это ее влияние? Пользуетесь ею? Гарри покачал головой и спросил: — Почему вы сейчас заговорили об этом? — Потому, что вы не выздоравливаете. — Люциус поднялся. — Времени прошло достаточно, чтобы произошли первые изменения. Но смерти в вас не убывает. Вы чувствуете себя живым, Поттер? — Сейчас чувствую. Они стояли так близко, что у Гарри возникла шальная мысль, будто Люциус собирается его поцеловать. Он не понимал, почему так подумал и почему эта мысль не показалась противной. Люциус будто что-то почувствовал и отшатнулся. — Тогда идите домой. Цепляйтесь за эту жизнь, сколько можете, тянитесь к ней. — Гарри потянулся к Малфою, но тот отвернулся. — Уходите. Жду вас завтра в то же время. Вкус жизни исчез всего лишь через пару часов после возвращения, растворился в ежедневной рутине, в болтовне Рона и рассказах Гермионы. Гарри пытался их слушать, увлечься, но интерес пропал слишком быстро. Все это было не важно и никак его не касалось. Ночью он опять ступил на пустынный Кингс-Кросс, чтобы встретить Хогвартс-экспресс с призраками.